***
Тина вышла из авто и, велев ждать, пересекла тротуар, отделявший её от дверей банка. Внутри её поприветствовала улыбающаяся девушка в дресс-код и зелёной косынке, поинтересовавшись целью визита.
- Мне с господином Фильком нужно переговорить, милочка... Это безотлагательно и срочно.
- Присядьте в кресло, я постараюсь выяснить! — улыбка девушки поблекла, ей явно не улыбалось разговаривать с шефом.
- Да нет, дурёха, ты меня к нему сразу и отведи, нечего время терять... — Тина крепко зажала локоть девушки, — сразу и отведи!
Девица пискнула и выдавила:
- За мной, пожалуйста!..
У двери Филька Тина отпустила её и без стука вломилась в кабинет. Банкир недовольно посмотрел на неё поверх узких очков, едва повернув голову от монитора компьютера.
- Чем обязан?
Тина села на стул у двери и Крис без предисловий рявкнула:
- Ты сколько ещё собираешься Пашкины бабки зажимать, козёл?
- Опа! Я тебя сейчас знаешь, куда пошлю?..
- Никуда. Ты мне сейчас наличные выгрузишь.
Тина расстегнула сумочку и вынула из неё объёмистый пластиковый мешок для мусора. Фильк посмотрел на Тину, перевёл взгляд не Крис.
- И откуда такая уверенность?
Крис подошла вплотную к столу, слегка наклонилась и поманила Филька пальчиком, прелестно улыбаясь. Тот привстал и наклонился ей навстречу, явно заинтригованный. Не привык господин Фильк к таким визитам и происходящее не сердило, а скорее забавляло его.
- Ты про духов зов слыхал? Или тебе просто уши оборвать?
Банкир ухмыльнулся, выпрямился, сложил руки на животике и начал нараспев читать духов зов...
- Филька, заткнись, дурья башка! Заткнись, пока не накосячил...
Тот сбился и подозрительно посмотрел на Крис.
- Заг... заговор?.. Простое заклятье?! Ах ты мартышка! Чего удумала! Нет, ну надо же: простое заклятье! Как я сам, задница такая, не додумался до сих пор?!
- Так мне зов прочесть или так денежки вернёшь?
Тина на стуле подняла руку с мешком и протянула его Фильку. Тот потёр двойной подбородок, заюлил глазками, забормотал:
- Такой суммой банк сейчас не располагает, но в ближайшее время...
- Ничего. Давай, сколько есть. А в ближайшее время и остальное отдашь.
Банкир хекнул и махнул жирной рукой:
- Твоя взяла. Ох и пройдоха! Ну Пашка, где такую нашёл?..
Фильк покрутил головой, засмеялся. Подошёл к сейфу, мимоходом забрав у Тины мешок и отпер дверку.
- Пиратовы бабки я давно тут держу, в личном сейфе. Это ж не банковский актив, мне ж за эту наличность отчитываться как-то надо... — он живо перекидывал пухлой пятернёй пачки денег в мешок. — Забирай, бог с ним, раз уж не удалось мне Пашку переиграть... Вот! Здесь всё!
Банкир протянул мешок Тине.
- Не-а! Там ещё пять пачек, кому врать пытаешься? — Крис ткнула Филька пальцем в бок и подмигнула. Тот икнул и поморщился:
- Дрянь ты... Ну и сделала бы вид, что не заметила! Не убил бы тебя Пашка...
Однако вынул остаток денег и сунул в мешок. Завязал горловину узлом и вновь протянул Крис. Та отрицательно помотала красивым лицом и показала на Тину. Фильк протянул мешок Тине. Та встала, приняла протянутое и, мило улыбнувшись, попрощалась, попросив не провожать. Вышла из банка, уселась в такси и сказала водителю:
- Обратно в порт!
Ошалевший таксист оглядел её с головы до ног — что за притча? Такая роскошная дама, а тут с мешком мусора в машину уселась... Однако ничего не сказал и, запустив двигатель, развернул свой экипаж через сплошную двойную из крайнего правого ряда.
***
Плавание прошло как по маслу. Это была последняя черта в полосе удач наших героев... В бухте одного из островков Пашка бросил якорь «Каспия» и стал дожидаться вельбот с берега.
- Вы до конца разгрузки в рубке посидите. Незачем вам тут светиться... Потом подыщите кого из рыбаков с катером, пока братва товары мацает. И сегодня же с острова уходите — тут народ лихой, местных под сапогом держат. Мне с ними тоже из-за вас тёрки лишними будут.
Пашка опустил трап вдоль борта, почти до воды. Подошёл вельбот и с него поднялась на борт женщина с двумя мальчиками: один лет шести, другой — лет четырёх. Дети, явно привычные к судам и палубам, тут же поспешили обследовать все уголки «Каспия», а женщина стояла у борта, уперев одну руку в бок, а второй теребя ткань саронга. Мужчины, что сопровождали её, почтительно ждали на трапе по ту сторону борта и тоже смотрели на Пашку-пирата, но сдержанно. Пашка же стоял, сложив руки на могучей груди — калечная поверх целой и сурово смотрел на женщину из-под бровей. Женщина — крепкая, стройная, с женственной зрелой фигурой матери, одетая в цветастый саронг и белую простую блузку с коротким рукавом, босая и с непокрытой смоляно-чёрной головой — смело и прямо смотрела на него. Пашка посмотрел-посмотрел, мотнул головой, развёл руки и пошёл к ней с распростёртыми объятьями.
