84
Продолжение
истории про детский кинолагерь
Многобукав. Никакой политики, пошлятины и расчленёнки. Доброта, юмор, дети, простые человеческие чувства.Из-за холодного времени суток подъём перенесли аж на час позже и теперь детям можно было дрыхнуть до восьми.
Я по привычке встал в 7:20, принял душ, принял вид вожатого и начал ревизию. Нужно было определить, кто насколько вчера устал, чтоб понять, кого нагружать меньше, а кого больше.
Комната пацанов воплощала слово «Стабильность». Все уже успели одеться, лежали на своих койках и глазели в телефоны. А маленький Максим в свою пухлую тетрадку.
— Доброе утро, орлы! — поздоровался я.
— Здрасте, — вяло протянули орлы.
— Ух, молодцы! — бодро констатировал я. — Через десять минут у нас подъём, а ещё через десять зарядка. Будьте готовы, не опаздывайте.
— Хорошо, — прогундосили орлы.
Мда. Вдохновляет. Чем бы их таким зацепить? Нужно спросить у Ани, разрешено ли нам забирать у них телефоны.
Следующей была комната хороших девочек.
Хорошие девочки ещё спали. Они вчера больше всех работали. Были они очень милыми. Глядя на своих подопечных, я ещё раз словил себя на мысли, что очень хочу дочку.
— Девочки, просыпайтесь, — я начал аккуратно будить детей по очереди. Я старался делать это так, как хотел бы, чтоб будили меня. Ласково, заботливо и уютно.
Девочки были податливыми и уже через пять минут все потягивались в своих кроватках.
Я вышел из комнаты хороших девочек, направляясь в комнату №8, но наткнулся на Серёгу.
— Колян, иди, посмотри.
Оказывается, он уже успел зайти в обитель хаоса, а сейчас возвращался за телефоном, чтоб сфотографировать.
Вчера вечером, укладывая детей спать, мы с Серым лично проверили каждую комнату. Даже у маленьких. У всех был идеальный порядок. Только в комнате №8 был относительный порядок. Но комната №8 не упустила оказанного доверия.
Попав внутрь я прям заностальгировал по своему харьковскому общежитию, где мои товарищи (да и я сам, чо темнить) нажирались до состояния граничного с реальностью и вытворяли разные деструктивные вещи.
Больше всего меня удивила четвёртая бесхозная кровать. На ней не было одеяла, подушки и матраца. Подушка и одеяло лежали в центре комнаты, а матрац стоял в углу. Компанию одеялу и подушке составляли носки, кофты, какие-то банки и флейта (разобранная). Девочки лежали в позах, которые обычно используют современные скульпторы, создающие работы, где человек олицетворяет, например, дым, полёт мысли или толкушку для пюре. Всё это с такими выражениями лиц, которым бы позавидовали те самые современные художники.
Может, им какие-то ужасы снятся? Что ж их так скрутило-то?
Аккуратно ступая по полу, чтоб ни на что не наступить, я подошёл к Яне. В это же время в дверях появился Серёга, и мы начали фоткаться на фоне спящих детей. Жаль, что время поджимало, и девочек нужно было будить.
Несмотря на бардак, будили мы нежно и добродушно, разве что добавляя в конце, что через десять минут ничего этого на полу быть не должно.
Зарядку проводили в корпусе. Официального физрука на этой смене не было, поэтому роль аниматоров выполняли Серёга и Тёма. Меня же Аня попросила сделать несколько кадров, чтоб выложить в «Фейсбук», чтоб переживающие родители видели, что их ребёнки живы здоровы и переживали не так сильно.
На зарядке больше всего времени я уделял парням. Как и следовало ожидать, их движения были вялыми, как варенные сосиски. Только Димончик смог отжаться десяток раз. Остальные даже не смогли оторвать своё бренное тельце от ковра.
Серёга с девочками пошёл накрывать на завтрак, а пока у меня было пять минут, я решил зайти к Ане.
Она сидела у окна и читала книгу, где был нарисован ребёнок, привязывающий кота к ракете.
— Доброе утро, моя хорошая, — начал диалог я, чмокнув Аню в щёчку, — на завтрак идёшь?
— Не хочу. Я чаю потом попью.
— Ань, ты извини за скромный вопрос, но… ты не беременна?
Аня практически не поменялась в лице.
— Нет. Почему спрашиваешь?
— Ты изменилась. Сильно. Я тебя не узнаю. Вчера лежал, думал, что могло послужить причиной.
— И какие варианты ещё были?
— Беременность… ты начала курить траву… ты попала в какую-то секту, ты что-то затеваешь.
— Миленько, — поиронизировала Аня. — А нормального ничего нету?
— Не-а.
— Ну и зря.
Я почувствовал себя тупым.
— Ну так ты мне скажешь или нет?
— Нет.
— Почему?
Аня на мгновение отвлеклась от книги, нырнула в тумбочку, достала от туда большое зелёное яблоко и откусила большой кусок.
— Так не интересно будет.
— Справедливо, — констатировал я. — А это носит временный характер или так теперь всегда будет?
Не прекращая вкусно чавкать, Аня задумалась.
— Не знаю. Зависит от многих факторов. В первую очередь от тебя.
— А что мне нужно делать, чтоб эффект продлился?
— Ну, во-первых, не задавать глупые вопросы.
— А если исключить твои стандартные ответы?
— Не знаю. Ты же понимаешь, что женская логика — штука необъяснимая?
На минутку я задумался.
— Но ты точно не беременна, да?
— Коль, ты извини, я доказательств не храню. Но если я и беременна, то максимум четыре дня. И только из-за вмешательства высших сил.
Я ещё немного подумал.
— А жаль.
На этот раз Аня улыбнулась, но как-то странно. Будто виновато.
— Всё, Коль, у тебя дети не кормлены, идите в столовую.
Дети уже начали галдеть в холле, поэтому пришлось их немного успокоить и отправиться на завтрак.
Выгнав всех на улицу, я быстренько пробежался по комнатам, чтоб никого не забыть. В комнате №8 был такой же бардак, как и утром.
Ух, буду угнетать скоро!
Когда мы пришли, всё уже было накрыто и уже даже успело немного остыть. Я поругал тех, кто начал есть без остальных, объясняя это тем, что приём пищи — чуть ли не самая важная процедура в жизни. Тем более приём такой пищи, которую готовит повар Денис.
Вопреки моим ожиданиям на завтрак была не очень сладкая рисовая каша. Видимо, Ден помнил печальный прошлогодний опыт, когда дети боялись есть его блюда. Но и это было отлично. Я взял себе три и стопку сырников.
В столовую зашла Аня и я вспомнил, что нужно спросить у неё про Жукерберг. Осталось только придумать хороший повод.
— Коль, у меня к тебе будет небольшая просьба, — оттащила меня в сторону Аня, — сможешь посидеть с маленькими детьми? Соня идёт в художку, а Тёме нужно готовить фотоквест.
— А почему Тёме? Я ж должен был готовить?
— Если ты помнишь, мы вчера так и не обсудили этот важный вопрос. И кто-то вместо себя на свечку прислал Сергея.
— Так я думал, что вечерком зайду, и мы всё обсудим. В уютной обстановке.
— Я в корпус пришла в час ночи и ты очень ответственно спал.
По щекам пробежался стыдливый жар.
— Ну да… Тебе, кстати, ещё бесплатных вожатых не нужно? Чтоб дырки закрывать.
— Типа Сергея? — хмуро предположила Аня.
— Ты сама его хвалила, не начинай. Он классный.
— Мне не важно, классный он или не классный, на каждом из нас висит уголовная ответственность за жизнь и здоровье детей. И я с директором должна быть уверенна в надёжности человека. А не в том, что он «классный».
Не хотелось упускать нить про ещё одного вожатого, но у меня созрел более важный вопрос.
— Кстати, где директор? Я Наташи чё-то не видел ещё.
— А Наташа больше не директор.
— Почему?
— Ей предложили обучение в Австралии, она долго думала и всё-таки согласилась. Поэтому мы до вечера без директора. И главная пока здесь я.
— О, моя госпожа, как приятно это слышать! А кто будет вечером?
— Любовь всей твоей жизни.
— Так ты ж только до вечера?
Аня покраснела и засмущалась.
— Директором будет Дима.
— Какой Дима?
— Который на летней смене режиссёром с тобой был.
