Часть 4.Корисс. Странный мир, принадлежащий необычным существам. Когда-то давно, тысячи лет назад, эта планета была населена немногочисленными племенами диких предков вил. Они мирно жили своей неприхотливой, первобытно-общинной жизнью и никого не трогали. И невдомёк им было, что совсем рядом (по космическим меркам) не на жизнь, а на смерть схлестнулись две куда как более развитые расы. Сейчас, постфактум, можно сказать, что вилы, даже в своей полу-дикости, были разумнее обеих погибших в космической войне цивилизаций, потому что они-то как раз и остались живы. В отличие от тех двух.
Эволюция на Корисс рано или поздно привела бы вил к развитию или вымиранию, но то был бы процесс естественный и нормальный. Но вышло так, что одна из воюющих сторон нашла эту мирную планету и грубо вмешалась в жизнь её аборигенов. Корисс была превращена в планету-каторгу, где бессердечные и безжалостные пришельцы устроили рудники и военные производства, на которых нещадно эксплуатировали бедных вил. Несчастных копытных согнали в резервации, где и разводили их, словно скот, сотнями и сотнями тысяч. На них ставились совершенно бесчеловечные опыты по выведению более подходящей завоевателям породы рабов; генетические и фармакологические вмешательства, психологические и социальные насильственные изменения ломали нормальный ход развития аборигенов, превращая несчастных в бессловесных и послушных хозяевам работяг.
Несколько десятков веков продолжалось это варварство, пока вторая сторона космического конфликта не устроила на Корисс апокалипсис. Конкистадоры ушли с планеты, оставив несчастных вил на руинах изуродованных свалками и рудниками материков. И ещё тысячи лет восстанавливалась жизнь на Корисс, где вырванные из естественного эволюционного процесса вилы как могли, устраивались в разорённом чужой войной родном доме.
К тому моменту, когда люди нашли Корисс, аборигены уже жили в каком-то дизельпанке, строя собственные города, дороги и покоряя воздушные просторы на летательных аппаратах легче воздуха. Как и в большинстве миров, социально вилы поделились на селян и горожан, и в том и другом социуме присутствовало расслоение по финансовому признаку. Но самым занимательным оказалось отношение вил ко времени: они пришли к концепции суточного деления, но даже подсчёт количества лет от собственного момента рождения им совершенно чужд. Они вычислили количество суток, за которое их планета делает полный оборот вокруг Литы, местного светила, но никак не обозначили этот период. И потому праздновать Новый Год, а уж тем более отмечать день рожденья на Корисс никому не приходит в голову.
Высокие (до двух с половиной метров), сильные и по-своему красивые, вилы представляют собой этаких причудливых людей на лошадиных ногах, с гривами волос, растущих от лба до середины спины и с небольшими копытцами на длинных средних пальцах (которых по четыре на каждой кисти) рук. И с подвижными, вытянутыми ушами, которые выдают все их эмоции и чувства.
***
Очередной конфликт по поводу вторжения на Корисс возник в совершенно другой стороне пространства и носил совершенно мирный характер. На планете Мурера, что находится в полусотне световых лет от мира вил, два Homo Magnus, смеясь и обмениваясь различными видами тумаков, выясняли, кому из них отправляться на Корисс для подробного изучения генетических и физиологических особенностей аборигенов.
По-простому: Адам и Велес одинаково хотели заняться поставленной задачей и теперь беззлобно и бесшабашно дурачились, пытаясь найти аргументы в свою пользу, дабы отправиться к копытным. Лилит, оставленная в доме Великих на хозяйстве, поначалу не вмешивалась в эти разборки, она и внимания не обращала на спор мужчин, пока сын в шутку не пожаловался ей на старшего брата.
Она проигнорировала бы эту шутку, но чисто технически имела место конфликтная ситуация. А Зенон делегировал ей своё право на главенство и Лилит стало интересно, каким образом поведут себя эти двое, если вызвать их на разбирательство. И чем это всё закончится. И потому она позвала Адама и Велеса к себе, усадила обоих в разные углы, напустила на себя как можно более важный вид и приступила к рассмотрению дела по спору оппонентов. Со стороны всё это выглядело странно: для Великих — комично, а будь среди наблюдающих простой человек — он бы обозначил происходящее невероятным.
- Велес, почему ты считаешь, что на Корисс должен работать именно ты?
- Пф… Да там просто климат отличный! И я там постоянно околачиваюсь, уж сколько времени. Лиля, я знаю вил как облупленных, я и разговариваю с ними без лингвера, я их языком владею.
Адам раскрыл рот, собираясь что-то возразить, но Лилит мысленно попросила пока что помолчать.
- То есть, кроме знания языка аборигенов, тебе предъявить нечего?
Велес стушевался, но тут же возразил:
- Ну почему? Я хорошо знаком с физиологией и психологией вил, специально не занимался, конечно, но… эм-нэ-э-э… доводилось контактировать с ними. Если сейчас отправлюсь в Пит-Шуш, то всерьёз смогу заняться изучением.
- И как ты планируешь изучать аборигенов? Предметно, Велес, не в общих чертах.
