4
1. Рассказ: «Камчатский буран» (основано на реальных событиях)
Пролог
По трассе Хабаровск – Благовещенск на запредельной скорости мчится «Сузуки Хаябуса». Мотоциклист, за спиной у которого трепещет на ветру переполненный рюкзак, кажется, сливается со стихией скорости. Внезапно шов на рюкзаке не выдерживает, и вещи, как конфетти, разлетаются по асфальту. Мотоциклист резко тормозит, снимает шлем. Это Андрей Крикун. Он смотрит на разбросанный скарб, коротко и метко ругается. На горизонте сгущаются тучи, налетает резкий ветер, предвещающий непогоду. Налетает буря, начинается дождь.
Заставка: KAMCHATKA BLIZZARD.
Часть первая: Перед бурей
Меня зовут Вячеслав Суходрищев. В ноябре 2019 года, после вахты в якутской тайге, я стоял на пороге домашнего уюта. Мой руководитель уговорил меня на еще одну поездку – на новый объект, вахтовый поселок у подножия вулкана Асача на Камчатке. Я согласился с одним условием: Новый год я встречу дома, с семьей. Так оно и было: я заехал в родной город, обнял жену, дочь, родителей, а затем полетел на Камчатку.
Вид из иллюминатора завораживал. Самолет, заходя на посадку в Елизово, казался бумажным журавликом среди гигантских вулканов и синей глади Авачинской бухты. Несколько дней в Петропавловске-Камчатском подарили ощущение сказки: вид на бухту Сероглазка из окна гостиницы, стейк из палтуса, который таял во рту, и черный вулканический песок пляжа, где нежились тюлени.
Работа на Асаче шла своим чередом. Организация быта, ремонты, клининг – рутина вахтового управляющего. Я жил ожиданием возвращения. Билет на Новосибирск на 29 декабря был моим талисманом.
В середине декабря природа Камчатки напомнила о себе. Начались бураны. Аэропорт закрывали, вертолеты не летали. Мой выезд оказался под угрозой. Но за день до отъезда, 27 декабря, случилось чудо: аэропорт открыли, и мой сменщик добрался до поселка. Передача дел заняла час. На завтраке я познакомился с водителем Андреем Крикуном – коренастым, спокойным мужиком с глазами, видевшими всякое. Именно он должен был вести наш КамАЗ-43118 в Елизово. Заведующая столовой, вопреки моим протестам, сунула мне в руки пакет с «пайком»: яблоко, вода и пара бутербродов.
Часть вторая: Ловушка в кальдере
Наш караван из трех КамАЗов тронулся в путь. Первым шел топливозаправщик за рулем с татарином Маратом, за ним – пустая вахтовка с молдаванином Василием, а мы замыкали колонну. В нашем кунге ехали 15 шахтеров, я устроился в кабине рядом с Крикуном.
Погода поначалу благоволила. Дорога была обозначена вешками. Но когда стали подниматься в кальдеру вулкана, я увидел на горизонте зловещее зрелище: черное небо и светящиеся, будто фосфоресцирующие, облака. «Ничего хорошего, – хмуро сказал Андрей. – К сильной пурге».
Так оно и вышло. КамАЗ Василия на краю каньона занесло, и он замер, балансируя над пропастью. В этот момент на нас обрушилась стена ветра и снега. Видимость упала до нуля. Мы едва успели подобраться, и Василий, превратившийся в снеговика, перебрался к нам в кабину. Наша машина, пятясь назад в снежной мгле, уперлась в топливозаправщик Марата. Дальше двигаться было невозможно.
На три дня КамАЗ стал домом для 18 человек. Еда и вода остались в висящем на обрыве КамАЗе Василия. Вскоре наш двигатель начал глохнуть – забило снегом воздушный фильтр. Андрей, облачившись во все, что было, как герой из «Экипажа», вылез в адскую пургу и вытащил фильтр. Двигатель ожил.
На второй день в кунге начался бунт. Шахтеры, уверенные, что я прячу еду, требовали пищи и действий. Положение было отчаянным, но я вспомнил про «Доширак», примус и котелок, которые Андрей хранил в кунге. Перебравшись к шахтерам, я жестко, но честно объяснил ситуацию: мы все в одной лодке, МЧС не прилетит, пока не стихнет пурга. Нужно терпение.
Тем временем в родном городе моя жена Ольга, не получая вестей, подняла на уши всех МЧСников Камчатки. Спасатель дозвонился до нас по спутниковому телефону. Мы посмеялись над абсурдностью ситуации: «Женщина волнуется», – сказал он. И мы оба понимали – помочь нам пока не может никто.
Часть третья: Спасение и дорога домой
Утром 30 декабря ветер стих. Мы увидели стоящий в десяти метрах топливозаправщик. Андрей мастерски начал раскатывать снег, двигая КамАЗ вперед-назад. Мы вытащили КамАЗ Василия из капкана каньона, и вскоре к нам пробился вездеход МТЛБ с базы в кальдере.
Чашка горячего чая из армейского титана и сухие галеты казались пиром богов. Оказавшись на базе, мы поняли, что самое страшное позади.
К вечеру мы были в аэропорту Елизово. Я, немытый, небритый и пропахший соляркой, подошел к стойке S7. Мой рейс на Новосибирск ушел. Билет на 31 декабря был аншлаг. Добрая женщина-агент посоветовала прийти утром. На следующий день, ровно в 8:00, я был на месте. После нервного ожидания она нашла решение: за доплату в 11 тысяч мне открыли место. Я летел домой.
В Новосибирске меня ждал мой Nissan Teana. Я мчался по трассе в Кемерово, звоня жене. В 23:30 я открыл дверь своей квартиры.
И увидел елку, гирлянды, шикарный стол и свою красавицу-жену Ольгу в роскошном платье. Я обнял ее, чувствуя запах дома и хвои. Хэппи-энд.
________________________________________
2. Сценарий: «Камчатский буран»
СЦЕНА 1
ЭКСТ. ТРАССА ХАБАРОВСК – БЛАГОВЕЩЕНСК – ДЕНЬ
Мощный мотоцикл Suzuki Hayabusa мчится по асфальту. За спиной у мотоциклиста (Андрей Крикун, 50 лет, лицо в морщинах, твердый взгляд) старый армейский рюкзак.
Внезапно шов рюкзака расходится. Одежда, консервы, пачка сигарет разлетаются по дороге.
Андрей резко тормозит. Снимает шлем. Смотрит на разбросанные вещи.
Коротко, без злобы:
АНДРЕЙ
Черт.
Налетает резкий ветер. Начинается крупный, холодный дождь. Андрей подставляет лицо каплям, смотрит на темнеющее небо.
