Байки из истории

Про сосуд из воска чушь. Соленую воду невозможно опреснить механическим путем.

на шоу Ларри Кинга, обсуждая систему похудания по Дженни Крейг, сказала совершенно безобидную на первый взгляд фразу:
- I've learned not to put things in my mouth that are bad for me.
Что можно перевести буквально так:
- Меня учили не совать в рот вещи, которые мне вредны.



Однажды к французскому писателю и критику Анатолю Франсу пришла наниматься на работу стенографистка. Главным своим качеством она считала умение стенографировать со скоростью 150 слов в минуту. На что писатель нашел ответ: «Но где я для вас возьму столько слов?».



Крупный российский делец С.С. Поляков (1837-1888), наживший миллионы на железнодорожных подрядах, испытывал тем не менее жесточайший комплекс неполноценности: Самуила Соломоновича очень уж удручала мысль, что все относятся к нему только как к удачливому финансовому махинатору - не более. И вот, чтобы создать себе репутацию серьезного специалиста и заставить окружающих уважать себя, он заказал нескольким литераторам книгу по истории русского железнодорожного дела. Роскошно издав ее под своим именем, новоявленный автор закупил почти весь тираж и принялся распространять экземпляры этого сочинения среди высокопоставленных лиц империи. Среди таковых сановников оказался будущий министр путей сообщений, а в дальнейшем - председатель Совета министров, граф С.Ю. Витте (1849-1915). Приняв дар Полякова, Сергей Юльевич небрежно полистал книгу и вдруг спросил:
- А ты сам-то хоть ее читал?



Как-то раз Генри Форд, путешествуя на малолитражном автомобиле своей фирмы, увидел на дороге точно такой же автомобиль с испортившимся мотором. Он немедленно оказал незнакомцу автомобилисту необходимую помощь: снабдил запасными частями, отрегулировал мотор.
Когда благодарный владелец застрявшей машины протянул пять долларов, Форд улыбнулся:
«Нет, нет, не нужно денег. У меня дела и так идут не плохо».
«Не очень-то верится, почтенный! - ответил тот. - Преуспевай вы в делах, так не тряслись бы в жалком «фордике»...»

Как-то раз Эйнштейн ехал на трамвае по Лейпцигу. И в этом самом трамвае был кондуктор. Кондуктор подошел к физику и попросил заплатить за проезд. Эйнштейн совершенно спокойно отсчитал необходимую сумму и протянул ее кондуктору. Тот пересчитал деньги и сообщил, что не хватает еще 5 пфеннигов.

- Я внимательно считал! Этого не может быть! – возразил Эйнштейн.

Кондуктор протянул деньги ученому, которого, кстати, не узнал, или попросту не знал, с кем разговаривает, не смотря на то, что Эйнштейн уже успел стать известным на весь мир физиком.

Эйнштейн пересчитал мелочь, пяти пфеннигов действительно не хватало. Эйнштейн нашёл в кармане недостающую сумму и вновь протянул деньги кондуктору. Кондуктор пересчитал деньги, покачал головой и язвительно добавил:
- Могли бы к таким годам научиться считать хотя бы до пяти, это не такое великое дело.



Как-то раз чешский писатель Ярослав Гашек путешествовал поездом по Баварии. И вот, когда поезд остановился в городке Ржезно для высадки пассажиров, у писателя было немного времени для того, что бы познакомится с одной из известнейших местных достопримечательностей – ржезноскими сосисками, которые славились своим вкусом на всю Баварию.

Гашек поймал на перроне мальчишку-босяка, дал ему 60 пфеннигов, попросив, чтобы тот купил две сосиски: одну для него и одну для себя. И вот прошло немного времени, поезд уже начинает отъезжать, Гашек уже сидит в своем купе у окна, как вдруг на перроне появляется тот самый мальчишка.
Писатель выглядывает в окно, и мальчишка протягивает ему в руке 30 пфеннигов, одновременно с этим что-то жуя:
- Вот ваши 30 пфеннигов! – крикнул мальчишка писателю, — Я пошел покупать сосиски, но у их оставалась только одна! Не волнуйтесь, свою я уже съел!



