Я – Ковпак

Этот дневник малоизвестен широкому кругу читателей, потому как издавался единожды в 2010 году в издании Академии наук Украины. Публикация в нашем приложении вызвала большой интерес читателей, поэтому редакция решила опубликовать вторую часть дневника. Сегодня, накануне 22 июня, это тем более символично.

Не менее интересна и биография самого дважды Героя Советского Союза, партизанского генерала. Вот ее основные вехи.

Родился Сидор Ковпак 13 мая 1887 года в селе Котельва Ахтырского уезда Харьковской губернии в бедной украинской крестьянской семье. Срочную службу проходил в Саратове в Александровском полку. Во время Первой мировой войны воевал на Юго-Западном фронте, был участником знаменитого Брусиловского прорыва. В апреле 1915 года в составе почетного караула был лично награжден императором Николаем II Георгиевским крестом.

В 1919 году Ковпак вступил в члены РКП(б). Во время Гражданской войны возглавлял уже партизанский отряд, боровшийся на Украине с немецкими оккупантами вместе с отрядами А.Я. Пархоменко. В мае 1919 года с отрядом влился в Красную Армию, стал бойцом 25-й Чапаевской дивизии на Восточном фронте, где занимался разоружением казаков, участвовал в боях с армиями генералов Деникина и Врангеля на Южном фронте. А с 1937-го работал председателем Путивльского гор-исполкома Сумской области Украинской ССР, по нынешним меркам – мэр крупного украинского города.

В 1942 и 1944 годах ему присвоили звания Героя Советского Союза. Он кавалер четырех орденов Ленина и еще целой массы советских и иностранных наград. В 1944 году С.А. Ковпак избран депутатом Верховного Совета Украинской ССР, а с марта 1947 года был заместителем Председателя Президиума Верховного Совета УССР. На протяжение пяти созывов был депутатом Верховного Совета СССР.

Неизвестный дневник героя-партизана

(Часть первая: 3.07.1941 г. – 28.02.1942 г.)

После выступления на радио Иосифа Виссарионовича [Сталина] 3 июля 1941 года я начал вести подготовку по созданию партизанских баз. На подготовку баз у меня ушло два месяца.

В течение двух месяцев я изготовил 250 шт. котелков, несколько десятков ведер, около десяти баков для варки пищи, сделал 300 шт. ложек, 25 пар обуви (сапог). 30 пар резиновых сапог забрал на торфоразработке. Сделал 250 шапок, 100 пар рукавиц. Это всё изготавливалось под видом оказания помощи фронту, а дальше пошла заготовка продуктов питания и других необходимых вещей. Все изготовленное свозилось на склад горсовета, а ночью со склада все вывозилось в лес и зарывалось в землю в непроходимых местах леса.

Весь этот груз перебрасывался специально подобранными мною людьми: Коренев Алексей Ильич, Потапов Василий Фомич, Вайкин, Козаченок, Рыжков. Вывозка производилась ночью в основном лошадьми горсовета без ездовых. Таким образом было заготовлено 5 т говяжьего мяса, 4 т варенья, 1 т колбасы, 0,5 т сала, сухих овощей 200 кг, сахара и конфет 1,5 т, лапши 100 кг, 1,5 т круп разных, бензина и нефти 1 т, ножей карманных 300 шт., 150 м резиновой трубки для дыхания под водой на случай прочистки леса противником, 10 ящиков махорки, 5 ящиков спичек, белья 500 пар, пиджаков теплых 100 шт., маск[ировочных] халатов 75 шт.

Из боеприпасов ничего не смог достать, а достал только в каменоломне 750 кг аммонала. В течение двух месяцев все вышеперечисленное не только было заготовлено, но и вывезено в лес и зарыто в землю и замаскировано так, чтобы никто не нашел из посторонних, в особенности противник. Днем шла заготовка, ночью – вывоз в лес и рытье ям, в которые укладывались продукты и другой мат[ериал]. [Ямы] плотно утрамбовывались сверху дерном, по местности маскировались, а излишняя земля относилась в водоемы и прочие места.

Таким способом группой в 6 человек было вырыто 132 ямы, поднято до 600 кубометров земли. Из нее более 50% было отнесено в сторону от места базы. База закладывалась в двух местах: в Спадщанском лесу и Монастырском лесу, у Новой Слободы. База, находившаяся в Спадщанском лесу, сохранилась полностью и [была] использована по назначению. База же, находившаяся в Монастырском лесу, была расхищена командиром будущего отряда Черняком. Бюро [Путивльского] райкома [партии] назначило командиром отряда в Монастырский лес Черняка из Новой Слободы, которому мною была передана база, находившаяся в Монастырском лесу.

Черняк вместо организации отряда базу расхитил и куда-то исчез. Кроме вышеупомянутой базы, райком [партии] обязал коммунистов – пред[седателей] колхозов и председателей сельсоветов спрятать некоторое количество зерна и муки в селах, на месте, а самим влиться в отряды по месту жительства, т.е. [в] прилегающие села к Монастырскому лесу, в Монастырский лес, прилегающие [села] к Спадщине, в Спадщину и т.д.

В Путивльском районе должны были сформироваться четыре отряда. Первый – [в] Спадщанском лесу под моим командованием, второй – в Монастырском лесу под командованием Черняка, третий – под командованием Руднева Семена Васильевича и четвертый – под командованием Расторгуева, пред[седателя] в Литвиновичах.

На момент оккупации немцами района остались отряды Руднева и мой. [В] период подготовки ухода в подполье бюро райкома [партии] в составе первого секретаря Хроменко, второго [секретаря] Шубина и третьего [секретаря] Кваши не сумело возглавить [процесс формирования партизанских отрядов], благодаря чему в отряды вышло вместо двухсот пятидесяти человек 39 человек, а остальные частью пошли в ряды отходящей РККА, а часть просто воспользовались моментом и эвакуировались под руководством третьего секретаря [райкома партии] Кваши и зав[едующего] военным отделом Жариковым, которые после первой бомбежки г. Путивля позорно бежали. А из работников НКВД не было ни одного человека, все эвакуировались (позорно бежали вместе с Медведевым).

Несколько человек нашлось таких, которые при вступлении немцев в г. Путивль понесли свои партбилеты коменданту города с раскаянием, что мы тогда ошибались, а теперь для нас стало ясно, и мы будем служить немцам верой и правдой: Нюкин – заврайфо, Чернобровкин – директор Новослободской МТС и пред[седатель] колхоза из Чернобровки Бурый. И через несколько дней их всех немцы расстреляли.

Но необходимо отметить, что конспирация, проведенная при закладке баз, не была расшифрована никем из предателей. И [в] первые дни нам удалось достигнуть соответствующих успехов в орг[анизации] работы по созданию отрядов и их укреплению и закладке агентурной сети заново, так как подготовленная сеть была нарушена уходом из района действий через фронт двух отрядов.

Июль–август 1941 года в Путивльском районе кипела работа: как уборка [урожая] на селе, так и в городе [проводился] ремонт домов и подвалов. Пришло 1 сентября. Месяц пасмурный. Начали выпадать осенние дожди и уже слышна канонада с фронта. Эвакуирую остатки [учреждений и людей] из города, в том числе банк, а семьи уже все эвакуированы, в том числе свою семью проводил в путь на подводе без копейки денег. Эвакуируются одни женщины.

Приходится кроме эвакуации еще заниматься и инструктажем: как запрягать лошадей, как кормить и поить [их] в дороге.

Подошло 6 сентября, а канонада все ближе и ближе подходит к Путивлю. В городе из руководителей уже никого нет, хожу один по городу, «хозяйничаю». Группа Руднева еще 28 августа уехала в Сумы на инструктаж в количестве 26 человек, а я с 13 человеками довожу до конца базу в лесу и наблюдаю за городом. Плюс еще в моем распоряжении городская пожарная команда в составе 12 человек.

8 сентября отправляю всю свою братву под командованием Коренева в лес окончательно, а остаюсь один в городе. Часам к двенадцати 9 сентября ко мне прибыла группа с Харьковской [межкраевой] школы [НКВД СССР], из которых со мной остались четверо: Курс, Юхновец, Терехов и Островский, а остальные уходят в Красную армию. Того же числа противник хорошо пробомбил Путивль и одной из бомб попадает в цель, где прятались от бомбежки пожарники. Начальник пож[арной] команды и политрук оказались убитыми, а остальных еле-еле удалось спасти ранеными и контужеными. Пож[арная] команда вышла из строя окончательно. Погрузил раненых и больных на пож[арную] машину и отправил в эвакуацию.