— Ух ты! Клёво! А почему любовь всей моей жизни?
Аня сделала недовольный вид.
— А ты свой опус последний почитай. Разливался комплиментами направо и налево в его сторону. Про меня ни слова.
— Правильно! Нет ничего крепче верной мужской любви!
— Не кричи, а то дети услышат. А что за вожатый бесплатный?
— Ты её знаешь.
— Коля, у меня нет времени.
— Это Жукерберг.
— Нет! — сразу отрезала Аня.
— Ну почему ты так сразу…
— Нет! — снова отрезала Аня. — Я не хочу её здесь видеть.
— Почему?
— А это твоя идея или она просилась?
— Просилась. Скучает по лагерю.
— Скучает. Конечно. Я категорически против. Всё, не драконь меня.
— Ну Ань?
— Вопрос закрыт. Дальнейшее обсуждение бессмысленно. И напоминаю тебе, что ты после завтрака сидишь с малышами. Приятного аппетита.
Вместо того, чтоб пойти за едой, Аня вышла на улицу. И какая-то по-плохому злая. Чего она так? Неужели она к Жукерберг ревнует? Если так, я даже не знаю, радоваться или грустить.
Когда все дети уже одевались, я подозвал Яну. Ту самую, которая испытывала недостаток сахара в крови. За завтрак она ничего не съела кроме чая. На щеках у неё ещё вчера вечером выступили красные пятнышки, и это меня сильно огорчало, хотя я понимал, что цель оправдывает средства.
Специально по этому поводу я зашёл в медицинский справочник и ознакомился со статьёй про диатез.
— Ян, я с поваром поговорил, и он тебе приготовил недельный запас самого сахаросодержащего и в то же время натурального продукта на Земле. Можешь закрыть глаза, чтоб был сюрприз. Я сейчас сбегаю к раздаче за подарком от повара и вернусь. Только глаза не открывай.
Яна засияла. На лице этого хитрого, но глупого ребёнка была нарисована победа и ошеломительный успех. Она закрыла глаза и начала мечтать о чём-то вкусном. Наверное, о шоколадных тортах, пирожных и изысканных печеньях с конфетами. Было даже как-то жалко её обламывать.
Открыв глаза, Яна сильно изменилась в лице.
— Это что?
— Это чеснок.
— Зачем мне чеснок?
— Ну у тебя же недостаток сахара в крови? А в чесноке сахара больше, чем в сахарной свекле. К тому же он жутко полезный. А сейчас погода сама видишь какая. Три головки в сутки и у тебя не будет никаких проблем.
— Я не буду есть чеснок! — занервничала Яна, — Он невкусный!
— Будешь, Яна. Я должен заботиться о твоём здоровье, поэтому если ты не будешь сама, придётся тебе помочь. Тебе же нужен сахар?
— Я буду конфеты есть, — начала потихоньку злиться Яна.
— Не будешь. Мы все твои конфеты экспроприировали. А то объешься, будешь потом страдать в медпункте диатезом, чесоткой, прыщиками по всему телу, а через время кариесом и ожирением. Уже, вон на щеках выступила сыпь. Хочешь в больницу сильно? Там даже чеснока не будет. Только больничная баланда. У тебя в роду не было случаев сахарного диабета? — Яна хотела ответить, но я её перебил. — К тому же я прочитал про твоё заболевание. Если ты не будешь есть сахар, у тебя будут припадки и пена со рта. Поэтому ещё раз говорю: если ты не будешь есть чеснок сама, мы тебе в этом будем помогать. Нам твоё здоровье гораздо важнее. Кстати, уже можно начинать.
Я протянул Яне здоровенную головку чеснока размером с детский кулак.
— Но я… — растерялась Яна.
— Не переживай, Ян, мы всегда поддержим. Я ещё сегодня твоим родителям позвоню и скажу, что тебе необходимо каждый день чеснок кушать. Здоровой будешь как слон! А то от своих шоколадок у тебя все щёки красные, и не чеши их постоянно, а то по всему телу разойдётся. Между прочим, это… — я посмотрел в телефон и прочитал по слогам, — «ЭК-ССУ-ДАТИВНО-КАТАРАЛЬНЫЙ ДИАТЕЗ». Это тебе не шутки! Это «экссудативно-катаральный диатез»! Я не хочу, чтоб у меня в отряде был трупик маленькой прелестной девочки к середине смены из-за экссудативно-катарального диатеза!
Не смотря на бредовость моих аргументов и ситуации в целом, Яна не на шутку испугалась. Особенно после «экссудативно-катарального диатеза».
— Коля, я должна вам признаться, — начала виновато Яна, — я вас обманула. У меня нет недостатка сахара в крови. Просто, я очень люблю шоколадки… а мама мне запрещает их есть.
Ребёнок виновато опустил глаза. Казалось, что вот-вот и она заплачет.
«Ах ты ж мой несчастный ребёнок!», подумал я про себя и стал немного человечнее.
Ласково обняв несчастную Яну, я начал её реабилитацию.
— Никогда не начинай знакомство с вранья. Иначе будет у тебя авторитет врушки и никто тебя уважать не будет. Я тебя прощаю, но при условии, что это было в последний раз. И что ты уберёшь у себя в комнате. И что съешь в наказание головку чеснока, — Яна испугалась, — про чеснок шутка, можешь не есть.
Яна виновато закивала и немного улыбнулась.
— А вы не будете ругаться?
— А зачем мне ругаться?
— Ну, не знаю. Я же вас обманула?
— Если бы ты меня обманула, я бы обиделся. Но я тебя раскусил сразу и сам обманул, поэтому мы квиты.
— А родителям не скажете, что я шоколадки ела?
— Ещё раз замечу за тобой косяк — будут жёсткие меры, но пока что можешь не переживать. А теперь всё, давай, чеши в корпус. Там Сергей с отрядом на улице тебя одну ждёт.
Не знаю почему, но Яна прям полюбила меня. Крепко-крепко обняв, она побежала на улицу.
Мои дети вместе с Серёгой пошли играть в лапту, а я остался сидеть с младшим отрядом. Мужчины сразу же уставились в телефоны и начали рубиться в «Майнкрафт», а девочки начали заваливать меня вопросами о том, как я буду организовывать их досуг. Сначала я не придумал ничего умнее, как катать их на плечах по одной. Было весело, но девочки не понимали, что такое «живая очередь» и постоянно ругались за право покататься. А потом на шум пришли мальчики, некоторые весили побольше хрупких девчат, и я понял, что нужно менять стратегию.
Приказав всем сидеть и не шевелиться, я сбегал за гитарой и планшетом, в котором у меня была пара хороших песенников. Парни снова отсеялись, а девочки с удовольствием начали петь песенки. Мы пели «33 КОРОВЫ», «Гадалка» и особенно по душе всем пришлась «Ветер перемен». Последнюю мы спели раз пять. Даже мальчики в конце подошли.
Закончилось всё потасовкой «мальчики против девочек». Мальчики начали первыми, но потом начали отгребать и устроили нытьё по поводу того, что их меньше, и что так нечестно. На мой взгляд нечестным было то, что девочки пользовались мозгами, а мальчики — нет. Но распространяться на этот счёт я не стал и просто развёл конфликтующие стороны по комнатам.
К тому времени Тёма закончил свои подготовительные работы и собрал все отряды для проведения фотоквеста.
Задание заключалось в следующем: организатор фоткал всё, что угодно, а участники должны были понять, что это, где это, и сфоткаться в том же месте. Хитрость в том, что на снимках мог быть кирпич в траве, кусок дерева или чья-то пуговица. Дети при этом производят тонны ненависти, но всё же находят некоторые объекты. За тот фотоквест нашли аж десять позиций из двенадцати. А между прочим, когда я делал летом, то из пятнадцати три группы нашли всего одну. Хотя все пятнадцать были под носом.
Пока все бегали по лагерю, я слил отснятый вчера материал и потихоньку начал монтировать. Аня попросила меня сделать обзорный ролик о смене.
Не могу сказать, что я особенно радовался этой задаче, потому как разрываться и на детей и на съёмки не удобно, но чего не сделаешь ради любви всей твоей жизни?
На обед мы с Серебаном приготовили одну хитрость:
— Дети мои, — начал я.
— И мои, — подхватил Серёга.
