22
В Одессе дети уговаривали ювелира Буцмана завести кота. Буцман был скорее нет чем да. Объяснял причины. Первая: шерсть. Дети возражали - но таки есть уже попугай, а от него перья. Буцман имел что за это сказать. Попугай был взят почти яйцом золотыми руками лучшего ювелира Одессы, его отцом, их дедом. Эфраим Буцман делал по заказу императорского двора такие броши, что рыдала вся Европа. Боже ж ты мой, какие он делал броши. И если он брал попугая, у него были на то причины. Попугай Гриша, дай бог ему здоровья, живет в этой квартире с начала девятнадцатого века. Ему пора давать отчество и классный чин. Именно тогда Эфраим Буцман открыл ювелирную мастерскую на Греческой улице.
Буцман попросил детей говорить тише. Если их мать услышит, она скажет нет так, что у детей будет такое настроение, что подумать противно.
- Не морочь им голову, Исаак, - сказала мадам Буцман из другого конца дома. – Купи уже кота.
Буцман стал скорее да чем нет. У котов есть плюс, сказал он. В отличие от тех же собак, они не служат полиции. Он сходил на Привоз и купил кота. По дороге назвал Яковом. Кот был похож на исчадие ада. Его выразительные желтые глаза внушали Буцману страх. Через два дня кот стал присматриваться к попугаю Грише. На третий попытался открыть клетку. В начале июня одна тысяча девятьсот первого года он её открыл. Получив клювом по голове, закрыл.
- Вы перестали мне нравиться так, что прямо ах, - сказал попугай.
Попугай ходил по всему дому. Иногда вспархивал. В дурном настроении возвращался в клетку и говорил лишнее. Кот драл кресла и спал где попало. В горшках на подоконниках стали вянуть спотифиллумы и фиалки.
- Яков ссыт, - объяснял тихо Гриша, отвернувшись.
Ночью Яков спал на голове у Буцмана. Яков являлся ночью, когда от Буцмана уходили кошмары, в которых к нему приходили с обысками. Яков возникал из темноты. Некоторое время ждал, пока затихнут стоны Буцмана. И когда тот обмякал, ложился ему на голову.
- Он лечит твою головную боль, - объясняла жена.
- У меня нет головной боли.
- Вы только гляньте на этого шлимазла! - удивлялась мадам Буцман. - Он купил по-дешевке совесть и теперь не знает, как её правильно продать! Он принимает краденое золото и говорит, что у него нет головной боли! Ты делаешь головную боль всей семье, Исаак! Скоро у меня будут болеть еще и ноги. Потому что в Одессе нет второй дуры, которая носила бы тебе в тюрьму ставриду и охлажденную телятину. Но я не буду этого делать. Потому что мне придется стереть их в кровь, чтобы поднять твоих детей, Исаак.
- Замолчи свой рот, Сара, - просил Буцман. – Хочешь сделать скандал на ровной глади, сходи к Кацам.
- Ты посадишь себя скорее, чем тебя найдет уголовный сыск. Оно тебе надо?
- Чтоб ты так жила, как прибедняешься!
- Ты был честный гешефтмахер, Исаак, - продолжала мадам Буцман, качая головой. - Ты брал золото не у фармазонов, а у банка. Ты спал без кота на голове и не смотрел на дверь. Посмотри на Гольштейнов и Кацев. Они сидят тихо и не делают голоса. И только Исаак Буцман как большой клавиш маленького рояля! Ты хочешь тосковать на моей могиле, Исаак. Но я не принесу тебе такого счастья. Мы с детьми уедем в Николаев.
Так они говорили много дней, пока в их дверь, в конце концов, не постучали.
- Мы не хотим делать горя вашей семье, месье Буцман, - сказал полицейский надзиратель Цыгель, снимая обувь в прихожей. – Но вам придется сильно вспомнить, где вы прячете золото, которое вам приносят мимо банка.
- Не дрожи так стул, Исаак, ты треснешь все ножки, - сказала мадам Буцман. – Господа пришли делать тебе стыдно. Держи фасон.
- Буцман унижается, - добавил попугай, чистя пальцы ног.
Буцман сказал, что это какое-то недоразумение. Видимо кто-то направил таких уважаемых людей по очень ложному следу. Он даже догадывается, кто. Вот прямо сейчас он назовет Гольдштейна и Каца, хотя он этого и не говорил.
- Вы ступили в то место, месье Буцман, - сказал полицейский надзиратель Цыгель, - на которое за минуту до этого облегчила себе жизнь корова. Мы сейчас устроим вам немного обыск. Чтобы таки доказать, что вы прячете золото прямо среди здесь. И тогда придется мадам Буцман…
- Ко мне претензий быть не надо, - сказала жена Буцмана и хлопнула дверью в детскую.
Три часа сыщики сыскного отделения Одессы выворачивали квартиру Исаака Буцмана. Половина этого времени прошла зря, поскольку обыском руководил попугай.
- Золото в рояле, - говорил он.
Когда стало ясно, что золота в рояле нет, попугай произнес: «Гриша опешил».
Потом был шкаф, люстра и комод. Попугай видел всякое. Не все предки ювелира Буцмана покупали золото в банке. Цыгель велел накрыть попугая тряпкой. Из-под тряпки донеслось:
- Ему стыдно, чтобы в глаза мне посмотреть.
К обеду обыск был закончен. Квартира Буцмана выглядела так, как выглядела Одесса после землетрясения 1802 года. И тогда полицейский надзиратель Цыгель спросил ювелира Буцмана:
- Так вы дадите нам золото, месье Буцман?
- А вам надо золото?
- А вы его имеете за лишнего?
- А к чему вопрос?
- Сегодня мы просим у вас пардона, месье Буцман, но в следующий раз мы придем так, что вам придется сделать грустную походку вот до этой двери, - пообещал полицейский надзиратель Цыгель, вставляя ногу в обувь. И тут же вынул. Потому что совсем недавно в неё облегчил свою жизнь Яков.
- Такая вонь, Исаак, - сказала мадам Буцман, выходя из детской, - такая вонь. Что такого ты сказал господам из сыскного отделения, что они дали о тебе такое мнение?
Когда все ушли, Буцман подошел к клетке и снял с неё тряпку.
- Гриша хочет яичко, - сказал ему попугай.
Буцман нежно погладил прутья решетки. За последние сто лет она много раз меняла свои очертания. Но кто это заметит.
Вячеслав Денисов.
Размещено через приложение ЯПлакалъ
yaplakal.com