152
Начало. Почтальон улыбается дважды.Кто мы? Мы - шёпот ветра в сухом тростнике. Мы - скрип половицы в пустом доме. Мы - беспричинный страх. Мы - причудливые тени от огня свечи. Мы - странное отражение в ночном окне. Мы - холод сквозняков в мёртвых развалинах. Мы - те, кто сидит под кроватью в час ночного кошмара. Мы - вздох в темноте подвала и блуждающие огоньки на болоте.
Нас нет. Мы мертвы, все кроме меня. Наша история уже написана до последней точки. Но в абсолютной пустоте продолжает скрипеть по бумаге перо, и сами собой возникают новые строчки. Слово за Словом.
Патрик О'Салливан. 11:59 25 июня 2011 года, Ирландия, автобусная остановка вблизи Лиффорда.Прохладный июньский дождь от души растряс свои запасы капелек-бисеринок на цветущие зелёные холмы. Низкое вечернее солнце удивлённо высунулось из-за побелевших, растративших влагу, туч. Глянув на эту вечную зелень без конца и края, оно оранжевым огнём подожгло костёр заката. Во всей вселенной больше не сыскать идиота, который задал бы вопрос, почему на флаге Ирландии белая полоса разделяет зелёную и оранжевую.
Старый О'Салливан примостился на лавке, спрятанной под козырьком пригородной автобусной остановки, затерявшейся среди изумрудных холмов. Его скрюченные артритом пальцы покоились на набалдашнике старомодной трости, во рту дымила извечная трубка, а выцветшие глаза любовались прекрасной картиной. Закат в холмах Донегола недалеко от родного Лиффорда (Административный центр графства Донегол, Республика Ирландия - прим. автора). Что может быть лучше? Разве что чёртов автобус, который никогда не приходит вовремя. "А что в этой чёртовой стране происходит вовремя?" - подумал Патрик и шутливо отсалютовал небу своей старомодной тростью.
Он и сам был старомоден как эта трость. В свои девяносто два года он был жутким матерщинником и никогда не расставался с трубкой и большой флягой ядрёного одно солодового виски. Все эти привычки он приобрёл в затерявшейся юности, или привёз в далёком тридцать восьмом с континента. Из полыхающей огнём гражданской войны Испании. Только чёртова трость добавилась, когда чёртовы ноги стали подкашиваться. Чтобы бродить по этим холмам мужчине нужны крепкие ноги. "Или нужно ждать чёртов автобус" - О'Салливан снова взглянул на дорогу.
Но вместо автобуса, из-за поворота показался велосипед, которым управляла юная девушка в униформе почтальона. Её раритетное транспортное средство, с низкой женской рамой, дребезжало по брусчатке так, что о их приближении было слышно наверное за милю. Девушка без устали накручивала педали, одолевая приличный подъем. Поравнявшись с О'Салливаном она затормозила, вежливо кивнула, тряхнула копной рыжих кудряшек и улыбнулась, вылезая из седла.
Старик подозрительно уставился на девушку, а потом, подняв к небу указательный палец, поведал:
- А я знаю тебя, юная леди! Мы уже встречались в тридцать восьмом в Каталонии. Тогда ты вырядились как Молли Малоун и принесла конверт старине Килпатрику. - с этими словами О’Салливан помрачнел.
Девушка оказалась достаточно воспитанной чтобы промолчать, и лишь улыбнулась снова. Старому человеку, который прошёл две войны, можно простить подобные речи. Даже если, судя по возрасту, только её прабабка могла застать события первой половины прошлого века. Какой смысл перечить старому джентльмену со вспыльчивым характером и увесистой палкой в руках?
- Это что же получается... Теперь ты ко мне? - рука старины О’Салливана машинально юркнула в карман за флягой, и он сделал добрый глоток. Трость выпала из рук, но он не спешил её поднять.
Почтальон выудила из своей сумки простой серый конверт без адреса и марок. О’Салливан резко встал в полный рост, позабыв про трость и слабеющие ноги. Девушка нежно вложила конверт в его трясущуюся руку и беззвучно, одними губами, произнесла единственное имя:
- Килпатрик. - И погладила старика по запястью. Через миг она уже была в седле своего стального росинанта, направляясь обратно в сторону Лиффорда. Старик тихо сел на лавку и, привалившись к опоре, стал смотреть на ветхий конверт.
