Небесная канцелярия - 2. Блокнот неоконченных дел.

Ясно, но немного сложно. Вам, Автору, видней.
Я просто читатель и зануда... Но пишите дальше! Я всегда рад сообщениям Мышки! В этот раз прочитал раньше рассылки.

Rulik74
Хорошо написано.Но...
Сейчас и так многим не легко.Побольше-бы позитива,что-ли.

Спасибо Оле за рассылку!

это высший пилотаж, да
посыл умножается вашим талантом
грусть становится пронзительной
радость -- благодатью
а боль -- просто невыносимой...

"Все клёво! И, если сказать по правде, мне очень даже понравилось. Только маловато, блин!"©☺

Да все замечательно, Karel1978! Без придирок и занудства не будет движения вперед. Вы бы знали, какой автор зануда?! Многие придирчивые читатели - просто ангелы в сравнении с этим брюзгой и кишкомотом!

Монтажник, а разве все так черно, как Вы видите? Простите за смелость, но позволю себе немного пофилософствовать.
Человек видит то, что он хочет видеть. Хоть стреляйте меня, но я тверд в этом убеждении. Слишком много примеров по жизни. Давайте попробуем съесть слона по частям. Итак:
"Командировочное удостоверение", "Чурбак" и "Трубка" - туда же. Как по мне, вполне жизнеутверждающие зарисовки. Ни намека на грусть.
Непонятная многими "Какашка". Да, автор увлекся, бывает. Но, как по мне, тема любви никак не может быть поводом для грусти. Сыновьей любви, до самопожертвования, до взрыва огненным шаром в бескрайних небесах. На меня больше навевает грусти тот факт, что любовь, истинная любовь, в современном мире стало понятием нарицательным, нивелированным безумной гонкой за эфемерными ценностями.
"Ля второй октавы". Дружба! Альберт со своим роялем как светлый луч надежды в непроглядном царстве бесталанного скитальца Гарика-Лося. Ведь именно с легкой руки Ала Гарик даже в этой жизни еще раз побывал Игорем Ивановичем. Как знать, может быть, ля второй октавы, которая так и не "строит", для Лося станет поводом для переосознания. Дорисуйте и разукрасьте. Авось, что-то веселое получиться?
"Пуговка". Нет худа без добра. Если что-то не сложилось, это не значит, что не сложилось все. Глазами "Отреза" все было грустным и безнадежным. Но старушка-то так не считала и имела на то вполне резонные основания.
И остается "Узелок". Да, тяжело. Но! Узелки нашей памяти. Какие-то нам действительно не удается развязать до смерти. А что-то нам вполне по силам. Надо только поднатужиться. Взяться без страха и развязать. Вдруг еще один узелок нашей памяти, который въедливым червем грызет душу, не столь крепок? А что, если все-таки удастся? Как знать?
И еще раз простите за смелость. Я - автор, а не критик. Мне бы писать. На критику просто не хватает времени и терпения. Идею и так из ушей лезут, успеть бы...

Вчера дала сыну прочитать Узелок. Ну что сказать, разрыдался, и сидел со мной долго в обнимку и молча...

Rulik74
Какашка лишняя. А остальное, на уровне.
Оля, спасибо!

И как я в прошлом году умудрилась пропустить Вашу замечательную серию, о талантливейший Автор .. Пришлось наверстывать, причем запойно, т.к. оторваться ооочень трудно.

И вот, дочитала до свеже-выложенного, где уже могу (наконец-то, ура!!) отсыпать зелененького для автора.

Ну что сказать. Я просто восхищена.

Ясно одно: у автора на службе состоит полк ниндзя с ножами и луком-репкой за пазухой. И многих читателей эти ниндзя активно навещают. А у меня, судя по всему, они последние несколько дней были просто расквартированы..

Давно я уже не испытывала столько эмоций при прочтении, так не волновалась за героев.. Я просто смотрела их глазами и чувствовала их душами. А потом они мне еще и снились...

Это просто какое-то потрясающее колдунство, автор.

Мое уважение и поклон за Ваш талант!!!

ПыСЫ: а можно добавочки?!

Низкий Вам поклон за теплые слова! Очень приятно!
А насчет добавочки, колдую помаленьку. Большое варево затеял, придется подождать.

Всем привет!
Позволю себе дополнить блокнот еще одной зарисовкой.

Флажок

- Ну, давай, ссыкло! – белобрысый Кузька подначивал робеющего Вадика. – Давай! Второй этаж, плевое дело!

- Не, не хочу! – ответил Вадик, с опаской поглядывая на кусок красной тряпки, подвешенный на торчащем из стены куске арматуры.