НАДПИСЬ: KAMCHATKA BLIZZARD
СЦЕНА 2
ИНТ. КАБИНЕТ – ДЕНЬ – КЕМЕРОВО
ВЯЧЕСЛАВ СУХОДРИЩЕВ (40-45 лет), собранный мужчина, говорит по телефону.
ВЯЧЕСЛАВ
Договорились. Но с одним условием: Новый год – дома. Иначе никак.
(вешает трубку, смотрит на фото жены Ольги на столе)
МОНТАЖ:
• Вячеслав дома в Кемерово. Обнимает красивую женщину (ОЛЬГУ, 40 лет), дочь-подростка. Ужин с родителями.
• Аэропорт Толмачево. Вячеслав заходит в самолет.
• ВИД из иллюминатора: вулканы, Авачинская бухта. Лицо Вячеслава выражает восхищение.
• Петропавловск-Камчатский. Вячеслав в ресторане ест стейк. Смотрит на черный пляж, где лежат тюлени.
СЦЕНА 3
ЭКСТ. ВП АСАЧА – УТРО – 27.12.2019
Вячеслав за завтраком передает дела СМЕНЩИКУ. К ним подходит заведующая столовой, сует Вячеславу пакет.
ЗАВЕДУЮЩАЯ
Возьми, Славик, на дорожку. Яблочко, водичка.
ВЯЧЕСЛАВ
Да не надо, МарьИванна!
Но она настойчиво толкает пакет ему в руки. За соседним столом сидит Андрей Крикун, спокойно пьет чай. Они кивают друг другу.
ДИСПЕТЧЕР (В.О.)
Крикун! Погода портится, собирай группу, быстрее!
СЦЕНА 4
ЭКСТ. ДОРОГА В КАЛЬДЕРУ – ДЕНЬ
Караван из трех КамАЗов движется по снежной дороге. В кабине последнего КамАЗа: Вячеслав, Андрей за рулем.
ВЯЧЕСЛАВ
(смотрит на небо)
Андрей, а это что? Облака такие... светятся.
АНДРЕЙ
(хмурясь)
Это не к добру. Пурга близко. Успевать надо.
Внезапно КамАЗ перед ними (за рулем Василий) заносит. Он останавливается, левое переднее колесо на самом краю каньона.
И в эту секунду налетает ураганный ветер. Белая мгла. Видимость нулевая.
АНДРЕЙ
(резко)
Всё. Приехали.
Андрей и Вячеслав помогают Василию перебраться в их кабину. Он весь в снегу. Их КамАЗ пятятся и упираются в первый КамАЗ.
СЦЕНА 5
ИНТ./ЭКСТ. КАБИНА КАМАЗА – НОЧЬ/ДЕНЬ
Трое мужчин в тесной кабине. Стекло заледенело. Снаружи воет ветер.
ВАСИЛИЙ
(в рацию)
Ребята в кунге бунтовать начинают. Еды просят. Говорят, Суходрищев все припрятал.
ВЯЧЕСЛАВ
(берет рацию)
Мужики! У нас тут три бутерброда на троих! Сидим голодные, как и вы!
Двигатель начинает чихать и глохнуть.
АНДРЕЙ
Фильтр забило. Щас.
Он надевает всю одежду, открывает дверь. В кабину врывается ветер и снег. Андрей исчезает в белой мгле. Через несколько минут двигатель снова работает ровно. Андрей возвращается, обледеневший.
СЦЕНА 6
ИНТ. КУНГ КАМАЗА – ДЕНЬ
Вячеслав пробирается в кунг. 15 изможденных шахтеров смотрят на него с надеждой и злостью.
ШАХТЕР 1
Суходрищев! Когда еду дашь? Когда в МЧС позвонишь?
ВЯЧЕСЛАВ
(спокойно, но твердо)
МЧС сейчас не приедет. Их тоже спасать придется. У Андрея есть "Доширак" и примус. Держите.
(достает из-за пазухи)
Переживем. Все домой хотим. Надо просто потерпеть.
СЦЕНА 7
ИНТ. КВАРТИРА – КЕМЕРОВО – НОЧЬ
Ольга мечется по квартире. Безуспешно пытается дозвониться. Набирает номер МЧС.
ОЛЬГА
(в слезах)
Моего мужа нет три дня! Он на Камчатке, в дороге! Найдите его!
СЦЕНА 8
ИНТ. КАБИНА КАМАЗА – УТРО – 30.12.2019
Вячеслав просыпается. Тишина. Ветер стих.
АНДРЕЙ
(улыбается)
Пронесло.
Он заводит двигатель. Начинает раскатывать снег, двигаясь вперед-назад. Впереди виден КамАЗ Марата.
СЦЕНА 9
ЭКСТ. КАНЬОН – ДЕНЬ
Андрей и Вячеслав цепляют трос к КамАЗу Василия. Василий залезает в свою кабину. По команде, они вытягивают машину из ловушки.
Подъезжает вездеход МТЛБ («Мотолыга»).
СЦЕНА 10
ИНТ. БАЗА В КАЛЬДЕРЕ – ДЕНЬ
Вячеслав пьет чай из железной кружки. Ест сухую галету. На его лице – блаженство.
СЦЕНА 11
ИНТ. АЭРОПОРТ ЕЛИЗОВО – ВЕЧЕР
Вячеслав, помятый, небритый, подходит к стойке S7. АГЕНТ (женщина 40 лет) смотрит на него с участием.
ВЯЧЕСЛАВ
Был билет на 29-е. Можно на завтра?
АГЕНТ
Мест нет. Приходите завтра к восьми, что-нибудь придумаем.
СЦЕНА 12
ИНТ. АЭРОПОРТ ЕЛИЗОВО – УТРО – 31.12.2019
Вячеслав, чистый, побритый, в свежей одежде, ждет у стойки.
По громкой связи:
«Гражданин Бородихин, пройдите, пожалуйста, к стойке регистрации S7».
Агент улыбается.
АГЕНТ
Нашлось одно место. Доплата 11 тысяч.
Вячеслав расплачивается. Облегченно улыбается.
СЦЕНА 13
ЭКСТ./ИНТ. ДОРОГА – НОЧЬ – 31.12.2019
Nissan Teana мчится по ночной трассе. Вячеслав за рулем, разговаривает по телефону по громкой связи.
ВЯЧЕСЛАВ
Я уже близко, родная. Через полчаса буду.
СЦЕНА 14
ИНТ. КВАРТИРА – НОЧЬ – 31.12.2019
Дверь открывается. Вячеслав заходит. Ярко горит елка. Стол накрыт. Ольга в красивом вечернем платье стоит и смотрит на него.
ОЛЬГА
(сквозь слезы)
Ну вот и хорошо.