Когда древний автобус наконец-то прибыл и распахнул свои двери, Патрик О’Салливан был уже мёртв. Он ушёл из жизни на девяносто третьем году, так и не выпустив из рук ни фляги, ни потухшей трубки.
Кейсуке Кагава. 5:58 7 декабря 1941 года, Тихий океан вблизи Оаху.Вице-адмирал Нагумо окончил свою речь сорок минут назад. Лейтенант Кагава, терпеливо, как и другие пилоты, сидел в кабине своего штурмовика, в ожидании взлёта. Мысль лётчика была чиста, как вода в фамильном пруду, а дух - твёрже хрусталя. Стать в двадцать три года лейтенантом - большая честь для потомка рода Кагава. Предки носили свой меч с гордостью и Кейсуке доказывал, что он их достоин. Лучший ученик, лучший курсант, наверняка, один из лучших пилотов.
Кагава отреклись от дайсё (Ритуальное оружие японской знати - прим. автора), сотню лет назад, когда предок Кейсуке ритуально сломал клинки, принимая новый уклад жизни. Но сегодня, Кейсуке Кагава, восемьдесят третий потомок своего рода, сам станет разящим клинком. Ниппон коку (Самоназвание государства Япония - прим. автора) примет его жертву, а в доме Кагава, появится кусок шёлка с хризантемой императорской печати и Золотым Соколом.
Сигнальный флаг пополз вверх. Кагава, привычными движениями, перевёл приборы в состояние готовности к вылету и подал технику знак. Ещё раз обвёл взглядом тёмные силуэты других самолётов и организованное мельтешение на палубе. В глаза резко бросилась одна деталь, нарушившая эту тревожную картину. По палубе, между готовящихся ко взлёту боевых машин, бежала женщина в светлом традиционном хомонги (Традиционное женское праздничное платье - прим. автора), вышитом цветущими ветвями и соколами. Крохотными шажками она летела над палубой, а широкие рукава развевались подобно крыльям садящейся на воду чайки.
"Это безумие." - Подумалось Кагаве. - "какие женщины на авианосце?!" - Руки в лётных перчатках невольно протёрли глаза. Изумлению не было предела, когда эта неуместная хрупкая фигурка приблизилась к его кабине вплотную. И тут же нахлынуло сильнейшее смущение. Кейсуке сгорал от стыда, открывая вопреки приказу, колпак кабины. Открывал, потому что не мог не открыть.
- Кто ты? - спросил он строго и зло, пытаясь сохранить лицо.
Девушка не ответила, а лишь потупила раскосые необычные зелёные глаза и с поклоном протянула свиток, запечатанный "хризантемой" (Геральдический символ императорской семьи Ниппон коку - прим. автора) и белую повязку.
Анна Керн. 22:40 8 марта 1978 года, Ленинград."Тварь! Шлюха и тварь!" - Анна в истерике металась по холодной пустой квартире. В свои двадцать лет она прекрасно умела ненавидеть и отлично знала этого дьявольское чувство на вкус. Любовь и ненависть всегда шли для неё рука об руку. С тех самых пор, когда тринадцатилетняя Аня впервые почувствовала, что без ума от своей лучшей подруги, и возненавидела себя. Это было шокирующим откровением и удивительнейшим открытием. Настоящим источником бесконечных удовольствий от самоистязания. Азбукой от “хочу” до “нельзя”. К счастью, детская любовь не вынуждает добиваться взаимности.
Позже, томящее чувство пришло в шестнадцать, когда две подруги в выпускном классе угодили в необычный любовный треугольник. Повзрослевшая, Аня сгорала от желания рядом со своей Ритой, а та писала стихи для одноклассника, который был тайно влюблён в Аню. Это было... Это было нечто ужасное. Аморальное. Запретное. Сладкое, как внезапное прикосновение к сокровенным местам тела. Табу, как всякая любовь женщины к женщине.
Анна расцвела и превратилась в эффектную девушку. Сто восемьдесят четыре сантиметра совсем мужского роста, широкие плечи и тончайшая талия спортсменки, огромная высокая грудь и длинные мускулистые ноги. Блестящий шёлк черных волос, глубина серых стальных глаз, хрипловатое контральто, прямой античный нос и классический правильный овал лица. Женщина-гаулейтер, живой персонаж "Полёта Валькирий", девушка-мечта.