Вечно Кузька что-то придумает! То взрывпакетов накрутит, то шифер в костер бросит. Дурак! Сколько раз его уже шарахало! Однажды кусок шиферины застрял у него промеж глаз. Чуть в сторону прилетела бы – и был бы одноглазый пират Кузька. Палец резал до кости. Послушная острой грани стекла, плоть рассеклась с противным хрустом, обнажив ниточки сухожилий и что-то беленькое, быстро затянувшееся кровью. Кровищи было – кошмар! Орала Власта, орал Бубенцов-малой. Кузька бледнел, кряхтел, покрепче сжимал палец и просил воды.

А как потом орала Кузькина мать?! Йо-ооо! Это было непередаваемо! Правда, Кузькин отец молчал. Когда пришел черед беседы с отцом, орал уже Кузька. Весь двор с замиранием сердца слушал эти «Ай, папа, не надо!». Скакалка, исполнившая роль ремня в разгневанных отцовских руках, свистела никак не меньше сабли в руках проворного казачьего атамана.

И месяца не прошло, как Кузька задумал новую затею. «Этот дурак своей смертью не умрет!» - говорили о Кузьке дворовые бабки. Но Кузька чихать хотел на все эти разговоры. Он снова бросался в бой, затевая очередной раунд безумной игры со смертью. Дурак, чё уж там!

Желая разогнать налетевшую скуку, Кузька придумал «гениальную» игру. Использовав в качестве полигона строящуюся десятиэтажку, стоявшую неподалеку, Кузька придумал игру «достань флажок». Между двумя угловыми оконными проемами чуть выше верхней линии окна Кузька за кусок арматурины зацепил какую-то тряпку красного цвета. «Это – флаг победителя! - гордо заявил он ребятам, демонстрируя очередную забаву. – Кто сорвет – тот победил». «А кто нет?» - осторожно поинтересовался робкий Вадик. «Тот ссыкло!» - безапелляционно заявил Кузька и спустив штаны, едва не описал Вадику ботинки. Все расхохотались.

- Ну! – Кузька подталкивал робкого Вадика к окну.

- Нет! – пятился назад Вадик.

- Да тут высота – понты! – уговаривал трусишку Кузька. – Второй этаж! Только жопу отобьешь, если свалишься!

- Или ногу сломаешь, - из толпы негромко предположил Серега.

- Да нифига не сломаешь! – дурак Кузька был непреклонен. – Сатрите, ссыкуны! – и свесившись из окна второго этажа, Кузька показал пальцем на траву, густым зеленым ковром укрывавшую землю под окнами. – Тут трава! Она как мат мягкая. Я уже пробовал. Глядите! – и дурак, ни секунды не задумываясь, сиганул со второго этажа, благополучно приземлившись на траве.

- Фигасе! – зашумела орава ребятни, с восторгом глядя на отчаянного Кузьму, который стоял внизу, кричал ребятам «Опа!» и выписывал ногами кренделя.

Когда Кузька поднялся к ребятам, из толпы вызвался Серега.

- Ну, я достану, - начинающим проклевываться баском пробубнил Серега, вскочил на окно и дотянувшись, сорвал тряпку. – На! – протянул он флаг Кузьке.

- А-ааа! – пренебрежительно вырвав флажок из Серегиных рук, «акнул» Кузька. – Так каждый сможет! Надо в прыжке. Смотри!

И подвесив обратно трофей, Кузька с легкостью перепрыгнул с одного углового окна на другое, в полете сорвав флажок.

- Ясно? – спросил он у соискателей, очумелой толпой наблюдавших за действом.

- Ясно! – выступила вперед Женька Оторва. – Вешай!

- Чё, прыгнешь?! – ухмыльнулся Кузька.

- Легко! – сквозь зубы процедила Оторва.

- А яйценосцы? – Кузька обратился к пацанам. – Чё, смелых нет?!

Опешившие пацаны с опаской посмотрели на дурака и Оторву.

- Я – пас! – подтвердил свои намерения Вадик.

- Я – тоже! – присоединился Бубенцов-малой. – Мне мать за это так всыплет…

- Мать всыплет! – под всеобщий хохот перекривил его Кузька. – Слабак!

- Ну и пусть! – вступился за уже собирающегося заплакать Бубенцов-малого Вадик. – Пусть! Целее будет!

- Ай, ссыкло! – махнул рукой на трусов Кузька и снова повесил тряпку. – Ну?! – вопрошающим взглядом окинул он толпу. – Кто следующий?

Ни слова не говоря, Оторва вскочила на окно и перепорхнула, схватив рукой победный флаг. «Подвиг» девчонки был оценен по достоинству. Все закричали «молодец» и «круто». Настала очередь пацанов. Повязав покрепче шнурки и заправив рубашки в «треники», пацаны один за одним прыгали между окнами, без проблем срывая флаг настоящих смельчаков. В стороне оставались лишь Вадик и Бубенцов-малой.

