14
Последняя.
Начало
https://www.yaplakal.com/forum6/topic3005665.html- Товарищи офицеры, - Авдеев сияет как начищенный самовар, - хочу поздравить вас с успешным раскрытием убийства нашей коллеги – Светланы Анисимовой. Петров уже подписал признательные показания, где мотивом убийства указал глубокую личную обиду.
Ага, обиду, как же. Это за то, что Светка отказалась за него замуж идти? Да тут впору от радости до потолка прыгать, а не молотком по голове бить. Кстати, где он тот молоток взял?
- А тебя, Горохов, никто не спрашивает, - строго одергивает полковник.
А на мой удивленный взгляд поясняет:
- У тебя все на лице написано, тут даже твой Ломброзо не нужен. Дело об убийстве закрыто, Кулагин готовит документы в суд. Петрова забирает другое ведомство, у них на него разработка.
Андрюха Кулагин пыхтит у себя за столом, закрывая дело наркоманов, а заодно и Светкино убийство. Тяжко ему, бедолаге, один остался. Котик что-то колдует над клавиатурой, а мы с Савельевым пытаем Палыча:
- Палыч, ну скажи, это точно было самоубийство?
Палыч клянется в этом своей циррозной печенью и после сто первого вопроса выставляет нас в коридор.
Нет, я все понимаю. Майора могла бросить любимая женщина, он мог проиграться в дым. Ему могла перебежать дорогу черная кошка с пустыми вёдрами. Есть тысячи причин, из-за которых работяги, вроде обезумевшего от радости Кости Анисимова, лезут в петлю и сигают с крыш. Но на столе у Палыча лежит не Костя Анисимов, а целый майор ГРУ с простреленным виском. И вот не сходится у меня этот паззл, хоть ты тресни. Но, кажется, я знаю, кто может помочь мне его сложить.
Из дверей моей квартиры по трем этажам разносится запах свежевыпеченного хлеба. Танька переехала ко мне со своей хлебопечкой, словно в Тулу с самоваром. Если так пойдет дальше, боюсь, мне придется перешивать пуговицы на форменных брюках.
- Ну, что я могу тебе сказать, - задумчиво протягивает клинический психолог, когда я даю ей на анализ посмертное фото нашего самоубийцы, - человек был себе на уме. Конечно, прижизненная фотография сказала бы больше, но даже здесь я вижу, что у него была какая-то тайна. И я думаю, что именно эта тайна свела его в могилу. Был бы он жив, я бы посоветовала ему обратиться к хорошему специалисту.
Вот здесь я даже присвистываю от восхищения:
- Это тебе твой Ломброзо сказал?
Татьяна делает загадочный вид, поднимает к потолку глубокомысленный взгляд, а потом забавно прыскает в кулачок, как в пятом классе:
- Нет, Горохов, десять лет жизни с офицером разведки. Поверь, не бывает таких людей без тайн. И зачастую эти самые тайны не дают им житья. Но ради твоего выражения лица я готова еще пару мертвяков пересмотреть.
Вот так и живем. С шутками-прибаутками, ворохом воспоминаний и удивительным спокойствием по ночам.
А утром в отделе нас всех ошарашивает Авдеев информацией о том, что дело майора забирает ФСБ, курьер прибудет вечером, Кулагин должен подготовить все материалы.
- То есть как? – искренне удивляется Савельев. – это наше дело. Труп обнаружен на нашей территории.
- То есть вот так, - отрезает полковник, - дело государственной важности. Кто-то где-то на кого-то надавил. Кто и где мне не доложили, не по рангу. Но у нас есть время до вечера. Чего стоите? Работайте, давайте.
Мы с Савельевым срываемся с места и мчимся к Котику, который уткнулся в клавиатуру и лишь хвост из волос на голове шевелится в такт его пальцам.