Этой весной, повзрослевшая Анна была влюблена в третий раз. В педагогическом ВУЗе, она со всех сторон была окружена девушками и, вероятно, это было неизбежно. Это новое взрослое чувство было неслыханно сильным и невероятно болезненным. Анна бездумно смотрела на доску, где преподаватель чертила нечто в трёхмерной системе координат. Внезапно она осознала, что в Номосе (Внутренний, сакральный мир. Аллюзия на "Человек Номоса" Олди - прим автора) личной вселенной все три оси сходятся на “её рыжике”, а сама вселенная сужается до размеров комнаты, где появляются огненные кудряшки её любимой, прекрасные стройные ножки и щебечущий голосок.
И Анна решилась на неслыханное.
Она три недели изучала реакции своей возлюбленной. На отдельные фразы, случайные прикосновения, намёки и шутки. Анна сплела целую сеть чтобы добиться взаимности. Изучила и рискнула. Сегодня, восьмого марта, она открылась своей "самой главной". И погибла.
Удивление, открытое издевательство, смех в лицо и публичное разоблачение:
- Девки, наша Анька - настоящая лизалка! Мне только что в трусы лезла! - Наверно, можно было свести это к шутке, как-то выкрутиться, но ненависть хлынула по венам потоками раскалённого олова. Концентрированная и рафинированная ненависть: литр желчи на литр кислоты, и вместе достаточно для чашки яду. Черти знают как варить зелья!
Словно Гаммельский крысолов, подруга-ненависть увела за собой. Под ритмичный стук крови в ушах, Анна чётким чеканным шагом вернулась домой, и, лишь захлопнув входную дверь, провалилась в собственный воображаемый мир. Это было её убежище, её Номос, где она могла творить что угодно. Могла не стесняясь держать свою любимую за руки и с улыбкой тонуть в её изумрудных глазах. Могла торопливо ласкать и тискать её груди, бормоча на ушко всякие ласковые глупости, сбиваясь на разгорячённые стоны. А потом, могла связать капроновой верёвкой и запороть кнутом эту суку до смерти.
- О да! Да!!! До смерти! - С оскалом волчицы, Анна глянулась в запотевшее зеркало рядом с ванной, проверила рукой воду и фурией помчалась за лезвиями и "Валиумом". В прихожей её застал врасплох звонок в дверь. "А вдруг это она?!" - вихрем пронеслось в голове, и ненормальная, как была - голышом, рывком распахнула входную дверь.
На пороге стояла совсем юная девушка-почтальон. Анина ровесница, с сумкой на ремне, улыбалась точь-в-точь как её возлюбленная. Почтальон протягивала телеграмму на ярко-зелёном поздравительном бланке с красной восьмёркой и белыми подснежниками.
Патрик О'Салливан. 23:51 25 декабря 1938 года, Каталония вблизи Таррагона.О'Салливан из Лиффорда и его лучший друг и земляк Килпатрик стали частью отряда смертников коменданте Эскобара. Коменданте нужен был хотя бы день, чтобы оторваться от наседавших франкистов и перегруппировать силы для битвы за Таррагон (В некоторых источниках: Последняя битва Республики. Безнадёжное сражение, которое заведомо невозможно было выиграть - прим. автора). Республика все ещё надеялась удержать Каталонию, хотя война была проиграна. Отряд интербригад должен был остановить наступление врага лишь на один чёртов день. Оба ирландца вызвались добровольцами, как и раньше приехали сюда из-за моря, сражаться рука об руку с братьями по вере. Приплыли на одном корабле с предателями-синерубашечниками, которые их чуть не утопили в порту.
Шёл шестой час боя, не прекращающегося несмотря на Рождественский Сочельник. Республиканцы отбили две атаки и получили передышку перед третьей, возможно последней.
- Чёртовы франкисты напустили на нас чёртову прорву чёртовых "Маркетти". Похоже с той стороны у них чёртовы итальяшки! - Пробубнил Килпатрик, держась за перебитый нос.
- Ублюдки. - Флегматично заметил в ответ О'Салливан и в очередной раз проверил готовность их пулемёта.
Пока что пулемёт выручал. Они удачно пережили бомбёжку, а из потерь был только сломанный отлетевшим булыжником нос Килпатрика. В других траншеях дела обстояли катастрофически. Практически не осталось тех, кто способен держать оружие. Из уцелевших, только кучка русских неистово рвались обратно в мясорубку боя. У остальных моральный дух упал до предела. Патрик знал, что их пулемётное гнездо оставалось единственной значимой боевой единицей, если не считать ненормальных, готовых бросаться под танки. С той стороны фронта наметилось движение, и через секунду в воздух взлетела ракета.
