Каратели Бишлера и их поиск. 1942 - 1992 г.

Среди активистов «Военной команды охотников Востока» нельзя не назвать Марию Евстигнеевну Сенцову. Бывший секретарь суда в Дорогобуже, комсомолка она выполняла тройные функции — одна в трех лицах. М. Е. Сенцова — личный секретарь Бишлера (во-первых), его сожительница (во-вторых), хотя ее избранник лет на 40 старше, но что поделаешь — надо! Но она и резидент бишлеровской разведки (это в-третьих). Именно к ней стекается значительная часть агентурных сведений. (Ну не в комендатуру же идти тайному агенту, проще в частный дом). Получив информацию, она тут же передает ее по назначению.©

Деятельность карательной «Команды...» проходила в Дорогобуже с июня 1942 по 8 марта 1943 г., когда «в связи с успешным наступлением частей Красной Армии на Западном фронте, немецкий карательный отряд Бишлера вместе с сельской полицией и частично городской полицией, влитыми в карательный отряд, отступили в дер. Задобрость Кричевского района БССР, откуда через два месяца передислоцировался в дер. Карды Ершичского р-на Смоленской области. В августе — сентябре 1943 г. каратели передислоцировались в дер. Вязье Осиповичского района БССР и там находились по август 1944 г.». Со Смоленщины Бишлер увел полторы тысячи бойцов. Уже на территории Белоруссии «Военная команда охотников Востока» была преобразована в карательный полк, который много наследил на этой многострадальной земле. Но злодеяния бишлеровцев в Белоруссии — это предмет особого рассказа.
В начале сентября 1944 г. бишлеровский полк был на территории Германии расформирован. Не мог же он терроризировать самих немцев. Значительная часть карателей вступила в немецкую армию, а другую (меньшую) часть направили в немецкую разведывательно-диверсионную школу. Но как проявили себя бывшие «Охотники Востока» в новом качестве, мы не знаем. Но многие бишлеровцы воевали против партизан в Италии. Так война забросила в далекую Италию этих смоленских парней — отщепенцев родной земли. Многие и остались там в Италии в безымянных могилах.©

Никогда такого не было - и вот опять...

Давай дальше! Про этих ублюдков должен знать весь мир! Я сам почти из этих мест. Чуть чуть западней.

что не так?

были агенты, предатели из местных. В конце ноября 1942 г. жена председателя сельсовета Жарикова (Цубина), уроженка дер. Новый Двор Дорогобужского района сообщила бишлеровцам, «что в дер. Полибино Дорогобужского района прибыли из леса партизаны и их семьи». Бишлер сразу же послал туда карательную роту, «которой была учинена расправа над мирными жителями, а деревня сожжена». То есть, на совести этой Жариковой гибель десятков людей. Кондрашков Михаил, житель Дорогобужа, в декабре 1942 г. сообщил через резидента в штаб бишлеровского отряда, что в город прибыла секретарь Дорогобужского горсовета, член ВКП(б), партизанка Иванова А., которая была задержана и расстреляна.

Таким же образом задержали и расстреляли партизанку, члена партии Морковникову П.Г. Мы уже упоминали Худову А.Г., партизанскую разведчицу, любовницу предателя Лаберко. Она стала предателем и провокатором, так как не выдержала пыток в Смоленском СД. Ее опять поселили в Дорогобуже, но уже в другом качестве — разведчицы (агента) фашистской СД. Она получила задание устанавливать связь с партизанами и доносить на них в СД. Шпионами и пособниками немцев еще в период первой оккупации района стали С.С. Попов, уроженец Ельнинского района, Поляков, житель Дорогобужа, ставший помощником главы города, Долотов — «уроженец и житель г. Дорогобужа», при оккупации немцами города письменно сообщил немецким властям о местонахождении советских работников, кроме этого вместе с немцами грабил местное население». Филиппов — старшина Елисеевской волости, священники Солнцев П.Е. и Волков И.П., в своих проповедях призывавшие к борьбе с советской властью, и другие. Кстати сказать, подобное поведение этих священников было совершенно не типично — большинство служителей культа осуждали немецкую агрессию и отнюдь не сотрудничали с немцами.©

Уникальна и достойна детективного сюжета для кино судьба молодого деревенского парня из дер. Усвятье Дорогобужского района Александра Семеновича Козлова. Когда началась война, А. Козлову было всего 18 лет. Вместе с другими парнями из их села пошел воевать в дивизию «Дедушка», но после известных июньских событий решил спастись и перешел на службу в полицию. Полгода, с июня по декабрь 1942 г., он служил в полиции и, судя по всему, ничем не выделялся.

Но «в январе 1943 г. в числе других полицейских был отозван в г. Дорогобуж, где немцами был зачислен на учебу в немецкую разведывательную диверсионную школу, дислоцировавшуюся в то время в Дорогобуже и готовившую немецких разведчиков-диверсантов для заброски в тыл советских войск в разведывательных и диверсионных целях». В начале марта 1942 г. школу диверсантов переводят из Дорогобужа в более глубокий немецкий тыл. Но нашего «героя», судя по всему, карьера диверсанта и шпиона не очень устраивала, и 8 марта он покидает школу (а попросту бежит из эшелона) и возвращается домой. Но на нем уже клеймо полицейского, и уже другие немцы в начале мая 1943 г. зачисляют А. Козлова в школу немецкой жандармерии, дислоцировавшуюся в дер. Пески Дорогобужского района. Получив «жандармское образование», с конца июня он служит в отдельной немецкой жандармской роте на ст. Пересветово Кардымовского района. В сентябре рота бежала вместе с отступающими немецкими войсками. Осенью того же года их подразделение передислоцируется в Германию, а затем в Италию. Там русские предатели-полицаи использовались против итальянских партизан и для ведения карательных операций против мирного населения. Расчет был прост: этих русских изгоев ничего не связывало с Италией, и они могут быть беспощадны. К тому же их не жалко, даже если они и погибнут.
Высадившимися английскими и американскими войсками А. Козлов был пленен и... очередной раз вывернулся. На допросе он «дал согласие американскому офицеру оказывать содействие в выявлении интересующих американцев лиц, из числа содержащихся в американском лагере». Ну что ж — провокатор он везде провокатор! Но и это не конец: в числе репатриантов А. Козлов возвращается в Россию, но кто-то выдает его, и он арестовывается органами НКВД. Он готов и с этими следователями сотрудничать и рассказывает все, что знает. Ну, прямо прирожденный агент, слуга по натуре. Похожую судьбу имел односельчанин и ровесник А. Козлова — В.Е. Оторвин. Может, они и друзьями были.

Но комсомолец Виктор Оторвин продвинулся у Бишлера дальше. А. Козлов — простой деревенский полицейский, а В. Оторвин служил в личной охране Бишлера, был, так сказать, «особой приближенной» Он «принимал непосредственное участие в облавах и засадах против партизан и других советских патриотов». С августа 1944 г. он уже служит в немецкой армии и тоже заканчивает войну в Италии, может быть, в том же карательном отряде, что и Козлов А.

На вооружении бишлеровцев находилась и машина-«душегубка», доставленная специально из Германии для «быстрого и качественного умерщвления людей»…

Карательный отряд Бишлера перемещался по населенным пунктам Рославль, Кричев, Клетнянский район Брянской области. Бывшая жительница хутора Бруева Суражского района Брян-ской области Асташенко Елизавета Федосовна вспоминала:

Ранним утром 3 мая 1943 года к нам в деревню нагрянули немцы вместе с бишлеровцами. Вместе с ними был местный староста. Первым в дома стучался староста и приказывал всем выходить. Следом за старостой шли полицаи и выгоняли людей из домов. Немцы ловили кур, стреляли свиней и грузили на подводы и грузовики. Староста объявил, что можно взять с собой пару узлов вещей, хлеб и коров. После этого объявления у людей появилась надежда, что расстреливать сейчас не будут. Часам к 11 утра всех согнали на край деревни и стали жечь дома и постройки. Людей охраняли вооруженные полицаи. Когда дома уже догорали, нас построили в колонну и погнали. Куда гонят, никто не знал. Гнали нас до Кордов трое суток. Многие вели с собой коров. Остановки были короткие, дети сильно оголодали, пить разрешали один раз в день. В Кордах всю нашу деревню поместили в школе. В этой школе мы пробыли 3 недели. Каждый день туда сгоняли все новых и новых людей. Охраняли нас полицаи Бишлера, кормили баландой 1 раз в день. Очень трудно было с чистой водой, ее практически не было. Через 3 недели последовал этап, на Ершичи. Народу стало гораздо больше, раза в четыре или пять. Люди были измотаны, никто уже не плакал, даже дети. Следующую остановку сделали в Ершичах. Всех согнали в сарай, людей уже было около 300 человек. В сарае двери забили досками и держали 7 дней. Охраняли немцы вместе с бишлеровцами. В конце мая, числа 27–29, нас пригнали в Рославль. Здесь всех поместили в лагерь смерти. Он представлял собой большой навес, крытый соломой, а вокруг изгородь из колючей проволоки в 2,5 метра. Навес был поделен на две половины.

На одной половине находились русские военнопленные, а на другой мы – гражданское население. В лагере время от времени проводили «сортировку» и крепких молодых людей отправляли в Германию. Спали на соломе. Когда пошли дожди, навес стал протекать, начали болеть дети. Наш дедушка и мама все время были за колючей проволокой вместе с маленькой Ольгой, а нас, подростков, гоняли на работу в поле – пропалывать салат и другие овощи.

Когда мы оказывались на «воле», старались съесть щавель или молодую лебеду. Полицаев боялись. Боялись разлуки с близкими, так как знали, что осенью нас, молодых, погонят в Германию.

Жизнь наша в лагере смерти продолжалась до сентября 1943 года. Людям повезло еще, что лето стояло очень теплое, по-этому хоть и болели, но умерло мало. Один раз в две недели для людей делали «баню»: поливали из шланга холодной водой. Де-душка наш все переносил стойко, крепился, а вот у мамы серьезно заболело сердце. Так мы жили до конца сентября 1943 года».©

На скамье подсудимых трое из отряда палачей: Хохлов, Бойко и Кувичко

Полковник юстиции В. А. Зубков зачитывает палачам приговор

21 декабря 1984 года в ДК железнодорожников города Смоленска выездная сессия военного трибунала Московского ордена Ленина военного округа под председательством полковника юстиции В. А. Зубкова в открытом заседании рассматривала уголовное дело о преступлениях карателей Бойко, Хохлова и Кувичко, занимавших командные посты в известном особыми зверствами соединении Бишлера, действовавшем на территории Смоленской, Брянской и Могилевской областей. Комиссия рассматривала преступления, которые квалифицируются юристами исчерпывающе – измена Родине в форме перехода на сторону врага и активная карательная деятельность. На общепринятом языке оно именуется уничтожающим словом «предательство». Процесс вызвал широчайший общественный резонанс – чекисты судили волков в овечьей шкуре, которые около 40 лет умело скрывались от правосудия.©

НА СЛУЖБЕ У ДЬЯВОЛА



В лесу догорала деревня,

И дым заслонил темный лес.

А люди стояли в шеренге,

В овраге у свода небес.

Вокруг лишь бандитская шайка,

Бездушные лаи собак.

И немец, наверное, статский,

С полдюжиной лютых солдат.

На слабых руках плачут дети,

А матери к сердцу их жмут.

Ещё старики и старухи,

Все местные встретились тут.

И слёзы уже все замёрзли,

И кто-то бессильно упал.

Фашистов ничто не тревожит,

Каратели строятся в ряд.

Холодная сталь автоматов

Направлена разом на них.

Вот первые залпы раздались,

И плачь малыша быстро стих.

Осела в сугроб мать-старушка,

Упал рядом с нею старик.

