Тайга: страшные истории. Часть 2

Зрелище было душераздирающее. Животное уже не верещало, а хрипело, закатывая глаза, так что видны были одни белки. Вслед за шеей болотина поглотила голову, потом туловище, а затем, как две палочки, ушли и задние ноги. На месте, где только что билась косуля, травка на глазах выравнивалась, и исчезали следы последней битвы животного за жизнь. Мы стояли обескураженные. Серёга был поражён не меньше нашего. Он тоже ничего подобного раньше не видел. А мы ещё ходили по такой же коварной лужайке! Попробовали и здесь осторожненько наступить на поверхность — держит, не проваливается! Короче, регбус-кроксворд!

Поохотившись дня два, вернулись в город. Щедрый Серёга снабдил нас ещё на дорогу двумя парами знатных лосиных рогов. Он, по его словам, несколько раз находил в тайге сброшенные самцами рога, но домой дотащил только эти. Потому что возвращался обычно нагруженный ягодой и было не до баловства типа сбора лосиных рогов.

В конце сентября я ещё один раз заглянул к Серёге. Тогда он поведал жуткую вещь. Мол, нашёл недавно около одного из этих зелёных квадратов две плетёные корзины, полные полусгнивших грибов. Обе корзины, словно ненадолго, аккуратно были поставлены у дерева. И никаких других следов человеческого присутствия.

Когда в очередной раз затоваривался в посёлке продуктами, услышал от местных новость, что уже несколько дней в окрестностях идут поиски заблудившейся семейной пары грибников. Но никому про корзины не сказал, боясь, что подозрение на него может пасть. А тут, под водочку, проговорился. То, что он не врёт, было видно.

В октябре же и сам пропал. Обещал мне клюквы привезти последней, когда в город приедет на зиму. А всё нет и нет. Я созвонился с его дружками-тепловозниками из посёлка. Сказали, что Серёгу уже давно никто не видел. Останавливались на железке около его домишка, проверили — барахло на месте, только пайвы под ягоду нет, и Пупсика тоже.

С тех пор прошло почти 15 лет, но о Серёге ни слуху, ни духу. Скорее всего, случилось что-то в лесу, когда за клюквой ходил. Так и не вернулся. Но заблудиться он не мог, это точно.

Я в те места больше не попадал, и подобные студенистые квадраты с зелёной травой нигде не встречал. Да и от знакомых туристов с охотниками ничего похожего не слышал.

Две истории из Эвенкии.

Рассказал мне эти истории один товарищ во время службы в армии. Чтобы вам было легче представить, опишу его: низкорослый (около 150 см), но крепко сложенный, азиатской внешности — эвенк, охотник. Такой Дерсу Узала. Человек крайне спокойный, молчаливый, неразговорчивый. Жил он в небольшой деревеньке посреди тайги, где-то в Эвенкийском районе. Глухомань жуткая. Зимой уходил в лес на охоту, там у него был охотничий домик. Места дремучие, соответственно, у местных полно поверий о всякой нечисти.

Ну, к сути. Как-то раз ему позвонила сестра и попросила переночевать у неё. Одной, с детьми в избе жутковато. Муж уехал на снегоходе в другой посёлок. На улице -40.

Пришёл к вечеру, поужинали и стали укладываться спать. Сестра с детьми легла на диване, а ему постелила на полу, на матрасе. Улеглись, уснули.

По его словам, он проснулся среди ночи и услышал, как по кухне кто-то тихонько ходит. В тот момент он подумал, что кто-то из детей встал попить воды. Не обращая внимания, снова уснул. Но через некоторое время опять проснулся. По кухне снова кто-то ходил. Уже не тихонько, а вполне себе обычным шагом. Мой товарищ приподнялся посмотреть, кто же из детей шарится по кухне среди ночи. Но дети с сестрой были на месте.

Тогда он подумал, что это вор. Он решил тихонько разбудить сестру, чтобы не пугать резким шумом. Как только она услышала шаги на кухне — испуганным голосом сказала, что нужно очень быстро выйти на улицу, и начала поднимать детей. В этот момент мой товарищ выглянул на кухню. Там никого не было. При этом в дальнем конце помещения явно кто-то ходил. Вот тут его, говорит, и окатило волной холодного страха.

Пока все одевались, шаги становились то тише, то громче, то пропадали. Наконец, товарищ с сестрой и детьми вышли из зала в кухню, где в закутке была прихожая, и начали быстро одевать верхнюю одежду. Дети уже были на гране истерики. В этот момент отчётливо послышался мощный топот, как будто кто-то побежал прямо на них. Выскочили, говорит, на мороз в одних носках, вещи под мышкой. Дети уже ревут ненормальным голосом, у них самих руки трясутся. Ночевать пошли к соседям. Сестра, говорит, отказалась объяснять, что там произошло, сказала, что не знает. А у него после этого несколько волос поседело.

И вторая история.

Дядька у этого моего сослуживца тоже охотник. А они, охотники, когда уходят в лес — идут далеко (охотятся, в основном, на песцов, поэтому тяжёлые туши таскать не приходится), у них в лесу построены избушки, и в каждой печь, запас дров, еды, спички и т.д. Всё необходимое и с собой есть, но на крайний случай.

Так вот, дядька шёл из одной избушки в другую. То ли по тропе, то ли на снегоступах — хз. Шёл почти весь день. По пути останавливался на привалы. В первый раз — чайку попить, второй — пообедать, в третий снова на чаёк, да передохнуть. И когда оставалось дойти совсем немного, решил он в четвёртый раз остановиться, передохнуть, да чаю попить. И как назло — спички не зажигаются. Спички они носят непромокаемые, да плюс специальные охотничьи, которые и сырыми загорятся. А вот фиг — не загорается, хоть ты тресни. Хвать зажигалку — нету. Вроде как оставил на предыдущей стоянке. Ну что, плюнул и дальше пошёл. Дошёл до избушки, все хорошо, обустроился, заночевал, а поутру пошёл охотиться. Заодно решил зайти на предпоследнюю стоянку — зажигалку поискать. А там и следы нашёл. Прямо по пятам за своими вчерашними. Медвежьи. И местами с кровяными каплями. Хз, может, раненый какой. Медведь, говорит, за ним с самого начала шёл. Догонял. Скрадывал — как мой друг выразился. По первым двум стоянкам спокойно шёл, а на третьей почуял, что уже близко, и побежал. Следы, говорит, далеко друг от друга, прыжки широкие были. Так вот, если бы дядька на четвёртой стоянке встал, то уже бы не дошёл. Шатун бы его задрал.