В её зелёном мерцающем свете, им открылась сюрреалистическая картина. Прямо в их сторону, по взрытому воронками полю, бежала рыжеволосая девушка в традиционном наряде рыбницы с рыночной площади в их родном Лиффорде. Ей не хватало только плетённой корзины, чтобы сойти за легендарную Молли Малоун (Полулегендарный персонаж. Героиня одноименной песни. Символ ирландского народа, аналогично Жанне Д'Арк у французов - прим. автора). Да нет, черт возьми! В любом городишке Ирландии можно найти такую Молли!
От удивления Килпатрик бросил прикладывать к носу примочку. Он вскочил во весь рост и вытаращился на незнакомку:
- Черти жрите мою печень! - Заорал он на гэлике - Откуда выскочила эта чёртова баба?! Да её черти лепили из одного теста с моей Молли! - Он опомнился и пригнулся - Каким чёртом ты будешь стрелять по чёртовым итальяшкам, если эта чёртова дура прёт прямо сюда?!
- Знаешь, друг, я думаю мы своё отстрелялись. Посмотри туда. - О'Салливан ткнул заскорузлым пальцем правее девушки. - Придержи своих "чертей" и вспомни лучше "Pater noster qui in celis es" (Католический вариант "Отче наш..." - прим. автора).
С указанного направления на позиции отряда коменданте Эскобара двинулись немецкие танки союзников сатаны Франко. В первый раз что-то ухнуло, и где-то сзади оглушительно разорвался снаряд батальонного орудия франкистов. Девушка, похожая на сразу и Молли Малоун и на Молли Килпатрик, ловко запрыгнула в их окоп.
Незнакомка не выглядела испуганной. Как будто артобстрел и танковая атака были для неё обычным делом. Она не произнесла ни слова и грустно, как бы виновато, улыбнулась О'Салливану, на секунду одарив его взглядом изумрудных глаз. А Килпатрику протянула простой серый конверт, без адреса и почтовых марок.
Шимон Левин. 7:34 11 сентября 2001 года, международный аэропорт Логан, Бостон.Сумасшедшее утро разбавило уксусом обычно размеренную жизнь международного аэропорта Логан. Вначале все системы контроля сошли с ума и вынудили службу безопасности впустую перерыть груды багажа. Потом, полоумные русские устроили скандал из-за своей собаки, которую "Юнайтед Эйрлайнс" не хотели брать на борт. Вэй! Еще бы свинью притащили.
Хвала всем пророкам Израилевым, это не его Шимона проблема. Пусть местные разбираются, а он своё отслужил ещё на родине. Теперь дядя Ицхак устроит его в охрану большого человека на Манхеттене, и жизнь начнётся заново.
Левин стоял в очереди на посадку и смотрел, как совсем юная симпатичная девушка с улыбкой на лице, один за другим, протягивала посадочные талоны пассажирам рейса 11 авиакомпании "Юнайтед Эйрлайнс".
Автор. 9:10 22 июня 2011 года, Столица."Вайпер" был беспомощен в этой пробке, как благородный олень, попавший на лёд январской реки. Автомобиль, рождённый для стремительного полёта, лишь по ошибке именуемого ездой, сейчас судорожно дёргался, продвигаясь по сантиметру в столетие. Справа, в соседнем ряду завистливо рыкала своим турбированным недоразумением "Импреза", намекая на возможность подпалить резину после светофора. Еще пару лет назад я бы принял эту игру. Конечно же, у "Субару" не было ни единого шанса против демонов, упрятанных в V10 "Вайпера". Это чистейший блеф.
Но та бесшабашная дурь куда-то канула сама собой на тридцать четвёртом году жизни. Время не только лечит. Оно меняет людей безвозвратно и плавит нашу сущность как воск. Сегодня, звук раскрученного до красной черты двигателя, мне заменял волшебный голос Хелависы. Уже несколько лет я живу этой фантастической музыкой, где звуки инструментов лишь золотая оправа для её драгоценного голоса. "Платье для песенки" - кажется, так выразился Йейтс. Вот и сейчас в динамиках, богиня начинает "Прялку" - одну из своих лучших вещей:
Ночь за плечом, вор у ворот,
Прялки жужжанье спать не даёт
Тебе - я снова здесь...