Они обнимаются. Вячеслав закрывает глаза, погружаясь в покой и тишину дома.
FadeOut (метод, который позволяет плавно скрывать элементы, постепенно уменьшая их прозрачность.: НАДПИСЬ: Основано на реальных событиях.
________________________________________
1. Рассказ: «Камчатский буран» (в стиле Владимира Сорокина)
Пролог
Хабаровск-Благовещенск. Асфальтовая лента, мокрая от начинающегося дождя. Хаябуса, стальной клоп, вгрызается в горизонт. На спине у клопа — рваный рюкзак. Шов. Разрыв. Из рваной губы рюкзака вываливаются потные трусы, консерва «Говядина тушеная» с советским гербом, пачка «Беломора». Клоп резко коченеет. Водила снимает шлем. Лицо Крикуна. Каменная берёза. Глазами буравит асфальт.
— Бля, — говорит Крикун. Диагноз.
Ветер с океана бьёт в лицо. Начинается дождь. Крупный, тяжёлый, камчатский.
Заставка: KAMCHATKA BLIZZARD.
Часть первая: Мясо и семья
Суходрищев Вячеслав. Сорок восемь лет. Клетка. Клетка офиса в Красноярске. Клетка семьи в Кемерово. Клетка вахтового посёлка Гросс. Телефонная трубка — стальной сосок. Сосёт директор.
— Славик, надо. Асача. Запуск.
Язык Суходрищева выдает формулу, отточенную, как паёк:
— Новый год. Дома. Иначе — мясо.
Мясо жены Ольги. Мясо дочери. Мясо родителей за праздничным столом. Колбаса на столе розовым веером. Стейк из палтуса в ресторане Петропавловска. Розовое, волокнистое мясо. Самолёт вгрызается в мякоть облаков. Вулканы — застывшие струпья на теле Камчатки. Чёрный песок пляжа — пепел. Тюлени — жирные личинки на ране океана.
Билет на 29.12.2019 — бумажный пропуск из мира камчадальского мяса обратно в мясо семейное.
Часть вторая: Кальдера. Леденцы.
Караван из трёх КамАЗов. Стальные копрофаги, пожирающие снежную кашу дороги. В животе последнего — пятнадцать шахтёров. В кабине — три мозга: Суходрищев, Крикун, молдаванин Василий. Мозги плавают в рассоле пота и выхлопных газов.
Василий. Его КамАЗ-копрофаг опорожняется на край каньона. Пурга. Белая рвота неба. Вселенский белый шум. Стальной копрофаг становится саркофагом.
День второй. Бунт в кишках кунга. Голодные рты шахтёров орут в рацию:
— Суходрищев! Жрааать! Воды! Мяса!
Суходрищев разламывает последний бутерброд. Колбаса — розовый пластик. Хлеб — вата. Делит на троих. Жуют молча.
Крикун смотрит на заиндевевшее стекло. Лёд — толстая белая корка.
— Слав, а ты знаешь, что такое камчатские леденцы?
— Нет, — говорит Суходрищев, разжевывая вату с пластиком.
— А это, — Крикун откалывает ногтем осколок льда со стекла, — когда пить нечего, а наружу — белая мгла. Высунулся — и тебя нет.
Он кладет ледышку в рот. Хруст.
— Леденцы. Бесплатные.
Суходрищев и Василий тоже начинают скалывать лёд. Хрустят. Сосут. Три взрослых мужика сосут грязные леденцы с автомобильного стекла. Вкус бензина и тоски. Камчатские леденцы.
МЧС звонит по спутниковому телефону. Голос из другого мира.
— Там у вас женщина, Суходрищев, волнуется. Надо вас спасать?
— Не надо, — хрипит Суходрищев, выплевывая осколок стекла. — У нас тут леденцы.
Часть третья: Освобождение и бизнес-класс
Утро третьего дня. Пурга утихает. От белой мглы остается лишь жирное пятно на подоле неба. Крикун оживляет стального коня. Мясо шахтёров вываливается из кунга, розовое и помятое.
В аэропорту Елизово Суходрищев, пахнущий мочой и страхом, подходит к стойке S7. Женщина за стойкой — гладкая, как стейк из палтуса.
— Билет был на двадцать девятое, — говорит Суходрищев.
Женщина смотрит на него, как на говно.
— Мест нет. Приходите завтра.
Утром он приходит чистый, побритый, пахнущий гелем для душа. Он снова человек. Он предлагает аферу: доплатить, подвинуть кого-то в бизнес. Женщина улыбается. Ей нравится афера. Она продает ему место за одиннадцать тысяч. Бизнес-класс для быдла. Эконом для людей.
Ниссан Теана. Стальной скат на дороге домой. Ключ входит в скважину замка. Дверь открывается. Дом. Ёлка. Жена Ольга. Её платье. Её мясо. Хэппи-энд. Сахарная вата.
________________________________________
2. Сценарий: «Камчатский буран» (с сорокинской деталью)
СЦЕНА 5А
ИНТ. КАБИНА КАМАЗА – НОЧЬ – ДЕНЬ ВТОРОЙ
Трое мужчин в кабине. Темно. Снаружи завывает пурга. Рот Василия двигается, звука почти не слышно.
ВАСИЛИЙ
(хрипло)
Пить... Очень пить...
Андрей Крикун смотрит на лобовое стекло, покрытое толстым слоем инея и намерзшего льда. Он протягивает руку, откалывает ногтем небольшой осколок. Рассматривает его.
АНДРЕЙ
(оборачиясь к Вячеславу)
Слава. А ты знаешь, что такое камчатские леденцы?
Вячеслав, в полузабытьи, отрицательно качает головой.
АНДРЕЙ
(продолжая)
А это, когда пить нестерпимо хочется, а наружу — хана. Белая мгла. Ветер, что тебя, как пылинку, сдует.
Андрей кладет ледышку в рот. Раздается громкий хруст. Он смотрит на Вячеслава и Василия.
АНДРЕЙ
Леденцы. Бесплатные.
Василий с жадностью начинает скрести по стеклу, откалывая лёд. Кладет в рот. Хрустит. Вячеслав медленно повторяет его движения. Он откалывает лёд, смотрит на грязноватый кусочек, кладет в рот. Лицо искажается от холода и странного вкуса.
ВЯЧЕСЛАВ
(выдыхая струю пара)
С первым сахаром, мужики.
Они сидят и молча сосут лед. Хруст льда заполняет кабину. Это звук их выживания.