Когда все по разику преодолели страх, Кузька с нахальным видом подошел к Вадику и толкнув того в грудь, заявил:

- Если сейчас не прыгнешь – будешь ссыклом навеки!

Вадик сделал шаг назад, крепко держа за руку младшего из Бубенцовых.

- Не ссы! – уговаривал его Кузька. – Тут между окнами – полметра, не больше. Один шаг, считай! Давай!

Вадик был непреклонен.

- Сцы-кло! – по слогам бросил в лицо «отступнику» Кузька и объявил о втором раунде прыжков.

В тот день флаг был сорван неимоверное количество раз. Ребята прыгали, корчили рожи в полете, выкрикивали всякую гадость и дурели в меру своих возможностей. А Оторва, желая отличиться, даже на одной ноге перепрыгнула. И никто не упал. Все остались живы и здоровы. Под конец даже Вадик осмелел настолько, что подошел к окну и даже влез на него. Но замаячивший внизу взрослый положил конец сегодняшней забаве. Под крик «хулиганы» ребята бросились врассыпную.

На следующий день игра продолжилась. Со временем азарт поубавился, и Кузька поднял ставки. Ровно на один этаж. Теперь флажок висел на высоте третьего этажа.

На этапе пятого этажа отсеялся Серега.

- Да ну вас нахрен! – пробасил подросток и пошел гонять на велике.

Седьмой этаж оказался неприступной крепостью для близнецов Саркисян. Посовещавшись, Артем и Эдик выдвинули самоотвод. До десятого, самого высокого этажа, добрались лишь трое: Кузька (а кто бы сомневался?!), Оторва и Белена, Валерка из соседнего двора.

Белена решил прыгнуть первым. Вскарабкавшись на окно, Белена посмотрел на тряпку, пригладил волосы, которые растрепал разгуливавший за окном ветер, и прыгнул.



Весь двор стоял у маленького гроба. Кто-то плакал, кто-то негромко говорил какие-то совсем ненужные слова. Нет таких слов, которые были бы нужны тому, кто лежит в гробу!

Женькина мать уже не плакала. Она стоял чернее тучи и молчала, облокотившись на гроб с девчушкой в белом платьице. Утирая слезу, рядом с ней стоял Женькин отец. На лавочке сидела бабушка Нюра, тихонько постанывая в вымокший платок. Все были. Кто молчал, кто плакал... Все, кроме Кузьки.

Кузьмы не было. Да его никто и не звал. Не день рождения, чай, чтобы гостей созывать!

Когда процессия с гробом оставила двор, ребятня помчалась на стройку. Там, в подвале, в самом углу они нашли Кузьку. Он сидел, поджав колени, скулил как брошенный щенок и раздирал в кровь лицо.

А где-то там, на высоте десятого этажа, трепыхаясь в руках вольного ветра, висел флажок. Флажок, который Женьке так и не удалось сорвать.

© Руслан Ковальчук

Макароны

Анна Алексеевна буквально влетела в квартиру. Оставив положенный километр нервов на работе, Анна Алексеевна спешила домой, где ее ждал больной сын Кирюшка и некстати слегшая мать. Метнув на полку сумку, Анна Алексеевна прямиком помчалась к сыну.

- Кирюшенька, мальчик мой, - щупая горячий лобик, стала выспрашивать она сына, - ты как?

- Голова болит, мама, - больным голосом простонал мальчишка на кровати.

- Температурку мерил?

- Да.

- Сколько?

Мальчик замялся с ответом.

- Ясно! – выдохнула Анна Алексеевна. – Кто там мерил?! Так, зайчик, давай-ка!

Уработавшаяся к вечеру мать взяла вечно брешущий электронный термометр и запихнула сыну подмышку.

- Держи пока не пропищит! – Анна Алексеевна дала указание сыну и помчалась к слегшей матери.

- Мам, привет! Ты как? – заботливая дочь заглянула в комнату к матери.

- О-оох! – вздохнула старушка, лежащая под двумя одеялами.

- Что болит? – Анна Алексеевна подошла к матери и тут же скривилась, уловив запах нечистот. - Так, мам, давай-ка я тебя переодену.

- В морге переоденут! – слабым голосом огрызнулась старушка и еще раз охнула.

- Мам, ну опять ты за своё! – устало возмутилась дочь. – Хорош смерть кликать! Давай, давай, сейчас памперс поменяем, я тебя оботру…

Быстро сбегав за теплой водой, Анна Алексеевна принялась за ворчащую и охающую мать.

- Мам, ну повернись чуток, пожалуйста! – стоя в неудобном положении, бедняжка дочь никак не могла вытащить из-под старушки одноразовую простыню.

