Там в семье прокурора, безотрадно и тихо,
Поживала красотка с золотою косой,
Голубые глаза и уста как малина,
Вся в отца горделива, но прекрасна собой.
Ее звали Нинуля папа с мамой с любовью,
Баловали, ласкали, не жалели гринов.
Все обновки из ГУМа, антикварные цацки,
Все вокруг у ней было с самых ранних годков.
Восемнадцать ей было, никого не любила,
И напрасно ребята увлекалися ей.
И ни ласковых взоров, и ни нежных укоров,
Да с каким-то презреньем всё глядит на людей;
Но однажды на танцах элегантной походкой
К ней шикарно одетый вдруг жиган подошел.
Заблатнённый красавец из преступного мира –
Поклонился он Нине, и на танец повел.
Оглядел он её со сноровкою вора,
Осмотрел он её, как козырную масть.
И красавица Нина, хоть и дочь прокурора,
Отдалась безмятежно в его полную власть.
Сколько было там страсти, сколько было там ласки,
Воровская любовь коротка но сильна;
Вот берет он ее, - без пантов, без опаски, -
Только тело красотки, да бутылка вина.
Но судьба уркагана изменяется быстро -
То тюрьма, то свобода, - то опять лагеря.
И однажды во вторник милуясь так страстно... -
Он спалил на бану и её и себя...
Вот за красным столом, в беломоровом дыме,
Прокурор из графина - за стаканом стакан.
Ведь на черной скамье, на скамье подсудимых,
Его доченька Нина и какой-то жиган...
Расставалися молча, как всегда горделиво
Попросил уркаган попрощаться с женой.
И уста их слились в поцелуе безмолвном,
Лишь отец-прокурор заливался слезой.
Это было во вторник, - черный день для родимых, -
Вот такая вот штука бывает, братан.
А на чёрной скамье, на скамье подсудимых,
Прокурорская дочка и какой-то жиган...