Лилит отлично знала, что её сын хоть и Великий, но всё же ближе к sapiens, чем к magnus. И физиологически, и психологически, поскольку сама она, по большому счёту, была много ближе именно к sapiens. И не имела множества способностей, присущих magnus. Строго говоря, она вообще не считала себя Великой и потому Велеса и Лиду тоже не держала за таковых. И отлично знала, что её сын сейчас просто хочет свалить на планету с хорошим климатом, где сможет весело проводить время, вместо того, чтобы делать то, что поручено Зеноном. А потому и хотела получить от Велеса не пустые отговорки, а нормальные ответы.
- Лиль, ну всё по обычной схеме, чего там мудрствовать? Устрою себе там кабинетик на курорте, буду принимать по блату и через рекомендации разных толстосумов… Не по фермам же мне там мотаться, не по рудникам. Там, видишь ли, большое значение имеют связи, знакомства. Принадлежность к определённым кругам.
- Откуда у тебя уверенность, что тебя допустят в эти круги? Велес, я просила предметно. Как именно ты планируешь попасть на курорт, на какой именно курорт и так далее.
- Проблема, что ли? Лиль, я же Великий. Вот вообще даже и не сомневаюсь, что через несколько дней, как выйду из кабины трансмира в Пит-Шуше, устрою всё так, как мне будет надо.
Она смотрела на сына и отчётливо понимала, что не ошиблась: нельзя допускать его в социум Корисс. Велес способен на многое, он и делал прежде немало, но сейчас его стремление просто сменить обстановку довлеет над здравым смыслом.
- Хорошо, сынок, посиди молча, выслушаем Адама. Адам, ты как планируешь работать на Корисс?
- Крайне деликатно, Великая. Прежде всего я трансформируюсь в вилоида, чтобы ничем не отличаться от аборигенов. Нет, Велес, не в юного жеребчика, как это сделал бы ты. Полагаю, что будет лучше выглядеть так, — он послал картинку старого, седого, с обтрёпанными ушами и расколотым копытом вила обоим собеседникам. — Устроюсь в какой-нибудь дыре дырявой, подальше от городов. Налажу из этого логова хорошую связь с Сетью, МК там припасу с функцией доставки. Постараюсь создать у аборигенов впечатление, что являюсь каким-то местным юродивым, там всё ещё доверяют подобным персонажам. Словом, сделаю всё, чтобы сохранить инкогнито. И буду полегоньку шаманствовать там, изредка подлечивая тех, кому это реально будет нужно.
Велес, я понимаю, что твой план нисколько не хуже моего, но мы подходим к задаче с разных сторон. И я полагаю, что подход со стороны бедной части населения более правилен, они не подверглись влиянию людей, в отличие от элит.
- Что скажешь? — Лилит строго посмотрела на сына.
- А что говорить? Адам всё верно подметил — у нас просто разный подход к поставленной задаче… А если честно, то его подход лучше моего. Лиль, не суди строго, будь добра. Мы немного подурачились с Адамом, что тут такого? Спасибо, что помогла, правда, но мы и сами бы пришли к этому решению. Чуть позже и с небольшой дракой, но в итоге я уступил бы голосу рассудка. И да, я воспользуюсь его идеей с трансформацией. На Элэй, Эйлео или на Глэдис это тоже может неплохо сработать.
***
- Соя, ты слыхала? — сухая, как щепка Пиппа Рауб перегнулась через плетень, отклячив костлявый зад. — Дочка Эжера Плю в лесу видела какого-то старика! Это уже не первый раз такое. Старуха Плю тоже говорила, что видела там человека, но кто б слушал эту синеухую?..
Соя Уфес, полная, дородная вила, хмурилась и водила в сомнении ушами. В душе она недолюбливала Пиппу, но соседи такие, какие есть, их не выбирают.
- Слезь с моего забора, женщина, — сварливо проговорила она. — Зачем ты мне твердишь про это? Что мне за дело до болтовни этих Плю? Вся округа знает, что у этих пьяниц ума и в помине не осталось, весь пропили. У них и поля вон все сорняком поросли, хоть ты что им говори, хоть бы перепахивали, раз не сеют ничего…
- Это да, соседушка, твоя правда, — Пиппа скривила недовольную мину. — Этот год мой Квинт с сыновьями распахали часть их земли, но что проку? Сорняк уже снова так и прёт. Хоть бы уж их дочь замуж кто взял, что ли? Ведь она у них справная, ладная…
Соя, пряча усмешку, подначила соседку:
- Что ж твои сыновья-то, куда смотрят? Справная девка в соседях киснет, а они и ухом не пошевелят?!
Раубиха только сплюнула и так и пошла восвояси, не желая выслушивать соседкины подколки. Все знают, почему Басю Плю никто не сватает: кому нужна хромая на обе ноги баба? Старик Эжер так и не сподобился подковать дочь, а та не убереглась и расколола оба копыта. Если б не это, она сама бы и сына, и мужа уж допилила бы, чтоб окрутить девку, да и прибрать у пьяниц ферму.