— Наши, — подытожил я. — Итак, дети наши…
— Сегодня мы, я и Коля…
— Хотим приобщить вас к большому, вечному и светлому.
— Сегодня мы с вами попробуем прочитать благодарность перед едой.
Дети ещё не успокоились после уличной беготни, поэтому не особо слушали. Их больше интересовало то, что они не успели снять.
Я продолжил.
— Предлагаю взяться за руки.
Мы взялись с Серёгой за руки, и все медленно, но верно последовали нашему примеру.
Начал Серёга:
— Сейчас мы с Колей будем говорить, а вы, если согласны, повторяйте. Договорились? — дети закивали, — Ну, тогда приступим. — Серёга немного замялся. — Коль, а ты знаешь, чо говорить?
Отряд начал гоготать, но я быстренько всех успокоил:
— В этот замечательный обед… — дети немного потормозили, но всё же повторили. — Мы хотим сказать спасибо… Всем поварам, которые готовили для нас…
Серёга продолжил, и в итоге у нас получилась отличная «молитва» перед обедом. Весь лагерь внимательно следил за нашим столом.
Детям идея очень понравилась. Особенно, когда мы говорили что-то вроде «спасибо РОСПОРТРЕБНАДЗОРУ за все СНИПы» или «спасибо нашим любимым вожатым Коле и Серёже, за то, что терпят нас, грешников».
Позже Николай, Народный артист, сказал, что я воспитываю секту. Но мне кажется, что он просто завидует. У него-то уже взрослые, их к подобным вещам склонить трудно, и своей секты у него не получится. А у нас с Серёгой получится.
Но это и не важно. Мы делали такие штуки, просто чтоб сплотить свою команду и посмеяться.
После обеда меня опять попросили приглядеть за малышами.
По расписанию был тихий час, и они должны были спать. Но они и ночью не особенно спят, не то, что днём. Поэтому пришлось придумывать какой-то досуг. Мозги не работали, и я прибегнул к хитрости.
Зайдя в комнату №8, я не удивился бардаку и заговорщицки подозвал всех девочек к себе. Те немного испугались, но я не стал их ругать.
— Девочки, у меня к вам дело.
— Какое? — спросила Ксюша, которая играла на флейте.
— Я должен вас ругать и наказывать за то, что у вас в комнате бардак. Но мне тупо лень. Поэтому предлагаю бартер.
— А что такое бартер? — спросила Яна.
— Это когда вы мне что-то даёте, а я вам.
— И что мы тебе можем дать, Коль?
— У вас через стенку комната маленьких мальчиков. А у них через стенку комната маленьких девочек. Успокойте их и уложите спать. Тогда получите от меня преференции.
— А что такое преференции? — снова спросила Яна.
— Как раз узнаете. Ну что, идёт?
— А преференции — это что-то хорошее? — прищурилась Полина. — Злое слово какое-то.
— Это что-то хорошее. Что — узнаете потом.
— А если мы откажемся? — осторожно спросила Яна.
— Тогда пять минут на уборку и по койкам на два часа. А если уложите мелких, я вам по конфете вкусной дам и можете весь тихий час делать что угодно, только чтоб никого не убили и тем более не разбудили.
Идея с конфетой понравилась Яне, и она начала мотивировать всех остальных.
Не знаю, что там они сделали, но через полчаса малые уже спали.
Раздав обещанные конфеты я собрался уходить.
— Коля, а расскажи нам историю какую-нибудь? — робко попросила Яна.
— Да, про любовь! — подхватила Полина.
Я оглядел девочек.
— Тогда давайте в кроватки и не перебивайте. Я расскажу вам про то, как первый раз влюбился.
Девочки быстренько шмыгнули на кровати и приготовились слушать.
— Тогда я впервые в жизни выступал в ночном клубе. Мы играли…
— А-А-А-А!!! — раздался из коридора знакомый девчачий визг.
— Даша? — догадалась Ксюша.
— Да, она, — согласился я. — Наверное, опять крысу увидела.
Не хотелось прерывать историю, но нужно было помогать обездоленным.
В комнате хороших девочек происходило то же, что и вчера в то же время. Даша сидела на кровати, а рядом сидел мой любимый коллега с игрушечной мышью в руках и пытался её успокоить. Он ещё не знал, насколько Даша боится мышей, и махал игрушкой прям перед лицом ребёнка. Отчего ребёнок чувствовал «лёгкий дискомфорт».
— А как мышь сюда попала? — спросил Серёга.
— Она… — Даша с ужасом посмотрела на игрушку, — у меня под кроватью была. Ой, под подушкой.
Я встретился глазами с Серёгой. Мы поняли друг друга моментально.
Попросив девочек оставаться в комнате, мы пошли к парням.
Парни валялись на койках и занимались привычным делом.
Дима, на которого я грешил, явно не ждал ничего плохого. Он мирно нарезал круги в каких-то некачественных гоночках на планшете. Может, это не он? А кто тогда?
Я ещё раз осмотрел всех парней. Максим слишком добрый, он вряд ли. Миша абсолютно безыннициативен, Димон спокоен. А вот последний — Серёжа, какой-то уж слишком отвлечённый. Ведёт себя, как будто нас здесь вообще нет.
— Чья идея? — Серёга поднял мышь за хвост.
Макс и Миша пожали плечами, Дима побелел как сметана, а Серёжа вообще не отреагировал.
— Дим, это твоя игрушка, да? — спокойно спросил я.
— Да, — испуганно протянул Дима.
— А как она оказалась по подушкой у Даши? — недовольно спросил Серёга.
— Я не знаю! — начал оправдываться Димон, — у меня её кто-то с тумбочки взял. Это не я!
— Так, понятно, — сообщил Серёга. — Все встаём и по пятьдесят отжиманий.
Миша, хоть и был самым крупным, встал первый и молча начал отжиматься. Его примеру последовал Максим. Этот отжимался ещё хуже. Димон тоже не долго думал и принял упор лёжа.
Только Сергей не двигался с места.
— Сергей, — недовольным тоном напомнил Серёга.
— Я не буду отжиматься, — недовольно буркнул тот, — причём тут я? Я вообще лежал, комиксы смотрел, когда Даша заорала.
На секунду Сергей улыбнулся и я ещё более стал уверен в том, что это его рук дело.
— Сергей, либо ты сейчас делаешь пятьдесят, либо через час сто, — начал давить Серёга.
— Не буду я делать! Ни сейчас, ни потом. Чё вы вообще ко мне пристали? Вы что, мне родители? Меня даже мама не может заставить отжиматься.
Серёга начал злиться на своего тёзку, и пришлось его немного успокоить.
— Коллега, — начал я. — А как вы смотрите на то, чтоб самим полтинничек сделать? А то мы мужиков напрягаем, а сами стоим, как надзиратели? Ну?
Серёга посмотрел на меня как на дурака. Но он чётко понимал, что такое профессиональная этика, и что спорить с коллегами при детях очень неразумно.
— Поотжиматься? Давайте поотжимаемся, коллега! Мы ж мужики, нам не сложно.
И мы начали отжиматься от пола. Мы делали это красиво, не то, что мелкие. Спины ровно, ноги ровно, грудь до самого пола. Хотя последние двадцать я делал с ощущением того, что каждый раз последний. А когда встал — руки тряслись как у бывалого алкаша. Серёге было чуть легче, но не намного.
— Сергей, — обратился я к малому, — в этой комнате все мужчины сделали по полтиннику. Вы точно не хотите? Это плохо скажется на вашем имидже.
Миша, Макс и Димон с любопытством смотрели на своего тёмного лидера. Теперь я ни на секунду не сомневался, что это он подначил вчера Димона на прикол с мышкой, а сегодня подложил её под подушку. И что настроение в этой комнате делает он. Не спросив у нас с Серёгой разрешения.
Сергей покраснел как огурец, но всё же принял упор лёжа. И начал.
Было похоже, что отжимается он нечасто. А если точнее — редко. А если ещё точнее — никогда. Но он боялся уронить свой авторитет перед соотечественниками, поэтому делал хоть как-то, надеясь, что из-за спинок кроватей его позор будет не таким позорным.
Он сделал двадцать. Точнее, он не сделал ни разу. Двадцать раз он поднял задницу вверх.
Мне прям поколение жалко стало.
— Запомните, друзья, — Серёга решил толкнуть речь, — вы здесь не по отдельности. Вы здесь один отряд. И за то, что происходит здесь, отвечаете вы тоже вместе.