- Здравствуй, Малка!
Малка с места прыгнула навстречу и повисла на крепкой мужниной шее... Горцы исподтишка наблюдали за этой сценой, восхищаясь этой простой человеческой любовью — любовью не «за то, что...», а «потому что»! Женщина оторвалась наконец-то от поцелуя и позвала детей. Они подошли не сразу, было видно, что забыли отца. Но Пашка встал на колено и обнял, расцеловал смущающихся пацаняток, хлопая тихонько ладонями их по попкам, прижимая осторожно к себе. Пираты курили на трапе, стараясь не смущать своим присутствием соединившуюся семью, но по ним было видно, с каким нетерпением они ждут своей минуты, чтоб взойти на борт, пожать руку брату-пирату, расспросить про дела насущные, хлопнуть по стопке-другой крепкого...
- Вот смотрю я на них и как-то чуть ли не завидую... — Тина отошла от иллюминатора и села к столику. — Иди сюда, Алан, нечего пялиться! Вот интересно, мне когда-нибудь захочется вот так же, как Малка, прыгнуть кому-нибудь на шею?..
Алан сел рядом и почесал лоб у виска — «рога лезут», всегда отшучивался он на вопросы.
- Не знаю. Всё будет зависеть от того, кто рядом с тобой будет. Если агрессор какой, то вряд ли, а если добрый человек... Может и кинешь на него свои мослы.
- Мослы... Как не стыдно, а? Мне четырнадцать всего! Хотя... судя по маме с папой — на Ванду я никогда похожа не буду.
Ребята похихикали, вспомнив Хромову пассию и Алан заметил:
- Мы же горцы. У нас толстяки вообще редкость.
- А моя мама не из горцев. У них, на острове, люди разные бывают, очень толстые — тоже, между прочим.
- Ну а ты, похоже, не в маму. Сухонькая, длинная, как отец.
- Я, Алан, ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца. Сам же знаешь — у меня два папы. А духи жирными не бывают!
- Да ну тебя... Тоже мне — дух нашлась. Ты вообще за всё время много?.. Ой, нет, много. Нам бы без Крис не прорваться!
Тина грустно кивнула, встала и снова подошла к иллюминатору. Разгрузка «Каспия» шла полным ходом: пираты привезли на ботах народ и мужчины споро выгружали тюки, ящики, канистры... Всё это добро под присмотром Пашки-пирата складывалось на небольшую баржу-плоскодонку, которую подволок маленький катер-буксир. Бочки с горючим просто выбрасывали за борт — там их вязали друг с дружкой, чтоб после разом уволочь к берегу. Солнце ещё было ярким, но уже не палило с зенита, а устало посматривало за горизонт на западе, ища, кого бы разбудить.
- Иногда я думаю, что мы вообще зря ушли из дома. А потом... Ну кто бы помог нам во дворце? Как вспомню жалких городских духов — выродки, наркоманы. Гнездятся в столице лишь потому, что в большом городе смерти и увечья с кровью чаще происходят... Немочь бледная, а не духи. Ни одного приличного не найти.
- Ну один-то нашёлся пятнадцать лет назад, — Алан встал напротив Тины, с другой стороны иллюминатора, — ты ж вон какая получилась ладная. Красивая, высокая...
Тина промолчала, лишь улыбнулась благодарно.
***
Уже в сумерках Алан нашёл рыбака, согласившегося отвезти их на остров за умеренную плату. Был этот рыбак лет так под тридцать с гаком хорошим, худо одет, на ногах сапоги из разных пар, на голове — вязаная шапочка совсем не по сезону, да и судно его было хоть и чистым, но не крашено много лет. Он предложил ребятам перебраться на его бот — деревянную, пропахшую рыбой и морской солью посудину, сам же пошёл собраться в дорогу и договориться насчёт горючего. Алан с Тиной, до того вплавь добравшиеся до берега, осторожно пробрались меж других таких же ботов и устроились в трюме. Беспокойно им было. Тревожно... Но выбора не было: нужно пробираться к родным, на этом острове им оставаться было никак нельзя.
Вскоре рыбак пришёл, заглянул в трюм и потребовал деньги вперёд. Глаза его беспокойно бегали, в лица пассажиров он старался не смотреть. Тина протянула ему оговорённую сумму. Тот суетливо пересчитал и спрятал деньги в поясную сумочку, велел сидеть тихо. Сам же поднялся в рубку и стал заводить мотор. Аккумулятор был разряжен, стартер натужно проворачивал коленвал, заунывно воя. Раза с пятого убитый дизель всё же завёлся и заперхал в прогоревший глушитель. Бот медленно отошёл от причала задним ходом, затем пошёл вперёд, поворачивая. Немного спустя двигатель замолк и судно по инерции подошло к какому-то месту, очевидно, к заправке. Послышались голоса, что-то типа «...да всю бочку давай», «...эту лоханку только дровами заправлять» и «как договорились, на рифе». Затем бот снова забухтел мотором, сдал назад, шурша дном по гальке и вновь пошёл вперёд, повернув вдоль берега. Минут через двадцать мотор опять стих, бот с разгону налетел на галечное дно с такой силой, что Алан с Тиной кубарем покатились по трюму.
