268
- Экий уродец! - старуха ухватила крючковатыми пальцами котёнка и, оторвав его от матери, поднесла к глазам. – Да, уродец, - закивала она, - такой ни на что не сгодится, только мышам на смех.
- Так скорми, - прокаркал крупный ворон, долбя клювом пожелтевшую от времени кость.
- Как бы все так просто, - ведьма поморщилась, - у меня на этот помёт покупатели имеются, и уже все оплачено, золотом!
Котёнок, едва раскрывая рот, жалобно запищал. Маленький, чёрный, точно уголёк из печи, он мог бы стать хорошим фамильяром, если б не один изъян - три белых волоска на хвосте. А это, как ни крути - брак.
- Как же ты, Мокша, такого уродила? - попеняла ведьма кошке.
Та, демонстративно отвернувшись, бросила через плечо, - с кем не бывает?
- А делать-то что? - не унималась старая.
- Мне оставь, - потянулась усатая красавица, - хоть одного малыша понежу.
На том и порешили. Когда братьев и сестёр раздавали в семьи, и малыши, наученные мамкой, кланялись и подавали лапку, называя имя, безымянный, бракованный малыш, сладко сопел в корзинке. Грелся, у маменьки, под боком, а ночами бродил по дому, удивляясь звукам и запахам. А еще больше любил сидеть на крыше, таращась на яркие огоньки в небе и слушая, как воет в трубе лихач ветер.
- Что ты бродишь? - косился на него ворон, - дурила картонная. Хоть бы слово молвил!
- Мяу, - откликался котёнок, сверкая молочными клыками, - мур.
- Дурачок, - охал ворон, и Мокша, слыша птицу, недовольно топорщила усы.
- Продай его, - потребовала кошка у ведьмы в один из пасмурных осенних дней, - мне гулять пора, а с ним только позориться.
- Кто ж его возьмёт? - фыркнула ведьма, - мало что с изъяном, так ещё и неговорящий!
- Может, людям сойдёт? Крыс, мышей гонять?
- А что? - оживилась ведьма, - Это мысль, - и справила его в подпол, пущай научится грызунов ловить!
И котёнок отправился в темноту погреба. Сперва он оробел и хотел вернуться, увы, старуха заперла дверь, и сколько он не скребся, сколько не звал матушку, никто ему не помог. Тогда он лёг у порога и решил, что станет ждать последнего часа. Усталый и голодный он не заметил, как задремал.
- Ты чего тут разлёгся? – кто-то теребил его за хвост и требовал ответа. Малыш, спросонья позабыв, где он, заурчал, и некто поскрёб его за ушком. Стало приятно.
- Экий ты глупыш, каждому веришь, - охнула старая одноглазая крыса. - Пойдём, покормлю что ли?
Когда через неделю ведьма вспомнила о котёнке и полезла в подполье, то нашла его за игрой в салочки с грызунами. Стало ясно, что о карьере крысолова не стоило и мечтать.
В день перед самой страшной ночью, в дверь дома, где жила ведьма пришел путник.
- Кого там нелегкая несёт? - заворчала старая. Она как раз примеряла шляпы, выбирая в какой из них полетит на шабаш. И никак не могла решить, в ядрено-розовой или пыльно-серой? Прошлогодняя модель, ядовито-зеленного оттенка бурной ночи, валялась в углу забракованная, а на ней спал не менее забракованный кот.
Дверь скрипнула, и порог переступил мокрый, точно мышь, бард. Некогда цветастый плащ висел потрёпанными крыльями, поля шляпы обвисли, с усов стекала дождевая вода.
- Тю, какие люди и без стука! - усмехнулась ведьма, - а воды-то сколько натекло! Пришёл, развёл грязюку.
- Не бузи, подруга, - отмахнулся музыкант, - налей лучше чего погорячее да позволь обсохнуть у очага.
- Некогда мне гостей принимать, - посетовала хозяйка, - но так уж и быть!
Бард повесил плащ и шляпу у огня, и от них тут же повалил пар. Пристроил сапоги рядом и, шевеля пальцами в дырявых чулках, заурчал словно кот.
Вот тут-то ему на колени и запрыгнул котёнок. За эти месяцы он подрос и сейчас стал тощим, несуразным подростком, у которого зубы через один и лапы длинные, как ходули. В зелёных глазах усатого плескалось любопытство.
- Привет, - улыбнулся гость, - а с тобой я незнаком! Как звать? - Но котейка только заурчал да начал притопывать лапками.
- Он у нас дурачок, - подсказал ворон, - не говорящий, с изъяном.
- А с виду и не скажешь, - удивился бард, - вон какой славный! - он погладил хвостатого, и тот доверчиво прильнул к человеку. - Красавица моя, - обратился бард к ведьме, а отдай мне малыша. Все не так скучно будет шататься по дорогам.
- Вот ещё я не раздавала породистых котят от магической кошки, - фыркнула ведьма, но было видно, что ей приятно такое обращение.
- Так ворон сказал, бракованный он, и не говорит. А мне и такой пойдёт, ну, милая? Отдашь? - бард заглянул в глаза старухи, и та зарделась точно молодуха.
- Отдать не отдам, - заворковала она, - а вот ежели в карты выиграешь, так бери!
На том и порешили.
Прихлебывая ароматный чай с толикой рома, где последнего было явно больше, похрустывая жареными свиными ребрышками, окутанные запахом табака и воска, бард и ведьма играли в дурака.
Котёнок все это время следил за игрой, словно смыслил в картах, и стоило музыканту задумать не тот ход, мохнатый топорщил шерсть.
Последние карты легли на стол, и бард с удовольствием шлепнул две шестерки перед хозяйкой, сжимающей целый веер валетов и дам.
- Ну что? - улыбнулся он, - за мной победа?
- За тобой, - бабка бросила картонки на стол, и нарисованные на них персонажи заохали, потирая ушибленные места.- Забирай безмозглого, будете с ним славная пара.
К вечеру распогодилось, и изрядно захмелевшая ведьма, криво напялив ядовито-зеленую шляпу, вышла провожать гостя. Бард одной рукой прижимал к себе лютню, а другой - котейку.
- Стану звать тебя Тузенбах 14, - сообщил он зверю.
- А чего 14? - подивилась старая.
- 13 уже тогось, - вздохнул бард, - ну да не суть, этот вот Тузенбах, а коротко Туз, раз я его в карты выиграл. Согласен, брат? - кивнул он коту.
- Вполне, - откликнулся тот,- но добавим к имени мур-мур, так звучит лучше.
От неожиданности ведьма, которая уже оседлала метлу, едва не свалилась.
- Ты что ж это? Говорящий? - вылупилась она, став похожей на болотную квакшу.
- Более чем, - кивнул Туз, - разумею людской, мышиный, птичий язык, а так же владею языком ветра и звёзд.
- А что ж ты, окаянный, молчал?! - вскинулась бабка, чувствуя, что прошляпила на редкость одаренного зверя.
- Так у меня имени не было, - хмыкнул кот, - а без имени какие разговоры?
Бард расхохотался, Тузенбах довольно заурчал, а ведьма, понимая, что сделанного не воротишь, зло сплюнула и, икая и слегка петляя на поворотах, умчалась на лысую гору.
Музыкант и кот шагали по дороге, и каждый был доволен переменой в жизни.
©Юлия Гладкая
Размещено через приложение ЯПлакалъ
yaplakal.com