Призрак или дух леса?

«Произошел этот случай в далеких 80-х годах, было мне тогда двадцать с небольшим. Гостила я в поселке у своей родни. А так как приехала ненадолго, решила в ближайшие дни сходить на кладбище, навестить могилки родственников, ведь неизвестно, когда еще удастся это сделать.

Наступили эти ближайшие дни, когда я освободилась от хлопот, помогая бабе то по огороду, то в хозяйстве. Нарвала цветов в палисаднике, взяла конфет, краску и пошла потихоньку до кладбища. Вышла за огороды, прошла станцию и пилораму, на ходу беззаботно жуя конфету. Вот уже и общие огороды позади. Начиналась дорога, по обеим сторонам которой стоят величественные сосны, где-то между ними, ближе к дороге, проглядывают стройные березки, где-то мохнатые ели. И все это многообразие деревьев затемняет путь. В общем, тайга.

Дошла до кладбища, само оно небольшое, по периметру огороженное общей деревянной оградой, внутри одни могилы с оградками, другие — без них. А вокруг всего этого сосны, кедры, ели, то есть получается некий островок среди густющей тайги, а сбоку — дорога. Осмотрев все, начала убираться, сполоснула вазочку и поставила цветы, положив рядом конфеты. Затем приступила к покраске оградки. И, уже окончательно все закончив, уселась на лавку и просто глядела по сторонам, отдыхая и слушая, как шелестит ветер в макушках деревьев. Через какой-то промежуток времени мое внимание привлек треск сухих веток на противоположной стороне, какие-то звуки: или урчание, или кряхтение — толком не поймешь. Стала вглядываться в ту сторону, откуда шел звук. А так как оградка находилась недалеко от выхода из общей ограды кладбища, но чуть в стороне и напротив дороги, то мне была хорошо видна противоположная от дороги сторона леса. Сначала не поняла, кто там перемещается, потом — батюшки, так это же медведь! Получалось, буквально в десяти метрах от того места, где я находилась. И так мне стало страшно, что не знала, то ли бежать, то ли кричать, то ли заранее замертво под лавку падать. Столько сразу эмоций нахлынуло, а адреналину-то! Сижу, в голове мысли роятся: «Хоть бы не учуял, хоть бы не заметил, ведь тут только я, комары, лес, могилы, и он — царь тайги, и никого больше, никого вокруг».

И тут в голове голос: «Сиди, не вздумай бежать, тем более кричать!». Не знаю, сколько я так просидела, боясь не то, что шевельнуться, вздохнуть, даже укусы мошкары и комаров не замечала. Но при этом глазами судорожно искала подходящее дерево, на которое, в случае чего, смогла бы вскарабкаться. И снова из недр головы слышу: «Теперь можешь идти». Я бегом подскочила, побежала к калитке, а когда ее закрывала, увидела чуть поодаль возле могилы белесый силуэт, вроде как старик это был. Бороду точно увидела, но особо не вглядывалась, не до этого было, да и испуг от увиденного не нахлынул, видимо, страх от реального хищника перекрыл все остальные страхи. И снова в голове: «Иди». Наконец, справившись с калиткой, я припустила так, что через несколько минут оказалась в поселке, благо медведь проходил в противоположную сторону, углубляясь в лес, а не шел в сторону поселка.

Немного позже, уже придя в себя, я стала осмысливать ситуацию. Радовалась, что медведь, проходя буквально в нескольких метрах, не удостоил меня своим вниманием, а то неизвестно, как все могло бы повернуться. Поначалу думала, что это мой внутренний голос мне подсказывал, что делать, даже вернее будет сказать, просто на автомате прислушивалась к голосу, не осознавая и не задумываясь, что это или кто это. Но постепенно восстановив в памяти голос, пришла к выводу — это был чужой мужской голос, нежели моё внутреннее я. И этот силуэт… Думаю, тот дед помог мне не удариться в панику раньше времени, тем самым уберег.

На тот момент родне я рассказала лишь про медведя, так как в советское время люди не сильно-то верили во всякого рода проявления потустороннего мира. Лишь годами позже поведала, как на самом деле было.»

…Чуть не забыла уточнить, а то возникнут вопросы такого рода: «не ходила ли она смотреть ту могилу, возле которой стоял призрак». Так вот, там толком было не разобрать, возле какой именно, было видно, что стоял возле могилы, какой именно — не поймешь, ведь видны были только верхушки крестов да памятников, да елки с березами, пихты, и все это сливалось, так как она стояла за общей оградой, когда ее закрывала. Да и не было желания сильно вглядываться, скорей бы до дому добежать. Но годами позже, когда ей вновь довелось приехать, и они пошли с родственниками навестить могилы, то она прошлась до того места. Там несколько могил рядом, в одной из них похоронен мужчина, как раз по годам выходило, что умер в преклонном возрасте, еще в двадцатых годах. Фотографии не было. Поэтому не разберешь, помог ли призрак или это был дух леса. Но, несмотря на это, тетя положила цветы и сказала: «Спасибо».

Далее подборка без фотографий. Дальше истории я не читал. Но по рейтингу они высокие, заранее извиняюсь, если они не очень годные. К сожалению, именно короткие рассказы в первой части темы про тайгу.


Странный случай в армии.

Хочу поделиться с вами историей, которая произошла со мной много лет назад во время службы в армии. Было это в 1995 году. Тогда меня из-за конфликта с прапорщиком перевели в другую воинскую часть. Притом из Мурманска перебросили аж на север Сибири, в воинскую часть, расположенную в Кайеркане, тогда ещё отдельном городе — теперь это один из районов Норильска. На момент перевода я уже считался «черпаком», то есть отслужил ровно год. Новая рота оказалась довольно приветливой, особых конфликтов не возникало, а узнав мою историю, сослуживцы отнеслись ко мне даже с уважением за твёрдость позиции, однако речь не об этом. Всё было по уставу: подъём, обед, стрельбище. Жизнь мне стало осложнять только то обстоятельство, что новая часть, в отличие от предыдущей, располагалась в глухой местности. До города было километров двадцать, а то и больше, на запад. К северу от части, ещё километрах в десяти, располагался старый, но ещё действующий карьер. Зачастую нас гоняли туда для мелких подсобных работ. Во все остальные стороны от места моей службы тянулась необъятная сибирская тайга. Из рассказов сослуживцев я узнал, что в советские времена здесь проводились ядерные испытания и было произведено несколько подземных атомных взрывов.