- Повернись чуток! - перекривила дочь охающая мать. – Волчок я тебе, что ли, вертеться?! Могла б повернуться – не просила бы! Уж лучше бы Господь Бог меня на небеса забрал, чем вот так…

- Мама! Я прошу тебя! – с нервозностью прервала надоевшие речи Анна Алексеевна.

По счастью, нервы сделали свое дело. Простынь выскользнула из-под матери, избавив ту от необходимости вертеться волчком.

- Мама! – послышалось из другой комнаты.

- Сейчас, сыночек! – отозвалась на зов Анна Алексеевна.

- Мама, тридцать девять и два! – чтобы не отрывать мать, крикнул из другой комнаты Кирюха.

- Йо!

- Шо йо, шо йо?! – заскрипела ворчунья-мать. – Беги уже к Кирюшеньке! Я полежу. Целый день лежала – не поплыла, и сейчас полежу. К похоронам-то хоть попривыкну. А то в гробе лежать…

- Мама! – опять «мамкнула» Анна Алексеевна и помчалась к сыну, по дороге прихватив пачку «Нурофена».

- Так, сынок, - вытаскивая блистер, начала Анна Алексеевна, - я тебе сейчас дам табле… Стоп! А ты кушал? – вспомнив о том, что такие таблетки на голодный желудок не дают, задала она вопрос Кирюшке.

- Да! – без тени сомнения ответил сын.

- А что? - Анна Алексеевна прищурилась. Проверка лишней не бывает.

- Я… я… не помню.

- Так, понятно! Лежи! – и заботливая мать помчалась на кухню, чтобы что-то сварганить сыну.

По дороге Анна Алексеевна взглянула на блистер с таблетками.

- Ё-мое! – выкрикнула бедняжка. – Две таблетки осталось!

Быстрый поиск съестных запасов выдал вполне простой выбор блюд из бутерброда с клубничным вареньем и… бутерброда с клубничным вареньем.

Несясь с бутербродом, Анна Алексеевна услышала «Я еще не померла, если что!» из комнаты матери. «Мама, подожди!» - про себя кинула матери женщина и влетела в комнату сына.

Когда бутерброд и таблетка с боями прорвались в Кирюху, Анна Алексеевна стрелой помчалась к матери. На удивление, та уже успела простелить под себя новую простыню, переодеть свежую ночнушку и опрокинуть чашку с чаем, стоявшую рядом на стуле.

- Какого лешего тут чашка делает?! – возмутилась мать, увидев дочь на пороге.

- Мама, ты ж сама просила! – стала оправдываться неизвестно за что Анна Алексеевна.

- Я ее под руку не просила! – буркнула мать. – Давай уже, обряжай меня в памперс и сделай мне еще чаю! Только не горячего, слышь. А то в прошлый раз…

«Господи! – в мыслях взмолилась Анна Алексеевна. – Какая же ты вредная, когда тебе хреново! И чай не там, и смерть не вовремя! Дашь горячий – остуди, дашь холодный – нагрей. Беда прямо!».

Отскакав свой положенный домашний марафон, в половину десятого Анна Алексеевна вползла в кухню, не чуя под ногами пола.

- Чот подустала я, - тихонько сказала женщина и уселась на табуретку.

Нужно было подбить итоги, спланировать завтра, но в завтра с таким багажом как-то не хотелось. Денег – кот наплакал, зарплата еще не скоро, продукты на исходе… даже «Нурофен» закончился. Что такое одна таблетка? Фигня! Ночью одну даст, Кирюха, как пить дать, затемпературит! А на день что?! Мать… «Ой! - мотнула головой Анна Алексеевна. – Ну их к чертям эти мысли!». Надо было немножко успокоиться. Немножко, совсем чуть-чуть.

Анна Алексеевна немного посидела на табуреточке, немного послушала мирное тиканье часов, немного посмотрела в темное окно… и решила помолиться. С такой жизнью, знаешь, любой в Бога уверует! А в кого же еще, если не в Бога?! Остальных, в кого стоило бы верить, просто не осталось!

- Отче наш! – тихо начала она то, что из молитв помнила. – Иже еси…

«Еси… еси… - какая-то гложущая мысль прорвалась сквозь молитву. – А, точно! Еси, жрать, значит! – догадалась Анна Алексеевна. – А я-то думаю, что оно меня еси изнутри. Я ж не жрамши прилетела!».

Быстро намазюкав себе бутерброд с вареньем, Анна Алексеевна полезла в кухонный ящик и достала оттуда пачку с макаронами. «Надо отварить, - подумала она, - чтоб и на утро что-то было». Быстро проглотив бутерброд, уставшая женщина вернулась к молитве.

