Через льды на Ямал, или Как утопить машину в ледокольном следе.

Разок упёрлись в живую трещину, которая местами достигала трёх метров ширины. Пришлось двигаться вдоль неё, за неимением других вариантов. Нашли место, где её переезжал Трэкол вплавь, но сами его подвиг повторить не решились, и, прокатившись немного ещё вдоль трещины, нашли более-менее узкое место и аккуратно её перешли. А где-то посередине губы увидели и «заметённый» зимник. И я бы не сказал, что он прям был заметён – обычный Ураловский след по достаточно твёрдому насту, только и всего. Но раз мы пообещали на него не соваться, то просто пересекли его практически под прямым углом и поехали своей дорогой.

Пока ехали по губе, то несколько раз видели вдали чёрные точки, которые достаточно быстро растворялись на горизонте при нашем появлении. Сначала не могли понять, что происходит, и почему наше появление срывает с места людей. Потом стало понятно, когда подъехали к одному из тех мест, где только что были люди.

Сети. Здесь кто-то пытался ловить рыбу, а тут мы.

Потом едем и видим, стоят два снегохода и несколько человек абсолютно спокойно проверяют сетку. Ну, нам интересно ведь. Подъезжаем. И вдруг, когда до них оставалось метров пятьдесят, не больше, они ка-ак подпрыгнут на месте при виде нас и ка-ак рванут в разные стороны. Кто бегом, кто на снегоход запрыгнул. Оказалось, что мы подъезжали к ним, во-первых, под прикрытием яркого заходящего солнца, а во-вторых, не со стороны посёлка Мыс Каменный, где у них стоял на подстраховке их компаньон с рацией. Они нас не видели вообще, и мы внезапно оказались в эпицентре событий – ловле муксуна сетями. А это ценная рыба, на вылов которой наложен запрет. И борьба с этим промыслом идёт нешуточная. Вплоть до привлечения авиации. Сопровождается всё это уголовными делами, исправительными работами и многотысячными штрафами.

Если честно, то и мы испугались не на шутку. Кто его знает, ведь можно и пулю в лоб получить. Места-то дикие. Но рыбаки быстро поняли, что мы тут случайные и абсолютно не заинтересованные люди, и быстро вернулись к своим сетям.

И рассказали нам рыбаки, как они живут здесь, как рыбу ловят. И что популяция муксуна очень резко сократилась в последние годы. И что, говорят, не они в этом виноваты, а целый ряд факторов. Раньше вода в Обской губе была пресной, а сейчас в ней начала попадаться сёмга из Баренцева моря. А это говорит о том, что уровень солёности воды в губе повысился, отсюда и сокращение количества пресноводных видов рыбы. По словам рыбаков, причин такой ситуации несколько. Говорят, что изменил течение Гольфстрим, и теперь с приливами стало нагонять больше солёной воды в губу. Усугубил эту ситуацию промытый гидронамывами канал для прохода ледоколов в Сабетту и к Новопортовскому месторождению. Ну и плюс ко всему этому, танкеры, которые грузятся в Обской губе нефтью и сжиженным газом, перед загрузкой сливают балластную воду, которая, конечно же, солёная.
Ну, а мы, ещё немного проехав, увидели вдали то, куда собственно и держали путь весь последний день по льду губы – морской нефтеналивной терминал «Ворота Арктики».

В 2016 году было запущено Новопортовское месторождение — самое северное нефтяное месторождение России. Из-за сильного мелководья возле берега и для удобства загрузки танкеров, прямо посреди губы и было построено это сооружение. Максимальная мощность терминала по перевалке сырья составляет более 20 000 тонн нефти в сутки. Т.е. танкер «Штурман Альбанов», который был построен специально под этот терминал, грузится примерно двое суток, т.к. может взять на борт более 40 000 тонн нефти. Интересно, что как раз перед самым нашим приездом на «Альбанова» была загружена юбилейная миллионная партия сырой нефти. В смысле, к нашему приезду через терминал было отгружено уже миллион тонн. Хотя работать он начал всего несколько месяцев назад.

Сооружение почти сто метров высотой. Полностью автономное и управляется с берега, людей на нём нет.

Там же неподалёку находилось судно «Владислав Стрижов», которое принадлежит Газпром флоту и до этого работало на Приразломной.

А танкер «Штурман Альбанов» уже отошёл от терминала и стоял неподалёку, уступив место танкеру под флагом Мальты «ICE CONDOR».

...

Подъехали мы к терминалу практически вплотную. Очевидно было, что там всё в камерах видеонаблюдения, и что нас видели на берегу. И мы всё боялись, что не отметились в погранслужбе посёлка Мыс Каменный, да и в Газпроме никого не предупредили, подъехав сюда без спросу. А ведь охраняться эта штуковина должна очень серьёзно. И тут, буквально через десять минут звонок мне на телефон:
— Здравствуйте. Александр Валерьевич?
— Да-а…
— Вас беспокоит арктическое управление пограничной службы России.
По лицу потёк холодный пот, а руки стали влажными. Неужели так быстро работают?! Десять минут, и всё пробили. И номер машины, и телефон…
— Слушаю вас, — промямлил я дрожащим голосом.