9 сентября в городе осталось 5 человек, вооруженных винтовками. Город пуст, разве кто бегом перебежит улицу. Все зарывается в землю. Собираю группу, иду проверять учреждения, склады и магазины. Всё везде пусто, за исключением типографии и редакции газеты «Ленинский путь» [работники], которые вместо эвакуации ценностей погрузили свои вещи, а бумага 0,5 т, все станки и шрифт брошены для немцев. Ответственным за эвакуацию был редактор газеты «Ленинский путь» тов. Олещенко. А в райпотребсоюзе нахожу тонн около 20 соли. Зато везде чисто и аккуратно убрано!

10 сентября рано утром перешли из горсовета в парк, откуда видно [всё] кругом, а уже слышна и пулеметно-оружейная стрельба. [Советских] частей в Путивле уже нет никаких. Сложившаяся на то время обстановка вынудила [советские] части оставить город. В 5 часов дня со стороны Чернобровки появилась пешая немецкая разведка. Остался [в городе] один-единственный квартал, который отделял нас от немецкой разведки. Принял решение с разведкой в бой не вступать, ввиду что не успею выйти в лес… От города до леса хотя всего 7 км, но мне оставался для выхода в лес один-единственный путь по заболоченному берегу реки Сейм. Да и дождь начал брызгать очень хорошо. Подал команду братве за мной, и ползли мы по болотам и камышам. А дождь всё сильнее и сильнее начал поливать. По пути в лес [нас] заметил противник и открыл по группе в пять человек ураганный минометный огонь. Пришлось забираться поглубже в болото, и таким способом к 12 часам ночи 10 сентября мы уже в лесу, насквозь промокшие и усталые.

Погода сильно пасмурная, в лесу хоть глаз выколи темно. Выбившись из сил, решили отдохнуть под открытым небом. Куда ногой ни попробуй [ступить], везде вода. Решили отдохнуть стоя. Я чувствую, [что] окончательно замерз, а когда прислушался – моя братва на зубах выбивает гопака. Только начало сереть, уже можно было видеть деревья. Я сейчас же начал ориентироваться, где мы находимся. Оказалось, мы совсем в скверных условиях были. Команда «бегом», и через час движения мы уже находимся там, где трудно кому-[либо] заметить нас, да и согрелись.

Но перед нами проходил шлях Кардаши–Спадщина… И вот, благодаря неопытности первых дней борьбы в тылу противника, мы не решились днем форсировать шлях, а дождались вечера. Вечером стали переходить дорогу и увидели, что по этой дороге и сумасшедшая собака не пробежит, а мы день провели сидя у дороги. Дождь все продолжает мочить нас вторые сутки. Форсировав шлях, взяли направление в глубь леса. Всю ночь шли под дождем, выбившись из сил окончательно. Утром сориентировались. Оказалось, [что] мы в 100 метрах от дороги. Немного отдохнувши, решили двигаться [дальше] в глубь леса. Вышли на место, [где] можно было уже погреться, разложить костер. Но на нас все промокло, и спички наши совсем отсырели. Принимаю решение выйти в село Старая Шарповка, в крайнюю хату от леса. Нет уже никакого терпения, промерзли окончательно.

Пробились к хате, никто нас не заметил. Хозяйка разрешила погреться и посушиться и начала сразу варить кушать. А мы все сушим одежду. Минут через десять-пятнадцать вбегает в хату девочка и говорит: «Мама, по селу идут немцы». Командую: «Айда, ребята, за мной в лес!» Хозяйка сунула в руки коробку спичек, и через два часа мы уже опять в лесу. В самой чаще зажгли костер посушиться, хотя в первую очередь погреться. Немного обогрелись, и на коленях уже высохли брюки. Сразу же все вспомнили, что мы уже четыре дня ничего не ели. Юхновец, удирая из села, положил в карман пять сырых картофелин. [Их] сразу [кинули] в костер и, не дав [им] спечься, съели, даже не вытирая. Аппетит разгорелся. Решили на опушке леса в Новой Шарповке нарыть картофеля. Вылезли на опушку леса, видно картофель в огородах. В цепь ползком [и] в картофель, быстро нарвать и в лес. Копаем картофель руками. Слышу сзади шорох, смотрю, метрах в десяти от нас женщина стоит, смотрит на нас и говорит: «Боже, боже, такие здоровые – и картошку крадете».

Сразу отход в лес, собрались у костра. Каждый из нас вынимает из кармана картофель и закладывает в костер. Через полтора часа мы уже честь честью поужинали и кое-что уже подсушили. Выбираем место на ночлег. Отыскали в лесу на поляне стог сена, взбираемся наверх. На стоге откапываем в сене яму на 5 человек, закрываемся сеном и ложимся спать. Четверо суток не спавши, уснули как полагается. Но недолго спали, почти что все сразу же проснулись, лежим и прислушиваемся. А дождь все льет, но до нас уже не добирается, и почти что все высохли. Вдруг сильный шум в лесу: «В чем дело?» Пробиваю дыру в сене, смотрю, но ничего не вижу, темнота…

Ночь прошла благополучно. Сегодня необходимо связаться со своими ребятами. У них есть чего кушать, да и брезент есть, под чем от дождя [можно] укрыться. На установку связи и розыск группы с товар[ищем] Кореневым мы потратили пять дней. И, таким образом, мы связались с группой Коренева только 20 сентября при следующих обстоятельствах. Бродим мы 5 человек по лесу, и никак не нападем на своих. Я своим ребятам говорю: «Посидите здесь, а я еще схожу в том направлении, посмотрю, нет ли Коренева».

В это время натыкаюсь на группу красноармейцев из 6-й ВДВ, попавших в окружение и спрятавшихся от немцев в лесу. При моей встрече с красноармейцами произошел следующий разговор. Вопрос красноармейцев ко мне: «Вы откуда и зачем ходите по лесу?» Я им отвечаю: «Я хозяин леса и охраняю лес». – «Так поздно, старик, взялся ты охранять лес». – «Нет, не поздно, потому что я охраняю лес от немцев, а не от кого-нибудь. Да, я командир п[артизанского] отряда». При разговоре выяснилось, что они назначили свидание с Кореневым на завтра. Возвратился к своей группе [и] объяснил, что завтра с утра мы уже будем все вместе. Радости не было конца.

При встрече с Кореневым и группой красноармейцев я с красноармейцами договорился, что они остаются в парт[изанском] отряде. И мы их приняли к себе в отряд. Таким образом, 22 сентября мы уже насчитывали в своем отряде 42 человека бойцов и на вооружении было, кроме винтовок, 6 автоматов.

С 22 сентября мы взяли под свое наблюдение весь Спадщанский лес. Сразу стали выставлять 18 наблюдательных точек с раннего утра и до поздней ночи. А на ночь наблюдение снималось, концентрировалось в трех пунктах в треугольник, обеспечивающий [связь] друг с другом. И каждая группа выставляла от себя охранную.

А 26 сентября к нам прибыли еще 5 человек конотопцев, и мы создали еще четвертый ночной [наблюдательный] пункт. Наряду с [организационной] работой и охраной леса мы вели усиленную подготовку для диверсионной работы. Все освоили, подготовили свою взрывчатку, но отсутствие капсулей и взрывателей не давало возможности проводить в жизнь [намеченные планы].

А противник днем и ночью двигал свою технику по дорогам. Выйдем на опушку леса, и жалко становится, что он так безнаказанно ходит и ездит по нашей священной украинской земле. Но это продолжалось недолго. Разведкой и минерами было найдено минное поле, с которого начали извлекать мины и ставить [их] на дороги. И уже 28 сентября, т.е. через 18 дней после выхода в лес, полетела в воздух немецкая техника. А с 1 октября [противник] перестал двигаться по нашим дорогам ночью. А прежде чем пускать транспорт и технику по дороге, дорога тщательно проверялась военнопленными и крестьянами. И только после проверки пускался в ход транспорт и техника. Несколько мин пропало, [немцы их] изъяли. И тогда наши минеры достали кусок ската и гусеницу от танка и после постановки мины маскировали колею с таким расчетом, чтобы никакая проверка им не помогла. Мины оставались на дороге неразысканными, и опять немецкие танки полетели в воздух.

