184
АПЛ К-278 «Комсомолец» проекта 685 «Плавник» из состава 6-й дивизии 1-й флотилии Северного флота погибла 7 апреля 1989 года при возвращении с третьей боевой службы.
На лодке был второй экипаж Ванина. Из 69 человек экипажа погибли 42, выжили 27.
Я тогда служил в 1 ЦНИИ ВМФ. Трое суток сидели по тревоге, никто не спал, всё давали рекомендации по спасению, пытались помочь.
Бушевало там, как в мартене, горел титан. Два отсека кормовых выгорели полностью, лодка потеряла продольную остойчивость, встала «на попа» и кормой ушла на дно. Люди сыпались в ледяную воду кто в чем был. К спасению не готовились, поэтому падали в воду в рабочей одежде и тапочках.
А потом весь мир обошли фотографии – горстка людей в воде, цепляется за один единственный плот. Их фотографировали – самолет прилетел, сделал фото и улетел. Пока подошли наши спасатели, люди несколько часов были в ледяной воде, от переохлаждения умерли уже только в воде 16 человек.
О причинах возникновения пожара спорят до сих пор. Военно-морской флот винит промышленность в конструктивных недостатках, промышленность, конструкторы винят флот в безграмотной эксплуатации, приведшей к катастрофе уникального корабля – это была единственная лодка, погружавшаяся на глубину более 1000 метров.
Я был включен в группу, которая выясняла причины возгорания. Было выяснено, что в кормовом отсеке был неисправен дозатор для подачи кислорода в отсек. На этой лодке стояла кислородная установка К-4 (4 кубометра кислорода в час).
Я потом спрашивал: как так случилось, что на уникальную лодку с экипажем не более 70 человек, поставили такую мощную кислородную установку. Ведь то, что дозаторы у нас залипают то в положении «открыто», то в положении «закрыто» знали все и давно.
Так зачем же на 70 человек ставить стандартную кислородную установку, которая должна обеспечивать 160 человек.
Можно же было изготовить установку на 2 кубометра, это не сложно и не дорого.
А так – явный переизбыток кислорода. Мне тогда было отвечено, что существует же автоматика, и она отрегулирует. Вот она и отрегулировала. Весь поход установка работала на пониженных параметрах, в половину от своего номинала, а тут дозатор «залипает» в открытом положении, и установка начинает усиленно нагонять в отсек кислород – она там за несколько часов справилась.
Газоанализатор может показать максимальное значение по кислороду только 30% - дальше шкалы просто нет, и определить процентное содержание можно только расчетным путем, но для этого надо знать хотя бы то время, когда отказал дозатор. А это время мы не знали.
По самым скромным расчетам получалось, что в отсеке могло быть 37% и выше.
При таком содержании горит не то, что ветошь, одежда, масляная пленка на механизмах, горят сами механизмы, кажется, даже воздух горит.
Всего лишь нужна искра, и на лодке всегда есть чему искрить.
Пожар развивался молниеносно. Конечно, надо было стравить баллоны ВВД над кормой за борт. Их не стравили, синтетические прокладки по закрытому клапану «ВВД в отсек» от температуры просто испарились, и воздух стал поступать – получилась доменная печь.
Упреков в ведении борьбы за живучесть экипажу будет потом предъявлено предостаточно.
И спасательные плоты они не отдали автоматически, а пытались вытащить из отсеков и людей на верхней палубе не одели в водолазное белье и ИСП-60 не надели. А в нем можно падать в воду и плавать по поверхности и без плотов, в которые еще и не всякий на воде влезет без тренировки. Там, на ИСП-60 есть газовые баллончики со сжатым воздухом для поддува. Поддул и на спине появляется прокладка из воздуха – можно плавить, все-таки, какая никакая защита от переохлаждения.
Конечно, сразу стали говорить, что второй экипаж был подготовлен хуже первого, и что если б на лодке вышел первый экипаж, то ничего такого не случилось бы.
Можно говорить и об этом, и о том, что отправляли экипаж в море, как всегда в спешке.
В конце концов, все равно расплачиваются люди. Они потом сидят по горло в ледяной воде и поют песни. А еще, говорят, помогает, если вспоминать лицо жены и детей.
Ужасная трагедия, и люди здесь самые надежные механизмы – они не должны отчаиваться, болеть, впадать в панику, они должны бесстрашно драться с огнем, спасать и себя и лодку – они все это должны.
Выживших наградили. Останься в живых командир Ванин, наверное, его бы судили.
Подводники – это надо пестовать, это растить надо, воспитывать, тщательно отбирать, потому что человек на это всё не рассчитан, он не рассчитан на то, что будет гореть заживо один в отсеке и при этом еще и бороться за живучесть. Нужны особенные люди, их выбирают из тысяч.
Потому что человек в обычной ситуации может быть необычайно сильным физически, а вот в огонь он не идет. В огонь идет маленький, худенький и очкастый – у него будто крылья за спиной вырастают, и он знает, что ему делать, и все слушают в этот момент только его, потому что за ним надежда, это все понимают сразу, без слов.
Подводники – это тяжелые ночи, это вскакивание и вздрагивание по любому поводу.
И на берегу, через десять лет, тебе сниться скрежет сдавливаемого на глубине металла, и самый глубокий сон – это когда снится, что ты просто идешь по лодке, из отсека в отсек, и ты слышишь, как работают все механизмы, и ты знаешь, что они работают хорошо, и вот это знание тебя успокаивает и ты улыбаешься во сне, потому что всё-всё теперь будет только хорошо.
А. Покровский.
yaplakal.com