— Здравствуйте. Александр Валерьевич?
— Да-а…
— Вас беспокоит Арктическое управление пограничной службы России…
По лицу потёк холодный пот, а руки стали влажными. Неужели так быстро работают?! Десять минут, и всё пробили. И номер машины, и телефон…
— Слушаю вас, — промямлил я дрожащим голосом.
— Ваши пропуски готовы. Можете забирать по адресу: Мурманск, улица…
Дальше я уже не слышал, чего мне там говорили… Ёшкин кот! Это же надо было так совпасть! Эта тётенька специально подбирала момент, когда позвонить?!

После такого внезапного получения порции адреналина, мы, выдохнув и расслабившись, ещё долго ездили туда-сюда, любуясь танкерами и терминалом в лучах заходящего солнца. Эх, знали бы мы тогда, что солнышка больше в этой поездке не увидим, и что уже завтра, при первом же нашем приближении к полуострову Ямал, нас накроет белой мглою и метелями на долгие две недели.

Справа от танкера «Штурман Альбанов» видно многофункциональное аварийно-спасательное судно «Балтика». Очень необычное судно, потому что имеет ассиметричный корпус – один борт прямой, а другой выпуклый. «Балтика» может двигаться и колоть лёд до метра толщиной не только передом или задом, но и боком. Тем самым может делать канал до 50 метров шириной. Для справки, самый большой в мире ледокол «50 лет Победы» делает канал всего 30 метров, а ширина танкеров доходит до 45 метров.

Пришлось "щупать" ледобуром лёд, потому что при попытке приблизиться к берегу оказалось, что мы отрезаны от него достаточно свежими разводьями метров по двадцать шириной и с толщиной льда не более 25-30 сантиметров

Похоже, что из-за постоянного движения ледоколов, ледовые поля откалываются и смещаются. И только благодаря крепкому морозу, нам удалось эти разломы переехать по достаточно тонкому льду.

А под самым берегом шла огромная прибрежная трещина, которая при первом приближении выглядела как трёхметровый неприступный забор. Но всё это мы достаточно беспроблемно миновали, хотя поначалу казалось, что мы останемся жить на льду губы.

От посёлка Мыс Каменный идёт обслуживаемый зимник в сторону Салехарда и где-то должен соединиться с зимником, идущим из посёлка Сеяха. Но это получается очень большой крюк. Поэтому мы, миновав разводья и трещины, приблизились к берегу и решили попробовать не выезжать на берег и не ехать по скучным зимникам, а попробовать пройти в посёлок Сеяха прямо по льду, тем более там же вдоль берега куда-то шёл хоть и одинокий, но относительно свежий след Трэкола.

На улице уже стемнело, и мы какое-то время двигались в полной темноте при свете фар. И вдруг, увидели светящееся окно в стоящем на берегу балке. Ну мы по простоте своей душевной и повернули «на огонёк». Но свет тут же потух, а из балка выбежал человек, прыгнул на снегоход и без света и в полной темноте помчался ко второму балку с таким же светящимся окном. Там тоже свет сразу потух, а вокруг замелькали какие-то тени. Все события развивались очень стремительно и неожиданно для нас. У меня от происходящего ёкнуло сердце и по телу пробежали мурашки. Вдруг стало понятно, что нам здесь не просто не рады, а, чего хуже, готовы с нами ещё и расправиться. И теперь уже пришло наше время улепётывать подобру-поздорову. И гнали мы потом полночи, наверное. День выдался ярким на события, и поэтому о какой-то остановке на сон очень долго никто даже не думал.

На следующий день мы приехали в посёлок Сёяха (местные произносят как СейхА, с ударением на «А»). Это самый северный населённый пункт на полуострове Ямал. В своё время был центром развития и изучения полуострова. Сейчас это, для своего расположения и отдалённости от ближайших дорог и городов, достаточно благоустроенный и приятный посёлок. Ряды новых домов, современные школа-интернат и районная больница, строятся ещё несколько жилых многоквартирных домов.

К сожалению, как только мы ступили на полуостров, погода сразу испортилась. Началась метель и бесконечная облачность. И так продолжалось все десять дней, что мы провели на Ямале. Поэтому двигаться дальше по льду вдоль побережья уже стало тяжело из-за отсутствия видимости. Да ещё нас напугали, что тот Трэкол, след которого мы видели, где-то прямо перед Сеяхой провалился в наледь, что-то там себе оторвал, и его потом доставали два дня. И что дальше мы точно не проедем, и посоветовали ехать по зимнику. А ещё с Сеяхи и далее везде нас начали предупреждать, что завтра обещают сильную пургу, и чтобы мы оставались её пережидать именно здесь. Сначала нам это сказали в Сеяхе, потом в посёлке сейсмопартии, в Сабетте, на фактории в Тамбее. И только по прошествии километров, наверное, пятьсот после первого предупреждения нас наконец-то накрыло по настоящему.