- Иже если на небеси, - уже зашло не так голодно, - Да святится… - Анна Алексеевна с укоризной посмотрела на лампочку в коридоре, которая решила потухнуть.

«Гореть, зараза! – приказала она несъедобной груше. – Я тебя за страшные деньжищи две недели назад купила! Мне сказали, ты всю жизнь гореть будешь! Я еще жива, как видишь! А ты, стерва…». Уловив серьезность мысли затасканной жизнью женщины, пожизненная лампочка пару раз мигнула и загорелась ядовитым белым светом.

- Да святится имя Твое, да придет…

«Бляха-муха, завтра кума прийти обещала! – снова мысль прервала молитву. – Она придет, а у меня – ни говна, ни ложки! Ладно, завтра позвоню. Если хочет в гости – пусть свои говно с ложкой захватит. Если что – поделимся!».

- Да придет Царствие Твое, да будет воля твоя…

«Вот, тварь безвольная! – выругалась на себя Анна Алексеевна. – Я же со вчерашнего дня на диету влезть собралась! Кендюх уже наела, через штаны вываливается! Уселась, блин! Бутербродик с вареньицем, еще и макароны. Блин! – женщина взглянула на нераспечатанную пачку с макаронами. – Я ж сварить собиралась!».

- Да будет воля Твоя, яко на…

«А Яшка-то – настырный тип! – почему-то вспомнился кавалер с работы, Яков Михайлович, проектировщик с солидными залысинами, вечно «благоухающий» смертоубийственным «Шипром» еще из совковых запасов. – Букетики дарит, любезности говорит. Недавно, вон, в кафе приглашал. Пришлось отказаться. Некогда мне по кафехам шариться! Дома, вон, целое кабаре с клоунадой! Да и… - неразборчивая мысль лизнула что-то горькое из захламленной памяти. – Все они такие! Мой тоже ухаживал. Ухаживал, ухаживал, паразит, а потом – фьить, и поминай, как звали! Только Кируюху оставил, за что ему поклон до самого члена! Мог бы, падла, и алименты перевести. Год уже, как ни копейки!».

- Яко на небеси и на земли. Хлеб наш… - Анна Алексеевна вздохнула и намазала еще один бутерброд.

Дожевывая бутерброд, женщина в очередной раз заметила такую поганую макаронную особенность, как отсутствие функции самосварения. Сей же час Анна Алексеевна приказал себе сварить эти «мучные дульки» и отрапортовав: «Есть», вернулась к молитве.

- Хлеб наш насущный даждь нам днесь, - продолжала она под аккомпанемент тарабанящего дождя за окном, - и остави нам долги наши…

«А сколько этот паразит мне должен?! – внезапным подсчетом задалась суетливая молящаяся. – В прошлом году восемь месяцев, в этом… январь, февраль, март, апрель… - стала она считать месяца на пальцах, - четыре. Двенадцать по итогу! Двенадцать! Если помножить двенадцать да на… - кинув тоскливый взгляд на холодильник, в котором пухнущая от голода мышь мылила веревку, Анна Алексеевна быстро прервала виртуальное счетоводство. – Да «на» оно мне «на»?! Чё считать?! Себя расстраивать?!».

- И остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должникам нашим…

«Все, оставила! - грустной мыслью буркнула Анна Алексеевна. – За Кирюху спасибо, а в остальном – хер бы с ним! Проживем!».

- И не введи нас во искушение…

«Черт подери, как давно я не искушалась! – легкая дрожь пробежала по уставшему телу. – А я бы искусилась! Ой, как искусилась бы! Искусала бы! Только… - опять тоскливо стало на душе. – А может, Яша? Он-то – мужик, вроде. Штаны носит, морду бреет, значит, и это… Говорят, лысые мужики – хорошие любовники. Может, проверить? Только пусть помоется сперва, а то от его бздикалона в носу щиплет и глаза слезятся».

- Но избави нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки…

Под мерный стук дождя за окном усталые веки стали смыкаться, прикрывая воспаленные невыносимостью бытия глаза. Анна Алексеевна тихонько повалилась на кухонный стол, бессильно скользнула рукой, упершись в нераспечатанную пачку с макаронами, закрыла глаза и едва слышно прошептала:

- Аминь!

Противный писк телефона разбудил уснувшую прямо за кухонным столом женщину.

- Сколько, сколько? – протирая заспанные глаза, Анна Алексеевна пыталась высмотреть время на телефоне. – Сколько?! Семь сорок пять?! Твою мать!

Бедолжака подскочила с табуретки и тут же едва не упала спросоня.

- Стоять! – скомандовал она себе.

- А я стою, - послышался в дверях детский голос.

