34
Здравствуйте. Это мой первый пост.
Событие, о котором хочу рассказать, произошло примерно год назад. Сначала мне казалось — ну случилось и случилось, — но чем ближе годовщина, тем чаще я вспоминаю о нём, и оно не даёт мне покоя. Вот решил сюда выложить — авось отпустит.
Итак, по порядку.
Примерно год назад у меня отломился зуб — верхняя левая четвёрка, — и остался некрасивый кривой пенёк. Зуб лечили давно, ещё в школе, при СССР, запломбировали — он был мёртв (зуб), но всё руки не доходили что-либо сделать. Ну, тут деваться некуда — надо идти к стоматологу.
Стоматолог сделал снимок и меня «обрадовал»:
— Зуб пломбировали очень давно, действительно где-то в 1989 году, использовали материал (забыл, как называется), который впоследствии запретили. Из-за этого материала корни зуба как бы «привариваются» к кости челюсти, а у вас они ещё и длинные. Вариант только один — удалять корень вместе с частью челюсти. Ждём вас завтра на удаление.
Зашибись. Я практически всю ночь не спал, но утром собрал волю в кулак и приехал.
Мне обезболили, медсестра стала держать голову, а врач достала обычную стамеску шириной сантиметров четыре, приставила к челюсти и со всего маха долбанула по ней молотком. И ещё, и ещё. После пятого раза мне что-то захорошело, и я отключился.
Пришёл в себя от того, что мне в нос пихают ватку с нашатырём.
— Ну вот, — сокрушалась врач, — что это мужики такие слабые пошли: в обморок падают, я и доделать не успела!
— То есть как это — не успела?! — возмутился я. — Наоборот, пока я был в отключке, надо было доделывать! А теперь что, всё по новой?
— К сожалению, да, — сказала добрая тётя-врач и написала рецепт для полоскания. — Вот, пока пополощите, и приходите через неделю. Я вас запишу на вечер, на семь часов, чтобы вы были последним пациентом — раз вы такой проблемный, с вами, возможно, придётся повозиться.
Я был крайне зол на неё из-за того, что она не завершила работу, но делать нечего — поехал домой.
Через неделю у меня была запара на работе, я вспомнил в последний момент, что сегодня к стоматологу, забрал детей из школы, жену с работы — и приехали в стоматологию. Я пошёл на Голгофу, а они остались в коридоре ждать.
И всё заново: укол, заморозка, медсестра всем весом навалилась на голову, врач жуткой стамеской начинает вырубать кусок челюсти.
И вдруг врач начинает кричать:
— Смотри, опять он бледнеет, опять начинается!
Я чувствую, как откуда-то снизу поднимается горячая волна и движется по позвоночнику к голове.
И тут я мысленно говорю себе: «Нет, ты не упадёшь в обморок. Я не хочу сюда приезжать ещё раз».
И я вспомнил, как недавно читал про буддийского монаха, который собрал учеников и сказал им читать заупокойную молитву.
— Но как же, учитель, ведь вы ещё живы? — возразили монахи.
— Я сейчас перейду в другой мир, — сказал учитель.
И действительно, когда они стали читать молитву, он перешёл в иной мир, не теряя сознания, что в буддизме считается высшей ступенью просветления.
«Вот, — говорил я себе, — монах вообще в иной мир перешёл без потери сознания, а ты не можешь просто дождаться конца экзекуции». Я прямо мысленно сконцентрировался на этом монахе.
И тут в челюсть прилетел особенно сильный удар, и я внезапно оказался сбоку от своего тела — висел в воздухе на той же высоте, в той же позе, только справа. Я удивлённо смотрел на толстые ноги медсестры в дешёвых колготках и край синей юбки, выступающей из-под халата.
И тут со мной начало что-то происходить — то ли предметы стали увеличиваться, то ли я уменьшаться. Всё стало огромным, полупрозрачным, словно из аэрогеля. Я с лёгкостью пролетал сквозь предметы, как будто летел внутрь мира.
Через секунду я был уже за его пределами. Увидел, что наш мир — белёсая мембрана толщиной около метра, и вижу её в разрезе.