Однажды пришлось выступать Маяковскому перед целым залом писателей. Делом это было для него не редким, но то выступление пролетарского поэта стало особенным.
Стоит Маяковский на трибуне, читает свои стихи. И вдруг, кто-то из недоброжелателей поэта, коих хватало в те годы, крикнул:
-Мне ваши стихи не понятны! Глупые они какие-то!
-Ничего страшного, ваши дети поймут, – ответил Владимир Владимирович.
-И дети мои ваших стихов не поймут! – продолжал недоброжелатель.
-Ну что же вы так сразу о своих детях-то, — с усмешкой ответил поэт. — Может у них мать умная, может они в неё пойдут.

Отто фон Бисмарк был настолько неумерен в еде, что к 30 годам, он был уже таким толстым, что родные опасались, что передвигаться он сможет только при помощи кресла на колесах или тележки! По настоянию своего врача, Бисмарк, правда, сел на диету и похудел на несколько кг, однако, поняв, что чувствует улучшение, он так обрадовался этому, что немедленно выдул 4 литра простокваши, запил ее литром коньяка, заказал невероятный по масштабам ужин. В дневнике его доктора (Швеннингер) в тот день записано: «Воистину печально наблюдать, как великий человек не может совладать со своими слабостями».



Альберт Эйнштейн любил фильмы Чарли Чаплина и относился с большой симпати­ей к созданному им герою. Однажды он написал в письме к Чаплину: «Ваш фильм «Золо­тая лихорадка» понятен всем в мире, и Вы непременно станете великим человеком. Эйн­штейн»

На это Чаплин ответил так: «Я Вами восхищаюсь еще больше. Вашу теорию относи­тельности никто в мире не понимает, а Вы все-таки стали великим человеком. Чаплин».



Макс Борн в качестве экзамена на докторскую степень выбрал астрономию. Когда он пришел на экзамен к Шварцшильду, тот его спросил: «Что вы делаете, когда видите па­дающую звезду?» Борн, понимавший, что на это надо отвечать приблизительно так: «Я бы замерил время и направление движения, длину светящийся траектории и затем вычислил бы приблизительную траекторию», не удержался и ответил: «Загадываю желание».



Однажды, находясь в Швеции, знаменитый датский физик Нильс Бор поехал со своими родными и друзьями встречать брата. Прибыв на вокзал, Бор отправился за пер­ронными билетами на всю компанию. Вскоре он вернулся с билетами очень расстроенный и обескураженный.

«Все-таки в Швеции дело поставлено рациональнее, чем у нас в Дании, – грустно сказал он. – У нас билетные автоматы работают на электричестве, а здесь на каждом авто­мате надпись, предлагающая покупателю прежде чем опустить монету, стать на неболь­шую площадку. Таким образом, здесь автомат срабатывает за счет силы тяжести, не расхо­дуя дорогой электроэнергии».

Когда встречающие подошли ко входу на перрон, контролер отказался пропустить их.

Это не перронные билеты, – объявил он Бору. – Это квитанции весов-автомата, на ко­торых вы почему-то взвешивались несколько раз.

Как известно в дореволиюционной России существовали суды присяжных. Был такой человек Федор Никифорович Плевако, один из самых известных российских адвокатов, которого современники прозвали «московским златоустом». Славился он тем, что речи его выступлений были кратки, локоничны и убедительны. На его счету не мало процессов, при слушание, которых другие адвокаты, считали их не переспективными в победе, в тоже время Плевака брался и выигрывал их назло другим. Так приведу пример одного слушания, о жулике попе, где казалось бы всё было предрешено.
Однажды он защищал пожилого священника, обвиненного в прелюбодеянии и воровстве. По всему выходило, что подсудимому нечего рассчитывать на благосклонность присяжных. Прокурор убедительно описал всю глубину падения священнослужителя, погрязшего в грехах. Наконец, со своего места поднялся Плевако. Речь его была краткой: «Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и сам в них признался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди грехи ваши. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех?»

Нет надобности уточнять, что попа оправдали.

Это сообщение отредактировал maugli - 28.09.2014 - 21:22

А я работал на БНе который опреснял воду в Актау)) Так вот, из дистиллята, полученного при опреснении, готовили питьевую воду( всякие добавки, минералы, соли и т.д.) Там ведь по городу шла питьевая вода и техническая, правда?

Это сообщение отредактировал Рубибей - 28.09.2014 - 21:24

Древнегреческий драматург Софокл однажды в разговоре сказал, что три написанных им стихотворения стоили ему трех дней упорного труда.
- Трех дней! - воскликнул посредственный поэт.- Да я в это время написал бы сто.
- Да,- ответил Софокл,- но они существовали бы только три дня.