– В расход быстро всех!– орал «русский»,

Предатель, наверное, их.

Закончив кровавую бойню,

Отряд не спеша уходил.

В лесу догорала деревня,

Недавно живой хутор был.

[С. М. Авраменко, сборник стихов «Эхо войны», стр. 3]

До войны Захар Хохлов – персональный палач при командире немецкого картельного подразделения Бишлера, проживал в деревне Латошино Смоленского района. Гражданской добропорядочностью Захар Матвеевич не отличался – перед войной отсидел два года в тюрьме за воровство. Яблоко от яблони недалеко падает: в карательный отряд Захара с братом привел их отец, волостной староста. Отец Хохлова приветствовал приход немецких войск и служил им, как верный пес. Сам он был назначен волостным старостой, а своих сыновей определил в полицейские. Захар помогал Бишлеру создавать банды предателей, собственноручно расстреливал мирных жителей, неугодных командиров и рядовых бишлеровцев, заподозренных в мягкости при исполнении экзекуций. Фашистское командование присвоило ему звание капитана и наградило за усердие двумя медалями [Книга памяти мирных жителей (том 6-й) – Смоленское областное книжное издательство «Смядынь», 2005 г., стр. 203–204].

Как только советские войска освободили Смоленщину, нацистский пособник Матвей Хохлов был расстрелян. Привлечь к ответу верткого оборотня Захара удалось лишь в середине 80-х… Тогда-то и выяснилось, что младший Хохлов, правая рука Вольдемара Бишлера, принимавший деятельное участие в формировании карательного отряда, сражался за идеалы национализма вплоть до капитуляции Германии. На суде каратель заявил, что никакого отношения к массовым убийствам простых русских крестьян не имеет. Он просто… стоял рядом, «сочувствовал», но помочь истязаемым не мог – «боялся за свою шкуру». Личный палач Бишлера Хохлов очень любил убивать людей из пистолета в голову. Это про него говорили: «Хохлова хлебом не корми, дай только пострелять!» [«Рабочий путь» от 24 августа 2006 г., стр. 24]

Кадровый офицер Василий Кувичко до войны окончил военное училище. Жестокий и фантастически жадный, Кувичко проявил себя в карательном отряде во всей красе – не только холоднокровно расстреливал и убивал своих жертв, но и грабил. Командир взвода не гнушался сорвать с женского пальца обручальное кольцо, стянуть с трупа окровавленный полушубок. С ним был солидарен и ротный Бойко, охочий до чужого добра.

Чтобы выслужиться, этот любитель изящных искусств часто… отплясывал перед Бишлером – он обожал танцевать.

И руководил расстрелами весьма артистично – как дирижер оркестром, ощущающий тончайшую ткань симфонии своими чуткими пальцами. В данном случае – богатую на звуки симфонию расстрела, сплетённую из воплей младенцев, женского плача, бессильных старческих проклятий.

Он старался не оставлять свидетелей в живых. Раненых добивал лично. Он уже тогда боялся.

Ускользнувший от возмездия оборотень чуял, что за ним охотятся: часто менял место жительства и работу, выдавал себя за командира партизанского отряда.

Арестованный липовый «командир» попросил переодеться в поношенный костюм. Кувичко аргументировал это тем, что ему… «новый жалко». Впрочем, есть и другая информация. По словам сотрудников правоохранительных органов, когда «пришли арестовывать Кувичко, он уже не спал и был одет в темный костюм, поблескивающий наградными планками». На суде каратель признался, что «часть советских наград купил, остальные нашел в автобусе».

В процессе следствия фашистский прихвостень проявил свою артистическую натуру сполна: нередко инсценировал припадки, а после медицинского освидетельствования вставал с пола как ни в чем не бывало. И на суде, глядя в глаза свидетелей своих преступлений, нагло лгал, что у него «якобы барахлил автомат, поэтому за всю службу он не сделал ни одного выстрела» [«Рабочий путь» от 24 августа 2006 г., стр. 24].