В конце сентября при встрече со связными мне пришлось на опушке леса наткнуться на крестьянку, собиравшую сухие ветки. При встрече со мной она заявила вслух: «Боже, боже, таке старе i йде з кулеметом в лiс помирати».

30 сентября [19]41 года мы не только пускали в воздух немецкую технику, но уже заминировали все дороги и тропы, идущие в лес. Таким образом, мы себя застраховали от внезапного нападения противника танками и бронемашинами. А на местах возможного проникновения пехоты в лес выставлялись наблюдательные посты. И наряду с этим у меня была уже организована сеть агентурной разведки, хотя и плохо еще работающая, потому что наша сеть еще не проникла в немецкие учреждения. И только к 10 октября мы сумели забросить двух человек поближе к немцам. Одного из них, Харченко, устроили молоковозом из села Ротовка на маслозавод в город Путивль. И другого полицейского завербовали в полиции.

Мною было принято решение заставить работать на нас бургомистра города Путивль Бурцева и бывшего государственного агронома, а при немцах – старшего агронома Соловьева. Какие меры ни принимались по этому вопросу, все же они отказались работать с нами. Целиком и полностью пошли к немцам на службу.

Кроме всего перечисленного, отряд еще занимался выводом из окружения командиров, политработников и бойцов. До 10 октября (массовый наплыв) нами выведено из окружения и переброшено через линию фронта до 500 человек, которым оказали помощь питанием и отдыхом в лесу. А 10 октября мною командирован через линию фронта Коренев А.И. с целью вывода из окружения группы подполковника Любитова [и] связи [с центром] и с просьбой [к] НКВД УССР обеспечить мой отряд рацией и радистами.

Тов. Коренев благополучно прибыл в Харьков с группой Любитова, но рации не получил. Так и возвратился ни с чем обратно в отряд. И благодаря [этому] я работал без связи с Большой землей до мая месяца 1942 года.

С 10 октября противник пытается насадить во всех населенных пунктах полицию и старост. Села, расположенные подальше от леса, пошли на это, и сразу же появились по селам на самых видных местах виселицы.

Передо мной стал вопрос: не только наносить ущерб противнику, но и необходимо держать связь с населением. И во всех тех селах, в которых мы проводили работу, не было ни полиции, ни виселиц. Убедившись на практике, что наша […] работа оказалась очень большой, мы ее расширили и заложили в селах своих агитаторов и распространителей листовок и [сообщений] Информбюро. И в ближайшее время к нам начало прибывать пополнение для активной борьбы.

Зная о том, что в соседних районах должны быть партизанские отряды, мы, наряду с повседневной работой, начали разыскивать их для установления связи с ними. И к 15 октября [19]41 года я уже знал, что существуют Шалыгинский и Глуховский отряды. И через несколько дней я установил связь с ними. Вышеперечисленные отряды еще пассивничали, правда, они и были небольшие. Шалыгинский насчитывал в своем отряде 13 человек и Глуховский – 22 человека.

А 17 октября ко мне прибыли связные от Руднева Семена Васильевича, находившегося уже в Новой Шарповке, на опушке Спадщанского леса. 18 октября прибыл ко мне в штаб Руднев С.В., и мы с Рудневым решили объединиться для совместного действия. У меня уже было на счету более десяти [подорванных] автомашин противника с живой силой и боеприпасами. Я за короткий срок обучил минному делу 4 человек, и [мы] напрактиковались извлекать мины на минных полях и использовать их на дорогах против немецкого автотранспорта и техники.

Несмотря на то, что вся группа Руднева прошла курсы [подготовки] в Сумах, все же их не научили, как нужно использовать мины, извлеченные на минных полях. И Семен Васильевич при объединении [отрядов] сразу выдвинул вопрос – увеличить группу минеров. Согласившись с его предложением, мы 18 октября перестроили объединенный отряд, доведя разведку отряда до 12 человек, группу минеров до 8 человек с обязательным изучением минного дела всеми бойцами, агитгруппу до 5 человек.

В этот же день было решено о том, что я остаюсь командиром, а он [Руднев] – комиссаром. Установивши связь с командирами Глуховского и Шалыгинского партизанских отрядов через нашу оперативную Воргольскую группу Кириленко, я назначил на 19 октября на утро совещание командиров для увязки действий и перехода Глуховского и Шалыгинского п[артизанских] о[трядов] к активным действиям. Тем самым [мы] заводили бы противника в заблуждение, потому что активные действия одного нашего отряда привлекли [бы] к себе все внимание противника (разведданные). А к этому времени прибыл бы и Семен Васильевич [Руднев].

Правда, [немецкие] танки, напавшие на Спадщанский лес, не дали нам окончательно договориться по выдвинутым мною вопросам. Но наш выигрыш в бою: один танк нами подорван и сожжен и один танк захвачен и поставлен на вооружение отряда.

20 октября противник попытался нас отблагодарить за два уничтоженных 19 октября с экипажами танка. [Он] бросил против нас 5 танков, одну танкетку и на 14 автомашинах пехоту и повел наступление на Спадщанский лес по двум направлениям. Мы к этому за ночь подготовились, заминировали дороги не только в лесу, но и все доступы. Замысел противника был мною разгадан, и до рассвета наши оперативные группы находились на позициях. И резерв был поставлен на позицию, т.е. во второй линии нашей обороны, правда, из 62 человек личного состава. Резерв был не очень велик, ну, а все-таки резерв.

При подходе противника к лесу он открыл огонь со всех видов оружия. Ответа со стороны партизан не последовало. Тогда противник повел наступление танками в лес под прикрытием пехоты. Но на подступах к лесу головной тяжелый танк подорвался на наших минах. Противник занял оборону, открыл по лесу ураганный огонь и под прикрытием огня увел подорванный танк и отступил к городу Путивлю.

Население окружающих сел ликовало, и некоторые села все поголовно начали оказывать нам помощь: Спадщина, Новая Шарповка, Старая Шарповка, Ворголь и Литвиновичи. И народ начал прибывать из окружающих сел в отряд для активной борьбы с противником.

На 22 октября 1941 года в нашем объединенном отряде насчитывалось 122 человека, из которых 47 человек п[артизанского] о[тряда] под командованием Воронцова. А к 7 июля 1941 года отряд уже насчитывал в своих рядах 146 человек, на вооружении имел один средний танк и до двух десятков автоматов, два ручных пулемета и 120 винтовок. Полностью освоили [мы] использование мин, приобретаемых из минных полей, оставленных Красной армией.

8 ноября [19]41 года Харьковский отряд под командованием Воронцова не захотел больше совместно работать на этой магистрали и ушел в Брянские леса. Таким образом, на 8 ноября в отряде осталось 99 человек и группа тов. Петрова. Группа тов. Петрова, выходившая из окружения и временно оставшаяся в нашем отряде, сделала нам большую работу. Тов. Крайний полностью восстановил танк на ходу и обучил наших ребят водить танк. С этого времени танк стал для нас крепостью, а для противника – грозой. Где только для отряда было тяжело, там на выручку появлялся танк.

К 7 ноября, т.е. к празднику Октябрьской революции, наш отряд нанес противнику нижеследующий ущерб: уничтожено 5 танков, 1 тягач, 13 автомашин с боеприпасами и живой силой, 27 генералов и солдат, взорвано на основных магистралях [и] на реках Сейм и Кливень 8 шт. мостов протяженностью 685 м, из них два по 250 м каждый. Захвачены трофеи: 2 пулемета, 50 тыс. штук патронов, 280 шт. снарядов, один танк, вооруженный 37-мм пушкой, и один пулемет. За весь период [боевой] работы по 7 ноября выведено из окружения до 500 человек бойцов и командиров Красной армии.

27 октября [19]41 года была организована при отряде санчасть. Организация санчасти была вызвана необходимостью. К этому времени у нас начали появляться больные и раненые. А самое главное, наши разведданные говорили за то, что противник готовится нас уничтожить. И мы начали готовиться к крупным боям и организованную санчасть начали ускоренными темпами к этому готовить.

