24
Начало
https://www.yaplakal.com/forum40/topic3001779.html?hl=Он всё-таки это сделал. Димка Савельев. Он выбил для меня пять минут встречи, о которой знаем только я, он, да зеленый лейтенант в дежурке.
И когда я уже иду по коридору в камеру к подследственному, меня останавливает негромкий голос безопасника:
- Доброе утро, капитан. В такую рань уже на ногах. Похвальное рвение.
Майор догоняет меня, обходит справа и останавливается прямо передо мной.
- Ваши родители, кажется, филологи. Достойная профессия. В таком случае вы должны хорошо знать русскую поговорку: не всё то золото, что блестит. Задерживать не буду, хотя могу, сами понимаете.
Он уступает мне дорогу, и весь свой дальнейший путь я чувствую пристальный взгляд в спину. Прямо между лопаток. Чёрт бы тебя побрал, гиена!
А Светкин муж уже сидит за столом, сложив ладони между колен и уставившись неподвижным взглядом на аллюмиевую кружку в центре. Еще утром Савельев выложил мне последние новости по делу, которое Петров уже готовит в суд.
Молоток этот, оказывается, применяют в автомастерских, купить можно на любом маркет-плейсе. Костя – Светкин супруг – возвращался после работы домой. Да, с молотком, потому что тащат на работе всё, что не приколочено. А остальное отрывают и снова тащат. Вот и забирал его этот горе-мастер каждый день домой. Тем более, что молоток – Светкин подарок на годовщину свадьбы.
И лежал путь нашего преступника аккурат мимо Светкиного дома. И лампа у нее в комнате горела, и жареной картошкой пахнуло несчастному мужу так, что в животе заурчало, будто медведь там просыпается после зимней спячки.
И так захотелось домашнего тепла и уютной Светкиной подмышки, что Костя не выдержал, да и позвонил в домофон в надежде, что не прогонят сразу с порога, а выслушают хотя бы. А там… куда кривая вывезет, ведь почти двадцать лет прожили.
Ну, а когда бывшая его на смех подняла, да спиной развернулась, вот тут и перемкнуло в голове что-то. Словно контакты заклинило, и рука с молотком сама собой поднялась.
- Левая рука поднялась? – уточняю я.
Костя запинается, словно перебили заученный текст, поднимает взгляд и недоуменно смотрит на меня:
- Левая.
- Так ты что же, прямо вот так, с молотком в руке по улице шел?
Нет, мотает он головой, зачем же прямо вот так. В пакете нёс. В пластиковом, из супермаркета который. Такой жёлтый, с надписью.
- А перед ударом молоток достал?
И тут в Костиной голове опять что-то заклинивает. Я прямо вижу, как он прокручивает в мозгах все возможные варианты и неуверенно отвечает:
- Да, достал.
- А зачем? Ну, у тебя же был аффект, ты так утверждаешь. Как ты сообразил, что молоток надо достать из пакета? Получается, ты достал его правой рукой, потом опять переложил в левую и ударил левой же? И это при том, что правая у тебя рабочая, хотя и болезненная.
- Получается так, - обреченно отвечает Костя.
- Тогда где пакет? – добиваю я его последним вопросом.
Нет, ну правда, молоток эти клоуны нашли, а пакет забыли? А если в квартире при обыске внимания не обратили, то получается, что до парка Костя шел по улице с окровавленным молотком в руках. Ага, по улице, в районе 20.00. И никто, ни один человек никакого внимания на него не обратил. Удивительная черствость в наших людях появилась.
Ну, в принципе, это всё, что я хотел узнать, чтобы понять окончательно – Костя не убивал. Но зачем-то сидит здесь и старательно играет убийцу.
- Ты знаешь, что Лиза пропала?
Последний вопрос я задаю уже почти от дверей. Сам не знаю зачем, но вдруг… Ведь Лизу так и не могут найти, и если бы передо мной не сидел Светкин муж, её объявили бы в розыск по подозрению в убийстве матери.
Костя неожиданно оживляется. Вскакивает из-за стола и бросается ко мне, хватаясь за куртку.
- Ты, - с нескрываемой злостью шипит мне прямо в лицо, - это всё из-за тебя. Если бы не ты, Светочка была бы жива. Она ведь тебе хотела помочь, гад.
Не знаю, что происходит, но в моей голове тоже заклинивают какие-то контакты. Видимо, это заразно. Я аккуратно отцепляю от куртки намертво вцепившиеся пальцы автомеханика и спрашиваю, медленно и раздельно:
- Где Лиза?
Я почему-то уверен, что отец знает, где находится его дочь.