***
Бася сидела под худым навесом и с тоской разглядывала замусоренный двор. Вот бы как-то доехать до города, там, говорят, лечат ноги, ставят какие-то салазки мудрёные и копыта не гнутся при ходьбе… Она бы тогда и на своих треснувших могла бы по хозяйству что-то делать!
Скрипнула провисшими петлями дверь и мать вышла из дому, неверно шагая на подламывающихся ногах. Добралась до колонки, напилась воды и, тряся синими ушами, хмуро огляделась.
- Всё сидишь, сидня?..
- А что мне, плясать прикажешь? Я вон холстиной ноги завернула… Кровь уймётся — схожу с тележкой за дровами.
Нысу Плю подошла к дочери и тяжко уселась с ней рядом.
- Я б сходила, да саму ноги не держат, Бась…
- Пила бы поменьше, мам, ноги б и держали. Отец встал? Скажи ему, пусть дойдёт до леса, я там хвороста насобирала, только домой привезти, ничего не надо больше.
- То ты Эжера не знаешь… Он если ещё не выпил, то выпьет вот-вот. И тогда его хоть самого на той тележке вези.
Бася посмотрела на проступившие через тряпки литовые пятна и всхлипнула.
- Мама, ну сходи ты, не могу я! Смотри — снова кровь потекла.
Нысу глянула на дочерины ноги и махнула рукой.
- Сто раз тебе говорила: намахни стакашек и вся боль пройдёт! Нет, тебе ломаться надо, мать гнать невесть куда с тележкой. Откуда мне знать, где ты там хворост собирала, Баська?! Я в том лесу так давно не бывала, заплутаю и пропаду.
- Не буду я пить, мама. Если и я запью, как вы с отцом — можно крест ставить на нашей ферме.
- А на ней и так крест стоит! Она столько раз перезаложена, что и не выкупить теперь.
Бася осторожно встала и переступила с ноги на ногу. Кровь не текла, но где гарантия, что не потечёт, когда она потянет гружёную дровами тележку?!
- Мама, пойдём вместе? Я боюсь одна в лесу, там старик какой-то пришлый… Вдруг замыслит чего, а я и убежать не смогу!
Старуха только отмахнулась.
- Да и пусть. Один чёрт никто хромоногую не возьмёт. Надо было тебя ещё девчонкой сутенёрам продать на ярмарке.
Бася всхлипнула и бросила в сердцах:
- Да лучше бы продала! Уже сдохла бы в проститутошной и не мучилась тут с вами, с пьянью этакой!
Послышался грохот. Женщины обернулись на шум и увидели, как с крыльца свалился Эжер Плю собственной персоной. Некогда этот фермер отличался отменным здоровьем, он и росту был огромного, и силищи имел немерено. Ещё не так и давно он в одиночку распахивал свои поля и засевал их, да и на уборке урожая жена ему помогала лишь затем, чтоб соседи не судачили. Но на беду пристрастился Эжер к изюмному пойлу и с тех пор ферма его пришла в полное запустение. А в этом сезоне старый Плю уже и вовсе не выходил в поле.
Кое-как поднявшись, фермер пристроил зад на колоду для колки дров и сурово посмотрел вокруг. Не найдя ни поленца, он поднял с земли топор и швырнул его в сторону своих баб.
- Где дрова, бляди проклятые?! Я вас нахера тут держу? Марш в лес, суки драные! Убью!
Нысу подскочила и пихнула дочь.
- Иди, Баська, не доводи до греха! Я отца успокою, иди за дровами, иди, блядь, да поторапливайся, пока обеим не нагорело!
Девушка обречённо махнула рукой и пошла к тележке, а старуха, лебезя и пресмыкаясь, поспешила к мужу, чтоб гнев его не вышел за рамки разумного. Ходить битой ей вот совершенно не улыбалось.
А Бася толкала перед собой двухколёсную повозку и обречённо плакала, направляясь через заброшенное поле к лесу. Она отлично знала, что все дрова, что она привезёт, отец пожжёт в сиропогонке… Добравшись до крайних деревьев, девушка решила передохнуть и перемотать на ногах холстину. Это ей кузнец посоветовал, стягивать треснувшие копыта, чтоб не набивалась грязь и нагноения чтоб не случилось. Она пришла в кузницу, в надежде упросить мастера подковать её взамен на ночку под одним одеялком, да тот оказался человеком честным, не стал её позорить. Так и сказал, что совесть ему не позволяет, потому как никакие его подковы не спасут ей копыта. А сковать салазок ему не по уму, нет у него разумения, как такое куётся!
- День добрый, девушка! — послышался хриплый голос и Бася испуганно вскрикнула от неожиданности. — Не пугайся ты, зла не сделаю тебе я. За дровами, так думаю, пришла ты своими?
- Уйди, старик! Не подходи!
Незнакомец и не думал приближаться, но было всё равно не по себе. Бася присмотрелась к стоящему возле дерева человеку и на всякий случай погрозила ему палкой. Старец улыбнулся и иронично крутанул ушами.