Рядом — ещё два мира, такие же мембраны; дальше — ещё два. Получалось, три мира рядом, потом пустота, потом ещё два. Я понял, что не могу войти в них, потому что у меня «другая частота». Но меня это не расстроило — я чувствовал невероятное облегчение и радость. Я знал, куда лечу: «Наконец-то, наконец-то!»
Я подлетел к какому-то месту. Это была ограниченная территория — моё место, никто не может его занять. Я влетел внутрь, ощутил умиротворение: словно ночной тропический берег, костёр вдали... Внутри я увидел прозрачный «аквариум» с горячей чёрной жидкостью. Я погрузился в неё полностью. Мне не нужно было дышать, тела не было — и это не беспокоило. В меня поступала невероятно сильная, «вкусная» энергия.
Вдруг внутри прозвучал удивительно чистый голос:
— Ты это слышишь?
Я прислушался. Где-то далеко, словно за миллион километров, слышался шум — будто во сне слышишь, что пришли гости, но не можешь проснуться.
Голос продолжил спокойно:
— Тебе придётся вернуться.
— Да блин! — сказал я с досадой, вылетел из своей «ванны» и полетел обратно.
Так же пролетел «слоёный пирог» миров, влетел в свой и снова — в тело. Открыл глаза.
Надо мной склонилась врач — всклокоченная, тяжело дышит, лицо красное. Рубашка на мне расстёгнута до пупа, грудь мокрая, воняет нашатырём. Вокруг валяются пакеты, вата, перевёрнутая стойка, лужа воды. Резко заболели уши. Я поднялся и спросил:
— Что тут случилось?
Врач тяжело опустилась на стул, зло хмыкнула:
— Нет, вы только посмотрите на него! Щёки порозовели, глаза блестят. Как вы это делаете? Вы понимаете, что вы были в обмороке? И не просто в обмороке! Вы вообще не реагировали. Мы и нашатырь давали, и уши крутили, и по щекам били, и грудь растирали. У вас даже глаза не реагировали! Потом начали синеть губы и нос, и начались судороги. Слышите — судороги! — она заплакала. — А у меня дети маленькие! Я не хочу из-за вас сидеть! А сейчас вы сидите, улыбаетесь — и у вас цветущий вид! А медсестра убежала скорую вызывать!
Я встал, попытался застегнуть рубашку — верхние пуговицы вырваны. Меня переполняла энергия. Хотел рассказать, что сознание не терял, но понял — вызовут психиатра.
В кабинет вошла врач с медсестрой:
— Вот, Нина, полюбуйся — стоит, как ни в чём не бывало! Хорошо хоть успели отменить скорую!
— Вы мне главное скажите, — начал я, — вы всё доделали, или мне ещё раз приезжать?
— Нет!!! — врач почти закричала. — Я второго такого раза не вынесу! Я уже думала, на кого детей оставлю! Вот вам рецепт — полощите. Вот обезболивающее: как наркоз отойдёт, будет болеть — пейте. Через неделю придёте на осмотр. И всё! Никогда, слышите, никогда не записывайтесь ко мне на приём! Я вас не приму. Ни за что! Всё! До свидания!
Я вышел в коридор. Жена и дети смотрели испуганно.
— Что у тебя с рубашкой? — спросила жена. — И вообще, что происходит? Они тут бегают, нам ничего не говорят!
Я не успел ответить, как из кабинета вышла врач:
— Вы водите машину? —
Жена кивнула.
— Не пускайте его за руль, лучше сами отвезите.
И мне:
— Жду вас через неделю.
Мы вышли.
Жена сказала:
— Давай ключи!
— Нет, — ответил я, — сам поеду. Я отлично себя чувствую, не обращай внимания на её слова — всё нормально.
Мне реально хотелось прыгать или вагон разгрузить — за те несколько секунд в «ванне» я так накачался энергией, что распирало.
Мы сели в машину. Жена с недоверием посмотрела:
— Ты уверен? И, может, расскажешь всё-таки, что с рубашкой?
— Поехали, дома расскажу!
Дома, уложив детей спать, я рассказал жене всё то же, что и вам. Она была озадачена.
— Даже не знаю, что и сказать. Нет, я верю, что ты всё это видел. Но вот что ты видел — не знаю.
Этот вопрос мучает и меня. Надеюсь, найду отгадку в комментариях.
________________________________________
yaplakal.com