Жизнь продолжается…
____________________________________________________________________
Камчатские леденцы (версия 4.0) (В стиле Виктора Пелевина)
Мой аватар, «Вячеслав Суходрищев», был загружен в симуляцию «Камчатка-2019» с одним патчем — патчем «Новогоднее Обещание». Без него симуляция вахтового управляющего на объекте «Асача» была бы просто очередной сборкой пакета «Российский менеджер-3: Экзистенциальное выгорание». Но патч добавлял квест «Ёлка в Кемерово», превращая бессмысленную песочницу в гонку на время.
Резиденция «Кемерово-Квартира» была стабильным, хоть и слегка запылённым, симулятором семейного счастья. Модель «Жена Ольга» излучала стабильный фон любви и тревоги, а её полигоны в вечернем платье были проработаны до умопомрачения.
Петропавловск-Камчатский был чистым интерфейсом. Вулканы — это просто иконки, гигабайты обожжённой породы, на которые сервер тратил львиную долю ресурсов, чтобы произвести на юзера впечатление. Палтус в ресторане — высокополигональная текстура, наложенная на базовый алгоритм «рыба». Вкус был прописан чисто, вплоть до ощущения умами (Умами — вкус высокобелковой пищи, выделяемый в самостоятельный, пятый вкус в Китае, Японии и других странах Дальнего Востока. Ощущение «умами» создают глутаматы — соли глутаминовой кислоты) Симуляция работала безупречно.
Пока не начался системный сбой под кодовым названием «Буран».
Наш транспортный модуль «КамАЗ-43118» был не машиной, а капсулой сознания, застрявшей в белом шуме. Внешний мир превратился в сплошной 404-error. Видимость: NULL. Ветер: OVERFLOW. Мы были тремя процессами, зависшими в оперативной памяти размером с кабину. Я — процесс «Управляющий», Андрей Крикун — процесс «Водитель», Василий — процесс «Пассажир».
Процессы в кунге, «Шахтёры», начали потреблять слишком много ресурсов, требуя данные «еда» и «вода», которых в кэше не было. Они отправили запрос на мой IP, обвиняя меня в сокрытии ресурсов. Это был классический баг корпоративного софта — иллюзия, что кто-то где-то держит папку «Счастье» с общим доступом.
Именно тогда процесс «Андрей Крикун» предложил алгоритм, который перезагрузил моё восприятие реальности.
— Слав, а ты знаешь, что такое камчатские леденцы?
— Нет, — ответил я, сканируя его код на наличие сарказма.
— А это, — его процесс выполнил простую команду: [Отколоть_лёд(лобовое_стекло)], — когда интерфейс внешнего мира недоступен, а запрос «пить» висит в очереди. Ты потребляешь не воду, а саму ошибку. Ты ешь код погоды.
Он загрузил ледышку в слот «рот». Я повторил операцию. Это была не вода. Это был чистый патч «Выживание». Вкус был как... отсутствие вкуса. Как прямой доступ к API холода. Мы потребляли саму пургу, переводя её из статуса «угроза» в статус «ресурс». Это был акт чистого дзена, если под дзеном понимать взлом симуляции на самом примитивном уровне.
Звонок из МЧС был внешним запросом. Голос в трубке был таким же синтезированным, как и всё вокруг.
— Вам требуется помощь? — спросил он, как чат-бот службы поддержки.
— Нет, — ответил я, смотря на то, как Крикун откалывает новый леденец. — Мы нашли локальное решение.
Пурга закончилась не потому, что утих ветер, а потому что сервер снова выделил ресурсы на рендеринг ландшафта. Мы увидели кальдеру, вулканы — те самые иконки, ради которых всё и затевалось. Это было красиво, как заставка Windows XP, но не более того.
В аэропорту Елизово я взаимодействовал с NPC (англ. Non-player character) — неигровой персонаж) «Женщина в S7». Её диалоговое дерево было разветвлённым. Мой запрос «Билет» вначале давал ответ «Мест нет». Но после выполнения побочного квеста «Привести_аватар_в_порядок» и предложения микротранзакции в 11 тысяч рублей, она выдала мне ключ доступа к симулятору «Самолёт в Новосибирск».
За рулём Nissan Teana я мчался по текстуре дороги домой. Это была не дорога, а последовательность loading screen ((загрузочный экран) — это интерфейс, который появляется во время загрузки приложения или выполнения задачи, требующей большого объёма данных).
. И вот, финальная загрузка. Дверь квартиры — шлюз.
Я вошёл в резидентскую симуляцию «Новый Год». Ёлка была просто набором светящихся пикселей. Стол — коллекцией 3D-моделей. Но модель «Жена Ольга»... её обнимающая анимация была прописана с такой точностью, что на миллисекунду я забыл, что нахожусь внутри программы. Её тепло было не данными, а чистым сигналом.
И тут я осознал. Весь этот квест — Асача, буран, леденцы — был всего лишь сложным, многоуровневым капчей-тестом, чтобы доказать системе, что я действительно хочу получить доступ к этому единственному, не симулированному, чувству.
Хэппи-энд — это просто сообщение об успешном завершении проверки.
P.S. Андрей Крикун на разбитой «Хаябусе» — это, конечно, не случайный персонаж. Это бета-тестер, курсирующий между симуляциями и проверяющий стабильность патчей. Его рвущийся рюкзак — это метафора утечки данных между реальностями. Но это уже совсем другая история.
________________________________________
Испытание Асачей (в стиле Сергея Лукьяненко)
Мир делится на три части. Есть Город — место, где живут люди. Есть Вахта — место, где они служат. И есть Дорога — тонкая, хрупкая нить между ними. Я, Вячеслав Сухдрищев, был Начальником Дороги. Моя работа заключалась в том, чтобы нить не порвалась. Чтобы еда, тепло и свет доходили до тех, кто служит на Вахте. А самое главное — чтобы люди могли вовремя вернуться в Город.
Мой текущий пост — Вахтовый Поселок Асача. Место Силы, если можно так выразиться. Но Сила здесь была дикая, древняя, вулканическая. Она не любила гостей. Моя личная миссия была простой и священной: обеспечить свой переход по Дороге к сроку. Новый год — это не просто дата. Это момент, когда портал между Вахтой и Городом открывается наиболее широко. Пропустить его — значит, нарушить главный закон Равновесия.
Перед выходом на Дорогу всегда происходят знаки. Заведующая столовой, пожилая женщина, чувствующая разломы в реальности, вручила мне оберег — пакет с пищей. Я отнекивался, понимая, что приняв его, я принимаю и часть её тревоги. Но от оберегов не отказываются.
Нашим проводником по Дороге был Андрей Крикун. Он был из тех, кого называют Ночными Водителями. Те, кто чувствует Дорогу как живое существо. Он не просто вёл машину — он вел нас сквозь пространство, которое могло в любой момент сомкнуться.