- Насилия не сотворю я с тобой, годы мои не те… Дозволь ноги твои осмотреть, девица, вижу, раненые они.
- Тебе-то что за дело?! Ступай прочь, пока палки не отведал!
- Имя моё Адам, милочка, из чужих далей я странник.
Бася по-быстрому замотала холстину и стянула уголки крепкими узлами. Поднялась на ноги и присмотрелась к чужаку. Говорил тот и впрямь не по-местному: слова знакомые, а расставляет их как попало… Но кто знает, что у него на уме?
- Ты вот что, Адам, иди себе, куда шёл. Мне твоя компания не нужна.
- Не гневись, юница. Добра лишь желаю тебе, облегчения боли твоей в ногах.
- Да даже если ты лекарь, странник, мне не отвары и настойки нужны, а салазки. Без них совсем мне конец… Нарастёт мозоль в трещинах и тогда один выход — ампутация. И буду на коленях до самой смерти ползать…
Чужак поставил уши торчком и Бася заметила, что кто-то когда-то вырвал из них серьги, покалечив хрящи. Нос старика тоже был сбит вбок, а левый глаз в орбите едва поворачивался.
- Дозволь осмотреть-таки, девушка. Я некогда помогал людям в бедах их, опасаться тебе ни к чему.
- Чёрт… Ну смотри, раз так приспичило! Но если что — палки выхватишь, так и знай!
Старик подошёл и присел с кряхтением на корточки. Посмотрел снизу вверх и вопросительно крутнул ушами. Бася прислонила зад к тележке и подняла ногу, готовая в любой момент врезать копытом, если тот сделает что-то не то. Но Адам осторожно развязал холстину и принялся осматривать её копыто, то и дело встряхивая ушами и цокая языком.
- Вторую дозволь, барышня, посмотреть.
Бася переступила с ноги на ногу, поднимая другое копыто. Дедок снял с него повязку и тоже внимательно осмотрел со всех сторон. Потом отпустил и с тихим стоном поднялся в рост.
- Беда поправима эта, юница. Если страх поборешь и со мной дойдёшь до руин чужих, где жилище моё, то вернёшься домой здоровой и тележку полную дров без труда доставишь.
- Что ты несёшь, пустомеля ты старый? Кузнец мне сказал, что без салазок не исправить тут ничего, а он-то про копыта всё знает, не тебе чета!
- Кузнец прав ваш, девушка. Но он в копытах лишь знаток, не лекарь он. Что же до салазок, кои он сковать не мастер, то и в этом я помочь готов.
Бася мучительно размышляла: терять ей нечего, тут хоть как. Чтобы в Тэрес, где ярмарки проходят, добраться и там нужные салазки купить — пунктов нужно немало, а их в семье Плю давным-давно нет и даже карты их за ненадобностью в сундук заброшены. А с другой стороны — если старик и впрямь как-то ей ноги подлечит, то может и подкуёт её местный кузнец?
- Вот что, Адам, дай слово, что будешь вести себя прилично.
- Имя назови мне, милочка.
- Бася Плю.
Старик кивнул, потом отвёл уши назад и посмотрел ей прямо в глаза, приложив, как положено, руки к сердцу.
- Небом светлым и Литой ясной клянусь, что кроме добра не желаю тебе, Бася, ничего. Именем своим и памятью родителей своих отрекаюсь ото зла. Дабы вера твоя мне была полней, дозволь кровь унять и боль изгнать из ног твоих, девица Плю.
- Валяй, чё, — буркнула та и подняла правое копыто.
- Терпения немного прояви.
Старик снова присел, ухватил копыто обеими руками и, нервно дёргая ушами, принялся крутить его так и этак, от чего боль в матрице унялась и по бабке растеклось приятное тепло. Отпустив правую ногу, Адам взялся за левую и дёргал её до хруста в суставах, но Бася с удивлением ощущала, как уходит нудное мозжение и боль.
- Чёрт! Да ты и впрямь кудесник!
- Лишь облегчение это, на время недолгое, Бася. — Старик поднялся на ноги и потёр ладони друг о дружку, стряхивая с них пыль. — Смелости наберись дойти до руин древних, дабы мог я оказать тебе помощь посильную.
Бася подняла задницу с тележки и немного прошлась, радуясь отсутствию боли. Потом вернулась, подняла с земли холстину и принялась бинтовать копыта. Она тянула время, собираясь с духом. Несмотря на облегчение, всё же было боязно идти с чужаком к руинам: и место это поганое, да и сам старик… Чёрт его знает, что у него на уме!
- Смотри, Адам. Ты поклялся не пакостить!
- Неволить не могу тебя, Бася Плю. Можешь оставаться при своём, а можешь довериться старому Адаму.
***
Чужие руины, о которых Бася только слышала от отца, оказались много хуже, чем она представляла в детстве: из серёдки заболоченного леса в небо торчала какая-то немыслимая, явно искусственно созданная хрень циклопических размеров.
- Адам, как мы туда пройдём, тут же болото сплошное!