Разведка установила, что в лес начали проникать темные личности. На основе этого было дано указание всем бойцам и командирам об усилении бдительности, тем самым не допустить ни одного немецкого шпиона или разведчика. Поймано 3 шпиона, и больше немецкие агенты в лесу не появлялись.

После того, как группой полковника Петрова была оказана отряду большая помощь – поставлен на ход танк и обучены водители танка, – бойцы тов. Петрова отдохнули. 10 ноября группа тов. Петрова была направлена для выхода к своим (переход через фронт).

В связи с пропуском через наш отряд до 500 человек командиров и бойцов, основная часть [продовольственных] баз была израсходована. Встал вопрос о заготовке продуктов и пополнении баз. [С этой целью] 10 ноября создается хозяйственная группа под руководством тов. Москаленко.

Противник не был в состоянии узнать, что делается в лесу, число партизан, их вооружение и место расположения. 18 ноября [противник] бросает крупную войсковую разведку двумя группами – по роте – [по] двум направлениям. Отряд с помощью танка и короткого боя обращает обе группы в бегство. После этого [боя] в Путивле появились сведения, что в лесу не партизаны, а десант в 500 человек.

20 ноября явилось для партизан днем, который ознаменовался размещением бойцов по теплым землянкам.

На 30 ноября нашей агент[урной] группой охвачено 9 сел, проведено до 20 собраний [жителей] и организована в селе Яцыно из учителей подпольная комсомольская организация.

Поздно вечером 30 ноября через сеть агентурщиков получены данные о том, что противник готовит наступление на Спадщанский лес.

1 декабря в 9 часов утра противник повел наступление силой до 3 тыс. человек. В числе наступающих – добрая половина полицейских, стянутых со всех районов Сумской области, а среди немцев были влиты финны. Мною было принято решение [заставить] противника развернуться на подступах к лесу. И это оказало нам большую помощь. Благодаря этому [противник] двигался медленно и нечетко, но когда противник подошел к нашей обороне, то танк, находящийся на вооружении [отряда], открыл по противнику убийственный огонь, и противник был вынужден откатиться. Это воодушевило бойцов, а еще больше воодушевило бойцов то, что на самых опасных местах стояли командир, комиссар, начальник штаба и помначштаба.

Противник, видя, что танк является основной опорой для партизан, решил подтянуть в лес 76-мм пушку и прямой наводкой разбить партизанскую крепость. Но он глубоко просчитался. Пушка, вошедшая в лес, подорвалась на мине. И, таким образом, противник провел еще несколько атак без артиллерии и, не добившись цели, под шквальным огнем из танка отошел из леса в 6 часов вечера, оставив на поле боя много трофеев. В этом бою отряд потерял убитыми тт. Челядина И.Т., Ильинова В.В. и Воробьева. Трофеи подобрали не все, в лесу было так темно, что нельзя было отличить дерево, двигались на ощупь. Несмотря на такую темноту, подобрали два вполне исправных ручных пулемета.

К 11 часам вечера [1 декабря] разведка донесла, что противник подтянул в г. Путивль [дополнительно] до 2 тыс. человек немцев с танками и артиллерией, с расчетом 2 декабря ликвидировать партизан. Исходя из разведданных, мною было принято решение оставить Спадщанский лес и двинуться в рейд.

Итак, в 11 часов 50 минут ночи 1 декабря отряд похоронил убитых, заминировал танк [и] тронулся в первый рейд [в] Хинельские леса. Первая дневка после выхода из Спадщанского леса – хутор Окоп Ховзовского сельсовета Путивльского района, вторая дневка – Екатериновка Шалыгинского района, третья дневка – Коренка Эсманского района, где и был дан бойцам отдых.

В Коренке простояли двое суток, провели общее собрание граждан села, и после собрания в присутствии граждан была уничтожена поставленная немцами виселица.

В течение 4 [дней] движения отряд прошел 160 км и остановился на отдых в селе Хвощевка Севского района (Россия), расположенного на опушке Хинельского леса. По пути своего движения отряд уничтожил 6 виселиц и разъяснил населению, что виселицы немцы строят для вас, и кто будет немцам помогать ставить виселицы, тот будет висеть на этой виселице первый. Пускай немцы сами ставят их. После проведенных бесед и собраний виселицы в этих селах больше не появлялись. Население поняло, что противник не в состоянии покорить советский народ.

При попытке установить связь с партизанскими отрядами в Хинельских лесах удалось разыскать только одного командира Севского отряда – тов. Хохлова, который заявил, что отряд его разошелся по домам и он один на весь лес, да радиоприемник установлен, через который он принимает сводку Совинформбюро. Тов. Хохлову было предложено поступить в мой отряд и постепенно вытаскивать из дома его партизан и вновь желающих поступить принимать [в отряд]. [Я ему говорил: ] «Таким образом ты сформируешь отряд». Хохлов согласился и был зачислен в отряд. С этого времени началось формирование Севского партизанского отряда, в который вливали постепенно прибывающих товарищей из бывших его бойцов. И впервые после ухода в подполье мы через радиоприемник Хохлова регулярно, каждый день, получали сведения, что делается на Большой земле.

Заняв в Хинельских лесах 35-й квартал, который расположен в глубине леса, отряд начал развивать свои действия. И все опорные пункты немцев, расположенные вокруг леса, были захвачены моим отрядом и созданы условия для прилива желающих поступить в партизанский отряд. А при разгроме опорных немецких пунктов были захвачены большие трофеи: более 80 т зерна хлеба и зерна-фуража, 60 штук лошадей с упряжью и санями.

Таким образом, с 8 декабря отряд имел 30 парных саней в запряжке и до 10 лошадей верховых. С этого времени отряд начал проводить операции и на расстоянии до 70 км от места стоянки. А 12 декабря, согласно приказу №50, бойцы, командиры и политработники приняли партизанскую присягу.

Этим же приказом объявлен и состав партбюро, в которое вошли Панин, Коренев и Юхновец, секретарь тов. Панин.

12 декабря [1941 г.] была установлена связь с Эсманским партизанским отрядом, базировавшимся в Барановских лесах. На связь прибыли Анисименко, Лукашев, Копа и Куманек. На встрече выяснилось, что Эсманский отряд находится на конспирации и ничем еще не занимался.

В связи с ростом [Путивльского] партизанского отряда, насчитывающего в своем составе более 300 человек, 18 декабря [принимается решение] с расчетом создать еще лучшие условия для желающих поступить в отряд. При переходе на новое место дислокации [решено] занять следующие села: Хинельский лесокомбинат, Ломленку, Сечки, Водянка и Пограничная. Здесь же отряд был пропущен через баню, а все вновь поступающие проходили баню в обязательном порядке. Санчасть здесь поработала как полагается. Новшество в партизанах (т.е. мытье в бане. – Изд.) приходилось прививать приказом по отряду.

За период стоянки в вышеуказанных селах организовался Севский п[артизанский] о[тряд] под командой Хохлова и мной выделен отряд под командованием капитана Гудзенко, выросший в два отряда и пущенный на самостоятельную работу.

А в ночь на 24 декабря [1941 г.] Путивльским п[артизанским] о[трядом] при проводниках Эсманского п[артизанского] о[тряда] был разгромлен первый райцентр Эсмань. Уничтожено немцев и изменников родины 20 человек, узел связи и взяты трофеи: 6 лошадей. Эта операция была опытной по разгрому райцентров Путивльским п[артизанским] о[трядом] и втягиванием в активную борьбу Эсманского п[артизанского] о[тряда].

После пополнения [Путивльского] отряда людьми, вооружением и боеприпасами и заложив в Хинельских лесах базу из трех активно действующих отрядов Хохлова, Гудзенко и Эсманского я принял решение выйти обратно в Путивльский район, нанести удар [по противнику] в самом Путивльском районе, а также вывести из подполья Шалыгинский и Глуховский п[артизанские] о[тряды].

28 декабря [1941 г.] отряд двинулся в путь. По пути движения отряд остановился на отдых в селе Комаровка, расположенном на опушке Барановских лесов. Во время отдыха, поздно вечером, ко мне в отряд приехал комиссар Эсманского отряда тов. Лукашев и доложил, что, будучи в разведке с председателем] р[айонного] и[сполнительного] к[омитета] в селе Уланово, немцы обстреляли [партизан] и на повороте тов. Копа вылетел из саней.