Караван из трёх КамАЗов был маленьким отрядом в зоне повышенного риска. Мы шли в строгом порядке, как и положено: Топливозаправщик — броня, Пустая вахтовка — разведчик, наша машина с людьми — ядро. Пока мы держали строй, Дорога подчинялась.
Но при подъеме в кальдеру я почувствовал сдвиг. Воздух сгустился, а на небе появились светящиеся облака — аномалия, предвестник Бури. Крикун лишь хмуро подтвердил: «Ничего хорошего».
И тогда Дорога показала свою истинную природу. Она не просто заснеженный путь. Она — живой порог, граница между миром людей и миром стихии. Машина Василия, сорвавшаяся к краю каньона, стала первой жертвой. А обрушившаяся пурга — это не просто погода. Это Страж Порога. Существо из ветра и льда, чья единственная цель — проверить нас на прочность. Оно отрезало нас от мира, превратив стальной КамАЗ в хрупкий пузырь, затерянный в белой мгле.
Мы оказались в ловушке. Не в снежной, а в экзистенциальной. Внутри пузыря начался бунт Теней. Шахтеры, эти сильные духом мужчины, под давлением Стражника начали видеть во мне не союзника, а врага. Они решили, что я, Начальник Дороги, узурпировал ресурсы. Это была классическая тактика Стража — посеять раздор, заставить нас уничтожить друг друга.
И вот, в самый критический момент, Крикун, Ночной Водитель, предложил мне пройти обряд Посвящения.
— Слава, а ты знаешь, что такое камчатские леденцы? — спросил он, и в его глазах читалось знание, недоступное простым смертным.
— Нет, — честно ответил я.
— А это, — он отколол кусок льда с стекла, — когда ты пьешь саму суть преграды. Ты принимаешь в себя часть Силы, что пытается тебя сломать. И становишься сильнее.
Я последовал его примеру. Лёд был не просто водой. Он был концентрированной волей к жизни. Вкус был обжигающе чистым. В тот миг я понял, что настоящий Начальник Дороги — не тот, кто командует людьми, а тот, кто умеет договариваться с самой Дорогой. Даже если для этого нужно выпить её слезу.
Звонок из МЧС был голосом из другого, безопасного мира. Они предлагали помощь, которую не могли оказать. Мы отказались. Этот вызов был нашим. Нашим испытанием.
Утром третьего дня Страж отступил. Не потому, что буря закончилась, а потому, что мы выдержали проверку. Мы не сломались. Мы вытащили машину Василия — вернули на Дорогу то, что она у нас попыталась отнять.
Дальнейший путь был уже формальностью. Аэропорт Елизово был нейтральной территорией, преддверием Города. Но и здесь Дорога подбросила последнюю проверку: «мест нет». Женщина в S7 была новым, более тонким Стражем. И её можно было не победить, а договориться с ней. Доплата в 11 тысяч была не взяткой, а платой за переход. Символической жертвой.
И вот я за рулем своей Nissan Teana. Это уже не Дорога Вахты, это путь Домой. Каждый километр — это шаг из одной ипостаси в другую. Из Начальника Дороги — в мужа, в отца, в сына.
Я открываю дверь квартиры. Портал замыкается. Запах ёлки, огни гирлянд, тепло... и она. Ольга. Её объятие — это не просто приветствие. Это ритуал принятия обратно. Возвращения из зоны повышенного риска в обычную, хрупкую, настоящую жизнь.
Испытание пройдено. Равновесие на этот раз сохранено. Но я знаю — Дорога ждет. Она всегда ждет.
P.S. Андрей Крикун на мотоцикле, теряющий свои вещи по дороге из Хабаровска в Благовещенск... Теперь я понимаю. Он не просто водитель. Он — Вечный Странник. Тот, кто постоянно находится в пути, между мирами, теряя частичку себя в одном месте, чтобы обрести в другом. Его миссия — поддерживать саму возможность Дороги. И я рад, что в моём испытании он был на моей стороне.
________________________________________
Камчатский экспромт (в стиле Михаила Жванецкого)
В общем, ситуация. Ноябрь. Я, мужчина, 48 лет, вся жизнь в труде. Только с вахты вернулся — из Якутии, с тайги. Душой уже дома, на ёлку смотрю, а тут начальство: «Слава, надо! Камчатка! Новый объект!»
Я, конечно, человек подневольный. Говорю: «Ладно. Но! Новый год — дома. Иначе никак. Чтобы ёлка, жена, чтоб всё как у людей».
Сел, значит, в самолёт. Лететь — красота! Вулканы, океан… Заходим на посадку — душа в пятках. Игрушечный самолетик, а вокруг такие декорации, что Голливуд отдыхает. Ну, думаю, ладно. Поработаем.
Работа моя — управляющий. То есть, проще говоря, ответственный за всё: чтоб тёплый сортир, чтоб каша горячая, чтоб никто не подрался. Скука. Жду не дождусь, когда домой. Билет на 29 декабря куплен — святое.
И тут, как назло, природа решила похулиганить. Бураны. Всё встало. Аэропорт закрыт. Ну, думаю, всё. Встречу Новый год в камчатской столовой под звуки метели. Ан нет! Чудо! 27-го прояснилось, мой сменщик прилетел. Ура!
Быстро ему всё сдал, рассказываю за пять минут: «Вот ключи, вот печать, кашу варить в семь». Иду к машине. А там — водитель. Мужик с виду серьёзный. Андрей Крикун. Ну, Крикун и Крикун. Может, кричал когда-то, может, фамилия такая.
Тронулись. Колонна: бензовоз, пустой КамАЗ и мы, с людьми. Едем, значит. Погода ничего. Вдруг мой Крикун хмуриться начинает. Смотрю на небо — а там тучки такие… светящиеся. Говорю: «Андрей, это что?» А он: «Пурга близко. Держись».
Только он это сказал — второй КамАЗ, с молдаванином, так его в сторону каньона и поволокло. Чудом на краю остановился. И тут — раз! Ветер, снег, видимость ноль! Белая мгла! Высунуться — тебя как ветром и сдует. В общем, сели.
Сидим. Трое в кабине, пятнадцать человек в кунге. Еды нет, воды нет. Начинается… как это у них… разбор полётов. Из прицепа голоса: «Суходрищев! Где еда?! Ты всё спрятал!» Я сижу, бутерброд последний на троих делю. Деликатес.
Тут Крикун, смотрю, к стеклу руку тянет, лёд откалывает. И такое выдаёт: «Славик, а ты знаешь, что такое камчатские леденцы?» Я, конечно, не знаю. А он: «Это когда пить нечего, а наружу не выйти. Вот.» И этот лёд — в рот. Хрусть.
Ну, думаю, дело ясное. Начали мы с ним, и молдаванин Вася подключился, этот лёд сосать. Сидим, три солидных мужика, леденцы рассасываем. Картина! Жена бы посмотрела.