Мы продвинулись ещё на одну стотысячную миллиметра, и светофор сменился красным. Неважно. Я уже первый на стоп-линии. Я до предела выкручиваю звук, чтобы заглушить электронную какофонию из открытого окна "Субару". Боковым зрением я вижу, как кто-то идёт по разделительной полосе между рядами. Чёртовы коробейники. У вас не выйдет прервать моё свидание с совершенством. Топчитесь там и дальше! Каждому своё. Каждому сво...
Кто прядёт лён, кто прядёт шерсть,
Кто прядёт страсть, а кто прядёт месть,
А я спряду твою смерть.
Я невольно подпеваю, уже на пол дороги в рай от магии этого нереального по своей красоте и силе голоса. Покачиваю в такт головой и с улыбкой, полной блаженства, смотрю вправо. Сердце даёт сбой и пропускает два удара. Я полон светлой грустью и мрачной эстетикой песни, а эмоции захлёстывают до спазма в горле, до немоты в руках. В пассажирском окне я вижу безумно красивую юную незнакомку. Она застенчиво улыбается и от этого на щеках появляются милые ямочки. Огненно-рыжие кудряшки рассыпались угольками костра. Бездонные глаза - яркий изумруд. В этих глазах вся зелень ласкового сентябрьского моря в маленьком городке моего детства.
Колесо - гонит по жилам кровь,
Колесо - в губы вливает яд,
Мне кажется, или она беззвучно, одними губами, повторяет за Хелависой:
Колесо, вертись - это я…
Я бездумно мотаю головой из стороны в сторону, как будто выныривая из того сентябрьского моря на последнем дыхании, распирающем грудь. Пытаюсь прогнать это наваждение. В следующую секунду её улыбка гаснет. Незнакомка понимает меня по-своему: её календари или открытки здесь не нужны. Она легонько кивает мне в ответ и отворачивается. Еще через миг, она уже что-то протягивала задиристому водителю "Импрезы". А я был готов бежать к ней, ползти, если нужно, на коленях по грязи, скулить как пёс, отдать всю свою кровь, обнимать её ноги и выпрашивать ещё один взгляд.
Вижу, знаю - ты на пути,
Огненны колеса на небеси,
Плавится нить и близок срок...
Близится срок. Светофор мигнул жёлтым.
Шейн Килпатрик. 23:59 25 декабря 1938 года, Каталония вблизи Таррагона.В воронке, вырытой взрывом на месте пулемётного гнезда, упокоился Шейн Килпатрик - ревностный католик и жуткий матерщинник. Над его обезглавленным трупом рыдает рыжая девушка, так похожая одновременно на миссис Килпатрик и на всех ирландских Молли. Лицо её перекошено страданием и залито слезами. Слезы стекают и капают на землю. Рождество приходит на землю Каталонии вместе с холодным дождём.
Шимон Левин. 8:33 11 сентября 2001 года, Борт рейса 11 Американ Эйрлайнс.- Никому не двигаться. Все будет в порядке. Если вы попытаетесь двигаться, вы подвергнете опасности себя и самолёт. Сидите тихо. - Корявая английская фраза с дребезжащим арабским акцентом, громко как приговор, прозвучала на весь салон.
Эти слова выдернули Левина из полусна. Отставной военнослужащий ЦАХАЛ был прекрасно знаком с теми, кто произносит такие фразы. Это долгое и тесное знакомство, сведённое через оптический прицел винтовки “Galatz”, длилось все двенадцать лет его службы в подразделении 269/262. Много раз он встречался с этими, назначая им свидание в перекрестии оптического прицела на бейрутской территории. И доводил свидание до логического исхода уже, например, в Газе. Серьёзные отношения. С проникновением пули калибра .308 в его нового "избранника", да так что от головы оставались лишь ошмётки. Око за око. Зуб за зуб.
Шимон не шевелясь и не дёргаясь быстро осмотрелся. Двое в этом салоне: одни молчит сзади, а второй гавкает спереди. Эти мгновения, до того как начнётся паника, самые ценные. Слава пророкам Израилевым, он - Шимон, не хасид и штраймл (Особая шапка ортодоксальных евреев - прим. автора) в жизни не надевал, а пейсы в ЦАХАЛ не уставная стрижка. Шанс, пусть и небольшой, но есть. Главное действовать резко, и прикончить этих поцов, пока они не взялись проверять паспорта.