- Сюда! Сюда! Быстрее вы, какого чёрта? Нет у них оружия, быстрее!.. — срывающимся голосом орал снаружи лодочник.
- Похоже, нас предали, — только и успел сказать Алан. Люк трюма открылся и свет фонаря ослепил их, раздался невнятный вскрик и выстрел...
Тина, едва успевшая сесть на дно трюма, с ужасом увидела, как из головы Алана, ярко освещённой фонарём, фонтаном брызнула кровь. Он судорожно дёрнул руками и упал, задергавшись в предсмертных конвульсиях.
- Руки вверх, сучка и сиди тихо, если жить хочешь! — донёсся до сознания Тины окрик.
Она медленно подняла руки, не отрывая глаз от погибшего друга. Её внезапно охватило полное безразличие к происходящему: Алан погиб.
- Алан...
- Сиди и не дёргайся! — пират спрыгнул в трюм и навёл на неё обрез охотничьего ружья-помпаря. — Смирно сиди, а то за ним следом отправишься!
- Ала-ан...
Неожиданно слёзы залили ей лицо и она почти потеряла сознание от немыслимой боли в груди. Судорожно вздохнув, она едва прошептала имя друга в последний раз и замерла от горя, смирившись с происходящим.
Пират связал ей руки и ноги, и с помощью рыбака вытащил на палубу. Там он обшарил её одежду и забрал остатки денег. Обыскал их с Аланом рюкзаки и, не найдя в них ничего ценного (разобранные автоматы его не заинтересовали), швырнул их обратно в трюм. Потом спрыгнул сам, там, похоже, обыскал Алана и вылез на палубу, захлопнул люк и подошёл к рыбаку. Они слегка поругались из-за денег, потом всё-таки сговорились и стащили Тину на берег, где, кинув её как куль на гальку, принялись сталкивать бот с мели в море. Им помогала крепкая, сильная женщина, одетая по-мужски. Когда бот закачался на волнах, рыбак спросил:
- А парня не заберёте?
- Нет. За него я тебе ни гроша не дам. А что делать с трупом — сам знаешь, не маленький. Возьми вон булыжник потяжелей, а обрывок сети у тебя найдётся.
Рыбак пробурчал что-то про лишние хлопоты, но спорить не стал и по узловатой верёвке поднялся к себе на борт. Не прощаясь, завёл мотор и пошёл прочь от берега.
Пират хотел было поднять Тину на плечо, но тут подала голос женщина:
- Ты что, блядь, при жене девок лапать намереваешься? Развяжи ей ноги, пусть сама идёт!
- Ох ты и дура, ох и дура...
- Не дурей тебя! Ещё неизвестно — что это за птица, а денег уже потрачено... Так что не вякай лучше.
- Ну и не так уж и потратились. Я у неё вон в карманах золото нашёл. Надо было Иуду побить и обыскать — ему, поди, тоже золотом плачено...
Меж тем, пират развязал Тине ноги и помог встать. Она шевелилась как кукла, не придавая значения происходящему, настолько силён был шок. Она лишь шептала беззвучно, одними губами: «Алан... Ала-ан...» Да слёзы лились по щекам.
- Шагай. Слышишь? Туда иди, за ним! — Женщина подтолкнула её и Тина послушно пошла за пиратом. Тропка вела их от берега вверх, вскоре они поднялись на несколько метров над уровнем воды и очутились на заросшей травой поляне у подножья горы, где стояло нечто вроде сарая. Женщина взяла пленницу за рукав и повела в сторону двери. Залаяла цепная собака. Пират приласкал псину, переглянулся с женой и снял с цепи стража. Собака малость ошалела, но тут же неспешно побежала обследовать окрестности, а пират отстегнул второй конец цепи от вертлюга.
***
Тина сидела на полу, выложенном каменными плитками, возле нетопленой печи: пират приковал её на цепь к стальному анкеру, вмурованному в печную кладку. Обстановка в сарае была проще некуда, то есть — полностью спартанская: стол с лавкой и один табурет, на стенке прибит ящик с полками, на них небогатый набор кухонной утвари. На входной двери, на гвоздях — одежда для шторма, в углу сеновал, покрытый дерюгой, с мешками вместо подушек и каким-то тряпьём вместо одеял, что-то похожее на окончательно истрёпанные шерстяные пледы или куски тонкой кошмы. Во втором, духовом углу, зачем-то лежал большущий валун: округло обкатанный, но с виду всё же шершавый. Складывалось впечатление, что сарай строили с этим валуном внутри, а не втаскивали каменюку в постройку. Освещалось всё единственной керосиновой лампой.