Это сообщение отредактировал Marv25 - 20.01.2018 - 16:15

По своей гражданской профессии я ветеринар, поэтому меня очень скоро пристроили в кинологический отряд. Собак было немного, около десятка, все немецкие овчарки, и нужны они были, как поясняли офицеры на бесчисленных инструктажах, чтобы быстро находить человека в лесу. Мне досталась годовалая сука по незамысловатой кличке Тайга, совершенно не обученная поисковому делу, да ещё и со сложным характером. На первой же нашей совместной тренировке к концу она сильно разнервничалась и, впав в беспокойство, стала метаться и рваться с поводка. На мои малоопытные попытки её успокоить Тайга отреагировала агрессивно, вцепившись зубами мне в ладонь и едва не прокусив её насквозь. На собаку быстро нацепили намордник и загнали в питомник, меня направили в лазарет. В целом ситуация штатная и контролируемая — пара швов, три пузырька зелёнки, и инцидент исчерпан. Однако на деле выходило иначе. Оказалось, что Тайга уже проявляла агрессию к другим солдатам и плохо поддавалась дрессуре. Поэтому случай со мной лишь подтвердил опасения командира части, и он решил избавиться от собаки. На первых же учениях он приказал просто пристрелить её. Узнав об этом, я возмутился до крайней степени. Как же так? Мне дали всего один шанс, при этом не проинформировав заранее о сложностях с животным. Собаку мне было очень жаль, плюс во мне взыграла профессиональная гордость, и я помчался прямиком к командиру. Добившись приема, я начал было упрашивать его дать мне ещё раз попробовать поработать с Тайгой и, к своему удивлению, не встретил особого противления.

— Хочешь ещё попробовать? Валяй, действуй! — сказал командир, пожав плечами. — Если и на этот раз не получится, тогда точно утилизировать придётся. Мне лишние показатели травмированных солдат не нужны.

К делу я приступил немедленно, для начала навестив Тайгу в питомнике. Когда она меня увидела, да ещё и с угощением, то виновато прижала уши и со страхом смотрела на меня снизу вверх раскаивающимся взглядом. Однако угощение приняла. Теперь, владея ситуацией, я стал постепенно находить подход к строптивой овчарке, используя свои профессиональные знания. Контакт нам удалось наладить спустя два долгих месяца, после чего Тайгу снова допустили до тренировок, и дела у нас пошли в гору. Довольно скоро мы вышли в лидеры. Собака оказалась очень умной и способной: на раз находила спрятанные вещи, обезвреживала подставных уголовников, демонстрируя весьма неплохие показатели. Оправдывая свою кличку, Тайга очень хорошо проявила себя в поиске на местности. Самый слабый запах не мог укрыться от её носа даже в наиболее трудных участках леса. Так и стали мы служить вместе. Дембель, до которого оставалось ещё полгода, стал представляться мне не настолько уж желанным, ведь он означал, что мне придётся оставить Тайгу и уехать домой. За успехи в работе с животными мне была объявлена благодарность.

И вот спустя какое-то время (точно уже не помню, сколько именно) произошел со мной странный случай. Случилось всё в середине августа. Как-то раз погнали нас на карьер песочку для полковника набрать, привезли на машине, выгрузили. День был летний, ясный, но не жаркий, какие часто бывают в Сибири. Стали мы самосвал песком загружать, лопат совковых в то время на всех в достатке было, не то, что автоматов, так что дело быстро продвигалось. А покуда мы работали, офицеры и сторожа карьера что-то активно обсуждали, смеялись. Ну, мы вопросов не задавали — и так всё понятно. В общем, загрузились мы и назад в часть поехали, прибыли на место часам уже к четырем дня. Далее день пошёл как обычно, поужинали, затем настало свободное время. Примерно за час до отбоя, около десяти вечера, на свою беду выхожу я из казармы воздухом, значит, подышать, на звёздное небо полюбоваться — стемнело недавно, небо ясное, без единого облачка. И тут мне навстречу бежит хорошо подвыпивший старший лейтенант по фамилии Царёв.

— Срочно! — орёт он и хватает меня за грудки. — Срочно беги к карьеру! Я в сторожке у них свой табельный забыл!

Я сначала онемел от неожиданности, даже не знаю, что и сказать, стою как вкопанный. А он орать продолжает уже и на мат переходить стал.

— Можно, — говорю, — мне хоть напарника выделить? Тёмное время суток всё-таки.

И тут из штаба выходит командир части, тот и вовсе еле на ногах держится. Остановился у крыльца метрах в трёхсот от нас, и кричит:

— Рядовой! Исполнять приказ старшего лейтенанта Царёва! Отлучку в тёмное время суток санкционирую!

Схватил меня Царёв за шиворот и в сторону КПП толкнул. Ну что же делать? «Десять километров, конечно, далековато, но по дороге и быстрым темпом часа полтора в одну сторону, если за три обернусь, так ещё и выспаться успею», — подумал я и направился к КПП.

Просёлочная дорога, проходящая между карьером и частью, была извилистой и ухабистой, тем не менее, шел я довольно быстро. Как только достаточно далеко отошёл от части, бодрость духа стала меня быстро покидать. Страшновато оказаться одному в глухом лесу ночью. Мрачная давящая атмосфера окружает такую ситуацию. От леса начинает исходить ощущение скрытой угрозы. Моментально я припомнил все солдатские страшилки нашей части о том, что люди в тайге пропадают бесследно, о радиации и прочем.

По субъективному ощущению я прошёл уже достаточно далеко, и вот-вот должен был добраться до поворота направо, ведущего к карьеру. Поэтому я стал жаться к краю дороги, и вдруг увидел слабый жёлтый свет, проникающий из-за деревьев, со стороны, где предположительно располагался карьер. «Ну, наконец-то!» — с облегчением подумал я, вспоминая огромные прожектора, которые мы там видели днём, когда грузили песок. Ночью сторожа освещали карьер мощными прожекторами, чтобы осматривать весь его периметр. Решив срезать, я направился к свету через лес. По дороге от поворота до карьера должно было быть километра два, а напрямую и того меньше. Пройдя достаточно далеко вглубь тайги, я осознал, что прошёл уже более двух километров, но так и не вышел к своей цели. Свет же светил ярко и продолжал мерцать из-за деревьев. Мне стало жутко, липкий страх неизведанного подступил к горлу, сердце забилось сильнее. Решил пойти диагонально относительно дороги и предполагаемого источника света. Так продолжалось ещё какое-то время, свет стал явно сильнее. Очень скоро мне стало казаться, что это вовсе не прожектора, поскольку стало заметно, что свечение из-за деревьев не было однородным и со временем немного меняло цвет то на белый, то на голубой. Остановившись, я стал вглядываться, пытаясь определить природу этого загадочного света. Тут в поле моего зрения попали небольшие огоньки, двигающиеся где-то в районе источника света — они качались вверх-вниз и явно приближались. Заворожённый этим экзотическим зрелищем, не отрывая взора, взволнованный, я судорожно соображал, пытаясь найти разумное объяснение наблюдаемому феномену. Возможно, это сторожа с фонарями прочёсывают местность?..