- Я понял, понял, - говорит Ваня, не отрываясь от экрана, - информации чуть больше абсолютного нуля. На майора не зарегистрирован ни один номер телефона, видимо, пользовался корпоративным. Есть машина – черный Форд, сам прописан в частном доме по адресу Проспект Авраменко 15, но там не проживает. Я разговаривал с его сестрой, это дом их деда. Брат не появлялся у нее уже больше полугода. Был женат, жена покончила с собой два месяца назад. Есть сын, болен лейкемией, я запросил его карту в медцентре.
Стоп. Где-то в самом начале этого дела мелькала информация о медцентре для детей, больных лейкемией. Я же помню это отлично. Ну, конечно, об этом мне говорила Светлана в нашем с ней последнем телефонном разговоре. О том, что депутат Гаврилов основал благотворительный фонд для больных детей.
Какая удача. Какое невероятное везение. У нас есть все основания наведаться в фонд для выяснения обстоятельств по делу. Погнали, опергруппа!
***
Димка Савельев идет по коридору, закусив губы. У него двое детей и три племянницы. Ему тяжелее, чем мне, видеть маленьких старичков с лысыми, словно бильярдный шар, головёнками. Он даже не смотрит в их глаза, полные готовности к смерти и надежды одновременно.
Еще на входе мы пытались им улыбаться, а потом сдались. Сломались. Из дверей одной палаты выкатывает аниматор в костюме олимпийского мишки с букетом разноцветных воздушных шариков в руке. Он машет маленьким пациентам плюшевой лапой, устало садится на стул в коридоре, снимает медвежью голову и вытирает слёзы.
Я бы на его месте не смог здесь работать. Да, мы видели много дерьма, но это необходимое дерьмо – спутник человеческой жизни. Пока есть человек, будут убийцы и насильники. И всегда будут такие чистильщики, как мы.
Но вот это… Этого быть не должно.
Мы проходим в кабинет главврача и одновременно раскрываем корочки.
- Капитан Горохов, капитан Савельев, убойный отдел. Нам надо задать вам несколько вопросов.
Представительный мужчина средних лет встаёт из-ща стола и приглашающе машет рукой.
- Слушаю вас, господа. Чем могу помочь?
На Гаврилова здесь буквально молятся. Он им здесь и наставник, и спонсор и отец родной. Практически весь медцентр содержится на его личные средства. Каждый месяц все медкарты больных детишек участвуют в некоем розыгрыше номеров. Трое счастливчиков получают путёвку в Швейцарию на операцию, лечение и восстановление.
- Это потрясающе, господа, - взахлеб рассказывает эскулап, - я раньше работал в Воронеже в государственном центре, но там и близко не было подобных программ. Дети просто тихо умирали, так и не дождавшись очереди на пересадку костного мозга. А здесь у них есть не просто надежда, а твердый шанс на здоровье и полноценную жизнь.
Это всё, конечно, очень здорово, но у нас нет времени выслушивать дифирамбы, мы здесь по другому вопросу. Я бы расчувствовался, если бы у нас не лежал труп с простреленной головой.
- Павлик Кузьменко – ваш пациент? – перебиваю я льстивый поток речей.
Наш, наш, с готовностью кивает врач, - вернее, был. Два месяца назад он уехал в Швейцарию на лечение. Мальчику исключительно повезло, ведь он не пробыл в центре и пары недель, как выиграл в лотерею. Жаль, его несчастная мать не дождалась такого радостного события.
Ну, конечно, два месяца назад жена майора покончила с собой, спрыгнув с крыши многоэтажки. Удивительное совпадение. Только мы с капитаном Савельевым не верим в такие совпадения.
И пока напарник беседует с главврачом, я набираю номер Татьяны. Вкратце пересказываю ей результат нашего визита и спрашиваю, что она обо всём этом думает.
- Я думаю, что чудес не бывает, - отвечает она, - и хотя у меня самой детей нет, я не могу представить мать, которая прыгает с крыши тогда, когда ее больной ребёнок получает путевку в здоровую жизнь. Здесь что-то очень и очень дурно пахнет, Горохов.
Мне и самому это не нравится. И нюхом ищейки чую, что здесь не просто пахнет, здесь несет дерьмом так, что за версту глаза щиплет.
- Мы еще вернемся, - обещает Савельев, и открывает дверь из кабинета.
- Как вам будет угодно, - радушно провожает нас хозяин.
Уже на улице обмениваемся с ним взглядами, и он набирает номер Котика. Давай, малыш, не подведи своего героического прадеда.
А в отделении, оказывается, полный переполох. Курьер передумал ждать до вечера и прибыл вот прям щас, но Кулагина, по странному стечению обстоятельств, на месте не оказалось. Он у нас приболел, съел что-то несвежее, проклял китайскую кухню и укатил домой лечиться, предварительно отключив все телефоны.
А Авдеева тоже нет, он на совещании в прокуратуре. И оперативников нет, они на выезде. И патанатома нет, он в очередном запое. Есть только он, Котик, но он не может ничем помочь уважаемым людям, потому что сам работает всего неделю и ничего здесь не знает. И компьютер у него сломался, чинить долго.
Это всё мы слышим в трубке телефона. Слышим и понимаем, что времени у нас в обрез. Но тут на связь с чужого номера выходит так кстати заболевший Кулагин.
- Короче, ребята, - быстрым шепотом говорит он, - пока вас не было, дело завертелось так, что голова кругом. Авдеев поехал в прокуратуру поднимать старые связи, в отделение он вернется либо с ордерами на арест, либо не вернется вовсе.
Ваня наш Котик вскрыл, наконец, запароленные Светкой папки и такое нашел, такое нашел, что у Авдеева затряслись руки. Ну, кто бы знал, что Анисимова давно ведет свое собственное расследование в отношении того самого Гаврилова. У ее подруги умерла от лейкемии дочь. Да, прямо в Швейцарии умерла. Туда, куда, казалось, едут жить, а не умирать. Тело семилетней девочки кремировали прямо в Швейцарии, так и не отдав матери. Причем, саму мать в клинику не пригласили, она ждала дочь дома, в России.
Ну, а Светке нашей мозгов было не занимать. Она и полезла рыть дальше. И нарыла, что с уехавшими детьми не пускали ни одного родителя. Дети уезжали с волонтерами из центра, это было требование фонда. Отчаявшиеся матери и отцы соглашались на любые условия, лишь бы получить шанс на выздоровление.
А дальше всё было еще непонятнее. Лишь треть детей возвращалась обратно, чтобы стать рекламными лицами фонда, остальные оставались там, в швейцарских клиниках. И это бы ничего, сто процентов удачи не даст ни один врач в мире. Но ведь родителям не возвращали и тела умерших детей. Их всех кремировали, передавая на Родину лишь маленькие урны с горсткой детского праха.
Трое матерей покончили с собой, как жена майора, двоих отцов убили, убийства остались нераскрытыми. Кто-то уехал, кто-то начал жизнь заново, одна мать оказалась в психушке. Вот с ней-то Светка и попыталась поговорить. И это стало фатальным ее решением. Потому что об этом случайно узнал Петров, подслушав, как Светлана договаривается с психиатром о встрече.
- В отделение пока ни ногой, - заканчивает Кулагин. – И отключите сотовые.
Мы с Савельевым разворачиваемся как по команде и отправляемся обратно – в кабинет главврача.
У нас нет ордера на обыск, но когда нас это останавливало!
- Послушай, гнида, - шипит Савельев в перекошенное от страха лицо врача, - чтобы прострелить тебе колени, мне не нужен ордер. А напарнику моему тем более, у него и так три смертельных случая, будет еще один. Четвертый.
Я усиленно киваю и достаю табельное. Демонстративно взвожу курок и вижу, как стремительно белеет лицо главврача.
- Я не виноват, - шепчет он, - меня заставили. Это всё он, Гаврилов. Он пригрозил мне, что если не буду молчать, то закончу так же, как мой предшественник – на кладбище. Умер от инфаркта. Хоть режьте, слова не скажу.
***
И всё равно у нас ничего нет. Ни на этого главврача, ни на самого Гаврилова. Ничего, кроме незаконченного Светкиного расследования и ее пометки в блокноте «Позвонить Кузьменко Л. Тел 8ХХХХХХХХХХ», о которой нам впопыхах рассказал Кулагин.
А Кузьменко Л. Это у нас кто?
- Слушай, - тычет меня Савельев, - а ведь нашего самоубийцу зовут Кузьменко Григорий. Не сестра ли это его часом?
А чем чёрт не шутит? Кто знает, куда Светку могли довести ее умозлоключения, как выражается мой отец, когда ему надоедает спорить с матерью.
Не с сотовых, Савельев отрицательно машет головой и кивает в сторону таксофона.
Принято, соглашаюсь я.
Кузьменко Людмила, проживающая по адресу Проспект Авраменко 15, оказывается несчастной, одинокой, уставшей от жизни женщиной. Родители их погибли очень давно, оставив брата и сестру – близняшек на пьющего по-черному деда. И Люда, или Мила, как ее называл братик, заменила мальчишке всех: и мать, и отца, и сестру. Вытянула его из трясины, куда их обоих засасывало окружающее болото. Вывела в люди, пожертвовав всем: здоровьем, счастьем и семьей.
- Гриша давно ко мне не приезжал, - жалуется нам Людмила, - больше полугода не был. Я тем, другим, так и сказала, но, кажется, они мне не поверили. Но это правда – он не приезжал. Он звонил. Сразу после того, как Леночка…
Понятно, киваю я, сразу после того, как Елена Кузьменко шагнула с крыши.
Он назвал сестре код от банковской ячейки, которую, по договору с банком, могли открыть только два человека: он сам и…
А вот тут у меня глаза лезут на лоб. Вторым человеком, имеющим доступ к ячейке, оказываюсь я – оперуполномоченный, капитан убойного отдела Александр Сергеевич Горохов.
А сестра майора кивает и говорит, что да, Светлана звонила, даже дважды, и Людмила ей поверила, когда та сказала, что работает вместе со мной. Но Мила всё равно не назвала ей код, потому что так велел Гришенька. А волю Гришеньки она должна исполнить неукоснительно. Но вот сейчас перед ней сижу я – сам капитан Горохов, поэтому, вот вам последнее Гришино желание. Кушайте, что называется, не обляпайтесь.
- Слушай, ты что-нибудь понимаешь? – спрашивает Савельев, когда мы уже ждем сотрудника банка, который должен открыть нам ячейку.
- Ни хрена, - честно отвечаю я, - да два месяца назад я понятия не имел, что на свете живет такой Григорий Кузьменко, а он мне уже послание приготовил.
- Ох, чую я, в такое дерьмо мы лезем, что как бы там не утонуть, - успокаивает меня напарник.
А чопорный клерк в черном офисном костюме уже открывает тяжелую дверцу ячейки. Вытаскивает оттуда невзрачную картонную коробку из маркет-плейса и ставит пред нами на стол.
- Это всё, - сообщает он, - больше ничего нет.
Не с сотового, опять подмигивает мне Савельев, и я широко улыбаюсь девочке на стойке. От моей улыбки отказалась давно только Танька Бондаренко. И то лишь потому, что на выпускном я был в костюме не в цвет её платья. Она тогда, оказывается, дизайнером мечтала стать.
- А будьте добры телефончик, - понизив голос, прошу я белокурую куколку в оранжевом форменном галстучке.
- Мой? – с надеждой спрашивает куколка.
- И ваш обязательно тоже. А пока мне срочно надо позвонить по супер важному, смертельному, заданию.
- Вы сегодня до скольки работаете? – спрашиваю я девочку, набирая номер Татьяны.
Услышав в трубке бывшую офицерскую жену, которой не нужны лишние слова, узнаю, что запасной ключ от ее квартиры находится у соседки напротив. Что ноутбук не на пароле, и что мы с Савельевым должны надеть тапочки, они стоят в прихожей.
Во взгляде реально хорошенькой девочки я читаю избитую фразу о том, что все мужики одинаковые, посылаю ей воздушный поцелуй, и мы с Савельевым выкатываемся из банка.