Сделав эту фотографию, я заскочил обратно в машину, и штурман тут же меня подловил, засняв на видео.


В какой-то момент мы совсем перестали понимать, где верх, где низ. Но как бы там ни было, шли мы хоть и абсолютно вслепую, но по обслуживаемому зимнику, поэтому расстояние до нужной нам буровой хоть и очень медленно, но неумолимо сокращалось. И уже глубокой ночью мы упёрлись в большой сугроб, из которого торчала выхлопная труба какого-то трактора.

Утро нас встретило полностью заметёнными вагончиками и такой же засыпанной снегом техникой. Народ откапывал друг другу двери, чтобы выбраться на улицу, а чтобы попасть в столовую, пришлось поработать сначала бульдозеру, а потом коллективно лопатами.

Нас приютили и поставили на довольствие в столовую и баню. И мы ближайшие сутки только и делали, что переползали по сугробам, укрываясь от порывов ветра, то в столовку, то в баньку, то в гости. Дмитрий Жук, спасибо тебе! Если бы не твоё гостеприимство, то сидели бы мы всё это время где-нибудь в тундре, да выглядывали бы из окон, как куропатки из своих снежных «чумов».

Дождавшись, когда ветер немного стих и появилась хоть какая-то видимость, мы выдвинулись дальше на север в полную целину. Потому что зимники закончились, и буровая эта была последним и самым северным очагом цивилизации на полуострове.

Каким бы плоским на картах ни был полуостров Ямал, он вдоль и поперёк изрезан оврагами и каньонами, особенно северная его часть. Постоянно приходилось плутать в поисках прохода, выбирать траекторию, ходить пешком на разведку. И всё это при пасмурной погоде и в сплошном «молоке». И если траву на выдутых склонах ещё было как-то видно, то снежные обрывы и карнизы не были видны вообще никак. Вплоть до того, что даже ходьба пешком напоминала ходьбу с завязанными глазами — абсолютно не видя рельефа, то проваливаешься куда-то вниз, то наоборот, запинаешься о выступы, хотя на улице день.

Слепая битва с белой мгле.

Добравшись до северной оконечности полуострова, мы вышли на лёд пролива Малыгина и поняли, что поля торошений мы видим, только когда вплотную в них упираемся, поэтому о каких-то поисках прохода между ними не было и речи. Рубились так, напропалую. И только когда совсем забуривались в большие завалы льда, разворачивались и пытались искать проезд в другом месте. Правда, все эти поиски ограничивались тем, что мы просто хлопали глазами, бессмысленно таращась в белую мглу. А выходить на улицу и тем более отходить от машины на разведку не сильно-то хотелось, потому что на буровой, где мы пурговали, нам рассказали, что здесь уже повсюду бродят белые медведи, и что у них уже два смертельных случая. И для закрепления в наших головах всех этих ужасов, показали фотографии обеих мишкиных трапез на своих мобильных телефонах.

По острову тоже решили идти кратчайшим путём (всё равно ничего не видим вокруг), да и весь остров – это ровный белый стол, где вообще не за что зацепиться глазу. Разве что ровно посередине наткнулись на избушку, которая выплыла на нас, как ёжик из тумана.

Не доезжая до полярной станции около четырёх километров, мы со всего ходу вляпались в наледь. Прямо вот на хорошей скорости машина вдруг вниз вся так у-ух. Посидели, помолчали. Всё было понятно и без слов — вода. Из-за снега обе двери не открывались, и кому-то пришлось вылезать через заднюю дверь.

Один вылез, потом другого откопал. Ну и взялись оба за лопаты. Пятнадцать минут, и машина на твёрдом, только успевай лопатой махать. Правда, копали мы очень быстро ещё и оттого, что как только поворачивались лицом к машине, а к темноте спиной, то сразу казалось, что нас окружают голодные белые медведи.

Самое смешное — это сам момент нашего приезда на полярную метеостанцию. Чем ближе мы к ней подъезжали, тем больше снега было на острове, и тем рыхлее он был. При нашем появлении в километре-двух от домиков, нас вышли встречать полярники. Потом ушли. Через полчаса опять вышли. Опять ушли. А я всё топтал и топтал этот рыхлый снег почти на месте. Потом уже мы решили, чтобы штурман выходил и шёл туда пешком, всё-таки люди то и дело выходят и подолгу ждут нас на улице. А я уж как-нибудь доеду через недельку. Потому что наша «езда» в районе метеостанции выглядела или так: