Ну, по традиции
Москва тонет. И не метафорически — буквально.
Утро 15 июля. День, когда небо решило расколоться. Из его раны хлынул поток — не дождь, а космический ливень, будто кто-то вылил ведро на лицо умирающего города.
В считаные секунды одежда прилипает к телу, обувь набухает и тонет.
Асфальт исчез. Город растворяется в воде.
Дмитровское шоссе больше не существует — вместо него пульсирующее болото, заливающее всё, от шин до сознания.
На Дубнинской улице автобусы захлебнулись, напоминая металлических китов, выброшенных на берег чужой планеты.
Парковка у ЖК «Дмитровский парк» ушла под воду — машины исчезли, словно их никогда не было.
Движение перекрыто. Метро «Верхние Лихоборы» — теперь лишь имя на затонувшей карте.
Гроза сломала город.
На станции Бескудниково электрички умерли, поглощённые тьмой и молчанием.
МЦД-1 теперь живёт в реверсивном режиме — как город, потерявший рассудок, движущийся то вперёд, то назад, но всегда — в никуда.
На месте работают энергетики, но их труд — борьба с бездной.
Поезда отменены. Пути затоплены.
Машинисты смотрят в мрак и ждут, когда сгинет последняя искра света.
Пешеходный переход на «Шаболовской» исчез — поглощён бездной, как последняя попытка держаться на плаву.
На Патриках — вода по колено. Люди — не идут, а бредут, как в фильме-катастрофе, вглядываясь в серую пелену с обречённостью.
Где-то шутят про лодки — но в этих шутках слышен надрыв.
Машины гибнут в агонии.
Гидроудары — как инсульты в двигателе.
Цилиндры не могут сжать воду, и металл корчится в судорогах.
Звук — глухой, как выстрел в грудь.
И так в каждый дождь.
Город не справляется, не дышит, не защищает.
Ливнёвки — захлёбываются.
Водоотводы — мертвы.
Мусор, листья, бетон — всё это забивает дыхательные пути Москвы, и она кашляет ливнями, тонет в собственных отбросах.
Цены на такси — заоблачные.
Но и ехать некуда.
Машин нет. Людей — слишком много. Дорог — нет. Есть только вода.
Самолёты облетают Москву, как саранча мёртвое поле.
Над Шереметьево — водяная стена.
Крылья дрожат. Пилоты молчат.
Не садятся. Не рискуют.
Небо тоже боится.
Метрогородок замер.
На Открытом шоссе — трамвайный мавзолей.
14 трамваев — мёртвые колоссы, наполовину в воде, неподвижны, бессмысленны.
«Яндекс.Карты» не справляются — цифры захлебнулись вместе с пикселями.
Павелецкая набережная — теперь не дорога, а внутреннее море города.
С крыш зданий вода стекает, как потоки слёз, небо плачет за Москву, за свои грехи, за наши.
Это не дождь. Это отпевание.
И нет ни спасателей, ни богов — только вода.
Только мрак.
Только город, который медленно уходит ко дну.