- Кирюшенька! - Анна Алексеевна бросилась к сыну. – Зайка, как ты себя чувствуешь?!

- Хорошо, мамочка! – улыбнулся сын.

- Точно? – переспросила она, ощупывая нормальной температуры лоб.

- Сто пудов! – радостно отрапортовал сын.

- Спасибо, что поинтересовалась моим здоровьем! – кто-то заскрипел старушечьим голосом из коридора.

- Мама?! – удивилась Анна Алексеевна.

- А ты кого ожидала увидеть?! – бодрым ехидством спросила мать. – Фею, японабог?!

- Ты встала?! Тебе лучше?!

- Восстала! – не меняя риторики, ответила старушка. – С такой жизнью и помереть не дадут! Как чай хлебнула, так и губами к кружке примерзла! А кто ж старушке чаю заварит-то, если…

- Мам, ну ты бы позвала! – дочь снова бросилась в «низачтошные» оправдания.

- Ага, дозовешься тебя! – пробурчала старушка, включая чайник.

«Полегчало!» - подумала Анна Алексеевна, оценив степень материнской вредности. Телефон на столе снова противно продребезжал.

- Да встала уже! – недовольно кинула ему Анна Алексеевна и взглянула на экран.

В следующие несколько секунд поведение до этого момента адекватной женщины повергло в недоумение домочадцев. Анна Алексеевна вытаращила глаза на телефон, несколько раз помотала головой, проморгалась и даже пару раз хлестнула себя по щеке.

- Давай я врежу! - услужливо в шутку предложила старушка. - Тебе все равно, а мне приятно будет!

- Нифига себе! – наконец выпалила Анна Алексеевна. – Это…

- Уволили, чоли?! – наливая в кружку кипяток, спросила крепкая на язык мать.

- Круче! – ошеломленно пролепетала Анна Алексеевна. – Мой полудурок алимениты… твою мать! Да за год перечислил! Это ж… это ж…

- Мам, я кушать хочу! – заявил Кирюха.

- Кушать, кушать… - зашептала все еще ошарашенная женщина и, быстро взяв себя в руки, помчалась собираться на выход.

- Ты куда сбегаешь?! – крикнула ей мать.

- Милые мои! Дорогие мои! – со слезами восторга на глазах, начала Анна Алексеевна. – Да я вам сейчас такой пир устрою! Я только быстро в магазин мотнусь. Я сейчас, я быстро! – уже из прихожей, напяливая ветровку, кричала она.

- Колбасы возьми! – хором крикнули ей бабушка и внук.

- Да, да! – донесло из распахнутой входной двери.



- Спасибо! – высокий паренек в светло-салатовом костюме стоял в длинном, залитом нежно-молочным светом коридоре и кричал «спасибо» куда-то ввысь.

- Спасибо в карман не положишь! – проходя мимо, проворчал какой-то болезненно сухощавый мужик в безразмерном потрепанном пальто.

Отмахнувшись от ворчуна, высокий паренек с пышной прической на голове снова обратился куда-то ввысь.

- А может, заграничную поездку ей устроим? Она давно хотела. Сын у нее – отличник, а в их школе как раз благотворительная акция проходит. Для отличников – двухнедельная экскурсия по немецким школам в сопровождении одного родителя. Вполне реальная перспектива!

- Гляди, - снова проворчал сухощавый, проходя мимо, - окочурится на радостях.

- Это твои окочурятся, - с улыбкой ответил долговязый, - а моя – нет! – и снова обратившись в небеса, крикнул: - Так что, организуем?!



- Вот, растяпа! – проворчала старушка, заметив нераспечатанную пачку с макаронами на кухонном столе.

Макароны, которые так никто и не сварил.

© Руслан Ковальчук

Отчет

- Можно?

Широкоплечий, мускулистый паренек с классическим греческим профилем заглянул в кабинет с табличкой «Отдел по вопросам человечности и благородства» управления прикладного богопоклонения. Спертый от обилия тружеников и нервного напряжения воздух едва не сбил с ног могучего паренька. Взору греческого атлета со шкурой льва на плечах предстал огромный кабинет, битком забитый суетливыми мудрецами в золоченых хитонах. Кто-то сидел за столом и напряженно думал о делах человечности, кто-то бегал от стола к столу, кто-то вел великомудрые беседы, посмеиваясь над людской убогостью. Все были заняты работой.

- Простите, - к пареньку подскочил плешивый коротышка с бумагами в руке, - вы не знаете, по какой методике указывать число грешников в отчете?

- Извините, - виновато улыбнулся парень, - я не местный.

- А-ааа, - разочарованно протянул коротышка и помчался вопрошать остальных тружеников человечности и благородства.

Немного придя в себя, парень двинулся к двери с надписью «Самый человечный человек».