А дома, в Кемерово, моя Ольга, натурально, с ума сходит. Мне не дозвониться, а она — сразу в МЧС. Телефон наш спутниковый разрывается. Поднимаю трубку: «Алло!» А там голос: «Это Суходрищев? Женщина одна тут волнуется. Спасать вас надо?» Я смотрю на эту бурю за стеклом, на Крикуна с его леденцом, и говорю: «Да нет, вроде справляемся.» Посмеялись и бросили.
Два дня так. На третий ветер стих. Вылезли. Крикун нашёл тот КамАЗ на краю пропасти, мы его вытащили. Доехали до базы. Чай из титана! Я вам скажу, лучше коньяка!
В аэропорту — аншлаг. Все билеты «сгорели». Подхожу к стойке, вид у меня, конечно, как у покойника. Девушка смотрит на меня с жалостью: «Мужик, иди отдохни. Завтра придёшь — что-нибудь придумаем.»
Пришёл. Стою. Она шепчет: «Доплатишь одиннадцать тысяч — посажу.» Доплатил. Села мне какая-то тётя в бизнес-класс, а я в экономе. Справедливость восторжествовала.
Прилетел. Сел в свою машину — и домой. В Кемерово. В двенадцать ночи захожу в квартиру. А там — ёлка, стол накрыт, и Ольга в красивом платье. Обнял я её. И думаю: «Вот он, Новый год. А камчатские леденцы… Те. Ещё остались?»
Так что, граждане, вывод простой: главное — не билет купить, а чтобы тебя дома ждали. А с пургой всегда можно договориться. Через леденец.
________________________________________
В пурге (в стиле Антона Павловича Чехова)
В ноябре две тысячи девятьсот девятнадцатого года, когда душа особенно жаждет покоя и домашнего уюта, мне, Вячеславу Владимировичу Суходрищеву, управляющему незначительной конторой, вновь пришлось отправиться на службу. На сей раз — на Камчатку, в вахтовый поселок Асача, что у подножия вулкана. Условие я поставил одно, ибо без него жизнь теряла всякий смысл: Новый год встретить дома, в Кемерово, с женой Ольгой.
Петропавловск показался мне на редкость красивым и грустным. Незамерзающий океан, черный песок, тюлени, лежащие на берегу, как большие, ленивые слизни, — всё это навевало мысли о вечном, о бренности бытия. Но мысли эти были роскошью, которую я не мог себе позволить. Меня ждала работа.
Двадцать седьмого декабря, покончив с делами, я сел в вахтовый автомобиль, дабы отбыть в Елизово и оттуда улететь к семье. Водителем нашему небольшому отряду был назначен некто Андрей Крикун, человек угрюмый и молчаливый. Дорога шла через кальдеру вулкана, и чем выше мы поднимались, тем мрачнее становилось небо. Вдруг Крикун, указывая на странные, светящиеся облака, промолвил:
— Пурга близко. Большая.
Едва он это сказал, как автомобиль перед нами занесло на самый край каньона. И в ту же секунду на нас обрушилась стена ветра и снега. Мир сузился до размеров кабины старого КамАЗа. Мы оказались в плену у стихии, втроем — я, Крикун и молчаливый молдаванин Василий. Пятнадцать шахтеров томились в холодном кунге сзади.
Просидели мы так трое суток. На вторые сутки шахтеры начали роптать, требуя еды и воды, полагая, видимо, что я, как начальник, обязан снабжать их не только работой, но и провизией в таких экстремальных обстоятельствах. А провизии не было ни у кого.
Было нестерпимо. Хотелось пить. И тут Крикун, глядя на толстый слой льда, намерзший на стекле, отколол небольшой осколок и подал мне.
— Камчатские леденцы, — сказал он без улыбки. — Когда пить нечего, а наружу не выйти.
Я взял этот кусок грязноватого льда и положил в рот. Он был холоден и безвкусен. Не вода, а лишь её призрак, иллюзия утоления жажды. Мы сидели и молча сосали эти леденцы, трое взрослых мужчин, и это занятие казалось верхом бессмысленности и вместе с тем — единственным доступным нам проявлением воли.
В Кемерово, как я узнал позже, моя Ольга металась по квартире, не в силах смириться с моим исчезновением. Она дозвонилась до МЧС, и оттуда нам позвонили по спутниковому телефону. Голос спросил, нужна ли помощь. Я посмотрел в окно на бушующую белизну и сказал, что нет. Помощи не было ниоткуда, кроме как изнутри нас самих.
На третьи сутки пурга отступила так же внезапно, как и нагрянула. Мы выбрались, откопали машину молдаванина и добрались до базы. Чашка горячего чая в той убогой избе показалась мне вкуснее всех яств мира.
В аэропорту мне сообщили, что мой рейс улетел, а на ближайший мест нет. Лишь благодаря снисходительности одной доброй женщины, увидевшей моё подавленное состояние, я смог улететь на следующий день, доплатив одиннадцать тысяч рублей. Деньги эти не имели уже никакого значения.
Когда я, наконец, переступил порог своего дома в Кемерово, было без пяти двенадцать. Ёлка благоухала, на столе стояло нетронутое шампанское, а Ольга в прекрасном платье бросилась мне навстречу. Я обнял её, но в душе моей не было радости, а лишь усталая, гнетущая пустота.
Мы сели за стол, выпили. Ольга улыбалась, рассказывала что-то, но я почти не слышал. Я думал о том, что там, на Камчатке, остались леденцы — холодные, бесполезные, как сама жизнь, состоящая из вечных ожиданий и кратковременных, обманчивых избавлений. И я понял, что настоящая пурга бушует не снаружи, а внутри нас, и конца ей не видно.
________________________________________
Не хороните раньше времени (в стиле Михаила Булгакова)
– Документы! – потребовал я, ибо без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек, и протянул московскому агенту свой паспорт и билет до Новосибирска.
Агентша, женщина с лицом, не обещающим ничего хорошего, уставилась в экран.
– Билет аннулирован, – сообщила она, и в голосе ее прозвучали медные трубы апокалипсиса. – Рейс отменен. Пурга на Камчатке.
О, пурга! Это слово прозвучало для меня как имя древнего демона, с которым я только что вел трехдневную борьбу. Позвольте представиться: Вячеслав Владимирович Суходрищев, управляющий, а по сути – надсмотрщик за барачной жизнью в вахтовом поселке Асача. Я заключил сделку с моим начальством, коему имя – Легион, ибо начальников у меня было много. Сделку простую: я еду на край света, к подножию вулкана, но на Новый год – домой, к жене Ольге. Ибо если нет дома, нет и жены, то нет и смысла в этом каторжном труде.
