Клуб говорунов (литературный)

У Шульца дурь забористая. У нас такая не растет

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Тоже всегда интересовало...

К счастью, не употребляю.

Это всё ненадолго. Не все осознали пока, но чебурнет уже действует. Остались мелочи. Сегодня звонили из Мегафона, сказали, что мой тариф архивный, еле послал их с новым тарифом. Но это они пока церемонятся - руки у них уже развязаны. Сейчас скорость порезали. Оператор прямо сказал - с новым тарифом скорость будет нормальная. У многих давно мобильного интернета нет, сейчас и проводной шатает.

Растет она ,Коровьев, как ей не расти
Ты сам вмажешь её на этом
Жиненом пути..но это не трава
Не гажубас. И не гидропоник
..пойми вся трын трва в нас
А дейстует она когда её косим

Евгневий

Это я. Что серьезно если мобильной
Это както мешает?)

Я сейчас на щелковской
Сижу и пью пиво
Не размышляю не о чем
Вокруг ни гопников ни шлюх
И небо так красиво

Не, ну у меня "Бурятка́" растёт...

Но я её не ем.

МуZZыкант

Извините, пожалуйста.
А можно поинтересоваться, как живётся в Ичкерии полукровке?

Простите, пожалуйста не хотел никого обидеть, но мы же...

1480 год.

Прошло больше пятисот лет, а я помню, как будто это было вчера.

Помню зазубрину от татарского топора на щите Вавилы, который стоял справа. Помню запах сыромятной кожи, полосками которой я крепил острие своего копья к ратовищу. Помню скрип зубов ратника, стоявшего за мной, но не помню его имени. Помню, как наш десятник бормотал молитву Богородице, когда татары выстроились напротив нас, полка левой руки, ведомого князем Свирским. Полчища их.

Помню свой страх. Острое желание выжить в своем первом бою. Помню, как целовал крест, моля Господа о том, чтобы еще хоть раз увидеть Алёнушку и обнять сына.

Страшное дело война. Нет там никакого геройства, только пот, грязь и кровь. Много крови.

Ещё раз.
Никого не хотел задеть.
Но командировки у людей были.

Елы палы, никого не хотел задеть.
Простите пьяного дурака.

Сижу около татральной..
Но путь не закончен
Как вернутс без побед
И синяка аод пальмой

Хоттабыч называл бы Маяковского Волька ибн Волька.

А теперь от лица злого татарина. Вон того, что стоит пред очами ошую на три перста в лисьем малахае.

Смотрел я горы и это...
Не получил я ответа.
Но на пушту
Ответ получил
И понял я, что это.

Fallout

АПЧеркасов

Обычно книги я проглатываю. «Кроликов» Апдайка (всех) съел за неделю.

«Землю» так не получается читать. Читаю кусочками по 10-20 страниц…

Сегодня думал / почему так?

1. Очень плотный текст - всё на своём месте. Ничего лишнего.

2. Очень эмоционально. Сопереживаешь ГГ. Будто находишься рядом…

Ещё добавляет ощущений тот факт, что я читаю - шагая, как ГГ - полное погружение…

————————

Это промежуточные впечатления и мысли от прочитанного. Дочитаю (неделя- другая) обязательно дам обратную связь. Книги придут на днях.

— Расти большим и крепким, как чинара!
Старый Фатих полил из кувшина саженец персика, утрамбовал почву вокруг него и отошёл на два шага, чтобы полюбоваться делом своих рук. Поставил кувшин на плоский камень и опёрся на кетмень.

Сзади неслышно ступая подошла жена, положила руку ему на плечо:
— Пойдём, старый, чаю с лепёшками попьём, свежих напекла. Весь день заступ из рук не выпускаешь, умаялся, поди. Пойдем, ничего с садом не случится.

Фатих погладил бороду и приобнял жену за плечо.
— Погоди, женщина, не торопись, дай послушать, как он пьёт воду. Слышишь?

Жена поджала губы:
— Старый ты выдумщик, персик не верблюд же, чтоб хлебать воду как ты арак, как ты можешь слышать?

Старик довольно улыбнулся: — Ты ничего не смыслишь в жизни, Айша. Он тоже живой, и он тоже хочет пить. Если ты прислушаешься, то всё услышишь.

Айша недоверчиво вслушалась. Немного помолчав, радостно вскрикнула:
— Ой, Фатих, ты прав! Слушай, громко пьёт, аж земля дрожит!

Кувшин, стоящий на камне, задребезжал и затрясся. Женщина охнула и запричитала, всплеснув руками: — Фатих, никак снова земля трясётся? Ой, горе нам, старый, горе, совсем недавно дом заново отстроили!

Старик нахмурился и склонил голову, к чему-то прислушиваясь. Вздёрнув вдруг нос, шумно втянул ноздрями воздух. Его красное обветренное лицо враз побледнело, глаза расширились, он схватил жену за плечо и толкнул в сторону дома: — Беги к дому, Айша, беги со всех ног, и прячься в подпол, сиди там тихо, как мышь под халатом! Быстро! Это не земля трясётся, Айша, это…

Договорить Фатих не успел: в его правый глаз вошла длинная чёрная стрела и бросила его навзничь. Старик упал спиной прямо на саженец, сломав его у самой земли.

Глядя невидящими глазами на покачивающееся оперение, Айша застыла столбом. Поднесла руки к открывшемуся рту.

Из-за холма в клубах пыли показались всадники. Много всадников. Очень много.
От основной массы отделился десяток гогочущих наездников и поскакал к Айше. Свистя и улюлюкая, низкорослые люди в грязных овчинах закрутили вокруг неё карусель. Один, в рыжем лисьем малахае, отстегнул от седла пастуший бич, раскрутил его и щёлкнул женщину по лицу. Айша не дрогнула, только чуть моргнула, не отводя взгляд от тела Фатиха, кровавая полоса тут же вспухла, перечеркнув старухе морщинистое лицо от лба до подбородка.

Жена подошла к телу мужа и медленно опустилась на колени. Ладонью нежно провела по его лицу, огибая чёрное древко. Взяла Фатиха за мозолистую ладонь и прижалась к ней щекой, закрыв глаза. Её губы шевелились, но шепчет ли она молитву, провожая мужа в последний путь, или же посылает проклятия на головы его убийц, понять было невозможно.

Наездник в малахае смотал бич на локоть, подъехал поближе к женщине, выдернул кривой меч, изогнулся в седле и небрежно взмахнул рукой. Стряхнул кровь с лезвия, вбросил его в кожаные ножны и вся кавалькада поскакала к основной массе всадников, гикая и нахлёстывая коней.

***

— Караузы! Караузы идут!
Отчаянно колотя пятками взмыленную клячу, из-за угла вылетел тощий мальчишка, смуглый как сердцевина дерева кика, из которой построена усыпальница праведного эмира Шахмасуддина бин Сауля, мир его праху.
Едва ухватив сорванную порывом ветра шляпу, Вальтер фон Шёнинген, брат-мастер ордена Искупления, чудом успел вывернуться из-под копыт.

В открытые настежь ворота Гурканда уже вливалась пёстрая река из жителей предместий, из тех, кто искал защиты за городскими стенами. Колокол на старой башне забил набат, разливая тревожное «додонн» по тихим кривым улочкам старого города.

Коровьев

Никаких обид, только сейчас вопрос увидел. Личку глянь

Перебарщиваете. Для конного боя топоры такое себе оружие, услышать скрип зубов в толпе, где все шевелятся и бряцают железом, это какое ухо надо? И где речка? Где костры? И общие впечатления? Типа в меня стреляли из луков но я укрылся щитом и ждал у татар стрелы не кончатся. А потом у них кончился фураж и они свалили на родину

Это сообщение отредактировал Vyrodok - 14.09.2025 - 01:18

Здо’рово!
А Вальтер фон откуда взялся? Католическая миссия в Семиречье или менеджер на шёлковом пути?