Старик не сказал ни слова, лишь дёрнул ухом, сгоняя насекомое и пошёл в сторону руин, ступая по кочкам. Бася тяжело вздохнула и пошла следом. Не возвращаться же теперь, когда уже дошли почти! Минут через десять почва начала подниматься и нужда в прыжках по кочкам отпала. Адам неутомимо шагал в сторону покрытого синими и жёлтыми лишайниками обломка невесть какой машины или чего бы оно там ни было. Сейчас оно больше всего походило на покорёженную половинку огромной подковы, торчащую из-под земли. Когда подошли вплотную, Бася увидела, что в одном месте земля раскопана и в боку руины открылся лаз, ведущий куда-то внутрь…
- Страх свой забудь, Плю Бася, за мной следуй смело. Живых здесь двое лишь, Адам старый и ты, юница.
- Ты здесь живёшь, что ли?
- Так и есть. Входи, Бася!
Внутри руины было сумеречно, но и снаружи вечерело и Лита уже спряталась за лесом. Адам запалил карбидную лампу, подвинул гостье табурет и пошёл куда-то вглубь, в кромешную тьму огромной полости жуткого своего жилища. Бася села и принялась с любопытством и некоторой опаской разглядывать помещение. Потолка в нём не было или он был невидим в темноте; стены, покрытые белыми лишайниками, изобиловали торчащими из них трубами и штырями. Полом служила простая земля, заполнившая нижнюю, погружённую на неизвестную глубину, часть руины. Скудный свет лампы не позволял как следует разглядеть окружающее, но и то, что было видно, приятных чувств не вызывало…
Вернулся Адам. В руках его была стеклянная бутылка причудливой формы, до половины наполненная то ли маслом, то ли ещё какой густой жидкостью. Он присел у ног Баси и, напевая какую-то заунывную песенку на непонятном языке, принялся снова снимать с её ног повязки.
- Этой вот мазью раны оросим твои. Крови выделение прекратит сие орошение.
- Да мажь уже. Поди не хуже дёгтя!
Старик плеснул масла на трещины в копытах, потом втёр его в ранки на бабках. Масло слегка зашипело, нагрелось и пошло пузырями, вспениваясь и поднимаясь над кожей. Бася ощущала небольшое жжение, но в сравнении с дёгтем это было совершенно не страшно. А Адам, закупорив бутылку, велел ей сидеть и снова ушёл куда-то в темноту. Вернулся минут через пять, неся в руке мешок, в котором что-то лязгало, явно металлическое. Бросив ношу наземь, он поднёс лампу поближе, придвинул ещё один табурет и, водрузив правую Басину ногу на эту опору, сел на неё верхом и, вынимая из мешка какие-то железки, принялся с мурчанием что-то делать с её копытом.
- Адам, ты что там делаешь?
- Терпением запасись, Плю Бася!
И снова запел что-то:
- Suddenly
I'm not half the man I used to be,
There's a shadow hanging over me.
Oh, yesterday came suddenly.
Он ещё несколько минут звякал железками и что-то делал с её ногой, видно Басе ничего не было. Потом Адам встал и удовлетворённо покрутил ушами. Девушка подтянула ногу к себе и увидела, что копыто её стянуто при помощи нескольких болтов и пластинок.
- Ничего себе…
- Это временно, юная Плю. До кузнеца дойдя, расскажу мастеру сему, как салазки, тебе необходимые, ковать следует. А после снято будет сие железо, за ненадобностью. Левую ногу мне подставь, Бася.
Она послушно водрузила ногу на табурет и, дождавшись, когда Адам отвернётся, подёргала конструкцию на копыте. Держалась та надёжно! А старик, оседлав вторую ногу, продолжил напевать свою околесицу и снова принялся стучать железками.
- Why she had to go,
I don't know, she wouldn't say.
I said something wrong,
now I long for yesterday.
- А что ты такое поёшь, Адам?
Старик слез с её ноги и, обернувшись, почесал нос гвоздиком, торчащим из его пальцевого копытца.
- Неважно. Встань и попробуй походить, попрыгать.
Бася послушно вскочила с табурета и принялась вышагивать по освещённой лампой части помещения. Убедившись, что ноги совсем не болят, она несколько раз подпрыгнула, стараясь каждый следующий раз подскочить повыше.
- Здорово! Адам, ты прям вот вообще молодец! Копыта как целые!
- Хорошо. Бася, ты заночуешь здесь или проводить тебя к твоей тележке?
Она внимательно всмотрелась в лицо старика и спросила:
- А что это ты говорить нормально начал?..
Адам усмехнулся и махнул рукой.
- Надоело придуриваться. Мне надо было, чтобы ты меня не боялась, вот и разговаривал, как чужестранец.
- А сам и не чужестранец вовсе?
- Почему? Самый что ни на есть чужой чужестранец! Только разговаривают во всех странах по-человечески, а не как я тебе тут в уши дул.
Бася рассмеялась и спросила:
- Клялся-то хоть всерьёз или тоже для виду?
- Всерьёз. Бась, да я правда тебе ничего дурного не сделаю, зачем мне это?
- А не дурное? Зачем делаешь?
Адам пожал плечами и неопределённо покрутил ушами.