Молоденькая зеленоглазая стюардесса испугано запищала закрывая ротик ладошками, когда говорливый сгрёб её и толкнул, заставляя идти по салону. Это стало сигналом к началу хаоса, но упростило Левину его задачу. Вещавший про всеобщую безопасность хмырь сам двинулся вслед за девушкой. Вот он подошёл достаточно близко для резкой рукопашной атаки. “Ладонью в нос, забираем то, чем он там размахивает (вроде "Глок"?) и тому, что сзади, делаем дырки в корпусе, чтобы не сделать дырок в самолёте.” - Левин незаметно поднял ручку кресла отделяющую его от прохода и изготовился к броску.
Сейчас! И... удавка затягивается на шее за мгновение до атаки. Третий, так и не проявивший себя до этого момента, всю дорогу только и делал, что следил за ветераном элитного подразделении 269. Левин из последних сил попробовал просунуть пальцы под верёвку, но тот что приближался нанёс нокаутирующий удар пистолетом.
Шимон Левин. 8:46 11 сентября 2001 года, Борт рейса 11 "Американ Эйрлайнс".В проходе, между рядами кресел, словно почётный караул у гроба, стоит юная зеленоглазая стюардесса. Это та самая девушка, что, по непонятным причинам, проверяла и возвращала несчастливые посадочные талоны в аэропорту Бостона. Но ведь это не работа для стюардессы, правда?
На её бледном лице нет ни капли страха перед неизбежным. Только глубокая скорбь и печаль. Она стоит по-уставному прямо и держит руки по швам, словно отдавая последний долг павшим. Лишь губы её шевелятся, повторяя раз за разом бессмысленную фразу: "Ум и дела твои..., Ум и дела твои..." ("Ум и дела твои бессмертны в памяти русской..." - именно эти слова высечены по указанию вдовы на могиле Грибоедова, зарезанного персами. Прим. автора)
Борт 11 авиакомпании "Юнайтед Эйрлайнс" стремительно приближается к северной башне Всемирного Торгового Центра. У ног зеленоглазой, лежит изрезанное тело Шимона Левина, который погиб как верный сын своего народа - сражаясь с врагами. Как ветхозаветный Давид он бросил вызов своему Голиафу - этой шайке убийц, но не смог победить. Другие времена. Другие притчи. Другие герои. История уже написана.
Автор. 9:10 22 июня 2012 года, Москва.Светофор мигнул жёлтым.
Ненормальный на "Субару" рванул с места, запаливая резину. Жалкая, жалкая попытка. Я-прежний легко обставил бы его уже на первых метрах.
Ровно посредине перекрёстка, "Субару" ждёт встреча с огромной, залитой до отказа, цистерной топлива без тормозов. Многотонный монстр, неотвратимо, как топор палача, обрушивается на него, превращая в прессованный металлический лом с начинкой из поломанного трупа водителя. Искорёженная конструкция с безумным грохотом проносится мимо. Медленно, ужасно медленно, растягивая каждый метр пути на столетия, исчезает в море огня то, что ещё мгновения назад было людьми и автомобилями. Огонь не идёт со мной.
Моя незнакомка с очаровательными зелёными глазами задорно хихикает, глядя на эту ужасающую картину. Она, уютно поджав ноги, устроилась рядом со мной на пассажирском сидении и не может оторваться от ужасающей картины. И я не удивлён её присутствием. Скорее счастлив. Её лицо раскраснелось от возбуждения, а на щеках снова появились эти сводящие с ума ямочки. "Прялка", между тем, близится к финалу:
Превращенье жизни в нежизнь
Во вращенье рдеющих спиц,
Раскалённый блеск из-под ресниц;
"Субару" вспыхивает столбом неестественного белого с прозеленью огня. Наконец незнакомка поворачивается ко мне, сполна насладившись зрелищем. Её глаза теперь сверкают горящим фосфором, прожигая насквозь. В этом взгляде вся мудрость древних богов Севера, чьи бескровные жертвы умирали, мучительно захлёбываясь в зелёных водах ледяного моря. Я проваливаюсь в бездонные колодцы её глазниц и...