Как-то инстинктивно я спрятался за сосну и отвёл взгляд. Свечение продолжалось, но мерцание огоньков уменьшилось. Медленно я стал выглядывать из-за дерева, несколько секунд фонарей не было видно, затем они появились, как-то странно подёргиваясь из стороны в сторону, но тут же выровнялись и вновь стали, качаясь, медленно приближаться. Отвернувшись, я уже не знал, что делать. Паника нарастала, мысли хаотично метались и всё более спутывались. Свечение вновь успокоилось. Ещё не до конца осознав ситуацию, я снова высунул голову. Так же быстро фонари «настроились» на меня и продолжали движение в мою сторону. «Они реагируют на взгляд!» — пронеслось у меня в голове, и я резко отвернулся.

Не знаю, сколько я просидел за деревом, не высовываясь в сторону света — может, час или того больше. Все оставалось по-прежнему, свет мерцал, не усиливаясь и не уменьшаясь. Наконец, у меня возник план действий. Я решил, не оглядываясь, возвращаться к дороге. Аккуратно встав, стараясь производить как можно меньше шума, я стал двигаться по направлению к дороге. Вскоре мне стало казаться, что просвет дороги уже виден впереди, это вызвало у меня некоторое облегчение, и непонятно по какой причине, я оглянулся.

То, что я увидел у себя за спиной, было крайне непонятно и сюрреалистично. Большой источник света оставался на месте, но буквально в нескольких метрах от меня находилось нечто непонятное. Это напоминало раскалённый докрасна металлический шар с отростками или антеннами по всей поверхности сферы. Цвет шара был скорее светло-жёлтым и очень ярким. Диаметр был чуть меньше метра, отростки были толстыми относительно объекта, а сам он вовсе не качался вверх-вниз в воздухе, а катился в моём направлении по земле, оставляя этими своеобразными шипами характерные следы на земле. Отдалённо он напоминал подводную мину времен Второй мировой войны. Шар казался металлическим и в то же время глянцево-блестящим. Свою реакцию я помню смутно, вроде бы я закричал, мысли спутались окончательно, а шар продолжал подкатываться ко мне. На этом мои воспоминания обрываются…

Очнулся я в уже городской больнице и всё нижеизложенное знаю со слов сослуживцев и врачей. Той ночью я так и не вернулся, и ближе к утру всю часть подняли по тревоге. Солдат отправили прочёсывать лес между карьером и частью, а офицеры немедленно выехали к сторожам. Забрав забытое табельное оружие, офицеры выяснили, что никакой рядовой ночью не приходил к карьеру, и вообще ничего необычного они в ту ночь не заметили. Лес прочёсывали до самого вечера, квадрат за квадратом, но всё безрезультатно. Командиру части пришлось дать сигнал высшему руководству. Меня объявили дезертиром и начали масштабные поиски по периметру. К концу второго дня поисков были сделаны первые находки. В сорока километрах к югу от расположения части, то есть в противоположной стороне от карьера, собаки взяли след и нашли мою одежду. Картина выглядела очень странно. Детали моей формы лежали цепочкой, на равном расстоянии друг от друга, начиная с кителя и заканчивая трусами. Пуговицы в большинстве своём были оторваны. Создавалось впечатление, что я перемещался, постепенно раздеваясь, будто бы пытался отмечать пройденный путь. Одежда в большинстве своём была изодрана, со следами крови. Однако меня найти все же не удавалось. К вечеру второго дня поисков к солдатам поступил приказ возвращаться в лагерь до утра. И лишь моя верная Тайга не собиралась заканчивать поиски — она продолжала стремиться вперёд. Ведомая опытным поисковиком, она буквально рвалась с поводка, и когда тот попытался её развернуть и направиться к поисковому лагерю на ночлег, овчарка бросилась на него, заставив выпустить поводок из рук, после чего рванула вглубь леса. И всё же её никто не решился преследовать ночью. Наутро группы поисковиков устремились по следу собаки и уже через несколько километров обнаружили её. Тайга лежала рядом со мной, свернувшись у моей груди. Я лежал на боку абсолютно голый, с исцарапанными руками и ногами, лицо было в крови. На теле у меня не было ни единого волоса — ни бровей, ни ресниц, ни какого-либо другого естественного волосяного покрова. Однако, к удивлению поисковиков, у меня прощупывался слабенький пульс. Как я за двое суток без еды и воды преодолел по густой тайге более пятидесяти километров, осталось не прояснённым. Меня оперативно транспортировали в город, где было диагностировано переохлаждение. Причина, по которой я лишился всех волос, также осталась загадкой, тест на радиацию ничего не выявил, других признаков лучевой болезни также не было установлено. Как пояснил впоследствии врач, если бы не собака, согревавшая меня своим телом всю ночь, до утра я бы не дожил.

Выдать меня за дезертира так и не удалось. Как только информация просочилась в командование, там сразу же инициировали опрос дежуривших в ту ночь на КПП солдат, которых ещё не успели запугать командир части с лейтенантом Царёвым. Затем допросили сторожей карьера, которые к тому времени припомнили странное зарево, виденное ими указанной ночью над лесом. Кто-то из командования допрашивал и меня после того, как я пришёл в сознание. Это был пожилой полковник, не упомню сейчас его фамилию, ему я впервые подробно рассказал всё, что помнил, в деталях. Он внимательно меня выслушал, что-то записывая у себя в блокноте, потом велел мне не волноваться, сказал, что подозрения в дезертирстве с меня сняты, а историю эту мне лучше позабыть. И вправду, по результатам служебного расследования я был полностью оправдан, а командира части и лейтенанта понизили в званиях и перевели в другие регионы. Как мне рассказали позднее, местный генерал давно искал повод избавиться от этого командира части. Пролежав в больнице около трёх недель, я был выписан и демобилизован досрочно по состоянию здоровья, так как перенес воспаление лёгких. Однако после всего случившегося я не мог не попытать счастья. Моей обязанностью было попробовать забрать Тайгу с собой. С трудом добившись пропуска в часть и приёма у нового начальника, я объяснил ему ситуацию, о которой он и без того слышал, и стал просить отдать или продать мне собаку. Новый начальник, внушительных размеров подполковник с хитрыми бегающими глазами, долго расспрашивал меня о событиях в лесу. После того, как он вытянул из меня все детали, долго качал головой, затем пояснил, что Тайга к себе никого не подпускает, и вообще, по-видимому, может работать только со мной. В связи с этим он и разрешил мне забрать овчарку.