- Да чёрт его знает… Почему-то радостно, когда могу помочь людям. Кстати, присядь-ка, я ещё кое-что сделаю. Это недолго.
Сняв с ног вилы слепки, Адам дошёл до спрятанной от посторонних глаз МК и отослал их на Промглобал, с просьбой изготовить подковы из легированной стали по этому образцу. Лёгкие и прочные. Через полчаса подковы прислали и попросили примерить. И если всё подойдёт, то чтоб вернули для термообработки. Или для подгонки, если напечатали не совсем удачно. Он вернулся к гостье и немного заморочил её, внушив, что ещё раз снимает слепки. Примерил желобчатые стальные дуги к копытам Баси, убедился в их пригодности и снова ушёл к МК. Ещё через полчаса подковы вернули цементированными и с комплектом метизов для крепления.
- А зачем тебе отпечатки моих ног, Адам?
- На память. Так что, пойдёшь домой или у меня переночуешь?
Бася повернулась ко входу и убедилась, что на дворе уже ночь. Идти по болоту в темноте? Да уж нафиг надо! Но…
- Адам, а ты меня вправду не обидишь?
- Ты про ночное? Нет, я старый уже, я же говорил.
Вила покрутила головой и спросила:
- А где лечь-то можно?
Старик показал длинным пальцем куда-то вверх и в сторону.
- Вон туда иди, по лесенке. Там у меня почивальня. А я тут как-нибудь перекантуюсь!
***
- Ох сейчас ору будет дома…
Бася, толкавшая тележку с валежником, невольно замедлила шаг.
- Не будет, — отозвался Адам. — Мы вот что сделаем: ты ложись на дрова, ноги тряпками замотай и стони погромче. Я тебя во двор завезу, с родителями там поговорю, а ты валяйся и не вставай, вроде как обморочная. Дрова скину и на этой же тележке тебя в кузню отвезу, у нас там дело есть с тобой.
- Ты это, Адам, ты с ними на тарабарщине своей говори, чтоб не докапывались!
- Обязательно! Давай, ложись и глаза закатывай под лоб, а я гриву тебе растреплю и соломой присыплю… Жаль репьёв нет, оно б в тему было.
Вкатив тележку во двор, Адам принялся скидывать валежник. Бася лежала и тихо смеялась, представляя, как сейчас выбежит во двор мамаша. И Нысу тут же, словно по заказу, вышла из дома! Она подошла к тележке, собираясь выбранить дочь, невесть где прошлявшуюся всю ночь, но, завидев чужака, скидывающего дрова, едва не проглотила язык.
- Ты… Где?..
Адам скинул последнее бревёшко и показал пальцем на замершую Басю.
- Дочь ваша недужна сильно, ноги её совсем плохи…
- Ты кто?!
- Чужестранец.
- Что ты сделал с моей дочерью?! — Нысу обежала тележку и принялась ощупывать неподвижное тело. Бася негромко застонала, не открывая глаз.
- Привёз дочь вашу домой я всего лишь. Лежала без движенья девочка у дороги, поднял и привёз её сюда я.
Нысу, видя что дочь и впрямь невредима, спокойно уточнила:
- Точно ничего не делал с ней?
- Старец я, мамаша, и немощен в делах мужских…
- Это хорошо. Благодарить тебя мне нечем, раз у тебя ничего мужское не работает… А теперь ступай себе, странник, своей дорогой, нечего тебе тут.
Адам помотал головой, шлёпая сам себя по лицу ушами. Ухватил тележку за оглобли и покатил её вместе с Басей со двора.
- Надо в кузню дочь вашу свезти, там сможем с кузнецом помочь ей!
Нысу зевнула, посмотрела на кучу валежника и махнула рукой: да хоть к чёрту теперь вези, раз никак испортить девку не можешь.
Тележку бросили, едва удалившись от дома. Бася бодро шла, радуясь лёгкости и отсутствию боли. Не соврал Адам! Она ушла совсем, ранки к утру затянулись и кровь из матрицы не сочилась. Да и копыта, стянутые хитрыми железками, казались совсем такими же, как в детстве — прочными и целыми. Адам широко и свободно вышагивал рядом. Сейчас, в раннем утреннем свете, он вовсе не казался старикашкой немощным и дряблым. Оно всё так, грива его седа, а лицо распорото морщинами, уши порваны и чуть кривы, да только разве может мужчине всё это как-то мешать?
- Адам, а что мы в кузне будем делать?
- Закончим процедуры с твоими ногами. Бась, я залечил тебе ранки, убрал мозолистое тело, что начало расти в матрицах. Копыта вычистил, промыл и скрепил. Но надо их подрезать и подковать, а я этого не могу сделать, у меня инструментов нет.
- Но у кузнеца нет салазок! И ковать он их не умеет!
Адам тряхнул мешочком и в нём снова что-то лязгнуло.
- Я тут прихватил кое-что из руин.