Однажды великий французский сатирик Франсуа Рабле очутился в денежном затруднении и ему нечем было заплатить за проезд из Лиона в Париж. Но не в натуре Рабле было унывать и "ждать у моря погоды". Он насыпал в три бумажных пакетика сахарного песку, надписал на них: "Яд для короля", "Яд для королевы", "Яд для дофина" - и положил их на видном месте.
Служанка гостиницы, убирая комнату, прочла надписи и побежала к хозяину. Тот вызвал стражу. Рабле схватили и под конвоем отправили в Париж. Представ перед прокурором, он поторопился признаться в своей проделке и, прежде чем блюститель закона успел опомниться, проглотил "яд".



Помните строки пушкинской "Полтавы": "...Где же Мазепа? Где злодей? Куда бежал Иуда в страхе?" Сравнение Мазепы с Иудой, которому заплатили за предательство тридцать сребреников, с точки зрения нумизматики имеет особый смысл.
Узнав об измене Мазепы, Петр I решил "заплатить" предателю своеобразной монетой. Эта монета была изготовлена специально - весом около 4 кг и с соответствующей надписью. По замыслу Петра, пресловутый гетман в знак своего предательства должен был носить гигантскую монету на шее до конца своей жизни. Только смерть Мазепы помешала царю осуществить этот план.

Это сообщение отредактировал TAIFEI - 28.09.2014 - 21:28

Про Бетховина усомнились новости, но погуглив, все срослось! Если кому будет интересно!
Людвиг ван Бетховен родился в 1770 году (дата его крещения). Фердинандо Паэр младше его всего на один год.
Проблемы со слухом у Бетховина начались, в 27, т.е. 1797 году.
Оперу «Фиделио» Бетховен начал в 1803, представил под другим названием в 1805 году…

maugli
Очень нравится такое дело у Плевако:

Плевако на суде присяжных:
- Уважаемые присяжные заседатели… (долгая пауза)… уважаемы присяжные заседатели… (долгая пауза)… (и далее так пять раз)…
- (раздраженно) Что вы хотите нам сказать, господин адвокат?
- Уважаемые присяжные заседатели! Я просто пять раз уважительно назвал вас, а вы уже готовы меня убить. Что же говорить о моем подзащитном, которого словесно унижали много лет?..

очень познавательно и интересно, спасибо!

пеши ещо

Многое из этого читала в детстве, особенно про Плевако. Но было очень интересно. Спасибо.

Одно из заседаний Парижской Академии наук в 1790 г. было особенно забавным, и академики на заседании долго смеялись. Еще бы! — муниципалитет города Жульяка в Гасконии прислал в Академию протокол, будто бы 24 июля в 9 часов вечера к ним с неба упал большой камень. Добро бы еще один мэр, — по-видимому, сумасшедший, — подписал подобную нелепость, но под протоколом стоят подписи еще 300 наивных гасконцев, жителей города! «Ну, да, впрочем гасконцы известны во Франции как прирожденные хвастуны», — решили академики и в конце заседания по предложению Бертолона вынесли постановление с выражением сожаления, что население в Жульяке имеет такого глупого мэра и что следует впредь энергичнее бороться с такими суевериями. В самом деле, материализм успешно и энергично боролся в XVIII веке с религиозным суеверием и с мистическим отношением к небу; к чему же, как не к знахарству или к невежеству следовало тогда отнести нелепые басни о падении камней с неба?

Даже известный французский химик Лавуазье, впоследствии казненный как враг народа, в 1772 г. соглашался с мнениями своих коллег, что «падения камней с неба физически невозможны».© Воронцов-Вельяминов

приятно читать

Когда на сцене появлялся московский конферансье М. Н. Гаркави, зрительный зал озарялся веселыми улыбками еще до начала выступления. Дело в том, что артиста отличали высокий рост и изрядная тучность… Но при этом он был легок на подъем и часто ездил с гастролями.

Однажды в гастрольной поездке в далеком от столицы провинциальном аэровокзале к нему подошел некий ответственный работник из дежурной смены и строго спросил:

— Гражданин, сколько вы весите?

— Всего-навсего 120 килограммов! — улыбнулся Михаил Наумович.

— Это, гражданин, против правил. У нас на линии разрешен максимальный вес пассажиров не свыше 100 килограммов!