Сейчас ей уже больше двадцати лет, и она до сих пор не потеряла хватки: больших трудов стоит удерживать её на поводке, когда она видит конкурентку из соседнего подъезда или бродячего вороватого кота. Один из её внуков даже отметился призовым местом на выставке. Когда я пишу эти строки, верная Тайга лежит у моих ног.

После службы я редко вспоминал о произошедшем со мной случае. Волосы у меня быстро отросли и, помимо переохлаждения и его последствий, никаких иных проблем со здоровьем у меня не проявилось. Вскоре я женился и зажил обычной жизнью. Когда я рассказал жене эту историю, она очень заинтересовалась и даже уговорила меня на сеанс гипноза. Изначально я был категорически против, но потом все же решился, хотя и с очень большим трудом. На самом деле страх вспомнить что-либо перекрывал всякое любопытство. На сеансе странная женщина-гипнотизёр просила меня расслабиться, закрыть глаза и слушать только её голос. Выполнив все её указания, я мысленно вернулся к последней точке моих воспоминаний, явственно вспомнил тот загадочный объект, подкатывающийся ко мне. Однако дальше ничего не происходило. Как ни старалась дама-гипнотизер, задавая мне различные вопросы, ни на один из них я так и не смог ответить. После многих вопросов, оставшихся без ответа, она прекратила сеанс, пояснив, что у меня очень низкая гипнабельность, и помочь мне она не может. С тех пор я больше не обращался ни к каким специалистам.

И всё же иногда я думаю: что же произошло со мной там, в лесу? Пытаюсь вспоминать, и порой мне кажется, что вот-вот я вспомню что-то. Приходят какие-то отрывочные образы — мне кажется, я помню стены, не кирпичные, а скорее каменные, похожие на стены средневековых замков, камни в этих стенах большие, очень ровные, как шлакоблоки, цвета базальта. Кажется, я находился в помещении с такими стенами. Но сам я уже не уверен, воспоминания ли это или просто выдуманные мной образы, которыми разум пытается заполнить ту зияющую пустоту, которая так и остается незаполненной.

Чёрные косы.

Автор: Radmira

Последний школьный год тянулся неимоверно медленно. Но вот отзвенел последний звонок, проползли мучительно выпускные экзамены, пролетел последний школьный вечер, а затем — развеселая ночь с кострами и тайной выпивкой на берегу озера — выпуск 84-го года!

Затем Сашка облегченно вздохнул и с головой окунулся в упоительное ничегонеделание. Но его заклятый одноклассник Колька грубо нарушил его планы. Его отправляли на месяц к бабке на Амур, и он решительно собирался взять Сашку с собой!

Амур — река подвигов, как его называют местные жители. Но ребята направлялись на Зею, на ее левый берег, в маленькую деревеньку, рядом с довольно большим, сильно разросшимся селом. Прибыв на место, поев, помывшись в бане и собрав рюкзаки и удочки, отправились на место рыбалки, прихватив с собой еще двоих Колькиных друзей детства.

Четыре часа они шли вдоль реки. Текучий голубой хрусталь красавицы Зеи переливался на солнце. С другой стороны плыл разноцветный ковер степи: здесь было множество ирисов, лилий, орхидей, пионов — для этих мест это полевые цветы. Здесь они были краше, ярче, крупнее.

Порыбачив, свернули к тайге. Пара небольших кочевий, еще пара часов ходьбы — и они были на месте. Полянка на берегу безымянного озерка. Горький дым таежного костра смешался с пьянящим ароматом травяного чая. На ужин были грибы и 4-килограммовый таймень, выловленный в прошлый привал. Лес, как единый организм, тяжело вздыхал за их спинами. Тихо покачивались сосны-небоскребы.

Вечер был волшебный. Темно-рубиновое домашнее вино, украденное у Колькиной бабули, плескалось в походных кружках. Истории лились рекой.

Тайга хлипких не любит — такой был вывод последней истории, рассказанной Сенькой, самым старшим из компании. Он рассказал, как они проверяли на испуг одного городского пижона — сможет ли он заночевать рядом с шаманской могилой (она здесь недалеко — полтора километра), а он и двух часов не выдержал!

Вино придало Сане храбрости, и уже через 20 минут споров, он, Колька и Сенька шагали вглубь тайги. Мох бархатом стелился им под ноги. Времени было около 11 вечера. Решили, что друзья вернутся за ним к 6 утра. Они подошли к поляне, окруженной соснами и елями. Кругом было хвойное царство, а на поляне рос боярышник и черничник. В стороне стоял старый, покосившийся то ли чум, то ли шалаш. Над ним высилось высокое дерево. А прямо по центру, на высоких столбах, стояла длинная деревянная колода с вырезанными на ней рисунками и буквами.

— Это аранас, шаманский гроб, — слабым испуганным голосом пояснил «храбрый» Сенька. — Только ты в шатер не заходи, там бубен прибит. То не бубен, то зеркало — оттуда может глянуть тебе в глаза его хозяйка, — уже совсем пискнул он. Саша обернулся, но за приятелями уже сомкнулись кусты. Топор, бутылка с вином и сигареты остались лежать на пне.

Он почти совсем не боялся, и вскоре уснул на куртке под тяжелый гул зеленых вершин и скрип стволов.

Сквозь сон Саша слышал какие-то периодические удары, в ноздри проникал сладковатый запах. Хрипловатый красивый голос произнес: «Мое тело — тело богини, глаза — глаза язычницы, рот — густоцвет шиповника! Аа аа хум!»