Кузнеца пришлось ждать. Он наотрез отказывался идти в кузню неумытым и не позавтракав. Бася и Адам сидели у двери мастерской и трепались о пустяках, когда кузнец наконец соизволил явиться. У Адама было большое желание задать ему трёпку, но портить отношения с вилами не следовало. А занявшись делом, мужчины быстро нашли общий язык. Кузнец долго и внимательно разглядывал струбцинки, дивясь тонкости работы и восхитительной простоте конструкции. А увидав метизы для невиданно красивых подков, вовсе пришёл в восторг.
- Адам, это не в Тэресе выработано! Даже там нет мастеров, чтоб эдакое изготовить!
- Эх ты, кузня… Можно подумать, ваш Тэрес — вершина цивилизации! Ты про Пит-Шуш слыхал?
- А то! Кто ж про столицу не наслышан…
- Вот там эти подковы и крепежи и сделаны.
- Ох ты ж…
Кузнец уважительно помотал головой, держа уши прижатыми, дабы не оскорбить фривольностью невзначай.
- Ты, кузня, девочке подрежь копыта, подрежь. А после мы с тобой глядеть будем, как ей эти подковы к ним приладить.
Адам прекрасно знал, что два самореза в комплекте не для крепежа, а для сверления, это было видно невооружённым глазом. Но откуда бы местному кузнецу знать о свёрлах? И пока мастер работал рашпилем, то и дело прикладывая к копытам Баси шаблон, Адам искал в его мастерской что-нибудь, похожее на вороток. Увы, но ничего подходящего на виду не было. Ни на стенах на гвоздике не висело, ни на верстаке в коробочках не лежало.
- Готово! Подогнал тик в тик. Ты мне, дед, растолкуй, как эти болты вкручивать?
- Эх, кузня ты кузня… Есть инструмент, чтоб вот это крутить можно было?
Кузнец посмотрел на сверло и почесал гриву меж ушей.
- Ну бурав, скажем, у меня есть. Надо вот что-то придумать, чтоб эту витушку к нему приспособить.
Бася сидела с зажатым в деревянный захват копытом и, недовольно шевеля ушами, смотрела на мужчин. Ей уже изрядно надоело и нога начала затекать.
- Кузня, показывай уже свой бурав, хватит лоб морщить, — попросила она.
Мастер порылся в выдвижном ящике верстака и выудил довольно-таки элегантный коловорот. Адам прикинул диаметр отверстия, что можно сделать этим инструментом и аж присвистнул: в такое и палец пролезет! Потом приставил сверло к носику бурава и вопросительно посмотрел на кузнеца.
- Есть идеи?
Тот хмыкнул, выбил шплинт и отнял шнек от ручки. Теперь у него был вороток с пазом во вращающейся части. После несложной подгонки, хвостовик сверла вставили в паз — можно работать! Орудуя в четыре руки, Адам с мастером просверлили в копытах Баси отверстия, поставили подковы и надёжно прикрепили их присланными с Промглобал саморезами.
- Бась, встань-ка, пройдись.
Вила поднялась со скамейки, несколько раз переступила с ноги на ногу, потом прошлась по кузнице. Лицо её расцвело в счастливой улыбке.
- Бася, а по двору погуляй пока, поскачи там… Мне с кузней тут кое-что обсудить надо.
Девушка вышла на улицу и Адам без обиняков спросил:
- Кузня, карта с собой?
- А что?..
- Давай пунктов за труды переведу.
Мастер снова задумчиво поскубал меж ушей.
- Это надо в лавку идти, там на кассе можно перекинуть.
- Проблемы?
- Так лавочник себе долю спросит!
- Дам и лавочнику, не вопрос.
- Так тут посчитать сперва…
- Сотни хватит?
- Сотни? Старый, у меня бурав один сотню стоит!
- Пятьсот?
Кузнец невольно охнул и сел на скамейку.
- Лишнего мне не надо, старик. Бурав цел, там не вопрос шплинт назад забить… За подгонку копыт двадцатка, за установку подков — пятьдесят…
- Кузня, тебя как зовут?
- Фрогом.
- Фрог, сотни хватит?
Тот махнул рукой и кивнул.
- Айда в лавку. Если он там чего — я ему быстро по сопатке выпишу, у меня не забалует!
***
Бася и Адам сидели на тележке и ели купленные в лавке пирожки. Вила и вспомнить не могла, когда последний раз их ела, а Адам просто по привычке набивал желудок впрок: в любой момент может понадобится! Хоть током шибануть, хоть в сон кого свалить, не касаясь… К людям Адам и не прикасался обычно, лечил их бесконтактно, как и мать его, Ева. А вот с вилами этот номер не проходил и к ним приходилось прикладывать руки.
- Адам, а что у тебя за карта такая чудная? Большая и толстая…
- Это чужестранская карта. У нас, в чужестрании, такие принято иметь.
Пояснять, что такое коммуникатор, Адаму совершенно не хотелось. А уж рассказывать про трансмировую систему расчёта — и подавно.
- Ты меня совсем за дурочку принимаешь, да?
- А что не так?
Бася вытерла подолом жир с пальцев и посмотрела ему прямо в глаза. Уши девушки были прижаты и немного подрагивали…
- Ты же колдун, да?