Мною срочно был поднят отряд, и я повел наступление на Уланово с расчетом разгромить немцев, сосредотачивающихся для прочистки Барановских лесов, и освободить тов. Копу. Одновременно действовал под моим командованием и Эсманский отряд. Карательный отряд [противника] из 110 человек был разгромлен. Но тов. Копу освободить живым не успели. Захватили Копу еще теплым, но зверски замученного немцами. В этом бою отряд потерь не имел, противника уничтожено 10 челов[ек], остальные разбежались.

Выйдя в Путивльский район для выполнения поставленной перед отрядом приказом задачи, отряд также установил связь с Глуховским п[артизанским] о[трядом], который 22 января 1942 года вошел в оперативное подчинение командованию Путивльского партизанского] о[тряда]. А 1 февраля в оперативное подчинение моего штаба прибыл Шалыгинский п[артизанский] о[тряд]. А рост п[артизанских] о[трядов] продолжался. 4 февраля объединенными силами были разгромлены Банничи и склады: овощехранилище на 25 т овощей, зернохранилище [на] 1080 т разного зерна и 480 т сена.

Соединение группы отрядов Сумской области с момента объединения по 23 февраля [1942 г.] провело более 10 операций по очистке сел от полиции и прочей нечисти в Путивльском, Глуховском, Шалыгинском и Кролевецком районах. Соединение [отрядов] к этому времени насчитывало в своем составе более 600 человек. На вооружении имелось 6 стан[ковых] пулеметов, до 50 автоматов, 2 батальонных миномета, а остальное – винтовки. Без оружия в это время было до 20 человек. С боеприпасами [было] очень слабовато.

Для подъема духа среди населения 23 февраля [1942 г.] в селе Дубовичи Глуховского района был проведен парад и митинг. В это время уже было что показать населению. Все бойцы были одеты в отечественное форменное обмундирование. За январь–февраль месяцы в 4 районах – Путивльском, Глуховском, Шалыгинском и Кролевецком – была разгромлена полиция, все села были очищены от немецких заправил и их помощников.

Противник бросил против нас из Нежина и Бахмача два полка мадьяр и собрал около 500 человек полиции. Принимаю решение дать бой мадьярам, чтобы отбить охоту охотиться на партизан. Для этого избираю село Веселое Шалыгинского района, самое выгодное для обороны по рельефу местности. 26 февраля стягиваю все свои силы и вооружение и даю мадьярам себя окружить. 28 февраля в 9.00 противник повел наступление, взяв в кольцо наше объединение. Подпустив противника на близкое расстояние, в совсем не выгодном для себя положении, [партизаны] шквальным огнем со всех видов оружия заставили [мадьяр] лечь на 30-градусном морозе [на землю], продержав их в таком положении около одиннадцати часов.

[В этих обстоятельствах] дан сигнал находившейся в лесу в засаде группе в 50 человек, вооруженной одним минометом, 2 станковыми и одним ручным пулеметами, 4 автоматами, нанести удар с тыла. Когда группа с тыла открыла по противнику ураганный огонь со всех видов оружия, противник бросился бежать, бросил на поле боя убитыми и обмороженными до 600 человек.

Так закончилась «венгерская ликвидация партизан». Рассеяв противника с восточной стороны, очистив себе путь, соединение ночью вышло из села Веселое и передислоцировалось в село Бывалино Путивльского района. В этом бою соединение потеряло 12 человек. Среди убитых комиссар Глуховского п[артизанского] отряда Белявский, ранено 5 человек, в том числе был ранен Руднев Сем[ен] Васильевич. В бою захвачены трофеи: 4 пулемета и много другого военного имущества и боеприпасов. После этого боя невооруженных партизан уже не было, а, наоборот, уже появились в отрядах запасные винтовки.

Отдохнув в Бывалино, соединение опять двинулось к Хинельским лесам. Потом [мы] установили, что противник после поражения ночью под Веселым попросил, чтобы ему оказали помощь. Рано утром с воздуха друзья им услужили. Когда мадьяры зашли в село, в это время налетела ихняя авиация и пробомбила по своим…

Веселовский бой показал нам, с кем мы имеем дело. Воодушевленные победой над в несколько раз более сильным противником, бойцы еще больше укрепили веру в победу, а население еще смелее начало идти в отряды.

Бомбежку советскими самолетами часто слышал в маетке. Особенно трудно живут рабочие на заводах. На снарядном заводе в Магдебурге рабочие буквально голодают, не говоря уже об украинских рабах, которые утром идут без завтрака, [едят] вареную брюкву, а вечером кусок черного хлеба. Организм истощается, медпомощь не дают. Люди умирают прямо за работой, тут же на заводе.

По рассказу Осадчего, народ Германии войны не желает. Мобилизованы все мужчины [кроме как] до 16 лет. 14–15-летние немцы проходят допризывную подготовку.

Польско-германская граница полосой до 35 километров очищена от поляков и заселена немцами-колонистами.

Из Польши народ забирают в Германию на работы, забирают скот, хлеб, продукты. Польский народ недоволен гитлеровским режимом. Маетки заселены немцами-колонистами. Но еще кое-где можно встретить зажиточных поляков, имеющих по 8 коров, по 5 пар быков и т.д.

Недалеко от местечка Владимирец, на реке С…, деревня Сергов, они встретили партизанский отряд, состоящий из русских в[оенно]пленных, узбеков и т.д.

До р[айо]на Олевска от самой немецкой границы не встречали больше никаких военных частей. Движение военных частей большинство на запад. В р[айо]не Олевска банды националистов Бульбы, о которых я буду ниже говорить.

На родине Владимира Осадчего. с. Перелыння Кагарлыкского [райо]на Киевской области (нижнее течение Днепра), в 1941 году народ жил запасами скопленного еще при Советах хлеба, часть хлеба была вывезена в Германию.

В 1942 году землю обрабатывали по 3 двора на паре лошадей. Засеяли ячменя на 75 соток, жито на 90–100 соток, пшеницы по гектару, а осенью все было скошено и вывезено в одну скирду, смолочено и целиком отправлено в Германию. Люди воровали хлеб. Жили зиму на картошке.

Скот на 70% вывезен в Германию. Молодежь на 60% тоже вывезена в Германию. Народ сопротивляется вывозу, по 3–5 раз убегают из Киева [обратно] в родное село, но их ловят и опять направляют на каторжные работы.

Галя, тетка Володи Осадчего, 4 раза убегала из Киева; при Советах она была стахановка, ездила в Москву на выставку как лучшая колхозница; теперь днями -прячется в коморе в хате, занавесив окошки, и только по вечерам, когда стемнеет, выходит на улицу, чтоб вздохнуть родным украинским воздухом, глянуть на родной Днипро. А на день – опять в -комору.

Молодежь этой местности вся или в Германии, или прячется по коморам, или клуням. Лесов нет. Со слезами на глазах Володя рассказывает, как убили и обесчестили его сестру Нюру.

Будьте прокляты, фашисты, что вы сделали с цветущей Украиной?

В селе 700 дворов и до 3–4 полицейских. Полиции в селах мало. Немцы в р[айо]не по 2–5 человек. Народ недоволен гитлеровским режимом.

За два года из промтоваров немец не дал ничего, за исключением двух плугов и молотарки.

17 июня 1943 г.

Дорогу форсировали 9 километров левее Рокитно. Тщательно разведал охрану и патрулирование ж[елезной] дороги. В 18.00 16 июня 1943 г. выступил из Беловеж, чтобы к 22.00 пройти в село Сновидовичи, а к 24.00, захватив переезд, форсировать до-рогу.

Охрана ж[елезной] дороги вартами по 6 человек (патрулирование). Эшелоны движутся днем на восток, 8–10–12 поездов, на запад тоже, ночью движения нет. Воинская часть форсировала дорогу без единой потери.

В эшелонах на запад транспортируется больше железный лом, битые орудия, танки и т.д. На восток – уголь, доски, сено; 2 эшелона прошли с автомашинами и танками (сено подлежит проверке).

За ж[елезной] дорогой началась полоса националистов-бульбовцев. Немцы разжигают национальную резню. Уже много польских сел сожжено бульбовцами, а семьи вырезаны.

