— Эсторского! — сказал Румата. — И пусть принесут еще! — он откашлялся. — Будем веселиться. Будем, черт побери, веселиться…
Когда Румата пришел в себя, он обнаружил, что стоит посреди обширного пустыря. Его воспоминания тонули в тумане. Из этого тумана всплывало бессмысленно-горькое лицо безденежного дона, которого барон Пампа пытался продать в рабство в порту.