Но демон Пурга распорядился иначе.
Все началось в кальдере вулкана, месте гиблом и проклятом. Наш караван из трех КамАЗов, словно три саркофага, двигался по краю пропасти. И повел нас человек по имени Крикун. Не скажу, что это была его настоящая фамилия. Скорее – прозвище, данное ему стихией. Он был не просто водитель. Он – Бегемот, воплотившийся в шофера, но не шутовской, а грозный и молчаливый.
И вот машина с молдаванином, словно одержимая, поползла в бездну. И в этот миг явился ОН. Не в виде рогатого, а в образе белой стены, обрушившейся с неба с воем и скрежетом. Это был не ветер, а миллион белых бесов, круживших в адской пляске наш последний КамАЗ.
Мы оказались заживо погребенными. В кабине – я, Крикун и молдаванин. В кунге – пятнадцать душ, которые к утру второго дня начали сходить с ума. Они требовали от меня, Суходрищева, еды и воды, словно я был не управляющий, а Христос, призванный накормить их хлебами. А хлебов не было. Была лишь тьма кромешная и леденящий душу вой.
И тогда Крикун, мой Бегемот, обратился ко мне:
– А ты знаешь, Вячеслав, что такое камчатские леденцы?
– Нет, – ответил я, чувствуя, как жажда сжигает горло.
– Это когда пьешь саму суть преграды, – сказал он и отколол со стекла кусок грязного льда. – Принимаешь в себя демона Пурги. И становишься с ним на короткой ноге.
Он сунул леденец в рот. Я последовал его примеру. Это был не напиток. Это был ритуал. Вкус был вкусом небытия, вечной мерзлоты и отчаяния. Мы сидели в этом стальном гробу и сосали слезы демона, дабы он не забрал наши души целиком.
В это время в далеком Кемерове моя жена Ольга, женщина трепетная, вела сражение с земной канцелярией под названием МЧС. Она требовала моего спасения, не ведая, что спасение мое было не в вертолетах, а в этом странном обряде с леденцами.
И явился ко мне по спутниковому телефону голос из иного мира.
– Гражданин Суходрищев? – спросил он. – Вам требуется помощь? Женщина одна очень беспокоится.
Я посмотрел на Крикуна, который, не моргнув глазом, грыз новый леденец.
– Нет, – хрипло ответил я. – Мы… справляемся.
На третий день демон Пурга, насытившись нашим страхом, отступил. Мы вышли из гроба. Крикун, как истинный Бегемот, откопал свой КамАЗ и вытащил из пасти пропасти машину молдаванина. Мы добрались до базы, где нас ждал чай из ржавого титана. Нектар!
Но испытания не кончились. В аэропорту Елизово меня ждала последняя инстанция – женщина в синей форме авиакомпании S7. Она была подобна Понтию Пилату, имея власть решить мою судьбу.
– Мест нет, – сказала она, и в глазах ее читалась бездна бюрократии.
Я стоял перед ней, немытый, небритый, пахнущий соляркой и страхом. И тут произошло чудо. В ее взгляде мелькнуло что-то человеческое. Сострадание? Нет. Скорее, понимание того, что перед ней – человек, прошедший через ад.
– Приходите завтра, – шепнула она, как сообщница. – Что-нибудь придумаем.
Она придумала. За одиннадцать тысяч сребреников я купил себе место в самолете. Не билет, а индульгенцию на возвращение в жизнь.
И вот я за рулем своей Nissan Teana. Ночь. Дорога домой. Я мчусь, как призрак, преследуемый видениями белой мглы.
Я открываю дверь квартиры. И вижу ее. Ольгу. В платье. За столом. Ёлка. Свет. Тишина. Никакого воя ветра.
Я падаю перед ней на колени и прижимаюсь лицом к ее платью.
– Все кончено? – шепчет она.
– Нет, родная, – отвечаю я, поднимая на нее глаза, в которых еще плещется камчатская мгла. – Ничего не кончено. Пурга… она всегда там. Но я вернулся. Домой.
И в тот миг мне показалось, что на черной поверхности новогоднего шара я вижу отражение – рогатую тень демона, который отпустил меня… пока что.
________________________________________
СЦЕНАРИЙ: «ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС» (сценарий в стиле фильма: "Территория")
ЖАНР: драма, экшен
СТИЛИСТИКА: в духе фильма «Территория» – масштабные планы дикой природы, суровые характеры, минималистичные диалоги.
ЛОГЛАЙН: Чтобы успеть домой к Новому году, он должен бросить вызов самой опасной стихии Камчатки – пурге, которая не прощает слабости.
________________________________________
СЦЕНА 1
ЭКСТ. АЭРОПОРТ ЕЛИЗОВО - ДЕНЬ
Чистое морозное небо. Самолет Аэрофлота заходит на посадку. ВИД из иллюминатора: величественные вулканы, Авачинская бухта.
СЦЕНА 2
ЭКСТ. ВАХТОВЫЙ ПОСЕЛОК АСАЧА - РАЗНЫЕ ДНИ
МОНТАЖНАЯ НАРЕЗКА:
• ВЯЧЕСЛАВ СУХОДРИЩЕВ (48 лет, собранный, волевой) обходит поселок. Он не кричит, его указания подчиненным коротки и точны.
• Он проверяет работу котельной, чистоту в столовой, принимает грузы.
• Вечер. Вячеслав один в своем кабинете. Смотрит на фото жены ОЛЬГИ на телефоне. Его лицо смягчается.
СЦЕНА 3
ЭКСТ. ВП АСАЧА - РАННЕЕ УТРО - 27.12.2019
Снег кружится в свете фонарей. Вячеслав выходит из общежития. К нему подходит ЗАВЕДУЮЩАЯ СТОЛОВОЙ (60 лет, лицо в морщинах), сует пакет.
ЗАВЕДУЮЩАЯ
Возьми, Славик. На дорожку.
ВЯЧЕСЛАВ
Спасибо, МарьИванна. Не надо.
Но она настойчиво толкает пакет ему в руки. В ее глазах – материнская тревога.
СЦЕНА 4
ЭКСТ. АСАЧА - ПОСЕЛОК - МИНУТЫ СПУСТЯ
У проходной стоит КАМАЗ-43118. Из выхлопной трубы валит сизый дым. За рулем – АНДРЕЙ КРИКУН (50 лет, коренастый, лицо обветренное, взгляд спокойный и всепонимающий). Он пьет чай из термоса.
К Вячеславу подходит ДИСПЕТЧЕР.
ДИСПЕТЧЕР
(торопливо)
Слава, быстрее. Погода ломается. Не успеете на перевал – застрянете.
Вячеслав кивает, бросает рюкзак в кабину и садится рядом с Крикуном.
