231
Мне говорят, мол, смотри Валерий Леонтьев. Мужчине под семьдесят, а ишь как стрекозлирует по сцене, весь в латексе, капроне с люрексом, сетке рабица и колготах. Молодец же! Любо-дорого!
На голове бонифаций, ни намека на лысину, подтянут, всегда торжественен и готов к прыжку солдатиком со сцены в океан.
А на эстраде как держится? Стоит, ноги в стороны расставил, плечи расправил, нос орлом, грудь шипованным колесом, хоть сейчас под танк!
И танк, будь уверен, вдребезги, в металлолом, в фарш, в ржавую труху, кишки по стенам, мозги по потолку, кровища по асфальту! А Валере хоть бы хны. Как пел про дельтаплан, так и ни разу бы не споткнулся. И руками так в стороны, тыдыдым! Ауф! Красавчик!
А работяга какой! На сцене пашет! Все умрут, а он останется. Потому что легенда. И каждый его хочет любить. И югославский солдат, и английский матрос. И каждый хочет иметь и невесту, и что не мало важно, друга. Друга тоже иметь хочет. Такой уж Валера человек. Глыба! Гора! Эверест!
Такие дела. Такие времена.
Когда-нибудь все умрут. И хоть такое смешно даже подумать на Валеру, потому что он от МакЛаода ничем не отличается. Даже юбкой.
Но, естественно, лет через пятьсот и Леонтьев улетит на радугу, где будет бродить с почившими котиками, напевая им про зеленый свет светофора и казанову, щедро угощая их вискасом со вкусом крольчатины и валерьянки. Валера с валерьянкой это мечта любого кота, так и знайте!
Все даже не сразу поймут, что лишились вечного Валеры. Потому что можно смириться с чем угодно, с потерей свободы и материального благополучия, с развалом империи и экологическими катастрофами, Фукусимой и обвалом рубля и тенге, но то, что Леонтьев не вечен, нельзя вот так сразу взять и осознать.
По телевизору в "Голубом Огоньке" еще несколько десятков лет по инерции будут крутить голографические изображения певца с тщательно прорисованными сеточками колгот и жилета из авоськи.
Но потом, хоть это и не просто, люди осознают потерю.
Осознают и поплачут над последней афишей, вещающей о концерте в Торжке. А потом продадут эту афишу на Сотбисе за миллион миллардов керенками.
Но через годы и расстояния, какой-нибудь дальний потомок россиянина услышит песню про светофор и спросит, а кто это поет? А в ответ другой потомок скажет:
- А хуй его знает. Наверное что-то новенькое. Говно какое-то. Сегодня же из новенького только говно. Другого нет. Разучились сегодня музыку писать. Не то что раньше, эээх, где все эти Потапы с Настями? Где Тимати? Где эти, как их, группа, спаси Матронушка, "Грибы"? Где Ольга Бузова в конце концов? Вот это была музыка! Ушли великие, ушла эпоха... Тьфу!
И никто не вспомнит о молодом семидесятилетнем человеке в рыболовной сети и трусах с люрексом. Никто. Лишь тлен и безысходность.
Хотя разве это главное?
А я? А что я? Я до этого времени не доживу. Может и стихи мои забудутся. Может это и хорошо. Зато мои прапраправнуки будут знать, что дедушкам носить колготки не очень прилично. А это уже, что ни говори, миссия. Ради этого можно и потерпеть отсутствие прижизненной славы.
© Александр Гутин
yaplakal.com