- Стойте, стойте! – остановил его худосочный жрец с явно накладной шевелюрой, который сидел за столом у двери. – Сюда нельзя!

- Но мне надо… - попытался объяснить парень.

- Вы человеческий язык понимаете?! – глядя с некой пренебрежительностью, не блещущий формами жрец встал на защиту начальственной двери. – Вам же сказано: нельзя! Не можно, не может быть, а нельзя!

- А как же… - недоумевающий парень повертел бумагой в руке.

- Что у вас там? – худосочный выхватил бумагу из рук греческого атлета и присел за свой стол.

- Там хода… - начал паренек.

- Сам вижу, не слепой! – перебил паренька секретарь «его человечности». – Ходатайство о бессмертии. Так… - внимательно рассматривая бумагу, стал делать замечания жрец, - во-первых, форма устарела. Новые формы висят перед входом в кабинет. Во-вторых, отсутствует виза отдела героизма. В-третьих, где рукописи о награждениях и стенограммы народной славы?

- Но мой отец мне сказал… - словно бы оправдываясь, стал говорить паренек.

- Отец сказал! – худосочный аж брызнул слюной. – Нет, вы это слышали?! – выкрикнул он остальным труженикам человечности. – Отец ему сказал! Хе! Молодой человек! - поправив шевелюру, важно начал секретарь. – То, что ваш отец вам сказал – это ничего не значит! Между прочим, мне моя покойная бабка тоже говорила: «Внучок! Ты обязательно станешь знаменитым!». И что?!

- Наглый тип, разговорное, - донеслось откуда-то из правого угла, - три буквы, на «Х» начинается.

- Вторая «У»? – послышался вопрос из противоположного угла.

- Не похоже… - в задумчивости ответил вопрошавший.

- Тогда «хам», - выкрикнул кто-то с середины кабинета.

- Подходит! – радостно провозгласил правый угол.

- Так что, молодой человек, - продолжил напутственную речь секретарь, - переписывайте ходатайство, визируйте, собирайте все бумаги, а уж потом к нам.

- Но… - не сдавался греческий атлет.

- И никаких «но»! – отрезал худосочный жрец. – С этим к нему, - и жрец учтиво указал на дверь «самого человечного», - можете даже не соваться. Как пить дать, завернет!

- Но ведь боги решают… - в недоумении произнес сбитый с толку парень.

- Боги! – усмехнулся жрец. – Боги, конечно же, решают, но порядок есть порядок! Вы представьте себе, что бы было, если бы каждый сумасброд, разговаривающий с богами, получал путевку на Олимп?! Это же кошмар! Нет, нет и еще раз нет! Без нашей визы, молодой человек, вам Олимп не видать как собственных ушей! - заключил худосочный жрец и, достав зеркальце, поправил прическу на ушах.

- Нет, вы слышали?! – раздался голос из-за соседнего стола. – Очистка конюшен теперь у нас подвигом считается! Куда мир катится?!

Весь человечный коллектив как пчелиный рой загудел в дружном негодовании.

- Это что же получается?! – продолжал возмущавшийся. – Теперь каждый уборщик у нас героем станет?! А как же мы, простите?! Мы, честные труженики благородства и человечности, дни и ночи напролет сражающиеся за чистоту людского племени?!

- Поменьше читайте желтую прессу! – дал совет худосочный секретарь, который уже занимался маникюром, подпиливая ногти золотистой пилочкой. – Там и не такое напишут.

- А можно, я все-таки дождусь? – обескураженный паренек с точеным торсом и греческим профилем осторожно спросил у жреца-охранника двери.

- Ваше право, - безразлично бросил жрец, - вон стул, - и жрец указал на покореженную табуретку у дверей «самого человечного», - садитесь, ждите.

Бессильно опустив руки, могучий проситель побрел к табуретке.

- Молодой человек! - раздалось у него за спиной. – Если вы все равно бездельничаете, откройте окно. Душно до невозможности!

В помещении, наполненном благородными человеколюбцами, действительно было душно.

Не сочтя за труд, парень подошел к окну. Едва он приоткрыл окна, как откуда-то извне в помещение ворвался изможденный стон. Парень присмотрелся. Напротив окна, совсем недалеко он увидел могучего гиганта, прикованного цепями к скале. Все тело могучего пленника было испещрено глубокими кровоточащими ранами. Гигант стонал, истекал кровью и с ужасом смотрел куда-то вдаль.

Вскоре из ужасающей дали к гиганту подлетела огромная, орлоподобная ожиревшая птица. Бессильно плюхнувшись у ног гиганта, птица на толстеньких ножках неуклюже вскарабкалась по могучему торсу и принялась клевать плоть страдальца.