— Бригада, — гыгыкнул Димон.
— Именно бригада. И ваша задача здесь — научиться думать коллективно. Потому что вместе вы сможете сделать гораздо больше, чем поодиночке. Но, чтоб действовать вместе, нужно уметь прислушиваться к другим. И думать не только о себе. Это сложно в вашем возрасте, да. Но, я надеюсь, что вы хотя бы чуточку здесь повзрослеете. А теперь отдыхаем.
Мы вышли и пошли к себе в комнату.
— Серёга, — шутливо я, — ты жмот! Я тоже хотел речь пихнуть. Если в следующий раз начнёшь что-то такое толкать, оставь место и для меня. Нужно ж было оставить место для примера. Чтоб они запомнили. Ну там про дом построить толпой, или самолёт спроектировать, или ещё что-то. А так у них абстрактные образы в голове не надолго задержатся.
Серёга понял свою ошибку и пообещал, что в следующий раз будет внимательнее. Я не обижался, потому как прекрасно его понимал. У нас у обоих харизмы будь здоров, и обоим хочется дарить её окружающим. И лично мне часто сложно тормозиться и вспоминать, что я на отряде не один.
Из комнаты хороших девочек опять начали доноситься звуки смуты и волнений.
Когда мы вошли, хорошие девочки активно спорили с мальчиками. Объект спора был абстрактным и носил больше символический характер.
— Чо случилось? — рявкнул Серёга и все немного утихли.
— А почему мальчики к нам в комнату зашли без проса? — начала возмущаться девочка Катя.
— Да! — поддержала Настя, — у нас тихий час, а они припёрлись.
— Тихо всем! — снова рявкнул Серёга и все замолчали. — Парни, давайте, рассказывайте, чего пришли.
— Мы пришли извиниться, — начал виновато Димон. — А они на нас сразу орать начали.
— А чо они к нам заходят без просу? — не унималась Катя. — Может, мы переодеваемся!
— Но вы ж не переодевались! — возмущался Димон.
За полминуты комната опять погрузилась хаос.
— ЦЫТЬ! — снова рявкнул Серёга.
Я поблагодарил его взглядом и начал дебаты.
— Товарищи, вы сейчас извинитесь друг перед другом и расходитесь по своим комнатам. Это не обсуждается. Вперёд.
Обменявшись кислыми, как щи, извинениями, отряд разошёлся по своим жилищам. Серёга пошёл объяснять мальчикам, а я остался у девочек.
— Мои дорогие женщины, — начал ласково я. — Вы понимаете, где вы сейчас были неправы?
— Ну а чего они без просу входят? — не унималась Катя.
Другие девочки хотели добавить что-то очень важное, но я их перебил.
— Мои дорогие женщины, я вам раскрою страшный секрет. Хотите?
Девочки изменились в лице.
— Да!
— Тогда слушайте внимательно: мальчики в своём развитии всегда отстают от девочек. К примеру, мальчик тринадцати лет по самосознанию приравнивается девочке лет десяти. А что это значит?
— Что мы умнее! — довольно завопили девочки.
— Нет, мои дорогие женщины. Это значит, что на вас больше ответственности. Объясню, почему. Возьмите нас с Сергеем. Думаете, нам не хочется подурачиться? Думаете, нам легко всегда оставаться спокойными и рассудительными, когда вы тут орёте и дерётесь постоянно? За два дня вы нам уже вооот тут. Но мы понимаем, что мы здесь самые умные, поэтому постоянно вас успокаиваем, придумываем что-нибудь и спим по два часа в сутки. А это не так уж и просто. Девочки. Дорогие мои. Я прошу всех вас относиться к парням как к телятам. Если они делают какую-то глупость, не спешите верещать, драться и делать прочие деструктивные вещи. Отнеситесь к этому как проявлению глупости. У кого есть младшие братья или сёстры?
— У меня! — подняла руки половина девочек.
— Это прекрасно. Но ваши родители же на них не кричат, когда те писаются или какаются? Или орут посреди ночи? Потому что с детьми нужно ласково. Как с животными. Они тогда тоже будут ласковыми. Хоть и недолго. А если будете ругаться, то ничего кроме агрессии не получите. Теперь давайте ваши мысли на этот счёт.
Девочки сильно вдохновились статусом собственного превосходства, но начали тупить.
— Понятно, мои дорогие. Тогда предлагаю распределить зоны ответственности.
— А как это? — спросила Даша.
— А вот как: у нас есть четыре мальчика и восемь девочек. Значит, двое прекрасных дам должны взять на попечительство по одному парню. И помогать мне руководить в отряде. Предлагаю Насте и Даше взять Сергея, Ксю…
— Я не хочу Сергея! — в унисон начали возмущаться Даша и Настя. — Он нам не нравится!
— Я ж не говорю, что вы должны с ним лобызаться и детей рожать. Просто вы будете его немножко в нужное русло направлять.
— А можно не его? — разочарованно спросила Даша. — Кого угодно, но не Серёжу.
— Можно не его. Вы вообще можете ни за кем не следить, и заниматься своими делами. Это исключительно добровольное дело. Просто я хочу сделать небольшую школу взрослой жизни. Вам это будет полезно. И интересно. Вот вас нам с Серёгой дали не спрашивая. Тяжело, но интересно. Хоть и не всегда приятно. Вас я считаю самыми ответственными, поэтому и даю вас самый сложный объект. Но если нет — не нужно. Сами с Серёгой справимся.
Девочки немного подумали.
— Ну, хорошо. Но если он себя будет плохо вести, мы ему…
— Вы ему ничего не сделаете. Потому что насилие только насилие рождает. Как только он начинает что-то вытворять, сразу же представляйте, что вы вожатые, и что вам нельзя верещать и драться. Пытайтесь использовать демократические методы. Но если совсем туго будет, зовите любимых вожатых на помощь. Мы по-своему будем демократизировать. Мы это умеем и любим. И не стесняйтесь спрашивать совета. Договорились?
Девочки согласились. У них на лицах даже какое-то просветление появилось.
Зоны ответственности были распределены, и я пошёл к парням.
Серёга задвигал про то, что мужчина всегда должен быть мужчиной и что ссориться с девочкой — первый признак того, что ты в эту девочку влюбился. Очень мощный аргумент.
Через пару минут в комнату парней пришли девочки.
— Мальчики, мы хотели перед вами извиниться за то, что начали сердиться на вас, — выступила за всех Даша. — И мы не с пустыми руками. Это вам.
Четыре девочки подошли к своим парням и вручили каждому по большой шоколадной печеньке.
— А нам? — обиженно протянул Серёга мне на ухо.
Но и ему и мне было приятна такая сознательность девочек.
Мальчики, получив свои ништяки, смотрели перед собой и не знали, что делать дальше.
— Ну всё, девочки, не смущайте мужчин. Идите в комнаты и дайте им подумать над тем, как ответить взаимностью.
Девочки ушли, а мы с Серёгой начали лепить парней, пока те были тёплыми.
— Парни, видели? Девочки признали свою вину. Такое в жизни редко бывает. Теперь за вами дело. Не оплошайте. И постарайтесь не разрушить хрупкий мир. Лучше между собой воюйте, чем с девочками.
Оставив парней размышлять, мы пошли к девочкам и начали их хвалить. Они действительно заслужили дифирамбы и были страшно довольными. Они настолько раздобрились, что и нам дали по печеньке.
— Хлевицкий, приём, — вызвала Аня.
— Хлевицкий у аппарата, говорите, Русинова.
— Коль, зайди ко мне в офис.
— Зачем? У меня тут важный воспитательный момент.
— Хорошо. Тогда зайди, как освободишься.
— Минут через десять, моя любимая начальница.
Удостоверившись, что в отряде у меня порядок и гармония, я пошёл к Ане.
Она сидела в офисе и что-то печатала.
Мне всегда было интересно, что она там печатает постоянно. Ладно, я в Артеке работаю в бюрократической структуре, мне нужно сдавать всякие бумажки. Хотя я всё равно почти ничего не делаю. Но она-то чего? Она же на результат работает.
— Коль, я сейчас прописываю смену, — начала Аня, — и понимаю, что мы с Вадимом не сможем работать на двух картинах. Тебе придётся нам помогать.
— Воу-воу, полегче! Это помимо бекстейджа?
— Да.