Поляки ушли из сел в леса. Польские села Дерть, Окоп, Будки Рокитнянского р[айо]на – пусты, ни одного поляка не увидишь – все ушли в леса.

Те, что остались, рассказывают, что бульбовцы не дают жить – убивают, грабят. Поляки уважают партизан. Местные партизаны борются с бульбовцами.

Три молодых поляка в возрасте 15–17 лет убежали из Новоград-Волынска. Были взяты немцами и подготавливались для посылки на фронт. В Новоград-Волынске собраны до 1500 молодых поляков. Все поляки не желают идти на борьбу с партизанами, разбегаются небольшими группами по домам и в партизаны.

В Новоград-Волынске с десяток немцев и до 100 казачков. Немцы боятся пар-тизан.

18 июня 1943 г.

Националисты убили нашего разведчика, двигавшегося одиночкой в стороне.

Встретились с Шитовым, дал некоторые разведданные о ближайших селах, о развитии [движения] националистов.

20 июня 1943 г.

Встретились с представителями Медведева.

Ночью была хорошая погода для приема самолетов, но самолеты не прилетели, несмотря на нашу заявку. А груз необходим как воздух.

Встретили первый польский партизанский отряд. Командир отряда [...], некий польский офицер. Он сказал: «Мы вне всякой политики». Разводя руками, он продолжал: «Мы мусымо обороняться. В первое время мы обращались к немцам. Говорили им: «Смотрите, нас украинцы бьют. Помогите нам». Немцы обещали помощь. Хотели переместить семьи в местечко, а нас приглашали в полицию. Мы отказались от их помощи. У меня есть десятков пять хлопцев. Но мы стараемся, [создаем впечатление], что нас больше, что у нас много разного вооружения, что у нас сотни людей и все хорошо вооружены. Это все для немцев, чтобы боялись. Я сам прятался по лесам и при немцах, и при Советах. Мы сейчас бьем украинцев».

Командир заметил: «Постойте». – «Прошу», – сказал польский офицер. «Вы против всех украинцев? Это нельзя смешивать. Бульбовцы, бандеровцы – это банда, обманутая гитлеровцами. Гитлеровцы, чтобы отвлечь внимание от фронта, чтобы замаскировать свои потери, свой крах на Восточном фронте, организуют национальную резню, нацковывают поляков на украинцев, а украинцев – на поляков».

«А вначале несколько немецких карательных отрядов сожгли и вырезали несколько польских сел, чтобы разжечь украинско-польскую резню. Да ведь вы вот говорите, что вы против украинцев. Но ведь в банде Бульбы есть и узбеки, и русские, и украинцы. Надо не смешивать бульбовскую банду с украинцами, у меня в отряде 70% украинцев. Однако мы поляков не бьем. Теперь вам ясно?» – «Так есть... Продолжайте...» – «Оружие мы достали по селам, а часть – у украинцев, то есть у бульбовцев. Ребята рвутся в бой, им надоело сидеть, они хотят воевать, но я их сдерживаю, – говорю им: не надо пока. Мы мусымо обороняться. Мы вне политики».

Разведя руками, поддакивает «так есть». Он рассказывал о том, что поляки не довольны действием бульбовцев и что надо подниматься на борьбу с ними.

21 июня 1943 г.

Форсировали [реку] Случь в селе Бильчаки. Националисты-бульбовцы вели огонь по нашей конной разведке. Конники открыли огонь по националистам, 8 человек захватили живьем с винтовками.

На допросе отвечали: «Взяли нас насильно. С легким оружием заходит в хату бульбовец и предлагает вступать в их партию. Многие не желают идти, но их забирают насильно. Большая половина населения не желает ни немцев, ни националистов, а ждет советской власти. Беднота рассуждает так: до прихода [советской] власти у меня было на 10 чел[овек] 3 десятины земли. Нужно было платить за эту землю и плата набиралась до 1000 злотых. А богачи имели на две-три души по 15–20 гектаров земли. Для меня советская власть, давшая мне землю и свободу, – хорошая. Чего мне против нее бороться? Против сов[етской] власти репрессированные, кулаки и прочая сволочь. Борьба националистов и поляков – это детище, порожденное хитрой политикой гитлеровцев, для отвлечения народных масс от провала на -фронте».

Пленных националистов отпустили по домам, сделав им разъяснение.

22 июня 1943 г.

Под селом Матыювка пять националистов встретились с разведкой.

Разведка повела переговоры.

– Вы кто? – спрашивает разведчик П...

– Мы партизаны – отвечают им.

– И мы партизаны.

– А вы из какого отряда?

– А вы из какого?

– Вы не крутите. Если вы бульбовцы, так идите к «ябени матери» отсюда, да не вздумайте стрелять.

Те представители ушли, говоря, что они нас теж не боятся.

А через несколько минут оттуда послышалась стрельба из пулеметов и винтовок.

Мы открыли ответный огонь – банда разбежалась.

24 июня 1943 г.

Виды на урожай очень хорошие, кроме овса. По селам бульбовцы сменяются бандеровцами. Весь репрессированный кулацкий элемент находится у бандеровцев. Идет мобилизация молодняка, закончившего средние школы, в школы командиров. Школа находится где-то [в] Пинских болотах – добиться не удалось.

Перебежчики, бывшие секретари ком[сомольских] организаций и бывшие комсомольцы, рассказали, что сейчас готовится командный состав для национальной украинской армии (при разгроме Красной армией немцев мы [националисты] должны захватить зброю и поднять вооруженное восстание для того, чтобы сделать самостийную соборную Украину).

[25 июня 1943 г.]

[В ночь] с 24 на 25 июня 1943 года форсировали шоссейную дорогу Костополь – Александрия и железную дорогу Сарны – Ровно на переезде Каменка Гура, уничтожив связь и заминировав [дорогу], продвинулись к реке Горынь. Мост оказался взорван. Короткие ночи не дают возможности продвигаться большими переходами. Марши по 30–40 километров.

Поезда проходят по 6–7 в день.

В Ровно бежит вся сволочь немецкая. Националисты опять обстреляли голову и середину колонны из р[учных] п[улеметов]. Поймали. Оказались бандеровцы.

Ровно – центр Украины. Там же находится рейхскомис[сар] Кох. В Луцке – генерал-комиссар Шене. В Житомире – генерал-комиссар Могуния.

Недавно представитель Медведева, который работает т[айным] а[гентом] в Ровно в роли гвардии офицера, имеет 2 креста и несколько ранений, получил разрешение на свидание с Кохом. Кох расспрашивал, как дела на фронте, настроение солдат, за что он получил кресты и т.д. Генералы, присутствовавшие при этой беседе, слушали вранье нашего человека, а потом пожимали ему руки. Он разговаривал на чистом немецком языке, а блеску его вида мог бы позавидовать любой немецкой офицер. Беседа продолжалась 40 минут.

26 июня 1943 г.

Перед нами река Горынь; учтя все данные о противнике, решил форсировать реку у с[ела] Здвиждже – построить наплавной мост.

Но в с. Здвиждже до 300 националистов. Чтобы не пролить напрасно кровь женщин, детей и стариков, находящихся в селе, чтобы не сжигать красивые украинские мазанки, мы решили [написать] националистам листовку, послать со связными. Листовка была примерно такого содержания:

«Бандерiвцi, бульбiвцi! Чи дiдько вас розбере, хто ви такi.

Радянськi партизани йдуть туди, куди їм треба i по-справжньому воюють проти ворога українського народу – нiмця.

А ви плутаєтеся пiд ногами, заважаєте нам. Оголошуєте себе захисниками народу. Де ж Ви були захисники, коли нiмцi спалили Берест, Овець i другi села i пострiляли сотнi мирного українського населення. На боротьбу з нiмцем у вас на хватає хисту, а от iз-за корчiв стрiляти по нас, нападати на нашу розвiдку – на це Ви спроможнi.

Останнiй раз попереджаємо – станете на дорозi, зметемо з лиця землi разом з Вашими iржавими крiсами. Вашi отамани, керованi гестапо, нацьковують Вас. Населення кляне Вас за братовбивчу рiзню.

I ще раз попереджаємо – ще один пострiл з вашого боку – зметемо [вас] з лиця землi.