- Колдун, — не стал спорить Адам. — А тебе от этого плохо разве? Я же не со злом к вам пришёл, Бася, неужели не поняла ещё?
- А если не со злом… Ты можешь моих стариков от пьянства отучить?
- Могу.
- А что за это спросишь?
- Ничего. Бась, мне вправду ничего не нужно… Разве что…
- Чего? Да выкладывай уже!
Адам скосил на неё хитрый глаз и подмигнул.
- Не говори никому, где я живу. Даже по большому-большому секрету, — он снова подмигнул, — не говори. Ни про болото, ни про кочки, ни про руины эти окаянные — ничего и никому не говори. Поняла? И про то, что на большую кочку наступать не надо, а на маленькую с ней рядом можно — тоже не надо уточнять.
Бася закрыла рот ладошкой и затряслась от сдерживаемого смеха. Косила на Адама карие глаза и не могла удержаться, смеялась, как дурочка. Потом стёрла выбежавшие слезинки и несколько раз кивнула.
- Очень хорошо поняла! Особенно про кочки… Никому не скажу!
Адам тоже кивнул с улыбкой и соскочил с тележки.
- Идём на ферму, будем твоих пьянчужек лечить!
Первой на процедуры вызвали из дому Нысу. Адам уже сделал кое-какие заметки, пока возился с Басей, но рисковать, берясь за лечение крупного мужика, не хотел. Да и опыта по установке стойкого отвращения к алкоголю у вил у него ещё не было. И наработать таковой с женщиной было всё-таки легче и безопаснее.
- Мама, да идём же! — Бася тянула мать за руку через двор, к навесу, где ещё вчера сидела вся в слезах. — Идём, мама! Адам мне вон ноги вылечил, он и тебе поможет.
- Чего мне помогать? У меня ноги не болят, Баська, какого чёрта?!
Девушка остановилась, посмотрела матери в глаза и вдруг изо всех сил щёлкнула ту в лоб пальцевым копытцем. Нысу охнула, положила ладонь на ушибленное место и послушно пошла к навесу.
- Садись, мам, и дай ему руку… Ну чего опять?! Дай ему палец, пока ещё леща не выписала!
Длинные пальцы рано состарившейся фермерши и колдуна сцепились и оба замерли, едва слышно сопя носами. Адам задумчиво шевелил ушами, а синие лопухи Нысу тряслись, как и всегда, впрочем.
- Бась, сходи, глянь, как там отец, — негромко попросил колдун.
Стоило девушке отойти, Адам хлопнул Нысу по макушке, загнав с электроразрядом жёсткую закладку, запрещающую пить спиртное. У него не получилось перестроить физиологию, чтоб вызвать органическое отвращение к выпивке. Выполнив главную задачу, он продолжил разглядывать изрядно подпорченную дурным образом жизни тушку немолодой вилы. А грехов та успела набрать выше ноздрей! Оставшись без средств к существованию, Нысу не брезговала проституцией и это не прошло ей даром. Дурные болезни, от которых женщина даже и не пробовала лечиться, принесли плоды в виде всевозможных осложнений, а скверное питание и алкоголь усугубили положение.
- Твою ж мать, — по-русски прошептал Адам, — вот что за дикость такая, а?.. Вот уж не ожидал, что снова столкнусь с этим дерьмом! Ладно, крови своей загоню, Анна говорила, что хоть и хуже, но справляется… Чёртова баба! Ей бы курс переливания плазмы провести, недельку хоть покапать кубов по сто в день.
- Ты, милай, покрепше там заклятья выбирай, — вдруг произнесла Нысу. — Так наколдуй, чтоб мне на сироп этот проклятый и смотреть тошно было!
- Угу. Бухать ты больше точно не будешь, а вот с триппером твоим конским даже и не знаю — получится ли справиться.
- Да ливер тот мне похеру, колдун. Ты вот ещё хозяина нашего, Эжера, от сиропа отвадь… Он голова и хребет хозяйства, нам без него тут только пропадать с Баськой.
- Отважу. С тобой сейчас закончу и за Эжера возьмусь.
***
- Соя, ты слыхала? — Пиппа стояла у соседского плетеня и нетерпеливо переступала с ноги на ногу. — Баська Плю за моего старшего согласилась пойти!
Уфесиха слыхала. Она много чего в последнее время слыхала. И сама теперь прикидывала, как бы добраться до древних руин на болоте. Да как-то уговорить там колдуна, чтоб помог ей ещё раз понести напоследок, вдруг и вправду поможет мальчишку родить хоть на старости лет?
- Согласилась и согласилась, что с того? Эжер тебе с ней разве что полоску земли отдаст, остальное сам обрабатывать будет.
- А хоть бы и полоску! Младшему вон твою Квиш сосватаем — и с ней полоска добавится! С сыновьями-то оно… Сама знаешь!
Соя поджала губы и промолчала. Оно и надо бы дать отлуп тощей нахалке, да Квишку-то и впрямь лучше Раубам посватать, у них только вот Пиппа дрянь, сами-то они люди работящие, справные. И ферма у них хорошая.
yaplakal.com