— А двадцать кило мне прикажете срезать? — осведомился Гаркави.

— Нет, зачем же. Мы не звери, — в тон ответил дежурный. — Но вам придется заплатить как бы за багаж…

Гаркави покорился, но самолетами с тех пор больше не летал.



После взятия русско-австрийскими войсками Милана в Итальянском походе 1799 года Суворов устроил собственный триумфальный въезд в город следующим образом. Своему секретарю и письмоводителю действительному статскому советнику Фуксу, приставленному к нему Павлом I для тайного надзора, он велел вместе с одним из генералов ехать в коляске впереди в парадном мундире, при орденах и лентах, а сам поехал следом верхом, в белой рубахе. «Я у вас буду ординарцем», — заявил Фуксу Александр Васильевич. Заполнившие улицы горожане восторженно кричали, обращаясь к важному господину в коляске: «Виват, Суворов!» Фукс, сняв шляпу, вынужден был отвечать на приветствия и беспрестанно кланяться на обе стороны. На ехавшего следом посмеивающегося старичка, естественно, никто не обращал внимания…

На другой день в приказе по армии главнокомандующий выразил похвалу советнику за то, что тот хорошо умеет раскланиваться.



Ооднажды советскому поэту Михаилу Дудину позвонили с ленинградской парфюмерной фабрики и попросили о небольшом одолжении. Милый, но ответственный голос сказал Михаилу Александровичу, что фабрика ставит на поток выпуск новой пудры наилучшего качества, которую решено назвать «Волшебная пудра». И не мог бы поэт написать по этому случаю короткие стихи в четыре, а еще лучше в две строчки, которые можно было бы поместить на крышке коробочки замечательного парфюмерного изделия…

— Сколько вам потребуется времени, Михаил Александрович? — деловито осведомилась заказчица. — Дней десять?

— Что вы, зачем так долго. У меня уже готово, — обрадовал ее Дудин. Записывайте…

И продиктовал:

— Красавицей станет любая лахудра,

Ей в этом поможет «Волшебная пудра»!

На другом конце провода наступило молчание… Начальственной даме ирония Дудина явно пришлась не по вкусу, и рекламный слоган (которому впору было бы служить образцом для нынешних изобретателей мозолящей глаза и портящей настроение несусветной безвкусицы) в массы, разумеется, так и не пошел…

Слепцы.

Королевский сад в эту пору дня был открыт, и молодой писатель Ave беспрепятственно вошел туда. Побродив немного по песчаным дорожкам, он лениво опустился на скамью, на которой уже сидел пожилой господин с приветливым лицом.
Пожилой приветливый господин обернулся к Ave и после некоторого колебания спросил:
— Кто вы такой?
— Я? Ave. Писатель.
— Хорошая профессия, — одобрительно улыбнулся незнакомец. — Интересная и почетная.
— А вы кто? — спросил простодушный Ave.
— Я-то? Да король.
— Этой страны?
— Конечно. А то какой же...
В свою очередь Ave сказал не менее благожелательно:
— Тоже хорошая профессия. Интересная и почетная.
— Ох, и не говорите, — вздохнул король. — Почетная-то она почетная, но интересного в ней ничего нет. Нужно вам сказать, молодой человек, королевствование не такой мед, как многие думают.
Ave всплеснул руками и изумленно вскричал:
— Это даже удивительно! Я не встречал ни одного человека, который был бы доволен своей судьбой.
— А вы довольны? — иронически прищурился король.
— Не совсем. Иногда какой-нибудь критик так выругает, что плакать хочется.
— Вот видите! Для вас существует не более десятка-другого критиков, а у меня критиков миллионы.
— Я бы на вашем месте не боялся никакой критики, — возразил задумчиво Ave и, качнув головой, добавил с осанкой видавшего виды опытного короля, - вся штука в том, чтобы сочинять хорошие законы.
Король махнул рукой.
— Ничего нe выйдет! Все равно никакого толку.
— Пробовали?
— Пробовал.
— Я бы на вашем месте...
— Э, на моем месте! — нервно вскричал старый король. — Я знал многих королей, которые были сносными писателями, но я не знаю ни одного писателя, который был хотя бы третьесортным, последнего разряда, королем. На моем месте... Посадил бы я вас на недельку, посмотрел бы, что из вас выйдет...
— Куда... посадили бы? — осторожно спросил обстоятельный Ave.
— На свое место!
— А! На свое место... Разве это возможно?
— Отчего же! Хотя бы для того это нужно сделать, чтобы нам, королям, поменьше завидовали... чтобы поменьше и потолковее критиковали нас, королей!
Ave скромно сказал:
— Ну, что ж... Я, пожалуй, попробую. Только должен предупредить: мне это случается делать впервые, и если я с непривычки покажусь вам немного... гм... смешным — не осуждайте меня.
— Ничего, — добродушно улыбнулся король. — Не думаю, чтобы за неделю вы наделали особенно много глупостей... Итак — хотите?
— Попробую. Кстати, у меня есть в голове один небольшой, но очень симпатичный закон. Сегодня бы его можно и обнародовать.
— С Богом! — кивнул головой король. — Пойдемте во дворец. А для меня, кстати, это будет неделькой отдыха. Какой же это закон? Не секрет?
— Сегодня, проходя по улице, я видел слепого старика... Он шел, ощупывая руками и палкой дома, и ежеминутно рисковал попасть под колеса экипажей. И никому не было до него дела... Я хотел бы издать закон, по которому в слепых прохожих должна принимать участие городская полиция. Полисмен, заметив идущего слепца, обязан взять его за руки и заботливо проводить до дому, охраняя от экипажей, ям и рытвин. Нравится вам мой закон? — Вы добрый парень, — устало улыбнулся король. — Да поможет вам Бог. А я пойду спать. — И, уходя, загадочно добавил: — Бедные слепцы...