***

Мне забавно разматывать нить беседы. Начинающаяся с ошибки современного журналиста, она проходит сквозь века и заканчивается в азиатском кишлаке 14 века.
Или не заканчивается.

Это сообщение отредактировал ПавелUrman - 14.09.2025 - 10:30

О, Вальтер фон Шёнинген очень интересный персонаж. Я пока не знаю, как он оказался в землях Седьмого Праведного халифа, на которые совершили набег дикие караузы, но я уверен, что непременно это узнаю и напишу вам.

История Вальтера начинается задолго до его поездки на Восток.

***

— Попробуй сам, как оно тебе?
Брат-хранитель Игнасиус, наместник Святого Ордена Истины в Карпатском маркграфстве Священной Романской империи, с любопытством смотрел, как я, Вальтер фон Шёнинген, Мастер Искупления того же ордена, наполнил свой кубок из принесённой служкой бутыли, принюхался и сделал изрядный глоток.

Брат-хранитель с ожиданием вскинул брови и улыбнулся.

Глаза мои немедленно вылезли на лоб. Во рту как будто полыхнул очищающий огонь, а мозг немедленно заволокло приятным туманом. Я поперхнулся, выплюнул остатки зелья на пол и закашлялся. Схватив кувшин с водой, залпом выпил почти половину и шумно выдохнул, утерев рот.

Брат-хранитель беззвучно смеялся, глядя, как моё лицо постепенно приобретает естественный оттенок, становясь из свекольно-красного бледно-серым.

Окончательно отдышавшись, я изрёк: — Брат Игнасиус, я не буду рассматривать этот инцидент как попытку отравить дознавателя Святого Ордена только при условии, что ты расскажешь мне что это и как они его пьют?

Наместник довольно усмехнулся:
— Сила привычки, брат Вальтер, сила привычки. Сами горянцы зовут это «палинкой», на их языке палить — это жечь, гореть. Правда, похоже, что отхлебнул жидкого огня?

Я глубокомысленно кивнул, поднялся из-за стола и сделал несколько неуверенных шагов по направлению к Печати Архонта, украшавшей стену над столом наместника, зачерпнул из неё побольше Пси и направил поток очищающей Благодати к голове.

Мысли прояснились. Я с сожалением посмотрел на улыбающегося Игнасиуса:
— Сильная вещь, но, увы, брат-хранитель, мне пора в пыточную. Подозреваемая не раскается сама по себе, я для того и приехал, чтобы наставить её на этот нелёгкий путь. Загляну вечером после допроса и обязательно попробую еще этого варварского зелья.

Я склонил голову в знак прощания и направился к выходу. Брат Игнасиус всё так же улыбаясь смотрел мне вслед.

***

Кап. Кап. Кап. Вода раздражающе капала с низкого потолка на столешницу из грубых досок прямо передо мной. Брызги попадали мне на лицо и на тетрадь, в которой я вел протокол допроса. Я поморщился, убрал тетрадь в сторону и отодвинул стул.

— Агнесса, дочь моя, почему ты это сделала?
— Господи, я не делала ничего этого! Ничего! Ничего!

Я встал из-за стола и подошёл к юной девушке в разорванном платье, прикованной к стене. Провел рукой в перчатке по ржавым кандалам.
— Дитя моё, согласно Уставу Ордена я должен предупредить тебя, что после того, как я не получу ответа на свой вопрос в третий раз, я вынужден буду применить пытку первой степени, без причинения необратимого вреда целостности твоего organismus'а. Поверь, я знаю в этом толк.

Я помолчал немного и пальцем приподнял девушке подбородок, смотря прямо в глаза.
— Также перед началом пытки я обязан рассказать тебе, что именно я буду делать.
Primo, я прикажу Бернару раздеть тебя догола. Secundo, если на твоем теле имеются родимые пятна, я прикажу убедиться, что это не есть печати Лжеархонта, для чего каждое такое пятно Бернар проткнёт длинной иглой три раза.

Я повернулся к помощнику: — Бернар, будь любезен, покажи нашей гостье иглы, которыми ты будешь её исследовать.
Помощник невозмутимо раскрыл кожаный саквояж и достал из него несколько ржавых игл длиной с небольшой кинжал.