Сашка открыл глаза, привстал. В центре поляны горел костер, обложенный камнями. Он поднялся на ноги. Там, за языками пламени, стояла женщина. На ней было одеяние, отороченное мехом, бисерный передник, на лбу — очелье с металлическими подвесками. В ушах — деревянные серьги, на шее такое же ожерелье. Она бросила в костер пучок травы, в воздухе поплыл цветочный дурман. Сашка всмотрелся. Скуластое лицо, черные омуты красивых глаз, две тяжелые иссиня-черные косы до земли, никогда не знавшие ножниц. парень переступил ногами, под ними громко треснули сосновые иглы. Шаманка смотрела на него, не отрываясь. Дрожь прошла по его телу. Колдовские глаза замутили сознание, парализовали тело.

Медленно, не сводя с него взгляда черных глаз, она стала обходить костер, направляясь к нему. Серьги покачивались в ушах. Ему бежать бы, куда глаза глядят, но ноги приросли к земле и пустили корни. Ее взгляд пригвоздил мальчишку и не отпускал — она не моргала. Сашкины мысли плясали и подпрыгивали в голове. Так и стоял столбом, пока ее раскосые оленьи глаза не оказались напротив его испуганных глаз.

Она резко вытянулась в струну всем телом устремившись вверх, подняв к небу руки и лицо. Издала хриплый гортанный крик:

— Оэрли мину!

Сашка даже испугаться не мог — куда уж больше. Видел все, как в тумане. Шаманка стояла с ним глаза в глаза. Косы, словно черные реки, текли с плеч на грудь. Он слушал ее хрипловатый голос:

— Запрягу всех проклятых и несогласных в свои нарты, посажу тебя рядом с собою. И полетим мы над тайгою, над степью, над реками, над оленьими стадами. Понесут нас олени на своих рогах. Я станцую тебе свой танец на кончиках золоченых рогов изюбря. Я введу тебя в свой шатер, назовусь твоей подругою, расскажу свое имя — мой будешь! Под огромным раскидистым деревом стоит мой шатер, крона его в верхнем мире, корни — в нижнем. Мангаллам! — она почти взвизгнула. — Буугит! Сээр!

Шаманка, сверкнув глазами, подняла свою тяжелую косу и, как кольцо питона, накинула Сашке на шею. Он стал задыхаться — это его разбудило.

Он дернулся, еще туже затягивая на шее черные кольца, почти повис на них, ударился ногой о пень. Брякнуло. Топор! Ухватившись одной рукой за косу. другой нащупал топор. Коротко размахнувшись, рубанул.

С диким криком он несся по тайге, не разбирая дороги. Это был даже не крик, а визг, чужой и противный. В груди от него было больно, но прекратить он не мог. Не мог даже закрыть рот! Ноги то тонули во мху, то скользили по хвое. Упав, немного пришел в себя. Было темно, луна светила тускло. Вокруг стоял реликтовый темный лес. В сапоги затекла холодная вода. Мышцы стали неметь. Пришло отчаяние. Мысли путались, в нос бил дурман болотных трав. Под ногами проминался мох.

Решился идти хоть куда нибудь. Сделал шаг — на шее стала затягиваться петля. Он совершенно забыл про обрубок косы! Наверное, зацепился за что-то. Схватившись за косу, обернулся. На мху, на спине лежала шаманка, цепляясь за утраченную косу одной рукой, другой перебирая деревянное монисто на своей груди.

— Ты забыл послушать мое имя! Аа хум.

С силой дернулся, и, почувствовав свободу, снова понесся по тайге, слыша, как бы со стороны свой душераздирающий крик.

Встречаясь лбом с темными деревьями и шарахаясь от жутких корней-выворотней и бурелома, вышел-таки на свободное от деревьев место. Только тут понял, что из его груди все еще доносятся всхлипывания: жалобные, стыдные. противные ему самому.

Пришел в себя только когда, зажатый с двух сторон испуганными приятелями, глупо перебирал ногами в направлении ближайшего жилья. Из каждой лужицы на него смотрела она...

Спустя 30 лет Александр вновь посетил малюсенькую деревеньку. Повод был печальный: погиб Николай, который в последние годы жил и работал в соседнем с деревенькой селе. Похоронив друга и погостив три дня, на обратной дороге заехал в соседнее село в магазин. Заметил рядом здание музея. Зашел — времени было навалом.

Предметы быта, макеты стойбищ и домов, охотничьи трофеи, украшения, а среди них... длинная, блестящая, иссиня-черная коса...

— Что это? — выдохнул он.

Говорливая бабулька поведала, что коса одной из шаманок, чьи наземные захоронения еще встречаются в тайге. Люди суеверно боятся шаманских могил, даже огонь лесных пожаров обходит их стороной.

На стене под стеклом висел какой-то документ. Незнакомый язык, но Александру было понятно, что перечислялись какие-то имена. Буквы заплясали, бесновато запрыгали, мысли спутались, ноги подкосились. Он упал, разбивая витрину... Закудахтала, запричитала сердобольная старушка, послышался топот ног...

Подступило блаженное безвременье. В уши лезли непонятные звуки, нашептывания, треск, крики, удары — пробиться сквозь них к свету и реальности не удавалось. Поляна... черное кострище... колода на столбах... В приоткрытую крышку ящика вползает змеей черная коса — хотелось схватиться за нее, как за сознание...

Сквозь щели смыкающихся век он еще видел суетливую бабульку... но вот веки опустились. Крышка аранаса со стуком захлопнулась.

— Мое имя Колтаркичан, муж мой. Аа хум.

Люди страшнее монстров.

Эта история про жизнь — жизнь, где мы, люди, порой страшнее любых монстров. Начну с того, что в начале восьмидесятых мой отец уехал на заработки в тайгу, куда-то в Сибирь. Там он подружился с местным жителем, назовем его Андреем. Ну и сдружились, прям не разлей вода. Все два года, что папа там проработал, они были вместе плечом к плечу. Пришло время уезжать, и с тех пор они не виделись лет двадцать пять, пока по воле судьбы вновь не встретились случайно, на одном из Московских рынков. Все как полагается, пошли отмечать встречу в кафе за бутылочкой коньяка. Ну и когда присели отец заметил, что на правой руке у него нет двух пальцев, указательного и среднего.

— Что случилось??? — поинтересовался папа.
— Расскажу не поверишь, — ответил Андрей.
— Ты же знаешь меня, тебе я верю и верил как никому, да и не лгали мы друг другу никогда, — настоял отец.
— Ну ладно, тебе расскажу, но до этого дня я никому этого не рассказывал, чтоб не смеялись надо мной и не принимали за сумасшедшего, — сказал Андрей и начал свой рассказ.