***
В картонной коробке сиротливо лежит одна-единственная флешка. Савельев с недоумением трясет коробкой в воздухе, надеясь, видимо, вытрясти оттуда все тайны мировой закулисы.
- Ну, несерьезно как-то, - обижается он, пока я включаю Танькин ноут.
Да куда уж серьезнее!
На нас, горько улыбаясь уголками тонких губ, смотрит пока еще живой майор ГРУ.
- Здравствуйте, Александр, - говорит он, - рад с вами познакомиться, Светлана тепло о вас отзывалась. Не хочу произносить киношную фразу о том, что если вы смотрите эту запись, значит, я мёртв, потому что знаю точно – я мёртв. И все действия, которые я предпринимал последние два месяца, они были лишь для того, чтобы вы увидели эту запись. Не знаю, жива ли Светлана, надеюсь, что жива. Хотя, очень в этом сомневаюсь.
В своем расследовании Светка вышла на отца Павлика Кузьменко. Найти его самого не смогла, зато нашла сестру.
Майор сам вышел на Светлану и назначил встречу. Но передавать ей собранные материалы не стал. Она всё-таки женщина. У нее всё-таки дочь.
- И даже не в этом дело, - говорит на экране майор, - тогда я еще на что-то надеялся. Но после того, как Павлик выиграл в лотерею, всякая надежда исчезла. Я сознательно пожертвовал и своим сыном, и своей женой лишь для того, чтобы вы смогли вывести этого мерзавца на чистую воду. Как ты понимаешь, капитан, жить с таким грузом я уже не смогу. Оставляю вам свой труп, чтобы вы завели уголовное дело. Хотя, тоже сомневаюсь, что вам дадут его закончить. Посмотри видео, капитан, и ты сам всё поймешь. Почитай приложенные файлы, и у тебя отпадут все сомнения.
Чёрт! Вот на хрена мы с Димкой полезли смотреть это проклятое видео?!
Мальчики и девочки. Лысые, изможденные, на грани смерти, одной ногой в могиле. И крупным планом жёсткое порно с этими живыми мертвецами. Вот почему за границу не брали родителей, вот почему не возвращались истерзанные чудовищами-извращенцами тела.
- Они выбирали детей из небогатых семей, - идет закадровый голос майора, - тех, у которых нет и не будет никакой защиты. Тех родителей, что пытались добиться правды, убирали любыми путями: в могилы, в психушки, или просто покупали. Я уже был готов пойти в полицию, но моему сыну поставили смертельный диагноз. Лена без моего ведома обратилась к Гаврилову.
Она, конечно, не сама шагнула с крыши, ей помогли, чтобы строптивый охранник знал своё место. Все два месяца Павлика держали в клинике, как морковку перед носом осла. Шаг влево, шаг вправо – и мальчик отправится в мясорубку. После которой безутешный отец получит маленькую урну с горсткой праха.
- Я еще как-то дрыгался, когда подкидывал пистолет в притон, чтобы вы вышли на Гаврилова. Еще цеплялся за последние соломинки, но потом понял - это никогда не прекратится.
И тогда он принял самое сложное в своей жизни решение. Покончил с собой, понимая, что его сын никогда не вернётся.
- Сука, сука, сука, - бормочет Савельев – отец двух девчонок, - я убью его. Убью падлу. Гортань вырву.
А вот я, кажется, знаю, что нам делать с полученной информацией. Это не просто бомба, а целый ядерный взрыв. Не раздумывая, включаю сотовый, несмотря на предупреждающий взгляд напарника, и набираю номер безопасника.
- Я был уверен, капитан, что именно вы дойдете до самого конца, - довольно говорит в трубку другой майор. – Возможности Интерпола, на который я сейчас работаю, в России очень ограничены. Пара фигурантов в Швейцарии предпочли проглотить ампулы с цианидом, чем оказаться на скамье подсудимых, а Гаврилова надёжно охраняла депутатская неприкосновенность. Кстати, Петров повесился в камере. Называйте адрес, я приеду за материалами дела.
yaplakal.com