Уже три дня королевствовал скромный писатель Ave. Нужно отдать ему справедливость — он не пользовался своей властью и преимуществом своего положения. Всякий другой человек на его месте засадил бы критиков и других писателей в тюрьму, а народонаселение обязал бы читать только свои книги — и не менее одной книги в день, на каждую душу, вместо утренних булок. Ave поборол соблазн издать такой закон. Дебютировал он, как и обещал королю, "законом о провожании полисменами слепцов и об охранении сих последних от разрушительного действия внешних сил, как-то: экипажи, лошади, ямы и проч.".

Однажды (это было на четвертый день утром) Ave стоял в своем королевском кабинете у окна и рассеянно смотрел на улицу. Неожиданно внимание его было привлечено страшным зрелищем: два полисмена тащили за шиворот прохожего, а третий пинками ноги подгонял его сзади. С юношеским проворством выбежал Ave из кабинета, слетел с лестницы и через минуту очутился на улице. — Куда вы его тащите? За что бьете? Что сделал этот человек? Скольких человек он убил? — Ничего он не сделал, — отвечал полисмен. — За что же вы его и куда гоните? — Да ведь он, ваша милость, слепой. Мы его по закону в участок и волокем. — По за-ко-ну? Неужели есть такой закон? — А как же! Три дня тому назад обнародован и вступил в силу. Ave, потрясенный, схватился за голову и взвизгнул: — Мой закон?! Сзади какой-то солидный прохожий пробормотал проклятие и сказал: — Ну и законы нынче издаются! О чем они только думают? Чего хотят? — Да уж, — поддержал другой голос, — умный закончик: "Всякого замеченного на улице слепца хватать за шиворот и тащить в участок, награждая по дороге пинками и колотушками". Очень умно! Чрезвычайно добросердечно!! Изумительная заботливость!! Как вихрь, влетел Ave в свой королевский кабинет и крикнул: — Министра сюда! Разыщите его и сейчас же пригласите в кабинет!! Я должен сам расследовать дело!

По расследовании, загадочный случай с законом "Об охране слепцов от внешних сил" разъяснился. Дело обстояло так. В первый день своего королевствования Ave призвал министра и сказал ему: — Нужно издать закон "о заботливом отношении полисменов к прохожим слепцам, о провожании их домой и об охране сих последних от разрушительного действия внешних сил, как-то: экипажи, лошади, ямы и проч.". Министр поклонился и вышел. Сейчас же вызвал к себе начальника города и сказал ему:
— Объявите закон: не допускать слепцов ходить по улицам без провожатых, а если таковых нет, то заменять их полисменами, на обязанности которых должна лежать доставка по месту назначения. Выйдя от министра, начальник города пригласил к себе начальника полиции и распорядился:
— Там слепцы по городу, говорят, ходят без провожатых. Этого не допускать! Пусть ваши полисмены берут одиноких слепцов за руку и ведут куда надо.
— Слушаю-с. Начальник полиции созвал в тот же день начальников частей и сказал им:
— Вот что, господа. Нам сообщили о новом законе, по которому всякий слепец, замеченный в шатании по улице без провожатого, задерживался полицией и доставляется куда следует. Поняли?
— Так точно, господин начальник! Начальники частей разъехались по своим местам и, созвав полицейских сержантов, сказали:
— Господа! Разъясните полисменам новый закон: "Всякого слепца, который шатается без толку по улице, мешая экипажному и пешему движению, — хватать и тащить куда следует". — Что значит "куда следует"? — спрашивали потом сержанты друг у друга.
— Вероятно, в участок. На высидку... Куда ж еще...
— Наверно, так.
— Ребята! — говорили сержанты, обходя полисменов. — Если вами будут замечены слепцы, бродящие по улицам, хватайте этих каналий за шиворот и волоките в участок!
— А если они не захотят идти в участок?
— Как не захотят? Пара хороших подзатыльников, затрещина, крепкий пинок сзади — небось побегут!.. Выяснив дело "Об охране слепцов от внешних влияний", Ave сел за свой роскошный королевский стол и заплакал. Чья-то рука ласково легла ему на голову.
— Ну, что? Не сказал ли я, узнав впервые о законе "охранения слепцов" - "бедные слепцы!". Видите! Во всей этой истории бедные слепцы проиграли, а я выиграл. — Что вы выиграли? — спросил Ave, отыскивая свою шапку. — Да как же? Одним моим критиком меньше. Прощайте, милый. Если еще вздумаете провести какую-нибудь реформу — заходите. "Дожидайся!" — подумал Ave и, перепрыгивая через десять ступенек роскошной королевской лестницы, убежал. © А. Аверченко

Я конечно понимаю, что малолетние ебанаты в восторгах от исторических анекдотиков, но как так получилось, что флигель-адъютант князь Николай Григорьевич Волконский (1778-1845 гг.), позднее унаследовавший фамилию своего деда - фельдмаршала Николая Васильевича Репнина (1734-1801 гг.), родившийся спустя 13 лет после смерти Сергея Васильевича Салтыкова (1726-1765 гг.) мог к нему поезжать с разговорами и сечь его? Если уж пиздите, то пиздите аккуратно, невзирая на экстазы ебанатов.

Это сообщение отредактировал Sasha707 - 28.09.2014 - 22:19

Ах вот откуда ноги растут.
" Сотрудники почты второй год под "новый год" получают письма для деда Мороза от мальчика Вани. Пересылать некуда, читают сами. Мальчик пишет "дорогой дедушка Мороз снова пишу тебе письмо с просьбой - пришли мне пожалуйста шапочку, шарфик и варежки. Мы живем плохо, денег не хватает и зимой я мерзну". Сотрудники почты в обед скинулись и сбегали, купили то что просил мальчик. Правда на шарфик денег не хватило, но решили отправить так, чтобы посылка дошла до праздника. Умиротворенные разошлись на праздник. А после нового года получили письмо мальчика Деду Морозу. Ваня писал: " Спасибо дедушка Мороз за подарок. Мне очень понравилась шапочка и варежки, очень теплые. А шарфика в посылке не оказалось - наверное на почте спиздили !"

Присоединюсь, а то стоп-клоуны, Украина и котики поднадоели. А титьки хоть и вечны, но надо и их разбавлять позновательными постами.

Одна из многих шуток Никиты Богословского, советского композитора:
Однажды в квартире С. В. Михалкова раздается звонок.
- Здравствуйте, вас беспокоят из Президиума Верховного Совета СССР. К нам обратились рабочие судостроительного завода. Они изъявили желание назвать теплоход, который они должны спустить со стапелей, вашим именем.
Михалков с чувством глубокого удовлетворения дает свое согласие. Через некоторое время из Президиума Верховного Совета звонят опять.
- Вы знаете, что-то у них с выпуском теплохода задерживается, они просят вашего согласия назвать вашим именем речной трамвай.
- Я не возражаю, - слегка разочарованно говорит великий писатель. Проходит еще какое-то время. Опять звонок.
- Что-то там у них и с речным трамваем не получается. Они хотят вашим именем назвать баржу.
Михалков, уже совсем расстроенный:
- А что они хоть на этой барже возить будут?
- Говно...

Мой дед в Лондоне служил в 45 году мелким офицером.
На каких-то очередных наших переговорах он стоял в карауле. Как раз приехала наша делегация ГРУшная и Черчиллевская команда. Когда он держал сэру Уинстону дверь, тот ему несколько пенсов дал "на чай". Только дед их швырнуть нахрен собрался, командир ему сам кулак зажал и настрого сказал: "не смей".
Потом выкупить у него эти монетки пытались, но дед так и хранил их...

Путешествуя по Франции, Марк Твен ехал поездом в город Дижон. Поезд был проходящим, и он попросил разбудить его вовремя. При этом писатель сказал проводнику:
- Я очень крепко сплю. Когда вы будете меня будить, может быть, я буду кричать. Так не обращайте на это внимание и обязательно высадите меня в Дижоне.
Когда Марк Твен проснулся, было уже утро и поезд подходил к Парижу. Писатель понял, что проехал Дижон, и очень рассердился. Он побежал к проводнику и стал ему выговаривать.
- Я никогда не был так сердит, как сейчас! - кричал он.
- Вы не так сильно сердитесь, как тот американец, которого я ночью высадил в Дижоне, - удивился проводник.



Например, случай, когда дом родителей Александра Пушкина посетил русский писатель Иван Дмитриев. Александр был тогда еще ребенком, а потому Дмитриев решил подшутить над оригинальной внешностью мальчика и сказал: «Какой арабчик!» Но десятилетний внук Ганнибала не растерялся и вмиг выдал ответ: «Да зато не рябчик!» Присутствующие взрослые были удивлены и жутко смущены, потому что лицо писателя Дмитриева было безобразно рябое!



Однажды английский писатель Артур Конан Дойл (1859 — 1930), врач по образованию, приехал в Париж. На вокзале к нему с решительным видом подошел таксист, молча взял его чемодан, сунул в багажник и, лишь сев за руль, осведомился:
— Так куда же вас отвезти, месье Конан Дойл?
— Как, вы знаете меня? — приятно изумился писатель.
— Впервые вижу, — признался шофер.
— Как же тогда узнали кто я?
— Да воспользовавшись описанным вами дедуктивным методом, — гордо произнес таксист. — Во-первых, я прочитал в газетах, что Артур Конан Дойл две недели как находится у нас на отдыхе, во французской Ривьере. Во-вторых, я про себя отметил, что поезд, с которого вы сошли, марсельский. Потом увидел, что у вас загар, который можно приобрести, только побывав на побережье Средиземного моря минимум дней десять. Из того, что у вас на среднем пальце правой руки имеется несмываемое чернильное пятно, заключил, что вы писатель. По манере держаться вы врач, а покрой платья лондонский. Таким образом, сведя все наблюдения воедино, я сказал себе: вот он, Конан Дойл, — прославленный творец великого сыщика Шерлока Холмса! Услышав объяснения таксиста, писатель был потрясен.
— Да вы сами почти Шерлок Холмс! — восторженно воскликнул он, — коли сумели сделать такой вывод по столь незначительным деталям!
— Так-то оно так, — вдруг замялся шофер. — Но я заметил и еще одну небольшую деталь.
-— Это какую же?!
— Ярлык, приклеенный и вашему чемодану. На нем было крупно выведено ваше имя и фамилия!

Бернард Шоу, уже будучи прославленным писателем, столкнулся однажды на дороге с велосипедистом. К счастью, оба отделались только страхом. Велосипедист начал извиняться, но Шоу возразил: - Вам не повезло, сэр! Еще немного энергии - и вы заслужили бы бессмертие как мой убийца.



Александр Дюма писал «Трех мушкетеров» для газеты. За работу писателю платили построчно – то есть, за каждую строку Дюма получал гонорар. Чтобы побольше заработать, автор придумал мушкетеру Атосу слугу, который разговаривает односложно:
- Да!
- Нет!
Когда Дюма писал «Двадцать лет спустя» ему платили уже за количество слов. Тогда слуга Атоса стал более разговорчивым…