Далее буду писать с его слов.

После твоего отъезда, года через два, к нам в село переехал один толстосум, восстановил колхоз, накупил тракторов, скот мелко и крупно рогатый, и потекла умеренная жизнь. Многие ушли к нему работать: доход небольшой, но стабильный. Мы все были довольны несмотря на то, что этот богач чувствовал себя у нас богом и хозяином всех и вся. Вредным был до посинения, но мы терпели, а деваться некуда. Так он вообще взбесился, когда начал пропадать его скот, свалили на волков. Ну и вправду, скорее всего они, так как останки скота часто находили в лесу обглоданными. Назначил он награду за каждую голову убитого волка. Ну и понеслась прям золотая лихорадка по тотальному истреблению волков в нашей тайге. Я, конечно, не остался в стороне, халтурка-то никогда не помешает. Дошло до того, что мы с мужиками разделились на две команды и начали соревноваться, кто больше голов принесет к вечеру. Спорили на три бутылки водки к вечернему застолью.

В первый день наша команда проиграла, и мы с мужиками договорились пораньше встать и уйти в глубь леса, чтоб побольше настрелять. Встали на рассвете, собрались и отправились в путь. День начался удачно. Уже с утра мы успели подстрелить троих, а дальше тишина, вот уже несколько часов ни одного волка. Решили отдохнуть маленько и перекусить. А недалеко, под большим камнем, пещерка была, а оттуда волк выходит и рычит на нас, что показалось очень странным, так как они обычно при виде людей убегают. Ну я, недолго думая, пристрелил его метким выстрелом в голову со словами: «Четвертый готов». Поели, оставили тушу лежать (мы потом на обратном пути собирали их, соорудив настилки из хворосту). Настреляли еще двух и решили идти домой, по дороге собирая кровавый урожай.

Когда мы дошли до места нашего привала, я встал как вкопанный. Трое волчат впились в грудь мертвой матери-волчихи и пили молочко. Слезы хлынули рекой сами по себе, пока меня, как гром, не поразил очередной выстрел дробовика и слова одного из мужиков: «Одним выстрелом троих завалил, маленькие тоже головы». Я бросился к волчатам, подхватил одного еще живого на руки и, представь, маленький комочек шерсти, истекая кровью, умирал у меня на руках. Своими глазками-пуговками он смотрел мне в глаза, после чего лизнул мне руку, закрыл глазки, из которых выступили две капельки слез, и его сердечко перестало биться (я пишу, а у самой слезы). Я начал орать: «Это же ребенок, вы убили ребенка, вы убили невинных. Они же дети, они ни в чем не виноваты. Какая разница человек или волк, дети все одинаковы». После чего я подскочил и начал бить всех подряд, чем попадется, я как с ума сошёл, пока меня не схватили и я немного успокоился. И что ты думаешь, они и их собрались кинуть до кучи. Я опять как с цепи сорвался со словами: «Не троньте их, а то всех перестреляю». Мужики оставили меня со словами: «Ну и оставайся с ними, мы пошли».

Я вырыл могилку, похоронил их вместе, маму и ее детишек. Долго сидел у могилки и просил у них прощенья, как сумасшедший. Начало темнеть, и я отправился домой. Постепенно я начал забывать об этом случае, но на волчью охоту больше никогда не ходил. Прошло несколько лет. Зима, работы нет, а семью надо кормить. Я отправился на охоту зайчика подстрелить, оленя если повезет. Весь день бродил, но ни одной живности в округе... Вот уже собирался домой, как разыгралась снежная буря, да такой силы, что дальше носа ничего не видно. Ледяной ветер пронизывал до костей, я чувствовал, что начинаю замерзать, и если в ближайшее время не буду дома, то умру от переохлаждения... Ничего не оставалось кроме того, как идти домой наугад. Так я пробродил в неизвестном направлении несколько часов, пока не понял, что окончательно заблудился. Силы покинули меня, я грохнулся на снег, не чувствуя ни рук ни ног. Не мог пошевелится, лишь изредка поднимал веки с мыслью еще раз посмотреть на мир перед смертью. Буря прекратилась, вышла полная луна, но сил уже не было, оставалось только лежать и смиренно ждать смерти.

Когда в очередной раз открыл глаза, передо мной стояла та самая волчица со своими волчатами, они просто стояли и смотрели на меня... Помню мысль, что пробежала в голове: «Я это заслужил, можете забирать меня». Некоторое время спустя они развернулись и поднялись на холм, но, что самое интересное, в полной тишине я не слышал ни их шагов, не оставалось после них и следов. Ход времени будто замедлился, я чувствовал каждую секунду жизни, как вдруг гробовую тишину перебивает вой волков и ни одного, а целой стаи. Смотрю на холм, куда скрылись мои призрачные гости, а оттуда спускается целая свора волков. «Ну все, — подумал я, — вот она смерть, быть съеденным заживо». Мысли не было тянутся за ружьем, так как руки меня уже давно не слушались, оставалось наблюдать как смерть приближается все ближе и ближе. Вот один уже у моих ног, следом подошло еще волков десять. Я бормочу: «Ну что, давайте, чего вы ждете, жрите пока тепленький». А они стоят и смотрят. Тот, что стоял у моих ног залез на меня и лег на живот, следом второй, третий... Они облепили меня со всех сторон, я не верил, думал, что сплю. От ног до головы я оказался в живой шубе из волков, их тепло со временем вызвало по всему телу невыносимую боль, но я был счастлив. Я чувствовал себя, они меня грели, они спасали меня. «За что???» — задавал сам себе вопрос. Я слышал, как они будто общаются, они что-то бурчали друг другу. «Они разумны» — подумал я, и спасают убийцу своих сородичей... На этой мысли уснул...

Проснулся утром от криков мужиков с села, что вышли меня искать. Весь снег был вокруг меня в волчьих следах. Я поднялся и двинулся кое-как им навстречу, безоблачное небо и яркое солнце. Я жив, это чудо!!! Вот тогда я и потерял два пальца от обморожения. Думаю это единственное, что мои спасители не прикрыли собой. Как видишь, они уже никогда не выстрелят из ружья и никого не убьют.

Паразит.

Есть болезни, СПИД по сравнению с которыми покажется насморком...

Врач, отработавший по меньшей мере три года, знает, что найти хотя бы одного больного, у коего полностью совпала бы клиническая картина с учебником, фактически не реально. Всегда приходится хоть чуть-чуть поломать голову, человек ведь не может иметь одну болячку, просто он недообследован. Совместное действие повреждающих факторов не только отягощает картину, но и усложняет постановку диагноза того заболевания, которое может привести к летальному исходу...