— Ань, это нереально. Я вожатый. И ролик о смене снимаю. Ещё и фильм снимать?
— Да.
— Аня, это много. У нас три дня на съёмки. Я летом за неделю снимал три фильма и бекстейдж. Почему Вадик не может два фильма снять?
— Потому что на нём ещё и фотографии. А летом у нас был отдельный фотограф. Он не успеет. К тому же нам нужно параллелить съёмки, потому что мало времени совсем. Я сейчас прописала сценарии, делаю план съёмок — только параллельно получится.
Я нахмурился.
— Ань, пойми, о чём ты меня просишь. Я по съёмкам буду выполнять объём работы, который за то же время летом выполнял. Но тогда я был оператором и у меня не было вожатства. К тому же ты меня сейчас ещё и на первый отряд ставишь временами. Я не могу разорваться. А ещё мне нужно когда-то спать.
— Коль, я понимаю. Соня скоро доделает декорации и будет на своём отряде. Это мы закроем. А фильмы не закроем. И ты больше переживаешь. Там фильмы по три минуты. Это не то, что летом.
Я совсем не хотел снимать. За лето я так наснимался, что аж воротило. И съёмки — это полбеды. Самое страшное — это монтаж. Сидеть и ковыряться в том ужасе, что дети наснимали, совсем прискорбно. Хотя с другой стороны музыку искать не нужно, её Юра напишет — уже просто. Тем более, если там действительно три минуты…
— Ладно, я согласен. Но я требую преференций.
— Я тебе обещала подарок, помнишь? Когда ты его увидишь, ты поймёшь, что это ты мне должен, ещё и прощения просить будешь за то, что не хотел сначала.
— Я не не хочу. Я просто понимаю, что у меня есть определённый ресурс, выработав который, я просто поеду крышей. Ты знаешь, что я не ленивый и отдаюсь работе до конца. Но раз я уже перестарался и валялся в больнице с гайморитом. В Артеке. Помнишь? Ты ко мне тогда ни разу не приехала даже. Так вот, больше не хочу. Поэтому лично ты будешь следить за тем, чтоб я не помер на работе. Поняла?
Ане не нравилось, когда я ставил ей условия и командовал ей. Но тут я был прав.
Она хорошо помнила, в каком состоянии я был, когда она меня попросила снять свадьбу, которую организовывала. Я к концу смены с трудом ходил, а температура до 39° поднялась.
— Спасибо, Коль, — натянуто поблагодарила меня Аня.
— Ань, ну не обижайся. Я просто не хочу загнуться здесь. Тебе ж потом меня лечить, если я вдруг слягу.
— Ну ладно, я поняла. Иди к отряду.
Я хотел уйти, но чувствовал какую-то незаконченность. Как будто что-то должен сделать.
— Ань, ну не обижайся на меня. Я буду стараться. Ты же знаешь, я ради тебя…
— Коль, уйди, — раздражённо и немного на повышенных тонах крикнула Аня. — Ты тут не при чём. Просто уйди и всё.
— Ань, что случилось?
— Ничего.
Я подошёл к Ане и закрыл ноутбук, за которым она работала.
— Рассказывай.
Аня внимательно посмотрела мне в глаза.
— Коля, я устала. Это очень сложна смена. У меня мало людей. А задачи ого-го! На летней смене у нас было двадцать пять человек, а сейчас десять. И все работают за двоих. Коля-артист спектакль ставит, Соня целыми днями рисует декорации и с детьми в художке занимается, Вадик, как не зайду, постоянно фото обрабатывает, вы с Сергеем на двух отрядах сразу. Я тоже за двух директоров. Ко мне только что рабочие подошли и спросили, можно ли им купить какую-то хрень для котла за десять тысяч. А я даже не знаю, что это такое. А с завтра я ещё и режиссёром буду. Я устала, Коль. Хочу всё бросить и улететь.
Вместо тысячи слов, я крепко обнял мою дорогую Аню. Она правда старается и делает работу, которую я бы хрен потянул. Она молодец. А я здесь ною. Нужно собраться.
— Ну всё, успокойся. А то нюни распустила. И вообще последнее время расслабилась. Почему на работу не на шпильках ходишь? Почему волосы в хвост собираешь? Где царица, где богиня? Шо, смотришь? Где красота, я тебя спрашиваю? Где икебана? Чтоб завтра пришла в столовую на каблуках, иначе разговаривать не буду! Где моё любимое пальто?
— Дурак, — заулыбалась Аня. — У меня просто на всё это времени нету.
— Ничо не знаю. Чтоб пришла и всё.
— У меня тут даже обуви нет красивой, — вздохнула Аня. — Ты сам видел, какую сумочку я с собой привезла.
— Этот гроб, который я на вокзале таскал? Cумочка? Серьёзно?
— Да он маленький. Я с ним сама по аэропорту ходила и ничего. Ты большой не видел.
Я подобрел.
— Ну ты правда держись. Сейчас будет тяжело, потом легче.
— Да я даже и не знаю, будет или нет. Работаешь, работаешь, а результатов как не было, так и нет. Я даже не могу нормальную квартиру себе снять.
— А ты меньше по ресторанам ходи и на такси пореже катайся. И будет тебе счастье. Ты за раз в ресторане оставляешь столько, сколько я за неделю трачу. Привыкай жить на зарплату.
— Не хочу, — вздохнула Аня. — Я так привыкла. И если я буду тратить время на готовку и толкотню в маршрутках, то это будет не жизнь, а существование. Я не хочу работать и спать.
Аня говорила вещи, к которым у меня идиосинкразия. Хроническое невосприятие, если по-русски. Это я могу привыкнуть к чему угодно, а ей комфорт подавай. Хотя, может, это и к лучшему. Она умеет зарабатывать деньги, ей вот так сидеть и киснуть нельзя. Да она и не будет, я точно уверен. Она не из тех, кто дорожит некачественной стабильностью.
Мы ещё немного поговорили с Аней, и настало время полдника. Мой любимый отряд во главе с моим любимым коллегой уже шёл в столовую, когда я выходил из вожатской. Всё-таки здорово, когда у тебя коллега, который может сделать так, чтоб ты на время забыл о работе.
Прочитав молитву, мы начали трескать булки с какавой, а потом дружно поблагодарили повара Дениса ещё раз. Он не особо реагировал, но мне казалось, что он просто стесняется.
Когда мы уже уходили, в столовую зашла Аня. Бледная, как молоко.
— Чо случилось? — оттащил её в сторону я.
— Коль, — Аня несколько секунд, а может десятков секунд смотрела сквозь меня.
Я дал Серёге знак, чтоб нас не ждали и продолжил расспрашивать Аню.
— Что такое?
— Коль, мне только что папа звонил…
— Что такое? Что-то с мамой?
— Коль, рубль обвалился…
Я тоже некоторое время смотрел в Аню.
— Кто обвалился?
— Рубль.
— И что?
Аня смотрела сквозь меня, но потом вернулась в сознание.
— Коля, доллар подорожал почти в два раза. Это дефолт.
— Почему это дефолт? В Украине доллар подорожал в три раза, и ничего, все живы-здоровы. Фотики только подорожали сильно. И Айфончики.
— Коля, у меня все сбережения в рублях, — она медленно уселась на ближайший стул. — Я просто поменять не успела… дура!
Я присел перед Аней на корточках и взял её за колени.
— Аня, это не самое страшное. Никто не умер, никто не покалечился. А деньги ты ещё заработаешь. Не расстраивайся.
Аня не думала успокаиваться.
— Коль, мне папа это сказал. Он ещё давно говорил, что так будет. Особенно, когда я уезжала обратно. И про Украину говорил. А когда в Москву переехала — и про Россию, — Аня сделала вид, как будто сейчас заплачет. — Он ещё такую шутку придумал «Россия медленно и уверенно катится в светлое будущее».
Александр Иванович был удивительно проницательным человеком. Хоть мы и ладили друг с другом, как кошка с мышкой, все гадости, которые он говорил обо мне при встречах, как правило, имели место быть. А диванная политика, в которой он был большим специалистом, очень часто перетекала в мудрые прогнозы, которые так или иначе сбывались.
— Опять в штаты звал? — осторожно спросил я.
— Да, — виновато ответила Аня.
— И что думаешь?
Аня посмотрела на меня так, как будто я сломал вещь, которую она мне планировала подарить через пять минут.
— Коль, а что тут думать? Я знаю, что ты скажешь. Но я так не могу. Мне нужно…
— Тсссс, — успокоил Аню я. — Уезжай со спокойной душой. Тебе здесь делать нечего.
Ещё минуту назад Аня чуть ли не плакала, а сейчас начала улыбаться.
— Ты мне это говоришь, потому что знаешь, что я сделаю наоборот.
Я гыгыкнул. Слишком по-дурацки для ситуации.
— Ну и это тоже. Но я тебе это говорю, потому что вижу, как тебе тяжело. И зная, сколько ты пашешь, и, видя результат, было бы глупо тебя отговаривать.
Аня снова посмотрела на меня удивлённым взглядом.
— Но ты же будешь скучать?
— Буду.
— И как же ты?
— Как и раньше. Мы с тобой и так видимся раз в полгода. И каждый раз на бегу. Так хоть кто-то счастлив будет. И не думай, что я тут героя из себя строю. Лучше видеть тебя раз в год, но цветущую и весёлую, чем два раза, но недовольную и злую.
Аня посмотрела на меня с таким глубоким пониманием, какого я уже сто лет не видел.
— Коль. Ты единственный человек, за которым я буду скучать. Правда. Как только я устроюсь нормально, я тебя постараюсь вытащить к нам. Учи английский, учи право в США, и будь готов. Тебе там понравится.
— Ты сама для начала уехала бы, — натянуто улыбнулся я. — Ладно. Мне к детям пора. Давай, не кисни.
— Ты тоже.
Не знаю почему, но я был готов к чему-то подобному. Ещё когда у нас на Украине началась веселуха, доллар подскочил в два раза и его ещё можно было купить. Я ещё удивился, насколько спокойно Аня перенесла то, как у неё деньги сгорели, которые она вкладывала в одно предприятие. И надеяться на чудо и на то, что Аня будет продолжать терпеть было бы наивно.
Умом я понимал, что если Аня будет жить через двенадцать часов времени, даже в скайпе мы будем видеться редко. Да и времени у неё никогда нет. Но это как-то не огорчало. Это было похоже на испорченный зуб, о котором было известно уже несколько лет, а сейчас он сломался и уже точно придётся идти в стоматологию. То есть искать какое-то решение.
Настроение испортилось, и нужно было отвлечься. Дети с Серёгой разошлись по мастерским, а я решил поснимать происходящее для ролика о смене.
Это помогло. Когда снимаешь динамичные сюжеты, необходима полная концентрация. Нужно абстрагироваться от внешнего мира и видеть только картинку в видоискателе. И тогда весь мир превращается в набор геометрических фигур. Люди превращаются в прямоугольники с векторами движения, лица — в оценки фактов и реакции. Остальное превращается в детали, которыми нужно будет перебить разные сюжеты. Мир становится проще, а наблюдать за ним в сто раз интереснее. Плохо потом возвращаться обратно. В настоящий мир. Хотя Шамаевка лучше настоящего мира. Она добрее, веселее, здесь много вкусной еды и орущих детей. Здесь вообще нужно сделать реабилитационный центр для наркоманов, чтоб им было не так страшно возвращаться в реальность.
Приехал новоиспечённый директор Димон, и я сразу же сделал прогиб своему новому начальству, познакомив с ним детей и Серёгу. Все друг другу понравились и это хорошо. Хотя было видно, как Диме некомфортно в новой роли, держался он молодцом. Если директором он будет таким же, как и режиссёром детского кино, то тут будет рай и Кисловодск.
Ну, а вечером были визуальные чтения.
Николай, Народный артист, читал детям сказку, а Соня в это же время рисовала иллюстрации, которые транслировались через проектор на экране. На первый взгляд чушь. Я тоже так думал, пока сам не увидел. Магия в прямом смысле слова. Тоже отвлекло от дурных мыслей.
Всё это время Аня избегала любых контактов со мной. Ей как будто бы стыдно было. Хотя не понимаю, почему.
После короткой дискотеки дети употребили чай с печеньками и пошли на свечку. Все были переполнены эмоциями, постоянно перебивали друг друга, хотя и старались держаться. Я понимал, что впереди меня ждёт «шторм».
Как говорится в известной поговорке — жизнь как зебра. Чёрная полоса, белая полоса, чёрная, белая. Только я как технарь предпочитаю описывать всё законом синуса: подъём вверх, экстремум функции, спуск вниз, ноль, снова спуск вниз, снова экстремум и вверх. И сейчас мой отряд находится на пике радости. А значит завтра, максимум послезавтра, у меня будут драки, ссоры, Содом и Таганрог.
Серёга опять изъявил желание идти на вожатскую свечку, а я остался с детьми. Пацаны отрубились сразу, а вот с девочками было сложнее. Не могли заснуть. Пришлось рассказывать историю.
Дети этого возраста безумно любят истории из жизни. А если уметь рассказывать, то их (истории) можно сочинять прям на ходу. Но я не сочинял. Хорошим девочкам я рассказал про то, как Аня учила меня знакомиться с девушками, а комнате №8 рассказал, как познакомился с рыжей, а потом она терзала меня в снах. На каждую комнату пришлось потратить по двадцать минут. Но в итоге все спали.
Зато не спал первый отряд. Тёма использовал все методы, но уложить спать своих парней так и не смог. Я зашёл к ним, сказал, что если лягут спать, завтра покажу глаз. Сработало на 100%.
До сих пор не пойму, как можно работать вожатым с двумя органическими глазами?
Ровно в полночь я вышел в интернет, чтоб почитать почту. Жукович ничего не ответил по поводу заявления (наверное забыл отнести), зато от Марии Жукерберг было целое полотно следующего характера:
«
Николай. Коля. Я должна тебе признаться. Я влюбилась в тебя с первого взгляда. Там, на парковке. Хотя ты и вёл себя по-хамски, я поняла, что во мне что-то не так. Я влюбчивый человек, поэтому не переживала из-за этого. Я считала, что это очередное испытание, чтоб проверить крепость наших отношений с Игорем, и что это пройдёт как и всё, что было раньше. И это прошло. Но не надолго. За последний месяц у меня не было ни одной ночи, чтоб ты не пришёл ко мне в сновидениях. И, Коля… я не хочу говорить о том, чем мы занимаемся в моих снах. Думаю, это очевидно. Хотя иногда ты заставляешь меня делать очень неприятные вещи. Например, ты просишь меня спеть песенку, которую я напевала, когда мне сказали, что родители погибли. У меня начинается истерика, сон становится похожим на кошмар, но ты меня успокаиваешь. И становится легче. Днём я чувствую себя как-то по-другому. Как после дозы. Я боюсь просыпаться, потому что знаю — тебя не будет рядом. А засыпая, я настраиваю себя на то, чтоб ты пришёл ко мне снова. Мы с Игорем начали ссориться. Я понимаю, что он ни в чём не виноват, но я не хочу его видеть. Понимаю, что с моей стороны это подло и нечестно. И не знаю, что делать. Николай… Коля... ты умный человек. Помоги мне. Я не знаю, что делать.
Ваша Мария Жукерберг.»
Мария была в сети.
— Чо делать, чо делать. Жениться давай. Наконец-то будет официальный повод у тебя прописаться.
— А как же Аня?
— Аня сегодня сказала, что в Штаты уедет. Видела, как доллар прыгнул? Сказала, что ей здесь делать нечего.
— Видела. И ты готов вот так всё забыть и жениться на первой встречной?
— На первой встречной, у которой есть «Хаммер».
— Ну я же продала.
— Ну у тебя ж «Тойота» осталась? Тоже пойдёт.
Последовала серия смайликов.
— Коль, если серьёзно. У меня есть Игорь. И пусть мы ссоримся, я не могу просто так взять и от него уйти.
— Мария, если серьёзно, то тебе просто нужно понять для себя, что важно, а что нет. Почему ты обсуждаешь это со мной, а не с Игорем?
— Игорь не хочет слышать про тебя. «Просто забудь его» — его слова. А я не могу. Я не забуду, сколько времени не прошло бы.
— То есть вы с ним обсуждали?
— Мы пытались. Я пыталась.
Я очень пожалел о том, что не могу видеть свою собеседницу.
— Ну, что могу сказать. Если бы какую-то проблему можно было бы взять и забыть, все психоаналитики на Земле работали бы кассирами в супермаркетах.