ВЯЧЕСЛАВ
Всех собрал?
АНДРЕЙ
(коротко)
Все. Поехали.
Колонна из трех КамАЗов трогается и скрывается в снежной дымке.
СЦЕНА 5
ЭКСТ. ДОРОГА В КАЛЬДЕРУ - ДЕНЬ
Колонна медленно ползет в гору. Вид на суровые, заснеженные склоны. Каменные березы, склонившиеся под тяжестью снега.
В кабине царит молчание. Вячеслав смотрит на навигатор.
Внезапно Крикун напрягается.
АНДРЕЙ
(негромко)
Гляди.
Он указывает на горизонт. Там – черные тучи и странные, фосфоресцирующие облака.
ВЯЧЕСЛАВ
Что это?
АНДРЕЙ
Пурга. Большая. Надо успеть до базы.
Но они не успевают. КамАЗ перед ними (за рулем молдаванин ВАСИЛИЙ) резко заносит. Он останавливается в метре от обрыва.
И в эту секунду на них обрушивается УРАГАННЫЙ ВЕТЕР. Белая мгла. Видимость нулевая.
Андрей включает «аварийку». Машины останавливаются.
СЦЕНА 6
ЭКСТ./ИНТ. КАМАЗ - ДЕНЬ, НОЧЬ, ДЕНЬ
МОНТАЖ ТРЕХ ДНЕЙ:
• Андрей и Вячеслав помогают Василию перебраться в их кабину. Он весь в снегу.
• Ночь. В кабине холодно. Трое мужчин молча сидят, кутаются в одежду.
• День. Вячеслав пытается связаться по рации с базой. Только шум и помехи.
• Андрей вылезает в пургу, чтобы почистить воздушный фильтр. Возвращается, обледеневший, еле живой.
• Лица шахтеров в окне кунга – усталые, озлобленные.
СЦЕНА 7
ИНТ. КАБИНА КАМАЗА - ВТОРОЙ ДЕНЬ
Вячеслав берет рацию. Из динамика – хриплые, злые голоса шахтеров.
ГОЛОС ИЗ КУНГА
Суходрищев! Кончай экономить! Где еда?! Когда МЧС вызовешь?!
Вячеслав сжимает рацию. Его лицо напряжено.
ВЯЧЕСЛАВ
(в рацию)
МЧС не приедет! Пурга! Держитесь, мужики!
Андрей молча откалывает кусок льда со стекла.
АНДРЕЙ
Камчатские леденцы. Хочешь?
Вячеслав смотрит на него, потом берет лед. Кладет в рот. Хруст.
ВЯЧЕСЛАВ
Не сладкие.
АНДРЕЙ
(слегка улыбаясь)
Зато бесплатные.
Вдруг звонит спутниковый телефон. Вячеслав берет трубку.
ВЯЧЕСЛАВ
Да?... Да, это Суходрищев... Спасибо, не надо. Ждем.
Вешает трубку.
АНДРЕЙ
Кто?
ВЯЧЕСЛАВ
МЧС. Жена подняла тревогу.
АНДРЕЙ
Хорошая у тебя жена. Боевая.
СЦЕНА 8
ЭКСТ. КАЛЬДЕРА - УТРО - ТРЕТИЙ ДЕНЬ
ТИШИНА. Ветер стих. Солнце пробивается сквозь облака. Снежный пейзаж ослепительно бел и безмолвен.
Андрей первым вылезает из кабины. Осматривается. Впереди – КамАЗ Марата. Сбоку – машина Василия, висящая над обрывом.
АНДРЕЙ
(оборачиваясь к Вячеславу)
Пора работать.
СЦЕНА 9
ЭКСТ. КАНЬОН - ДЕНЬ
Андрей и Вячеслав цепляют трос к КамАЗу Василия. Работают молча, слаженно. Василий залезает в свою кабину.
АНДРЕЙ
(кричит)
Тащи!
Их КамАЗ медленно натягивает трос. Машина Василия с скрежетом выезжает на дорогу.
Из-за поворота появляется вездеход МТЛБ. Из него выходит начальник базы.
НАЧАЛЬНИК БАЗЫ
Живые? Молодцы. На базе чай горячий.
СЦЕНА 10
ЭКСТ. АЭРОПОРТ ЕЛИЗОВО - ВЕЧЕР
Измученный, но бодрый Вячеслав выходит из такси у аэропорта. Он заходит в здание и подходит к стойке S7.
ЖЕНЩИНА-АГЕНТ (40 лет, строгая, но с добрыми глазами) смотрит на него.
ВЯЧЕСЛАВ
У меня был билет на вчера. На Новосибирск.
Агент смотрит в компьютер, потом на него.
ЖЕНЩИНА-АГЕНТ
Ни одного места. Все рейсы забиты.
Взгляд Вячеслава тускнеет. Он побежден.
ЖЕНЩИНА-АГЕНТ
(тише)
Приходите завтра к открытию. Может, кто-то сдаст.
СЦЕНА 11
ИНТ. АЭРОПОРТ ЕЛИЗОВО - УТРО - 31.12.2019
Вячеслав, побритый, в чистой одежде, стоит у стойки. Та же женщина. Она смотрит на экран, потом на него. Улыбается.
ЖЕНЩИНА-АГЕНТ
Вам повезло. Одно место освободилось.
Вячеслав расплачивается. В его глазах – облегчение и благодарность.
СЦЕНА 12
ЭКСТ. НОВОСИБИРСК - АЭРОПОРТ ТОЛМАЧЕВО - ВЕЧЕР
Вячеслав садится в свою Nissan Teana. Он звонит по громкой связи.
ВЯЧЕСЛАВ
Оль, я прилетел. Через четыре часа буду дома.
СЦЕНА 13
ЭКСТ./ИНТ. ДОРОГА КЕМЕРОВО - НОЧЬ
Машина мчится по темной трассе. В салоне – тишина. Вячеслав смотрит на дорогу. На его лице – усталость и покой.
СЦЕНА 14
ИНТ. КВАРТИРА - КЕМЕРОВО - НОЧЬ
Дверь открывается. Вячеслав заходит. В квартире горит свет, стоит наряженная елка. На столе – праздничные блюда.
Из гостиной выходит ОЛЬГА (45 лет, красивая, в элегантном вечернем платье). Она смотрит на него. В ее глазах – слезы облегчения.
ОЛЬГА
Ну, вот и хорошо.
Они молча обнимаются. Крепко, как будто не виделись годы. Вячеслав закрывает глаза.
ФИНАЛЬНЫЙ КАДР:
Лицо Вячеслава, прижатое к плечу жены. Он дома.
НАДПИСЬ: Основано на реальных событиях.
THE END
yaplakal.com