Хочете умовитись, присилайте парламентарiв з уповноваженнями. Гарантуємо їм безпеку. Замiсть того, щоб нам заважати покажiть нам нiмця та його прислужникiв; ми допоможемо його розгромить.

Командування радянських партизанiв».

Ответ бандеровцев:

«Листа твого вертаємо, сховай його собi в кишеню. Пiсеньку вашу у нас горобцi перестали спiвати. А погрози й страх вашi лишiть собi.

25.6.43. До побачення в Москвi.

Командир вiддiлу Гонта».

Мы напомнили им, что у нас 30 пленных националистов и что мы их отпускаем. Тогда тон листа изменился.

«Друже Командире, – пишут они, – довiдуємося, що ви взяли наших ранених друзiв з обслугою.

Отже домагаємося негайно доставити цих людей до мене, на село Здвиждже. В противному разi, якщо Ви цього не зробите – примiнимо до Вас такi мiри, на якi Ви заслужите.

Постiй, дня 25.6.43 р.

Ком[андир] вiддiлу Гонта».

Мы решили потратить всю ночь на переговоры, но не проливать кровь обманутых людей и, что самое главное, не распространить по всей Галичине слуха, что мы бьем националистов, чтобы они в каждом селе потом встречали нас пулями, как это было до сегодняшнего дня.

Повозки обоза стояли с запряженными лошадьми, люди, свалившись, спали прямо тут же на траве возле своих повозок, на своих местах.

Я нервничал, эти сволочи задерживают движение – мост не строится, связного от них нет, к[оманди]ра 10-й роты не могу найти. Со зла ударил связного 10-й роты, который 3 часа пропутался в поисках своего к[оманди]ра. Наконец, в 2.00 националисты убрали свои заставы и мы начали строить мост. В 4.00 мост был готов и мы двинулись по маршруту.

Да, еще одно их письмо:

«Командиру червоних партизанiв.

и звертаєтесь, щоб Вас перепустили куди, Вам потрiбно, отже не подали, куди Ви потребуєте їхати, щоби Вам можна було забезпечити переїзд, тому потребуємо вiд Вас чоловiка, з яким можна було б договоритися, куди i коли Вам потрiбно -їхати.

25.6.43 р. Командир Гонта».

Проезжая село Здвиждже, на улицах я заметил женщин, стариков, явно было, что население симпатизирует нам. Но вооруженные части бульбовцев не показывались вблизи. Можно было видеть их вблизи от дороги, в кустах, на деревьях, на вышках, наблюдавших за нашим движением.

В селах Постойно, Еловица население целыми толпами стояло возле бывших дворов (оба села сожжены), встречая приветливо наших бойцов, в некоторых группах были вынесены вода, молоко, табак для наших ребят. Села сожгли немцы, как бульбовские. Народ в большинстве недоволен бульбовцами, воюющими против нас и немцев. Вернее, не воюющими, а дразнящими и нас, и немцев, и поляков. Воевать ржавыми винтовками против силы. Я всегда привожу пример Франции, Австрии, Чехо-Словакии и других стран, гнавших под силой оружия фашистов, вооружение этих стран было в сотни раз лучше, чем у этих бандеровцев и бульбовцев.

Мы пока ведем политику – не зачипать националистов. Половину дела они делают полезного для нас.

27 июня 1943 г.

Житель Днепропетровска Загребельный показал, что бандеровцы использовали списки на эвакуацию как списки на отправку в Сибирь.

Чтобы компрометировать советских партизан, посылают группы со звездочками громить население, а потом говорят: «Видите, вас бьют и немцы и партизаны, а нам необходимо защищать свою рiдну Україну».

За рекой Горынь, в р[айо]не Ровно, виды на урожай очень хорошие, рост ржи такой, что подводы в запряжке не видно, а колос зерна самый малый – 45 зернят, средний – 57, а самый хороший – 75 зернят.

28 июня 1943 г.

Националисты обстреляли нашу кав[алерийскую] группу у села Сильне. После перехода в атаку все националисты разбежались.

29 июня 1943 г.

Сегодня форсируем ж[елезную] д[орогу] Луцк – Здолбунов. По дороге сильное движение вражеских эшелонов, в сутки проходит до 40 эшелонов с живой силой и техникой.

Для того чтобы не допустить эшелона с живой силой и избежать боя при переезде ж[елезной] д[ороги] обозом, высылаю диверсионные группы направо и налево от переезда, которые в 23.00 должны во что бы то ни стало заминировать оба пути ж[елезно]д[орожного] полотна.

На западную часть посылаю минера Давыдовича и помощников ему Валитова, Олейника и Шерстобитова, для прикрытия работы минеров – 12 человек автоматчиков 3-й роты 1 с[трелкового] б[атальона].

На восточную часть старшим [посылаю] минера Островского и его помощников Иванова, Лебедева и Кох и 12 человек для прикрытия с 2-й роты 1-го с[трелкового] бат[альона].

В приказе предупредил весь личный состав, что дорога эта одна из основных магистралей, питающих восточный фронт немцев, и что близость столицы Украины (у немцев) Ровно, Луцка, Дубно может дать возможность п[ротивни]ку быстро подтянуть силы, а поэтому нужно исключительно быть настороженными, никому не отлучаться из строя, обоз стянуть подвода в подводу, не делая разрывов для [дву]колок рот, живая сила рот идет сбоку повозок.

Заслонам, резчикам проводов, бронебойщикам, диверсионным группам – всем быть четкими в выполнении требований приказа.

Приказал заготовить бензин, чтобы потом сжечь подорванные эшелоны. Вышли в 20.00, а диверсионные группы Давыдовича и Островского в 15.00.

Воинская часть сперва лесом, а потом житом и ярами в 23.00 подошла к ж[елезно]дорожному переезду. Перед нами прошли 3 эшелона – 2 на запад и 1 на восток. Уже стемнело, а люди в деревнях все еще стояли, провожая нас. Население с радостью встречало нас.

Хотя бы успели диверсионные группы заминировать. Через каждую минуту вынимаю часы. Наконец связной конник доложил: «В 23.00 переезд занят».

Подъезжаю к переезду, докладывают, что заслоны по дороге на восток и на запад заняли исходное положение. И тут же смотрю: с запада мчится поезд, три огня в темноте все время увеличиваются, стук колес все приближается, и наконец вот уже близко, слышно, как лязгают рычаги колес, как свистит просачивающийся пар в золотниках.

Мелькает мысль: «Пропустили!» А что, если с живой силой? 3–4 тысячи солдат и офицеров. Бой. Невыгодный бой для нас. Пропустили наверно. Давыдовичу было приказано в 23.00, а он в 22.55 пропустил этот поезд.

Вдруг бах, бах – и бронебойки, и пушка, и станкачи как по команде заработали. А через 2–3 секунды оглушающий взрыв и за километр от переезда эшелон летит под откос.

В 23.15 слышу 2 взрыва на запад от переезда и в 23.25 на восток от [переезда].

Спущено 5 эшелонов. Когда колонна прошла уже 2–3 км от переезда, а хвост колонны, переправившись через дорогу, заметал след обоза срубленной березой, которую везли пара волов, на дороге в темноте горели два эшелона, трескались снаряды и бомбы.

Эшелон, который подошел к переезду с запада, был нагружен рельсами, костылями и накладками на шпалы. Охрана – 10 человек немцев – была раздавлена. Только кочегар и машинист спаслись. Они рассказывают, что перед ними прошел эшелон со снарядами, бомбами и патронами. И он-то и взорвался на мине, поставленной слева от переезда. Днем везут в эшелонах боеприпасы, амуницию, самолеты (редко) и танки. И возят немецкие машинисты, а ночью – железо, лом разный – возят русские машинисты.

Много эшелонов с живой силой проходят на запад. На вопрос куда едете? – отвечают: защищать Fatir Land (отечество).

Кочегар и машинист – рабочие наши люди. Я их завербовал и отпустил. Будут давать данные о ж[елезной] д[ороге]. Местность вся пересечена долинами и холмами. Очень трудно двигаться. Почва глинистая, [льют] дожди. Люди идут, падают, глина скользкая – путь тяжел. Бесконечные спуски и подъемы. Приказал построить тормоза на все повозки. Между дорогами бандеровцев почти нет.