Я вижу над собой низкое серое северное небо. Оно рыдает холодным дождём, давит рассветным сумраком, падает бесконечно быстро, чтобы положить жизни конец. Я лежу на спине, на чем-то неровном и деревянном, а вокруг красный заполошный огонь лижет сырые дрова, шипит от бессилия, сражаясь с холодными потоками с небес. Немощные языки пламени совсем близко, но я не в силах шевельнуться или перевести взгляд. Страха нет. Только непонимание. Что это? И вдруг, посторонний, бесконечно чуждый разум, вторгается в моё сознание ужасающим откровением: "Погребальная ладья" - тихонько шепчет он. "Но живых не хоронят!!!" - сознание отчаянно кричит и бьётся в клетке неподвижного тела. Куча сухого хвороста падает сверху на лицо.
В реальном мире я нахожу силы чуть отвести взгляд и вырваться из капкана. Теперь я лишь поглядываю на свою соседку украдкой, боясь продолжения кошмара наяву. Сладкая улыбка уже напоминает волчий оскал, а по-прежнему юное и прекрасное лицо утратило всякие человеческие черты. Это маска той, кто приходит последней. Хелависа во всю мощь своего голоса неистовствует в финале “Прялки”:
Ты разлейся в смерть кипящей смолой,
Разлетись сотней пепла лепестков,
В руки мне упади звездой,
Ты мой, теперь ты мой вовеки веков!..
- Ты мой, теперь ты мой вовеки веков! - Зеленоглазая повторяет одними губами и, за миг став снова человеком, хитро подмигивает.
Кейсуке Кагава. Тихий Океан, 6:41 7 декабря 1941 года, вблизи острова Оаху.Серый самолёт в утренних сумерках тяжело поднялся в воздух, слегка нырнув со среза палубы. Лейтенант Кагава набрал высоту и встал на курс за своим ведущим. Строй хищных стальных птиц заскользил над тихой водой в сторону острова Оаху. О чем думают пилоты в такой момент? О смерти? О жизни? Кейсуке не предавался праздным размышлениям. Его цель - стремительная атака и уничтожение противника. Он меч в руке командира. Разум принимает решения, а меч должен разить врага, и чем острее и проворней оружие, тем ближе успех и слава.
На малой высоте обзор ограничен, и очертания берега с бухтой и контурами кораблей показались внезапно. Чёткий строй штурмовиков плавно рассыпался, повинуясь выбранной тактике и лейтенант резко убрав штурвал на себя стал набирать высоту. Его манёвр состоял из пикирования и прямой кинжальной атаки на линкор. Еще несколько машин продублируют эти действия подчиняясь собственным приказам. Первая волна атаки вошла в контакт с целями, уничтожая растерянного врага и расшевелив этот адский муравейник.
Огневая мощь самолёта с трудом позволяет рассчитывать на то, чтобы потопить плавучую крепость линкора. Тем почётней задача. В руках опытного воина, узкий клинок способен пробить самую сложную защиту и самую надёжную броню. Нужно уметь находить слабости у сильнейших и побеждать. Иначе не стать воином. Самолёт забрался на вершину воображаемой горки и свалился в отчаянное пике, набирая максимально возможную скорость. Потому, что скорость - это жизнь.
Кто выдумал сказки про боевой клич? Кричат только женщины, познавая мужчину и поверженный враг. О да! Сегодня будет много криков.
Далеко внизу линкор “Аризона”, подобно принцессе Киёхимэ (Героиня японской мифологии, девушка-дракон - прим. автора) превращался в огромного разгневанного дракона.
Один шажок, и нога на краю пропасти. Дракон огромен. Его чёрная броня матово отливает в лучах низкого солнца, а алмазные когти блестят. Шипастый длинный хвост размеренно покачивается из стороны в сторону, не теряя ритма и не нарушая баланса. Точёная голова рептилии, с мудрыми глазами, в которых пляшет зелёный огонь, все ближе и ближе. Каждый шаг волшебной бестии завораживает взгляд. Дракон скользит над землёй, переливаясь из одной стойки в другую, ни на секунду не теряя из виду своего врага. Совершенный убийца.
Воин застыл с ягинатой (Холодное оружие на длинном древке. Нечто вроде глефы или алебарды - прим. автора) на краю обрыва, за которым кончается мир. За его спиной абсолютная пустота из которой за схваткой наблюдает Счастливое Ничто. Жизнь воина - путь между мирами, и каждый шаг длиннее жизни. Лезвие ягинаты наклонилось вперёд и чертит в воздухе круги, восславляя вечный Свет Аматерасу и заклиная Тьму этим символом Солнца. Белая повязка на лбу уже давно не сдерживает кровь от раны нанесённой алмазным когтём. Деревянные щитки доспехов опалены огненным дыханием и размолоты в труху ударами могучих лап. Но руки тверды. Воин готов продолжить схватку. Он пришёл и бросил вызов, потому что Свет приходит всегда, а Тьма лишь иногда возвращается.