Костя обмякает разом, словно получил удар под коленки. Отваливается от меня пыльным мешком, добредает до стола и падает на скамейку.
- Похитили, - сообщает безжизненным голосом, - отпустят после суда надо мной. Ты поторопи их там, капитан. Пусть без проволочек всё пройдет.
Вот оно что! Вот почему он сидит, путается в показаниях, подписывает все протоколы, которые ему подсовывает Петров, и отказывается от адвоката. Ему нужно как можно быстрее оказаться на скамье подсудимых и уйти по этапу.
- Почему ты не обратился к нам, придурок?!
Честно говоря, я готов его избить прямо сейчас. Почему, ну почему он не пришел?
- Были причины, - отвечает Костя, - и это… Капитан, я от всего откажусь на допросе. Я тебе этого не говорил.
Я не слушаю и стучусь в дверь, чтобы охранник отомкнул тяжелый засов и выпустил меня наружу, где в своем кабинете уже сидит Авдеев.
- Товарищ полковник!
Я врываюсь в кабинет, снося все преграды. Я по самые уши полон новостями.
- Товарищ полковник, он не убивал. Его заставили.
Но Гоша осаживает меня одним движением руки. Встаёт из-за стола и закладывает руки за спину.
- Ну, посуди сам, - отеческим голосом убеждает меня. - У нас есть признательное. У нас есть орудие убийства. У нас есть мотив. Чего тебе ещё надо, капитан?
Правда. Мне нужна правда. И ради неё я сдам удостоверение прямо сейчас. Потому что Лизу похитили, а дурак в камере ждёт суда.
- Вот и найди её, Горохов. У тебя сутки. Я смогу потянуть это время, но Петров настроен решительно, и если ему не дать закрыть дело, он будет писать выше моей головы, ты его знаешь. Отгулы есть? Пиши заявление. Свободен.
Есть, товарищ полковник.
- Постой, - останавливает Авдеев и поднимает трубку служебного телефона, - Котик, зайди.
Неплохой этот парень – Ванька, всё-таки. Схватывает на лету и понимающе кивает, когда полковник проси его сделать распечатку звонков телефона обвиняемого. Причем, сделать так, чтобы знали об этом лишь мы втроем.
- Это всё, что я пока могу сделать, - говорит Авдеев и отпускает меня окончательно. – Ни к Светке в квартиру, ни на съемную хату самоубийцы не соваться. Поверь, капитан, для этого есть причины. Оружие сдай.
Уже второе странное предупреждение за сегодня. Первое от майора, которое я впопыхах пропустил мимо ушей. Так торопился в камеру. Это сейчас, прокручивая наш утренний разговор с безопасником, понимаю, что он предупреждал меня о том же. Костя не виновен, но его зачем-то упорно ведут под суд.
***
Пока Котик ждет ответа от оператора сотовой связи, я направляюсь в больницу – последнее место, где находилась Лиза. Меня там не видели, поэтому направляюсь я туда двоюродным Лизиным братом, которому срочно надо найти кузину. И для этого он идет на встречу с лечащим врачом любимой сестренки. А если повезет, то и с соседкой по палате поговорить.
Экран мобильного высвечивает номер эксперта. Быстро справился пацан, молодец.
- Саня, - шепчет Котик в трубку, - я тебе скинул распечатку, но там ничего интересного. Телефон отключился еще раньше, чем Лиза ушла из больницы. Он в гараже бухал, забыл трубу зарядить. Только один звонок принял, как раз перед явкой с повинной. Я тебе еще отправил телефон и адрес соседки по палате. Она уже выписалась, сейчас дома долечивается.
Ай, молодца! Тем более, что к врачу меня всё равно не пускают, потому что эскулап на утреннем обходе. Поэтому, я разворачиваюсь от больничных ворот и отправляюсь на Партизанскую улицу, дом 30.
- Кто там? – спрашивает из-за двери приятный женский голос.
- Оперуполномоченный Горохов, - привычно представляюсь я, - мне надо задать вам несколько вопросов.
Замок щелкает, дверь открывается, передо мной предстает моя бывшая одноклассница Танька Бондаренко, ныне Примакова.
- Горохов, ты совсем не изменился, - говорит она, когда проходит первый шок.- Все думали, что ты пойдешь в филологи, только я была уверена, что подашься в органы. Дотошный ты слишком был.
- Танюха, вот это да!
Мало того, что я, действительно, рад , хоть Танька и отшила меня на выпускном, наша встреча оказывается удивительно на руку.
- Проходи, не стой столбом, - запускает она меня в квартиру, - чай будем пить.