Завтра форсируем старую ж[елезную] дорогу Ровно– Львов–Перемышль.

Предыдущий марш был до 40 км, а сегодняшний – 57 км. Народ плохо отдохнул. Но настроение хорошее. Дорога скользкая, глинистая, бесконечные подъемы и спуски по холмам, по долинам, но никто не жалуется. Сегодня особенно идут хорошо.

Мычка, командир взвода разведчиков, только что пришел с разведки. Был на ж[елезной] дороге, считал поезда, рассказывает, когда поезд проходит, я ховаюсь за тополю, а, вызырая, подсчитываю сколько вагонов и что в них наложено.

В деревнях Красильно, Фальковщина, Корыты, Городище живет польское население. Со слезами на глазах встречают они нас. Целыми толпами собираются они на перекрестках, площадях и выносят табак, воду, хлеб, чтобы показать хоть чем-нибудь свою любовь к Советской армии.

Я стал расспрашивать у стариков, как они живут, как думают собирать такой большой урожай?

Старик ответил: «Да, теперь что, армия прошла, дак мы теперь спокойно уберем урожай».

Движение нашего соединения не только поднимает веру в советскую власть, но и подхлестывает совесть в засевших военнопленных, которые десятками идут к нам. Идут поляки, идут евреи. 70% населения симпатизирует нам. И только часть кулачья да репрессированных советскими органами недовольны, идут в бульбовцы и баламутят других.

Пока мы ведем с ними договоры и переговоры, а в дальнейшем думаю ударить по верхушкам.

Форсировали обе шоссейные дороги, а железную дорогу форсировали с боем.

Грунтовые дороги до того разбиты дождем, грязь, подъемы на горы до того плохи, что подводы часто перекидались, образовывались пробки, и движение задерживалось. Только в 3.00 закончилась переправа через ж[елезную] д[орогу]. И я облегченно вздохнул и закурил. В селе Обгув националисты. Вели огонь по колонне, одного нашего бойца ранили. Мы убили сотника, захватили знамя, тело батал[ьонного] миномета и разные объявления.

Вечером подполковник [Вершигора] вел переговоры с националистами примерно в таком духе:

– Я хочу видеть вашего старшего.

– Его сейчас нет, – ответили бульбовцы, – а через час будет.

Явился. Он спросил: что надо?

– Мы хотим, чтобы ваши хлопцы не мешали нам передвигаться.

– А куда вы двигаетесь?

– Это наше дело. Во всяком случае, вас не трогаем. Первыми по вас огня не открываем.

– А кто вы такие?

– Мы советские партизаны!

– А из кого вы состоите?

– У нас больше украинцев, и сам я украинец, подполковник Петренко.

– А откуда вы?

– Я из Киева.

– Ай, ай-ай-ай, – из самого Киева – и попал под москалив. Дак чего вы хотите?

– Хотим не проливать зря кровь невинных людей, вы скрываетесь, хотим, чтобы вы не мешали нашему движению, мы едем своим путем, постоим и уйдем. Мы проходим ваши села, из окон по нашим бойцам вы открываете огонь, как и сегодня случилось. И мы только после пятого вашего выступа, когда ранили нашего бойца, открыли автоматный огонь и убили вашего сотника.

– Ну, добре, – сказал бульбовец, – а яки у вас мрiї, идеї?

– Об идеях давайте не говорить, – ответил подполковник, – потому что дело дойдет до автоматов. Мы интернационалисты, а вы – националисты – уже не можем найти общего языка. Так что лучше об этом не будем говорить.

Договорились не трогать друг друга.

1 июля 1943 г.

Продолжаем движение. Народ в селах встречает наших бойцов с радостью. Встречаются сожженные бандеровцами хаты поляков. Шесть недель назад ворвалась бандеровская сволочь, побила польское население и сожгла постройки. Национальная вражда здесь принимает исключительно важный характер. Здесь подготовилась прочная база для национализма.

1. С одной стороны, [за] 2 года советской власти не успел пустить глубокие корни интернационализм.

2. С другой стороны, гнилая национальная политика польского пр[авительст]ва, возвышающая поляков и унижающая другие национальности, особенно украинцев.

А сейчас пиратско-воровские, а не освободительные цели Германии, которая за два года только обирала население. Забрали людей, скот, забрали лошадей, свиней, теплые вещи и хлеб в 1941 году (кое-кто припрятал), а в 1942 [г.] – весь хлеб до зерна. Не дав за это ничего. Ни промтоваров, ни соли, ни с[ель]х[оз]орудий, ни просвещения. Школы все закрыты.

Недаром рейхскомиссар Украины, некий сухопарый Эрих Кох, заявил, что ему дороже центнер хлеба, чем вся украинская культура.

Учтя все эти мероприятия, можно сказать, что все это породило почву для национализма.

2 июля 1943 т.

За мародерство в селах по пути движения 1 июля 1943 г. подписал приказ расстрелять Алексеева В. и Чибисова С., бойцов артбатареи. Учитывая их просьбу и раскаяние и их семейное и социальное положение, а также заслуги, приказ заменил – условным, если они кровью смоют свой позор. [...]

https://sovross.ru/articles/2278/57412

Это сообщение отредактировал gunstilzit - 21.06.2022 - 12:52

Железный человек

Сейчас прибегут бандеровцы и заявят, шо це москаль был.

да знатно, они погоняли, бандеровских выродков,. Потом находили схроны:

Это сообщение отредактировал ttrol11 - 21.06.2022 - 13:03

Фильм про него не зашел. Слишком много агитационки и прочей бравады политической. А так да, мужик был железный...

Размещено через приложение ЯПлакалъ

2.

Жалко деда Сталин их тогда не расстрелял...

оккупант

Где то читал, что Че Гевара активно применял принципы организации и тактику партизанского движения, которые вычитал в мемуарах Ковпака. Лютый дядька был. За сотни километров от фронта рейды совершал. Немцы даже танковые дивизии использовали, чтобы хоть как то утихомирить партизан Ковпака.

Это сообщение отредактировал DOBROVTABLO - 21.06.2022 - 13:11

давнишний советский 2 или 3 серийный фильм был ... помню с интересом смотрел!
Железный дядька был!!!

Что плохого в приукрашивании и без того достойного человека? По моему, отторжение советской агитации- это уже психологическое заболевание, обладатели которого даже себе не смогут пояснить, почему их отторгает от положительных вещей.

Это сообщение отредактировал domovoy78 - 21.06.2022 - 13:48

Публикация дневника как-то удивительно вовремя.... И по делу.

Не те герои у нынешней украины, не те. У меня мама еще школьницей видела Ковпака, он к ним в школу приезжал.

Это сообщение отредактировал OMEGARET - 21.06.2022 - 13:46

Уже в то время ебаные националисты не давали житья нормальным людям, все со своей самостийностью носились, уебки

Ничего не меняется.

Макрон, канцлер ФРГ Олаф Шольц и премьер-министр Италии Марио Драги прибыли в четверг на Украину, где провели встречу с Владимиром Зеленским.
На Украине запросили зерновой коридор для экспорта через Молдавию
"Мы официально вместе призываем из Киева Россию, постоянного члена Совета Безопасности, позволить ООН организовать поставку зерновых", - сказал он на пресс-конференции в Киеве.

А смысл приукрашивать и без того достойного? Мужик- кремень и к нему претензий нет вообще. Есть претензии к дядям, которые, мягко говоря, них#я не смыслящих в партизанском деле и войне в принципе. Зато очень смыслящих в "ура-за-сталина" и прочей политической возьне. Таких всегда много было. А раньше особенно любили в фильмах и музыке поковыряться, вставить свои 3 копейки...

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Ковпак глыба

Нет придела совершенству...

Проблема в том, что эти дяди результат твоей личной оценки, а скорее всего искусственно внедренные в твое сознание персонажи, поскольку ты всех, кто не такие, как сабж, записал в нихуя не смыслящие. На деле же гениев единицы и это нормально. А сам прием- если ни гений то говно, нужен чтобы обосрать саму коммунистическую идею и это, как я уже писал выше похоже на психологическое заболевание, когда человек негативно к чему-то относиться, но обосновать этот негатив вне может.

Это сообщение отредактировал domovoy78 - 21.06.2022 - 15:26