— Именно этого я и прошу. За что я тебе обещаю платить?
— Платить?
— За твои услуги психоаналитика.
— То есть ты хочешь, чтобы я сделал так, чтоб ты прекратила меня любить?
— Да. Так будет лучше всем. Я предаю Игоря, мучаю себя. И главное — не даю тебе покоя.
На некоторое время я задумался.
— Ну, допустим. Теперь посмотри с моей стороны. Я сам себя лишаю потенциальной жены, которая подходит мне по всем параметрам. Ты красивая, умная, тебе нравятся мои шутки, ты умеешь водить и у тебя есть квартира в Питере. И ты меня по-настоящему любишь. Люблю ли я — другой вопрос. Но я уверен, что с тобой я смогу построить семью. А человека, с которым я построю семью, я буду любить больше всего на свете. Что я получу взамен, чтоб отказаться от такой возможности?
— Есть одно «но». Я не одна.
— Ты не ответила на мой вопрос. Просто пойми. Любой психотерапевт втирается в доверие настолько, насколько это вообще возможно. И в этом состоянии мне будет проще вас с Игорем рассорить и получить то, что нужно мне.
— И твоя совесть позволит тебе так поступить?
— Марин. Я уже устал быть один. Я хочу семью, хочу детей, хочу заботиться о ком-то. А совесть… когда ты начала встречаться с Игорем, ты вполне могла ошибиться. И ситуацию можно рассматривать как решение этой ошибки. Может, это и цинично, но сама пойми: если бы это не имело отношения к реальности, этого разговора просто не было бы.
Последовала долгая пауза.
— Может, ты и прав. Но давай подумаем о всех. Если я уйду к тебе, что будет с ним? Поставь себя на моё место?
— Марин. Я всю жизнь думаю о других. И даже простую благодарность не всегда получаю. Оскотинился, наверное. Он не глупый человек. Интересный и привлекательный. А пустота, если ты учила физику, заполняется при первой же возможности.
— Коль, а вот скажи. Ты всю жизнь любил Аню. А тут предлагаешь мне жениться? Откуда я знаю, что ты со мной так же не поступишь через полгода?
— Как только ты скажешь, что тебя в твоей стране ничего не держит из-за падения курса рубля, я поступлю абсолютно так же. Можешь не сомневаться. Улавливаешь, о чём я?
— Не совсем.
— Если бы я был важен, она бы никуда не уехала. И это меня задело. Я не хочу сказать про Аню ничего плохого. Она просто другой человек. Ей семейные ценности не очень важны. И об отношениях у неё другое представление.
— Знаешь, Коль, я, наверное, такая же скотина, но наоборот. Я не хочу отпускать Игоря. И не позволю кому-нибудь заполнить его пустоту. Я собственница и уже не отпущу. Пусть даже и не нужен, буду мучить. Это плохо, но я по-другому не могу. А от осознания причиняемого мной вреда, я сама мучаюсь. Поэтому единственный выход — заставить себя полюбить его вновь. И забыть тебя. Прости меня за это.
Подобный подход к вопросу поставил меня в тупик. Самым простым вариантом было бы выставить себя полнейшим мудилой. Сделать это совсем несложно. Достаточно переслать этот диалог Игорю и наблюдать театр военных действий. Марина перессорилась бы с нами обоими, но в моём случае это было бы критической точкой конца, а в случае Игоря это было бы точкой, с которой можно строить новые отношения. Если, конечно, он не дурак и сможет взять контроль над ситуацией. Плохо, если не справится. Тогда Марина и с ним порвёт и мне не простит. Хуже будет всем.
— Марин, такие ситуации не имеют простого решения. Решение — это набор компромиссов. И самое важное здесь — доверие. Мне ты можешь сказать, что меня любишь, но не сможешь со мной быть. Потому что знаешь — я пойму. А Игорю не можешь. Ты просто боишься причинить боль. Но ты и так её причиняешь. Хоть и не сразу, но ты отравляешь чувства. Его и твои. Поэтому единственное, что я могу посоветовать — обглодать эту тему до самых косточек. Вместе с Игорем. Будет не легко, но это самое здоровое решение.
Сообщение не отмечалось как прочитанное, и я решил не ждать. Как раз пришёл Серёга, и нужно было обсудить завтрашний день. По прогнозу на завтра, то есть уже сегодня обещали обильный снегопад и падение температуры до минус десяти. Поэтому нужно было продумать, как и где сушить мокрые вещи, а ещё нужно было продумать сценарий и план съёмок заново, потому что экстерьерные съёмки планировались в осеннем лесу, а у нас осеннего леса больше нету. Зато есть зимний.
Послышался негромкий звук входной двери. Это Аня пришла.
Сказать ей или нет?
Возможно, придётся заново укладывать детей спать. Но хотелось отомстить Ане.
— Ань, привет, можно? — спросил я, заглядывая к Ане в комнату.
— Да, Коль, конечно, — Аня растянулась по кровати. — Ох, как же я сегодня устала, Колька! День какой-то безумный. Хорошо, что он почти закончился.
— Ань, у нас погода меняется, ты в курсе. Снега обещают полметра. Нужно будет у плотников заказать какие-то сушилки или что-то такое, чтоб перед батареями ставить.
— Хорошо. Спасибо за хорошую мысль. Ещё что-то?
— Ещё нужны тряпки, чтоб внизу подкладывать. А то снег будет таять и стекать. Полы мокрые будут.
— Тряпки где-то метр на метр?
— Чем больше, тем лучше. По-хорошему одна тряпка по длине чуть больше сушилки. А в ширину чтоб можно было вдвое сложить.
Аня записала в блокнотике.
— Завтра Диме передам. Ещё что-то?
— Нужно переделать сценарии фильмов под зиму.
— Это завтра. Мы сегодня на свечке обсуждали. Почти всё придумали. Кстати, почему ты ко мне не ходишь?
— Не хочу портить о тебе впечатление. К тому же так укладывать детей спать как я не умеет никто.
Аня довольно улыбнулась.
— Сделаю вид, что поверила.
Мы замолчали.
— Ань, у меня к тебе серьёзный вопрос.
— Валяй.
— Только пообещай, что не будешь кричать и ругаться. А если будешь, то сама будешь малых укладывать.
Аня ещё раз потянулась на кровати.
— Я сейчас настолько устала, что можешь быть спокоен, — я немного поёрзал по кровати. — Давай уже. Мне прям не терпится узнать, чем ты мне на этот раз решил настроение испортить.
Я набрался смелости и сделал глубокий вдох. Аня заметила это и тоже немного напряглась.
— Мне сегодня Жукерберг призналась в любви.
Аня некоторое время ждала продолжения истории. И, не дождавшись, с улыбкой спросила.
— И что?
— Ну как «что». Ты не ревнуешь?
Аня хмыкнула.
— Я тебе об этом говорила ещё летом тыщу раз. Ты так говоришь, как будто на тебя это с неба свалилось.
— Нет, Ань, ты не поняла. Она сегодня сказала, что я ей каждый день снюсь и что она не хочет видеть своего парня.
Тут Аня уже немного напряглась.
— И что ты?
— Сказал, что ты уезжаешь, что место вакантно, и что мне так или иначе нужна русская прописка.
Неожиданно Аня рассмеялась. Немного истерично. Но потом серьёзно спросила:
— А она что?
— А она сказала, что не бросит Игоря. И что хочет его полюбить заново, а меня разлюбить.
Аня задумалась. С её лица пропал сарказм и агрессия.
— Я думала, она стерва, а дурочкой просто прикидывается. А выходит… мне её даже немного жаль. И что вы решили?
— Ничего не решили. Как самый большой специалист по мне, скажи, как меня можно разлюбить?
— Просто будь собой, — засмеялась Аня, — ей достаточно будет с тобой недельку пожить и всё. Один запах от тебя только чего стоит? А шуточки твои постоянные? А то, что ты можешь со своей же девушкой обсуждать других баб, которые тебе симпатизировали? Просто пригласи её к себе в Артек. В твой любимый подвал. Через неделю все её чувства пропадут.
Меня задели слова Ани. Я не обижался на них, просто иногда неприятно сталкиваться с реальностью. Аня заметила это и сильно изменилась в лице.
— Да не расстраивайся ты. Я пошутила. Ну, Коль? Ну что ты, как маленький? Ты что обиделся?