- Ох! – со стороны скалы донесся страдальческий стон.

- Да закройте вы окно! – возмущенно выкрикнул один из жрецов. – Работать невозможно с этими воплями!

- Душно! – возразил секретарь.

- Кондиционер включите! – не сдавался поборник тишины.

- Не получится, - выкрикнул кто-то из середины кабинета, - рабы на обеденном перерыве.

- Да вы представьте себе, какое нахальство! – возмутился чтец желтой прессы. – Они, значит, имеют право на обед, а мы тут вынуждены денно и нощно…

- Направление движения авангарда, - перебил его голос из правого угла, - шесть букв, первые три «ВПЕ».

- Впе… - начал противоположный угол.

- Раздельно пишется и через «И», - выкрикнул секретарь.

- Тогда «вперед», - раздалось из середины кабинета.

- Ох! – донесся стон могучего гиганта.

- Так ведь это же… - глядя на прикованного богатыря, восторженно прошептал паренек, - это же…

- Да, да, - с безразличием стал пояснять плешивый коротышка, оказавшийся рядом, - Прометей, подстрекатель и пироманьяк.

- Но ведь он же… - начал совершенно сбитый с толку парень.

- Ничего не знаю, - быстро ответил коротышка с бумагами в руке и обратился к жрецу за соседним столиком: - Простите, вы не знаете, как учитывать число грешников в прошлом отчетном периоде?

- Я пользуюсь методичкой Аида, - ответил закопавшийся в бумаги труженик.

- Она устарела, - дал поправку секретарь, - используйте рекомендации Аполлона.

- Молодой человек! – за могучей спиной паренька со шкурой льва на плечах раздался какой-то странноватый нездешний говор.

Парень обернулся. Позади него стоял старик в куцей шапочке и корявым пальцем указывал на окно.

- Молодой человек, не стойте сиднем, - поправив два вьющихся локона, просипел старик, - закройте окно, раз уж вы там без дела валяетесь!

Парень пожал плечами и толкнул ручку окна.

- Я тебя, петух, еще ощипаю! – раздался гневный голос могучего гиганта за окно.

Прикрывая окно, парень заметил маленький рубильник, притаившийся на подоконнике. Две картинки в крайних положениях рубильника красноречиво свидетельствовали о предназначении этой конструкции. Ни секунды не задумываясь, молодой человек с греческим профилем повернул ручку рубильника в положение рисунка человечка без цепей на руках.

В тот же миг со стороны скалы донесся лязг металла и победный возглас могучего гиганта.

- Да ты что?! – с ужасом проронил секретарь, глядя на паренька.

В этот момент дверь «самого человечного человека» с грохотом распахнулась. Из кабинета выскочил толстенный жрец и без слов помчался к окну. Распахнув окно, жрец хрюкнул от удивления и шлепнул себя пухлой ладонью по плешивой макушке.

Со стороны скалы доносились истошные вопли. На это раз кричал орел, расставаясь с последним крупным пером из раскормленного гузна.

- Герой, совершивший двенадцать подвигов, - раздался голос из правого угла, - восемь букв.

- Как звать тебя, безумец?! – развернувшись от окна, толстопузый «самый-самый» с ужасом в глазах спросил у паренька.

- Геркулес, - скромно ответил парень.

- Подходит! – раздалось из правого угла.

- Простите, вы не знаете, как составить отчет?

Коротышка с бумагами руке стоял и теребил за руку «самого человечного человека», пытаясь выведать тайну подсчета грешников для отчета, который он так и не сделал.

© Руслан Ковальчук

Rulik74
Опа,случайно увидел в темах.А тут новенькое.Супер!

Про "Флажок".Прыгнул Валерка ,а разбилась Женька.Непонятно.

Оля,приветствую!

Валерка прыгнул первым. Дальше лента событий обрывается (автор с гордостью держит знамя отъявленной сволочи). Но нужны ли объяснения, если в следующем же абзаце все становится ясно? Их-то было трое. Смельчаков, решившихся на последний этап.

И, скорее всего, последненькое.

Rulik74

Смутил не сорванный флажок.

Rulik74

Не хочу даже слышать!

Ну, дык, блокнот-то надо закрывать. Меня, простите, сказка ждет недописанная. Да и дело распутать надо. А к блокноту я еще вернусь попозжа.

Rulik74
Ждем.

alexrak

Меня тоже.
Но как же жаль таких "смельчаков".

А "Отчет" шикарен!


Это сообщение отредактировал myshkins - 29.05.2020 - 14:43

Спасибо-спасибо-спасибо!!!

Спасибо.

ай, молодца, а то пропал совсем.
нащот последненького конечно здря, но надежда нашэ фсьо)))
бобра тебе и творческих уздбеков)