А потом ми сидим в уютной, теплой кухне, пьем чай с пирожками, и я выкладываю – зачем пришел.
Татьяна достает сотовый, ищет тот злосчастный звонок и протягивает мне. Номер, конечно, не определен. Как приписал Котик в своем сообщении – он еще и не авторизован. Никакой полезной информации это мне не дает, а я чувствую, как от меня ускользает ниточка поисков.
- Ты голодный, наверное, - сочувствующе говорит одноклассница, - как волк рыскаешь целыми днями. Давай, покормлю.
И так от этой фразы пахнет уютом, теплом и какой-то почти материнской заботой, что я машинально киваю в ответ. Тем более, что я реально голоден как тот самый волк.
- Я не хотела говорить лишнего вашему следователю, - сообщает Татьяна, наливая из кастрюли борщ, - он показался мне подозрительным. Я же клинический психолог, моя дипломная работа была – теория Ломброзо как фактор становления судебной психологии.
Ай да Танька! Так и подмывает спросить, где ее муж, потому что при первом, беглом осмотре мужского присутствия я не заметил. И даже почти спрашиваю, но она фыркает от смеха как тогда, в школе.
- Горохов, ты бы сейчас сам себя видел. Чисто школьник. Погиб мой муж на Кавказе. Семь лет назад. Я же психолог, а у тебя все на лице написано.
Она видела из окна палаты машину, которая забирала Лизу. Черный Мерседес – Гелендваген. Видела и водителя, запомнила и номер. И никто ее об этом не спрашивал, а она решила пока не говорить. И врача видела, который разговаривал с водителем, хотя нам он сказал обратное.
- Я только вчера из больницы вернулась, - продолжает Татьяна, - хотела утром в полицию пойти, Лизин телефон не отвечает. Но тут ты сам пришел. Ты ешь, ешь. Вкусно?
Еще как, молча киваю я и набираю Котику сообщение с просьбой пробить номер машины. Мне не нужно идти к врачу, у меня есть ценный свидетель.
- Таня, не хочу тебя пугать, но Лизу похитили, а ты видела похитителей. И боюсь, что это очень непростые люди.
- Мой муж был майором, я не привыкла бояться, - гордо отвечает одноклассница.
Она обещает не открывать дверь незнакомым людям, не выходить из квартиры без надобности и при любой непонятности звонить сразу мне. А еще я беру с нее обещание сходить со мной в ресторан после того, как мы закончим это дело.
И уже на пороге я резко оборачиваюсь, чтобы увидеть прямо перед собой небесно-голубые и такие знакомые глаза. И словно не было всех этих лет, моей ушедшей жены и ее погибшего мужа. И словно стоим мы не в тесной прихожей, а на том самом выпускном вечере. И нам не под сорок лет, а обоим по семнадцать, и впереди вся жизнь, которая не разбросала нас пока по разным дорогам.
- Ну, иди, иди уже, опер, - мягко подталкивает меня Татьяна после бесконечного поцелуя, - найди девчонку.
***
Сидорин Пётр Витальевич. Хозяин черного Мерседеса. Первый заместитель Гаврилова и начальник его предвыборного штаба.
Эти чёрти ничего и никого не боятся, похоже.
Адрес самого Сидорина, адрес его работы, телефон служебный, телефон личный. Всё было в ответном сообщении Котика. Мне нравится этот мальчишка всё больше и больше.
Вопрос только в одном – как к этому мерзавцу подобраться. Но и здесь наш эксперт оказывается на высоте. У Сидорина, как у любого уважающего себя чиновника, есть любовница. Само собой – глупая провинциалка с ногами от ушей, стоячими сиськами и ветром в блондинистой голове. И живет она там-то и там-то, и вот прямо сейчас заказывает в курьерской службе сбалансированный обед, состоящий из белков, жиров и углеводов одновременно. По-простому выражаясь, пиццу «Четыре сыра».
И вот прямо сегодня она ждет в гости своего папика, потому что сегодня четверг – рыбный день, а фамилия у нашей дивы как раз Рыбкина.
Какая удача! Какой удивительно удачный сегодня день. Потому что у меня есть целых полчаса, чтобы добраться до дома Рыбкиной, подловить там курьера и отобрать у него пиццу, заплатив щедрые чаевые, чтобы прыщавый мальчишка укатил на своем самокате куда подальше.
- Ой, ну сколько вас ждать можно, - доносится из домофона капризный голос. – Ничего на чай не получите.
Дверь мне открывает классика провинциального жанра. Выбеленные волосы, нарисованные брови, наращенные ресницы и накладные ногти и ни одной умной мысли во взгляде. Танюху бы сюда со своим Ломброзо, она бы этой крале прописала парочку сочных диагнозов.