Хозяин сидел за столом с женой и тихим голосом убеждал ту, что кто-нибудь да купит их заложницу. Парочка эта была, что называется, на подбор: патлатый, с изрядной плешью дядёк чуть за пятьдесят, с пузом небольшим, с обрюзгшей от пьянства мордой, одетый в камуфляж армейский и тельняшку под курткой с продранными локтями. На ногах его были совершенно неуместные пластиковые шлёпанцы для душа. И жёнушка под стать: вроде и не сильно жирная, но изрядно толстая, морда мало того, что отродясь не очень, так ещё и порепаная то ли непогодами, то ли побоями, то ли возлияниями — поди разбери, что сделало эту ряшку столь бесформенной. Простые, серые от воды штаны, свитер с латками на локтях и пятнами на пузе. На ногах резиновые сапоги обрезанные — ну хоть на бал, хоть на светский раут такую кралю... Корма еле на табурете умещается, а грудь висит под одеждой двумя мощными буграми. Пират косноязычно толковал, помогая себе однообразными жестами и кивая, словно соглашаясь сам с собой:
- Надо только поспрашивать, кто заинтересуется...
- Нет, Терех, никого не спрашивай. Отнимут даром. Нам двоим с одним обрезом не отбиться, если что. Надо её саму расспросить — может, её родители выкуп дадут? Она с лица-то гладкая, из благородных. Тогда и действовать наверняка!
- Шура, да ты... посмотри на неё! Как с ней разговаривать? Я от неё кроме «Алан-Алан» ничего не слышал. Всё время: «Алан-Алан»... Хуже попки.
Шура оглянулась и посмотрела на пленницу. Потом повернулась к мужу и, пригнувшись к самому лицу, что-то прошептала.
- Чего ты там шепчешься? Говори толком!
- Духа острова вызови, бестолочь! Пусть он ей мозги пощупает!
- Бестолочь, говоришь? Ну так сама и вызывай! Того своего нежитя! Привыкла, блядь, на моём горбу выезжать! На башку ещё сядь!
Терех грохнул кулаком по столешнице и вышел на улицу. Шура поджала губы, тихо ругнулась и снова уставилась на Тину.
- Ох и не охота же мне опять перед духом унижаться... — пробормотала она тихо и позвала, повысив голос: — Терех! Терех, ну иди ты помолись? А?! Терех! Вот сука.
Шура глубоко вздохнула и стала вынимать из ушей серьги — простые кольца из серебряной проволоки. Потом сняла обручалку с пальца, предварительно наслюнив его хорошенько. Подумала, задрав глаза к потолку, и сняла с шеи верёвочку с крестом и ладанкой. Затем похлопала по карманам и скинула с ног сапоги. Поднялась со стула и прошлёпала босыми ногами в угол, где лежал огромный валун-окатыш. Там она со стоном встала на колени, сложила натруженные ладони перед грудью и начала вызывать духа острова простой молитвой. Дух не откликнулся — это его право... Шура села на пятки широким задом своим и положила руки на колени. Вздохнула тяжело и, опустив очи долу, спросила:
- Ну чем повинна я пред тобой, дух бессмертный? Или часто обращаюсь к тебе за помощью?.. Так жизнь наша полна скорби и лишений, не суди строго, коли иной раз молю тебя о помощи хоть маленькой.
Терех, тем временем, тихонько вернулся и встал у двери, прислонясь к стене. По роже его блуждала препаскудная ухмылочка: он знал, что последует дальше и пришёл насладиться зрелищем. Меж тем, посетовав ещё на трудную жизнь и скверного мужа-лентяя, Шура сняла через голову свитер грубой вязки, откинула его и, опершись локтями на валун, принялась возить по его шершавой поверхности грудями. При этом она проговаривала молитву, вызывая духа. Огонёк керосиновой лампы, висящей над столом, качнулся, но дух молчал... Женщина выпрямилась и посмотрела на валун с неприязнью.
- Мало тебе?.. Ах ты сладкоежка.
Голос её был приторным до отвратительности. Она снова глубоко вздохнула, тяжко поднялась с колен и, сетуя на судьбу-злодейку, стала развязывать верёвку, удерживающую на ней штаны. Терех зажал рот руками и затрясся от смеха: он знал, что жена, даже если и заметила его присутствие, всё равно ему ничего сейчас не скажет. А та сняла с себя последнюю одежду и уселась на валун верхом, широко расставив ноги по обе его стороны. Упёрлась в камень руками и принялась ёрзать, потирая промежностью по горбу булыжника. Молитву она при этом читала ту же, что и в первый, и во второй раз.
Громко регоча, дух острова вывалился из стены подле валуна и, сев на пол, просто зашёлся смехом. У двери, вторя ему, заливался Терех, хлопая себя ладонями по бёдрам. Шура, красная от злости и стыда, слезла с камня и принялась судорожно одеваться. Натянув штаны и свитер, она подошла к столу и рявкнула на мужа:
- А ты-то чего ржёшь, паскуда?!
- Ой, Шура, ой уморила! Меня ты так из кабака никогда не выманиваешь!.. Ха-ха-ха!
- У-у-у, морда бесстыжая!.. — она надела сапоги и тщательно заправила штанины в обрезанные голенища. — Не мог сам своего друга вызвать?.. Вы ж с ним не разлей вода. Паразит такой...