Но есть болезни, которые вообще не укладываются ни в какие разумные рамки и в учебниках вы их не найдете...

Меня зовут ВэВэ, работаю реаниматологом в одной из районных больниц Дальнего-предальнего Востока. Собственно ничем моя жизнь не отличается от других рядовых врачей. Самая большая и распространённая в нашей среде проблема — острая нехватка денег, и мы эти денюги пытаемся заработать где ни попадя: кто-то идет в частные клиники, кто-то держит магазин, кто-то ничего не делает: ему хватает.

Я же, когда наступает отпуск, уезжаю куда-нибудь в Тьмутаракань. Устраиваюсь в больничку по специальности и спустя месяц возвращаюсь с подарками для своих близких (детям мороженое, жене трип… розы).

Наступил март месяц. Я заранее договорился с главврачом о командировке, билетах… За неделю до отъезда ко мне подошёл мой хирургический друг Миша, виртуоз меча и зажима. Нормальный парень, со здоровой ещё печенью, компанейский. Напросился со мной поехать. Как раз в этом месяце нужен был хирург, ну а чё, здорово, веселее будет; конечно, я взял его с собой.

На тот момент добраться до поселка можно было только на самолете, и то в хорошую погоду, а это далеко не всегда…

Но нам повезло, АН2 натужно оторвался, помахав крылом городу-герою Благовещенску. Лететь до этого богом забытого поселка шесть часов с дозаправкой. Вот что интересно, пять часов летишь в иллюминатор обозреваешь равнинную местность с небольшими сопками. А в последний час вдруг резко из под земли вырастают горы, эдакий затерянный мир. А вид действительно открывается восхитительный: заснеженные горы, вершины которых укутаны облаками. Внизу синей полосой прорезает хребет бурная река. У подножия скал стоят вековые вечнозелёные великаны-сосны. Везде тайга со своими законами, где выживает сильнейший.

Кукурузник, кругом облетев сопку, садится на местный буквально врезанный в горную породу аэродром. Уже касаясь шасси, резким порывом ветра самолёт был подкинут, меня тряхнуло так, что клацнули зубы. Пилоту пришлось идти на повторную посадку…

Командировка в этих местах для меня не первая, всё радует, всё знакомо. Миша же крутил головой и пытался понять, какого хрена его понесло в эти богом забытые края.

— Вот Мишка, хочу тебе признаться, заказали тебя мои коллеги, достал ты всех своими бесконечными операциями, отдам чукчам на съедение оленям.

— Ну чё ты мелешь, — пробубнил он, с юмором у него иногда туго.

Но встретили нас замечательно. В этой больничке работает мой закадычный друг акушер-гинеколог Василий. Классный специалист, женщины его обожают. Худощавый, темноволосый со смуглой кожей повергал осматриваемых дам в состояние блаженства.

Устроились в больничной общаге. Не люкс конечно, но жить можно, да и кормят замечательно, практически «по-домашнему».

Две недели пролетело как один миг. Всё успели: и дважды кесарили будущих мамаш, оперировали непроходимость у древнего старика, пара аппендицитов, ну и всё такое по мелочи…

Не скрою, водька-банька, да рыбалка, как говорится, полный джентльменский набор. Весело проводили время.

Третью неделю мы изнывали от безделья, кого надо зарезать — прооперировали, кого можно было пролечить — вылечили. Водка уже не лезла, все темы переговорены, скукота и хотелось домой.

Вначале четвёртой недели ночью меня выдергивает из кровати Михаил:

— Володь, глянь, какое чудо привезли, походу надо в операционную, иначе клиент дуба врежет!!!

Я подорвался, на автомате напялил робу, брызнул на лицо водой и двинул в приёмное отделение…

Клиент на каталке, рядом хнычут родственники. Раздвинул толпу и ахнул. Мужичку на вид лет эдак под сорок. Уже в глубокой гипоксической коме.

Вид у него, прямо скажем, устрашающий. Весь в крови, грязи, кожа серо-зелёного цвета. Левая нижняя конечность по колено фактически оторвана, судя по краям раны ногу просто жевали. На голове скальпированная рана, зияет дыра в черепе, в которой видна пульсация головного мозга. Кожа висит лохмотьями, скальп снят сзади наперед, так что глазные яблоки открыты. Зрачки обоих глаз приняли странное для такого состояние — сузились с боков, приняли вид кошачьих глаз. На черепе чётко видны следы зубов. Похоже кто-то очень большой пытался вскрыть череп в поисках деликатеса…

Кровь уже не течёт. Давления нет. Пульс на руках-ногах не прощупывается. Но странное дело, пульсация сонной артерии отчётливая, не, конечно, так бывает — централизация кровообращения. Но потерять столько крови, такие ужасные раны и жив! Что-то невероятное…

На травмированной конечности наложен кровоостанавливающий жгут…

Все впали в легкий ступор.

— Быстро в операционную!— скомандовал я.

Благо в этот день дежурила моя анестезистка Оля, иногда они подрабатывают в хирургическом отделении, что ж, деньги-то нужны.

— Два подключка, готовь всё для интубации!!!

Та побежала выполнять всё для спасения жизни пострадавшего.

У меня выдалась пара минут на анамнез у родственников. Зарёванная жена поведала мне странную историю, о которой я не стал упоминать в истории болезни, ибо меня сочтут сумасшедшим.

— Что с ним? Что случилось??

— Медведь его загрыз!!!

— Да откуда медведь-то, чай не лето на дворе???

— Да не знаю я!!! — ещё пуще заревела женщина. — В последнее время все животные на него кидаются, странным он стал!!!

— В смысле — странным?

Полгода назад, летом, они ездили в Амазонские джунгли. Вот же нашли куда рвануть, в местных хомячков пострелять теперь не охота, им подавай экзотику, что ж, нам богатых не понять. В самом разгаре отдыха её мужа укусила бешеная собака, псину потом пристрелили, местные почему-то сожгли несчастное животное.

Через пару дней его стало лихорадить, не дождавшись конца отдыха, свернули манатки и скоренько прилетели в Россию. Не захотели у местных аборигенов лечиться, может и зря: тамошние шаманы по-любому знали средство от местной напасти. Легли в инфекционное отделение. Понять точно источник инфекции так и не смогли, болезнь, похоже, сама отступила или подействовали антибактериальные препараты…