- Какие у нас курьеры пошли брутальные, - протягивает Рыбкина сладким голоском.
А в глазах, затуманившихся поволокой, пляшут черти. И пальчики с кроваво-красными стилетами по полметра тянутся ко мне, перебираясь по куртке всё ближе к шее. Прыткая девочка. Она затягивает меня в прихожую, забирает пиццу, отшвыривает коробку на тумбочку перед огромным зеркалом и шустро расстегивает молнию на куртке.
- Какая стать, - приговаривает эта кукла, занимаясь уже пуговицами на рубашке.
Не то, чтобы я ошалел, и не такое бывало, но с расстегнутыми штанами стоять неудобно. Тем более, когда хватаешь кого-то за руки. Поэтому, я не жду, пока шаловливые ручонки опустятся ниже.
- Ты чё, дурак? – вскрикивает Рыбкина, когда я перехватываю ее за запястья, и пытается заехать мне коленкой между ног.
Ага, не на того нарвались. Для таких ударов мало пиццу жрать, здесь тренировка нужна.
Я разворачиваю ее лицом к стене, прижимаюсь сзади и доверительно сообщаю в розовое ушко:
- Оперуполномоченный Горохов, мне надо задать вам пару вопросов.
После проклятий, которыми меня осыпают, обещаний сгноить в тюрьме и вырвать все жили до единой, она, наконец, успокаивается.
- Тебе жить осталось полчаса, ментяра поганый.
О, как мы заговорили. Значит, папик прибудет через полчаса. Да и то верно. Обеденного перерыва на всё про всё должно за глаза хватить. Ведь вечером дома образцового семьянина ждут верная супруга и примерные детки.
Ничего, я терпеливый, подожду. Надо мне очень обсудить вопрос всеобщего падения уровня культуры и нравственности в современном обществе.
И потому мы с Викторией Рыбкиной отправляемся в кухню. Где я усаживаю ее на стул и бесцеремонно привязываю там полотенцами. Рот я ей не заклеиваю, потому что ждать полчаса скучно, но телевизор включаю.
- Зачем тебе столько кухонной техники? – спрашиваю куклу, которая сверлит меня злобным взглядом. – Ты что, готовишь что ли?
- Больно надо, ментяра, - презрительно фыркает она, - меня полностью содержат. Это ты за копейки впахиваешь, а я живу на всём готовом. Сейчас папа придет, и все тебе сам объяснит. А я посмеюсь.
- Вместе посмеемся, - обещаю я, рыская по кухонным шкафам.
Оружия-то у меня нет, придется действовать подручными средствами. Ну, вот вроде вот этого удобного ножа, который так хорошо ложится в ладонь. И ручка не скользит, и лезвие самое подходящее.
В глазах Рыбкиной впервые появляется животный страх, когда она видит, как я примеряю в руке нож. Эта дура решила, что я собираюсь ее убить. Ну, идиотка, что с нее возьмешь.
Рот я запечатываю ей скотчем ровно в ту самую минуту, когда в двери щелкает входной замок. Папа прибыл. Громко отдувается у входа, снимая обувь. Шелестит какими-то пакетами, снимает пальто и радостно сообщает:
- Рыбка моя, я приехал. Привез тебе кое-какие подарочки. Ты на кухне? Небось, стол уже накрыла.
В проеме двери появляется потешный пузанчик с блестящей лысиной на голове. В маленьких свиных глазках отражается искреннее непонимание.
- А что здесь такое? Рыбка моя, что с тобой?
Непонимание сменяется сталью, когда он, наконец, соображает, что происходит. Ведь возле его рыбки стою я и держу лезвие ножа прямо возле артерии.
- Нашел всё-таки, сука, - цедит он сквозь зубы, - говорил я вашему, что надо было все следы зачистить. Либералов развелось. Чего надо, ментяра?
- Ствол отдай, - приказываю я.
Пистолет у него я заметил сразу, едва он вошел. Травмат, но и его хватит, чтобы продырявить башку. Будет четвертый смертельный случай, подумаешь.
Я понимаю, что на эту провинциальную идиотку Сидорину плевать, таких дур можно горстями собирать. Но скандал с его участием не нужен абсолютно.
Поэтому, боров послушно достает из кобуры пистолет и кладет его на середину кухонного стола. Я тут же отбрасываю нож и перехватываю ствол. Беру чинушу на мушку и веду в комнату, не обращая внимания на возмущенную возню заложницы.
Это сообщение отредактировал Ятаган - 4.11.2025 - 03:46
yaplakal.com