— Да.
— Правда?
— Нет, — улыбнулся я. — Просто если на вопрос «ты обиделся?» отвечаешь «нет», то это больше похоже на «да».
Аня тоже улыбнулась.
— Ну, а чего тогда скис?
Я внимательно посмотрел на Аню.
— Ну ты правду сказала. От меня воняет. Я запахов не чувствую, и не знаю, когда уже нужно вещи стирать. Меня вот в гости приглашают, а я боюсь, что у меня носки вонючие и приходится какое-то дурацкое оправдание придумывать, чтоб не идти. Так часто бывает. Я хочу быть искренним и делюсь своими переживаниями с тобой, когда баб обсуждаю. И пока что я не могу себе позволить нормальные апартаменты у моря. Поэтому приходится жить в общаге. Но ты же знаешь, что я стараюсь и работаю над всем этим. И, кстати, я сейчас не в подвале живу. У меня сейчас из окна вид лучше, чем у тебя из гостиницы был.
Аня посмотрела на меня немного виновато.
— Зря ты со мной связался. Я в тебе кучу комплексов развила. Это не ты плохой. Это я слишком капризная. Я же совершенно не умею идти на компромиссы. А ты меня ещё и терпишь. Да тебе вообще цены нет. Из всех, с кем у меня были отношения, ты самый терпеливый и, если можно так сказать, комфортный. То, что я перечислила — мелочи.
Я удивился.
— А у тебя были другие отношения?
— А ты думал, я святая?
— И много, если не секрет?
— А ты не расстроишься?
— Меня это наоборот успокоит.
— Почему успокоит?
— Ну, я-то думал, что ты меня любишь без ума. Переживал, что ограничиваешь себя. А ты, оказывается, нормальный человек.
— Ну, да, есть грешок, — виновато призналась Аня. — Но и ты не святой. Не святой же?
— Не изменял ли я тебе?
— Да.
— Ни разу.
— Да ладно?
— Морально, может быть. Особенно, когда не виделись долго. Один раз, когда ты ещё в Артеке работала, почти изменил. Было дело. Но та сторона дала от ворот поворот. Поэтому, де-факто ни разу.
Аня округлила глаза.
— И как ты живёшь?
— Вот так и живу.
— Стой, Коль. Ты ж встречался с читательницами? К одной даже в Казань летал.
— И что?
— Вот и я спрашиваю. Ещё скажи, что у вас там ничего не было?
— Ничего. Обнимались разве что. Но по-дружески.
— А зачем летал тогда?
Я пожал плечами.
— Лиля болела. У неё тогда после химии отходняки были, нужна была поддержка. Она же мне рассказы редактировала. Безвозмездно. Нужно было хоть как-то отблагодарить.
— То есть ты полетел к другой бабе в другую страну за две тысячи километров, отдав за билет двухмесячную зарплату, просто чтоб поддержать?
— Именно. Ещё я сильно хотел на самолёте полетать. До этого никогда в жизни не летал.
От удивления и волнения Аня начала обкусывать губы и смотреть по сторонам.
— Вот и думай после этого, героический это поступок или признак идиотизма. Ты меня прям в тупик поставил. Мне теперь как-то стыдно. И я Жукерберг понимаю. Раньше я думала, что ты бабник. Но, если ты не врёшь, а я вижу, что ты не врёшь, мне теперь жалко такое сокровище терять. И мучить тебя не хочется.
— Мучить?
— Да, мучить. Коль, ты понимаешь, что мы не сможем быть вместе? Ты понимаешь, что тебе нужно нормальную жену искать?
— Зачем мне нормальная?
— Коль, я серьёзно. Чего ты гонишься за такими, как я? Ты не тот человек, который таких потянет. А если и да — твоя жизнь в ад превратится. Ты либо должен пахать как проклятый, либо постоянно терпеть. Найди обычную нормальную бабу, сделай с ней ребёночка и живите счастливо.
— И всю жизнь тебя вспоминать?
— Даже если и так. Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Не гонись за красотками. Найди ту, что понимает тебя с полуслова. Чтоб вкусно готовила и заботилась о тебе. Такие как я не будут заботиться о тебе никогда.
— Какие такие?
— Эгоцентричные стервы. Если и у меня будет муж, то это будет брак по расчёту.
— Ань, ну зачем опять эти разговоры? Уже сто раз обсуждали. Ты меня любишь. Я тебя люблю. Мы это знаем. Пока что я не видел ничего, чтоб заставило меня думать иначе.
— А то, что я тебе изменяла всё это время?
— Ну так это моя проблема. Я не был рядом. Вот и всё.
— И тебя это нисколько не задевает?
— Я тебя уважаю, и уважаю твои потребности.
— А себя ты уважаешь?
— А я могу приспособиться к чему угодно. Даже без тебя как-то почти два года жил. И, заметь, не скатился к наркотикам.
— Коль, это оправдание. Ты сейчас говоришь, как тряпка. Если бы ты сказал, что убил бы того, с кем я тебе изменила, а потом бы и меня заодно, это было бы гораздо лучше. Потому что это называется «ценить». А так ты показываешь, что тебе наплевать.
— Я показываю, что уважаю твой выбор. И готов работать над тем, чтоб исправить ситуацию.
— И снова как тряпка. Женщине нужно показывать силу. Не в смысле лупить её по заднице за проступки, а в смысле показывать, что она может быть слабой. Женщинам иногда нужно побыть слабыми. И рядом должен быть кто-то сильный. Ведь сколько приколов на тему «ты такой классный, поэтому ты просто друг»?
— Все, кто у тебя были, они были такими, да?
Аня опять виновато опустила глаза.
— Ну, в общем и целом да.
— И где они все? Сколько у тебя эти отношения продлились? Неделю? Месяц?
— Ты к чему всё это?
— К тому, что ты себе голову запудрила всякой гадостью и портишь жизнь самой себе.
— Может быть. Давай на этом пока что закончим?
— Да, спать пора. У меня последний вопрос. Можно?
— Давай.
— Если я женюсь на ком-то, мы продолжим наше общение?
— Нет.
— Почему?
— Потому что делить тебя с кем-то я просто не смогу. Знаю, что это глупо, но не смогу. Может, со временем. Первых пару лет точно нет.
— Я так и думал. Всё, давай. Спокойной ночи.
— Добрых снов, — сказала Аня и начала расстилать кровать.
Я аккуратно обнял её за плечи. Ей было не комфортно, но приятно.
Иногда нужно меньше думать, а просто довериться чувствам. Если я обнимаю Аню, и мне хорошо, и ей хорошо, то тут можно сколько угодно спорить на разные темы, но сердце ведь не обманешь? Она моя Анима. Я её Анимус. У нас души притягиваются. А воспитания отталкиваются. И что легче переделать? Душу или мозги? Как писал один умный дядька «Чем у личности больше ума, тем печальней судьба этой личности». Мы уже сильно притёрлись друг к другу. И сильно друг друга изменили. В лучшую сторону. И хоть Аня воплощает собой арфу со струнами, некоторые из которых заточены как лезвия, я готов принять всё то, что она считает своими недостатками. Вообще, за последнее время я заметил одну простую вещь: чем в более дурацкие ситуации я попадаю, тем интереснее результаты. И мне совсем не хочется какой-то простой обычности. Ведь ни один фильм, ни одна книга не построена на том, что у героя всё хорошо. У героя всё или плохо или вот-вот будет плохо. Но это подстёгивает фантазию, заставляет шевелиться и в конце результат, как правило, лучше, чем был, когда всё было хорошо. Конечно, это утопия, и хэппи энды бывают только в фильмах, но если не пробовать, в жизни их тоже не будет.
С этой мыслью я чмокнул Аню в щёчку и отправился спать.
А проснулся я рано утром. Меня кто-то толкал в плечо. Было темно, и я с трудом соображал.
— Коля, извини, что бужу, но у меня срочное дело, — произнёс чей-то знакомый голос.
Я засопел и попытался навести резкость.
Передо мной стояла Ксюша из комнаты №8.
Сделав несколько попыток завести мозг «с толкача», я наконец спросил:
— Что случилось, Ксюш?
— Там Яна. Ей очень плохо. Мне кажется, нужно вызвать врача.
Я посмотрел на часы. 6:32. Прелестно.
Николай Хлевицкий aka deathmetall © 2015
yaplakal.com