Дракон прыгает вперёд.
Линкор прыгает навстречу пикирующему штурмовику и изрыгает пламя из стволов зенитных орудий. Огненные нити рассекают воздух совсем рядом с таким тонким фонарём кабины. За простреленным стеклом ещё теплится хрупкий огонёк жизни двадцатитрехлетнего юноши, который считает себя воином. Но смерть густой бязью плетёт в небе узор из взрывающихся снарядов, а жизнь вытекает красной струйкой. Зенитное орудие прямой наводкой рвёт штурмовик в клочья.
Лейтенант Кейсуки Кагава окаменелыми руками сжимает штурвал не давая самолёту свалится в штопор. Боекомплект для бортовой пушки уже израсходован, и теперь Кейсуке-воин и штурмовик-меч стали одним целым. Он-оружие несёт в себе целых пол-тонны утренней зари и чистого Света, которые не могут выйти из заклинившего бомболюка.
- Дракон!!! Прими! Мой! Свет! - И искалеченный штурмовик пылающим молотом бьёт прямиком в орудийную башню линкора "Аризона" (В реальности "Аризона" затонула от взрыва боезапаса при падении самолёта пробившего палубу - прим автора).
Воин отчаянно и неистово рубит ягинатой, пытаясь поразить голову дракона. Он взвивается в последнем безнадёжном прыжке, чтобы дотянуться лезвием до врага, но чудовище проворней. Дракон рывком перехватывает древко и легко подталкивает воина в пропасть, и тот потеряв опору, но не выпустив оружие, зависает над пустотой. Струя необычайно яркого изумрудного огня вырывается из пасти и исчезает в кромешной тьме провала, не задев воина. Дракон победил. Дракон насмехается.
Морда вплотную приближается к окровавленному лицу юноши, и его раскосые глаза встречаются с зелёным огнём драконьих. Огонь кипит и плещет через край, огонь танцует и бьётся в алмазной клетке. Воин не отводит взгляд. Тысячи алмазных глаз не хватит чтобы купить его страх. Самопожертвование бесценно.
Анна Керн. 23:51 8 марта 1986 года, Ленинград.Юная незнакомка, с потёртой сумкой почтальона через плечо, молча разглядывает ванну, и на ею лице больше нет улыбки. Она задумчиво болтает рукой в остывшей красной воде, где безжизненными нитями расползлись черные волосы Анны Керн. Та, что ещё недавно могла ненавидеть и любить, сейчас бессмысленно плавает в этой кровавой жиже. Точёная мраморно-белая нога последним усилием переброшена через бортик. Остекленевшие глаза открыты и сквозь мёртвые зрачки в наш мир заглядывает Счастливое Ничто. Жидкость в ванне остывает. Эта кровь не уйдёт в песок, чтобы прорасти тугою лозой. Самоубийство бесплодно.
Живой и мёртвые. Безвременье. Где-то посреди тумана.Я молча гребу, тяжело ворочая обоими вёслами. Вода тихо всхлипывает с каждым гребком, и стотысячный взмах весел превращается в миллионный. Этому пути нет конца. Лодка плавно и бесшумно плывёт сквозь густой туман в утренних, а может, вечерних сумерках.
Черноволосая девушка с тёмными кругами под глазами, молодой азиат с подёргивающимся лицом и древний старик с дрожащими руками примостились на ветхой скамейке по левому борту. Испуганный мажор, в синей с жёлтым кепке, скособочившись, сидит справа от меня, боясь шевельнуться. Молодой рыжий парень с широченными плечами и шрамами на шее делит с ним лавку. Горбоносый, черноволосый мужчина лет сорока безмятежно и прямо расположился третьим.
На корме уютно устроилась прекрасная юная зеленоглазая девушка с ямочками на щеках. В её огненно-рыжих кучерявых волосах вплетён венок из цветущих веточек вереска. Её голова задумчиво склонилась, а чувственные пухлые губы слегка шевелятся, словно повторяя раз за разом фразу, которую невозможно угадать. Девушка тонкими белыми пальцами левой руки гладит и ласкает воду за кормой. Правой, она тихонько отбивает ритм моим гребкам.
Время остановилось. Туман густой как молоко.
© YoMan78
yaplakal.com