— Спасибо, Бернар. Не убирай далеко.

Проведя тыльной стороной кисти по щеке девушки, я продолжил:
— Tertio, если таковые пятна не будут обнаружены, эти иглы Бернар поместит тебе под ногти каждой руки, начиная с мизинца. Если и после этого ты будешь губить свою душу ложью, отвечая «Невиновна», Бернар перейдёт к бичеванию. Не вынимая игл. И лишь тогда я применю своё Пси, и залезу тебе в голову. Это делается для того, чтобы дать возможность каждому созданию Творца добровольно покаяться в Ереси и спасти свою душу.

Девушка с ужасом смотрела на моё лицо, рот её кривился.
— Но ведь я действительно невиновна! Я не делала ничего из того, что вы мне перечислили! Смилуйтесь, брат-дознаватель!

Я вздохнул. Каждый раз одно и то же.
— Дитя моё, подозреваемый не имеет права обращаться к дознавателю, употребляя обращение «Брат», «Сестра», «Отец» и так далее. Ведь если выяснится, что подозреваемый является орудием Лжеархонта, это автоматически будет означать, что до покаяния у него не может быть родственников среди рода человеческого. Сие позволено только братьям Ордена, ведь для нас вы все дети Его, даже самые заблудшие. Зовите меня «Мастер Искупления», прошу вас. Или просто — дознаватель.

Подозреваемая всхлипнула. Бросила взгляд на иглы и разрыдалась.

Я легонько прощупал её душу своим Пси вопреки Уставу, до начала процедуры. Было в этой девушке, почти девочке, нечто такое, что заставляло меня усомниться в справедливости доноса. И дело совсем не в той искренности, с которой слёзы лились из её невинных голубых глаз. Поверьте, я повидал немало слёз, которые вполне искренне проливали преступники, убийцы, хулители и еретики. Дело в том, что я, Мастер Искупления Ордена, обладаю даром чувствовать Истину и отделять её зерна от плевел Ереси и лжи.

Агнесса фон Лютемайер, единственная дочь и наследница князя Штефана Лютемайера, владетеля карпатских земель к югу от Лембергского воеводства, обвинялась неустановленным лицом в убийстве своего собственного отца, вышеозначенного Штефана Лютемайера. И не в простом убийстве, а с применением Ереси Лжеархонта седьмой ступени, остаточными следами которой был переполнен княжеский кабинет. Сам же князь бесследно пропал и не обнаруживался даже Пси-поиском, который применил совершенно ошарашенный княжеский советник. Но учитывая тот факт, что в подобной заднице мира нормальных Пси-специалистов днём с огнём не сыскать, Орден направил в эти земли меня, своего лучшего Мастера Искупления.

И сейчас я стоял перед дрожащей от страха и промозглого подвального холода девчонкой, не зная, что мне делать. Ереси в ней я не чувствовал ни на грош, да и мотива убивать отца не было, ведь в случае доказательств её причастности к смерти князя Агнесса взошла бы на искупительный костёр, а земли княжества отошли Империи.

Скрипнула дверь подвала, свечи затрепетали от потянувшего сквозняка и через порог, тяжело дыша, переступил брат Игнасиус.

Оглядев пыточную, брат-хранитель пошевелил кустистыми бровями и направился ко мне.

— Как успехи, Вальтер?

Я слегка поморщился от его фамильярности, но вежливо ответил, выделив интонацией обращение «брат»:
— Я разбираюсь, брат Игнасиус. Истина необъятна в своих проявлениях, и я здесь как раз чтобы нащупать нить и размотать клубок лжи, внутри которого она скрывается. Пока же мне кажется, что в доносе Истины гораздо меньше, чем в душе этой бедной девушки. Но говорить определённо пока слишком рано.

Это сообщение отредактировал МашруМ - 14.09.2025 - 12:28

Дратути. Ну что, кто-нибудь пошёл на Пролёт Фантазии? А то я смотрю там во флудилке какой-то Гриб ходит)