Дух, меж тем, отсмеялся и тоже подошёл к столу — для простоты общения, как и большинство бессмертных, он принял человеческий облик и напоминал сейчас простого этакого мужичка, с виду совсем обычного, но местами малость прозрачного.
- Чего звала, Шура? Я пришёл...
- Помоги вон с девкой разобраться, а? А то купили невесть что, а с кого выкуп взять — добиться не можем... Совсем квёлая.
- Квёлая? — дух внимательно посмотрел на Тину. — Квёлая... Ща, гляну.
Не вставая, дух перенёсся к печи и там, сидя уже на чурке для колки дров, присмотрелся ещё раз. Кинул взгляд на хозяев и потерял видимость.
- Дочка, ты чего сомлела? — спросил он Крис.
- Я? Я-то куда ни шло, а вот она... Да ладно, сами разберёмся. Ты не лезь ко мне — я заговорённая.
- Вижу. Ты это... Скажи им, с кого выкуп спросить, а то они тебя тут голодом изморят, жлобы такие.
- Не-а. Не буду я с ними разговаривать! Они Алана убили.
Крис отвернулась и из её глаз потекли слёзы.
- Ну так мне скажи, я им передам. Смотреть же больно: ребёнка на цепь посадили, поганое отродье. Скажешь? Так хоть быстрее от них избавишься! Я-то тебя отцепить не могу, сама понимаешь... Ну даже если ты мне помолишься и сниму я цепь — куда ты подашься? Мы ведь на крохотном островишке, тут кроме этого сарая и нет ничего. Если даже катер угонишь у них — ну куда ты денешься? Тут кругом пираты!
- Дух! Спасибо тебе за доброту, за участие. Скажи этим... уродам, что на большом острове у меня дядя и тётя. Они богатые. И это... Сам сообщи тёте? Пожалуйста! А то эти гады пока додумаются, как с ней связаться, пока свяжутся — я тут точно коньки отброшу.
- Хорошо-хорошо!.. Как тётю найти? Звать её как?
- Тать-Яна. Она одна из самых богатых и близка к правительству острова. Её легко найти, она единственная Тать-Яна на острове... Мужа её Иршем звать. Хоть и к нему обратись.
- Вот и славно, дочка! Я всё сделаю... Не плачь! Смертные потому и смертные, что порой смертны внезапно... Прости уж меня, пойду я к ним, к свиньям этим.
Дух протаял за спиной у Тереха и совсем невесёлым голосом сказал:
- Вот что, олухи! Счастье вам привалило незаслуженное. У этой девочки родня в правительстве архипелага. Богатая родня! Я им сам сообщу про неё. Говорите, какой выкуп хотите и где будете обмен производить.
Супруги вытаращили глаза друг на друга и от неожиданности потеряли способность не только разговаривать, но и думать.
- Да не жадничайте, вам деньги всё равно не впрок, а если запросите много, то можете визита погранкатера дождаться, — дух нетерпеливо притопывал ногой. — Живей хрюкайте, блядь!
- Мы люди богобоязненные, нам лишнего не надо... Ты, дух, раз уж взялся нам помочь, назначь уж сам там. Сколько надо денег... чтоб промашки не вышло. — Терех развёл руками. — А обмен... Ну где всегда: на Лысой мели, у Голого острова. Где ж ещё? — он опять развёл руками. — Пусть со своей стороны на лодочке подойдут, а мы со своей... — Терех всё кивал сам себе башкой и всё махал рукой в такт своих фраз.
- Когда?
- Так... Сегодня какой день, Шура? Не помнишь?.. А послезавтра тогда! Послезавтра, к вечерку. Чтоб неспешно, чтоб денег собрали... — он всё отмахивал правой рукой каждый такт своей речи.
- Всё. Девочке воды хоть дайте — она едва не при смерти... И вот что: в следующий раз оба задами валун полировать будете.
***
Крепкий, стальной катер с капитаном и мотористом, шёл от Голого острова к большому. Путь невелик, но присутствие пиратов в акватории архипелага заставляло относиться к любой морской прогулке с полной серьёзностью. Поэтому и капитан, и моторист, и пассажир — невысокий, сухонький, кривоногий по-бабьи (Х-образно) — все были вооружены маленькими скорострельными израильскими автоматами. И пара базук была приторочена к пожарному щиту рядом с баграми и топорами.
- Тина, дочка, с тобой хорошо обращались? — дядя Ирш пытался изобразить на лице участие.
- Нормально. Не били и не домогались. Правда, есть не давали... Но оно и к лучшему, наверное, я бы из их рук всё равно не взяла бы еды.
Девушка грызла сухие галеты из судового НЗ — прихватить для неё нормальной пищи почему-то не догадались.
- А они точно с тобой... ничего не сделали?
- Сделали, дядя. Сделали! Убили единственного друга, а саму посадили на собачью цепь. А так — больше совсем ничего.
Дядя Ирш скосил глаза на её грудь. Потом посмотрел на ноги... Вздохнул:
- Все мы смертны, кроме бессмертных, Тиночка!..
В столичном порту их ожидал огромный армейский джип. Дядя Ирш дождался, когда поставят сходни и слегка враскоряку сошёл на причал вперёд всех. Автомат он сунул в руки племяннице. Опешившая Тина отдала оружие капитану, поблагодарила его, посмотрела дяде вослед и слегка нахмурилась: не то, чтоб ей нужна была помощь — и не по таким дорожкам хаживала, но такая беспардонная пренебрежительность начала уже как-то напрягать.
- Тина, ну что ты там возишься? Тётя Яна заждалась!
Девушка подошла к джипу и невольно подумала: «Ладно, хоть дверь открыл». Она села на переднее сиденье рядом с дядей и вновь задумалась о том, что тут какая-то неправильность: такое отношение к себе она могла терпеть в походе, но никак не от родственников. И уж никак не в официальном статусе! Она дочь президента республики, у неё дипломатический статус, что предполагает совсем иное обращение! Но Ирш просто дёрнул селектор коробки и резко рванул трёхтонную машину с места, не дав Тине времени даже просто пристегнуться ремнём.
- Классная тачка! Обожаю эту марку!
Вёл он машину грубо, как-то суетливо дёргая руль, резко тормозя и с визгом шин ускоряясь. В какой-то момент он отвлёкся от управления, ища что-то меж сидений и Тина тоже заглянула туда, чисто автоматически. В глаза бросились какие-то явно не заводские приспособления под сиденьем водителя. Она присмотрелась и невольно хмыкнула — там были установлены проставки, чтоб низкорослый водитель мог видеть дорогу.
Найдя какой-то тумблер, Ирш переключил его и с довольной физиономией посмотрел, наконец-то вперёд. Тина проследила за его взглядом и зажмурилась: они ехали по встречной полосе и уже приближались к левой обочине, встречный автомобиль отчаянно пытался уйти от столкновения. Дядя резко тормознул, крутанул руль вправо, выводя джип на свою сторону и, высунувшись в открытое окно проорал таксисту:
- Куда прёшь, быдло? Спецмашины не видишь?
Поддав газу, он снова посмотрел меж сидений, сказал «А-а-а!..» и щёлкнул другим тумблером. Тут же низкотонально загор-горкал спецсигнал, проблесковый маячок начал порскать синими лучиками. Лицо дяди отобразило полное удовлетворение и он ещё поддал оборотов. Вальяжно откинулся на спинку и посмотрел на племянницу, словно проверяя — оценила ли та степень его крутости. Тина лишь с трудом удерживалась от желания попросить остановиться и посадить за руль кого-нибудь, кто умеет водить машину нормально. Ирш же, довольный собой, вынул из ящика меж сидений сигару, откусил ей кончик и выплюнул за окно. Затолкав её едва ли не до уха за щёку, он достал из того же ящика бензиновую зажигалку размером с примус и начал, чмокая, раскуривать дубинку, торчащую у него изо рта. Ни дома у Тины, ни в президентском дворце, никто и никогда не курил. А тут салон наполнился вонью горелых листьев, смолянистой, удушливой... Она недоумённо посмотрела на дядю. Тот сосредоточенно рулил по пустой загородной дороге и что-то пытался ей сказать с набитым ртом.
- Что?
Ирш вынул изо рта затычку и сказал:
- Классные сигары! Обожаю этот сорт!
И вновь запихал за щёку смердящий предмет. Тину едва не стошнило от мысли, что дядя может захотеть её поцеловать после курения... Даже поцелуй в щёчку представлялся ей теперь тяжким испытанием. Меж тем, Ирш снял с руля правую руку и, делая вид, что тут нет ничего такого, водрузил свою короткопалую лапку Тине на бедро. При этом ему пришлось не только вытянуть конечность во всю длину, но и наклониться вбок.
- Дядя, держите руль. Обеими руками, пожалуйста.
Он посмотрел на неё с довольной рожей, похлопал по ноге, стараясь попасть повыше и даже не подумал выпрямиться и взяться за руль второй рукой.
- Не бойся, детка, я водитель-ас! — в голосе этого гнома слышались совершенно неуместные покровительственные нотки.
- Дядя Ирш, я думаю, вам следует убрать руку с моей ноги. Я дочь сестры вашей жены, ваша племянница, а не... ваша супруга.
- Ой, ну ё-моё, вы посмотрите! Могла бы и почтительность проявить... Благодарность! Такие деньги за тебя отдали! Я жизнью рисковал, спасая тебя от пиратов!.. — но лапу убрал. Видать, спина затекла от неудобной позы, а пододвигать к нему ногу Тина не собиралась даже из благодарности.
Дорога была прямой и пустынной, ни встречных, ни попутных машин не было с той самой минуты, когда джип едва не протаранил такси. Ни в маячке, ни в гор-горкалке нужды явно не было и Тина всё ждала, когда же Иршу прискучит это нехитрое развлечение. Увы! Джип пёр посередине дороги со скоростью, явно превышающей необходимую. Тину не покидало ощущение несоответствия рёва мотора и скорости движения, она присмотрелась — так и есть: селектор трансмиссии не на D, а на 2. В общем и целом Тина была явно разочарована приёмом, а уж попрёк выкупом и вовсе привёл её в замешательство: получается, что она теперь что? Должна что ли?
Вскоре они подъехали к воротам, за которыми дорога начинала петлять и подниматься в гору — похоже, ехали в загородную резиденцию. Ворота открыл охранник, вышедший из караулки. Пропустив машину на охраняемую территорию, он посмотрел вослед и покрутил пальцем у виска. Тина заметила это в зеркало заднего вида и скосила глаза на дядю. Тот тоже прекрасно видел, что ему показал охранник и судорожно щёлкал тумблерами на нижней панели. Наконец-то сигнал затих и синие лучики погасли. Дядя выпрямился, нажал на газ и тут же съехал на траву. Дорога после ворот сузилась до двухполосной, а такой ширины водителю-асу явно не хватало. Задумавшись о причинах такого «таланта» к столь немудрёному занятию, как вождение авто (сама Тина, напомним, с упоением гоняла на картах, багги и на мотоциклах эндуро), девушка предположила неудобную обувь и шизофрению. О плохом думать не хотелось — ведь не пошла же бы Тать-Яна замуж за дурака! — и она присмотрелась к дядиным ногам. Увиденное повергло её в шок: на дяде была обувь на толстенной платформе с высокими каблуками, а к педалям авто были прикреплены толстые, сантиметров по пять-шесть деревяшки! Иршевы кривые ножонки не доставали до педалей, а высоко поднятое сиденье усугубляло это бедствие.
- О боже, — произнесла Тина и принялась шёпотом молиться духам-покровителям путешественников. Хоть молитва и доносилась из стального ящика, но, похоже, была услышана — девушка ощутила незримое присутствие бессмертного.
До виллы, впрочем, добрались без приключений. То ли Ирш взялся за ум и сосредоточился на вождении, то ли и впрямь дух-подорожник вмешался — доехали. Тина почуяла неладное ещё в машине, по поведению и мимике дядюшки. Она уже догадывалась, что тот задумал какую-то затею, не согласованную с тётей. Но... Что бы там ни затевал в её отношении Ирш, Тать-Яна встретила их на крыльце, приветливо улыбаясь. Судя по вытянувшейся роже гнома, он этого совсем не ждал.
Едва Тина вышла из джипа (сама, ждать, пока ей хоть дверь откроют, уже не стала), тётя развела руки в приветственном жесте и произнесла:
- Ну здравствуйте, милые мои. Как добрались? Как наша пленница? Ирш, ты правильно сделал, что привёз её сразу сюда — девочке нужно отдохнуть, она столько пережила, похоже...
- Здравствуй, тётя Яна! Я так рада видеть тебя. — Тина подошла к тёте и искренне обняла и поцеловала женщину. — Ты прости, но, похоже, твоя правда: мне надо отмыться, отоспаться и попробовать начать жить снова... Без родины и без друга.
Тать-Яна посмотрела ей в глаза и прошептала:
- Господи, бедное дитя... Потом всё расскажешь, если захочешь.
***
И однажды она рассказала.
Как Виктор вторгался во все сферы деятельности её родины, как он подкупом и подковёрными играми подчинил себе парламент. Как, умело используя своё влияние и переставляя на ключевые посты в правительстве людей негодных, тщеславных, жадных, добился почти полной узурпации власти в республике. Рассказала о том, что старик-отец, всё ещё номинальный президент, имея опору лишь в лице премьер-министра — непробиваемого, железного лидера — изо всех сил пытается сохранить суверенитет страны. И то, что Виктор решил жениться на ней, чтобы сломить последнее сопротивление главы непокорной республики. В случае заключения такого брака (а на родине Виктора номинальный возраст вступления в брак — четырнадцать лет) граница откроется и республика просто-напросто будет поглощена соседом, залитая дешёвым алкоголем и бензином. И поэтому, чтобы избежать непоправимого, Тина с Аланом и ушли сперва в горы, а затем и за границу. И как отстреливались от посланного вдогонку отряда солдат, как воевали с речными пиратами, как были преданы островным рыбаком и как погиб Алан...
__________________________________________________________________________________
* D — (от англ. Drive) движение вперёд, 2 — не выше второй передачи.
***
Жизнь Тины на вилле протекала нудно и однообразно: конные прогулки с кузеном, телевизор, да постылые приставания дяди Ирша, который решил добиться своего не мытьём, так катаньем. Происки этого кролика в человечьем обличье переходили все нормы приличия, поэтому Тина постоянно ходила в жёстких, просторных хлопковых джинсах и свитерах, скрывающих фигуру. Она даже волосы обрезала, сделав причёску типа вороньего гнезда. Ничего не помогало: Ирш постоянно стремился её облапать. Как-то, доведённая до бешенства, девушка положила в задние карманы джинсов по плоской проволочной щётке, которыми собакам шерсть вычёсывают. Дядюшка, улучив момент, в очередной раз хватанул её за попу и проткнул себе пальцы... Какое-то время этот урок удерживал гнома на дистанции, но недолго. Не могла же Тина постоянно носить эти колючки в штанах! От этих непрошеных дядиных «ласк» на груди и ягодицах её не сходили синяки. Но эти тихушные выходки хоть и доставали девушку, но были, в общем-то, безобидны и терпимы. Хуже были постоянные попрёки...
Ирш постоянно напоминал Тине, что на выкуп были потрачены деньги (возражения, что эти деньги были взяты из тётиного личного фонда, не имели никакого значения), что она живёт в его доме и ест его хлеб. Однако и не это было самым отвратительным. Хуже всего были постоянные поцелуйчики, которыми любящий дядя одаривал любимую племянницу всякий раз, как им случалось оказаться в одном помещении, будь то просто за завтраком на вилле или на званом приёме в командотуре или доме правительства. Во время одного такого приёма Ирш до того увлёкся, что командор острова отвёл его в сторону от племянницы и сделал замечание. После чего просто не отпускал девушку от себя, ограждая от подвыпившего любвеобильного дядюшки.
Стараясь пореже пересекаться с дядей, Тина уходила с виллы в близлежащий городок и там проводила время то в кино, то в библиотеке. Однажды она слегка заблудилась и оказалась в Теремочках, райончике с дурной славой. Растерянно крутя головой, Тина стояла посреди грязной улочки и никак не могла поверить, что какой-то озорной дух завёл её невесть куда, а она даже и не заподозрила ничего.
- Заблудилась поди? — неподалёку от неё, на крыльце сидела пёстро одетая женщина и что-то толкла в чугунной ступке пестиком. Лет ей было около тридцати, волосы до плеч и накрученные — то ли бигуди, то ли плойкой. Лицо красивое, яркое даже без макияжа, с какой-то неуловимой чертовщинкой. Длинная, пёстрая юбка-саронг да простая голубенькая блузка в белый мелкий цветочек с узким воротом, ноги босые.
- Похоже, дух уличный подшутил. Тут трудно заблудиться, мне вон к той девятиэтажке надо. Да никак вот не выйду, ясно же, что шкодит кто-то.
- А ты его открещивала?
- Само собой! Не отстаёт, шалун.
- Подойди.
Тина изумлённо посмотрела на женщину и подошла. Чутьё подсказывало, что тут не обошлось без вмешательства бессмертного.
- И?
- Ты присядь. Не торопишься? — женщина снизу вверх стрельнула на девушку чёрными глазищами. Тина присела на крыльцо и снова спросила:
- И?
- Тебя как звать, красавица?
- Крис. — Крис взяла инициативу в свои руки: так было надёжнее.
Женщина замерла с поднятой рукой, моргнула, мельком глянула на собеседницу и медленно положила пестик в ступку.
- Ох ты... Да ты ещё и заговорённая... Извини, сестра, это я тебя заморочила. Хотела ощипать богатеечку детишкам на молочишко, да вот — промашечка вышла, не серчай.
Крис прыснула в ладошку. Женщина глянула на неё и тоже заулыбалась крупными губами, поняв, что опасность миновала.
- Тебя-то как звать? А, сестра?
- Талла. Я тутошная ведунья. А ты откудашная? Кем тут?
- Я с виллы, живу у тёти.
- У Тать-Яны? Славная женщина...
- У тебя правда с деньгами туго?
Талла состроила повинную гримаску и подмигнула.
- Да они лишними не бывают! Так-то не голодаем, кормят местные простаки. Там кому аспирину толчёного дам из грязной бумажки, кому пургену... Они ж, дурни, сами в аптеку не ходят — им там забугорную дрянь за полпенсии втюхивают. А у Таллы снадобья проверенные.
- Ясно... Да, собственно, у меня самой и денег-то нет. Едва ли не нищенствую. Спасибо, хоть кормят.
- О как! Богатые тоже плачут?
Тина вернулась к беседе, сменив Крис, которая уже поняла, что ничего страшного не произошло. Жаловаться посторонней женщине она не хотела, но Талла оказалась очень милой и располагающей к себе собеседницей. Она кликнула сына и тот (парень лет тринадцати) вынес им на крыльцо чайник и пару чашек, миску варенья и открытую банку сгущённого молока. Прямо на воздухе, сидя на чисто вымытом крыльце под навесом, они напились чаю, обсудили всё на свете и в какой-то момент Талла поинтересовалась Тиниными делами сердечными.
- Нет у меня никого... Был парень — хороший, надёжный. Убили его... из обреза застрелили, прямо в голову.
- Пираты?
Тина кивнула и глубоко вздохнула, слёзы вытекли на щёки из её чёрных глаз. Посмотрела в синеву неба и прошептала:
- Знать бы, что так кончится. Хоть добрее была б к нему... А теперь что? Даже и могилки нет, куда сходить — рыбак его тело в море выбросил.
Талла сидела, прижав пятки к заду и обняв колени. Пустая чашка покоилась, зажатая в ладонях, а чёрные, пронзительные глазища смотрели на чаинки, что прилипли к её донышку.
- Ты мне скажи, как его зовут... звали. Откуда он. Спрошу я кой-кого, мож и узнаю чего. Мож, выбросило на берег море-то, не взяло тело его. Мож и схоронен он где... Завтра или как там тебе удобно будет, загляни. Расскажу, что узнаю.
* Аспирин — жаропонижающее, пурген — слабительное.
yaplakal.com