Лев Толстой считал, что все люди должны честно трудиться, жить скромно и просто. Сам он тоже старался придерживаться этих правил. Одна дама, приехав на привокзальную площадь на извозчике, оказалась в безвыходном положении. У нее вещи. Рядом, как назло, ни одного носильщика. А поезд должен скоро отойти от перрона. И тут дама увидела мужичка — в сапогах, в опоясанной косоворотке, который тоже направлялся в сторону перрона.
— Голубчик, — обратилась она к нему, — не поможешь ли поднести вещи к вагону. Я заплачу.
Мужичок согласился. Взял вещи и поднес их к поезду. Он внес их в вагон, помог даме разместиться, и она, довольная, дала ему двадцать копеек. Мужичок взял монетку, поблагодарил и перешел в свой вагон, классом пониже.
Минул год. Дама присутствовала на благотворительном собрании в одном из московских институтов. Выступали разные влиятельные лица — профессора, попечители, члены общественного совета при институте. Вот председательствующий объявил, что сейчас перед собравшимися выступит граф Лев Николаевич Толстой. Лев Николаевич говорил с кафедры по-французски, а дама, глядя на него, то краснела, то бледнела и чувствовала страшное сердцебиение. В выступающем она узнала… того самого мужичка, который поднес ей за двугривенный вещи к вагону. В перерыве, сама не своя от волнения, она подошла к Толстому.
— Лев Николаевич… ради Бога… извините меня. Я вас тогда на вокзале так оскорбила своим действием…
Толстой узнал ее и сказал:
— Успокойтесь, голубушка. Ничего страшного не произошло. Я тогда честно заработал, а вы честно расплатились…



Юрий Олеша предпочитал кафе гостиницы «Националь». Однажды он, выходя из него, к тому же отягощенный загрузневшим некстати приятелем, увидел при входе человека в черной форме, расшитой золотыми галунами и шевронами.
- Такси! - попросил Юрий Карлович.
- Я не швейцар, я - адмирал! - рявкнул обладатель пышной формы.
- Тогда - катер! - невозмутимо потребовал Олеша.

Знаменитый чешский писатель-юморист Ярослав Гашек будучи истинным чехом, боготворил свою национальную чешскую кухню. Особенно, конечно, пиво и мясные деликатесы.
Он как-то проезжал на поезде через Мюнхен. Этот город, как известно, славится своим пивом и сосисками. Пиво Гашек строго предпочитал родное, а вот баварские сосиски ему очень хотелось попробовать.
И вот поезд остановился на станции славного немецкого города, и прозвучало объявление об 15-минутной остановке.
Недалеко от перрона Гашек увидел рекламу, что продаются сосиски по 10 пфеннигов. Писатель не рискнул покинуть надолго перрон. Вместо этого он подозвал игравшегося неподалеку мальчика и протянув ему 20 пфеннигов поручил купить две сосиски – ему, Гашеку и мальчику, за услугу.
Мальчик убежал. Его долго не было. Появившись прямо в последние минуты стоянки поезда, мальчик дожевывая сосиску протянул Гашеку монету в 10 пфеннигов.
- У них одна осталась – объяснил он.
Ярослав Гашек долгие годы с восторгом вспоминал этого мальчика.

Как-то, выступая в политехническом институте на диспуте о пролетарском интернационализме, Владимир Маяковский сказал:
- Среди русских я чувствую себя русским, среди грузин – грузином...
- А среди дураков? – вдруг кто-то выкрикнул из зала.
- А среди дураков я впервые, - мгновенно ответил Маяковский.



Мопассан некоторое время работал чиновником в министерстве.
Через несколько лет в архивах министерства обнаружили характеристику на Мопассана: "Прилежный чиновник, но плохо пишет".




Однажды один из посетителей клуба задал Шопенгауэру какой-то вопрос, на что философ ответил просто: "Не знаю". Молодой челвоек дерзко воскликнул: "А я-то думал, что вы большой мудрец и все знаете!" - на что Шопенгауэр тут же заметил: "Нет, знание ограничено, безгранична только глупость".



Однажды Шаляпин после спектакля вышел из Большого театра и сел на извозчика. Когда они отъехал, извозчик спросил:
-А ты господин, чем занимаешься?
-Да вот пою.
-Я о другом. Я спрашиваю чем ты занимаешься? Петь - это мы все поем. И я пою когда грустно становится. Я спрашиваю, что ты делаешь?

Это сообщение отредактировал TAIFEI - 28.09.2014 - 22:38

Минусеру, рекомндую прочитать http://ru.m.wikipedia.org/wiki/Мангистауск...т_—_Казатомпром