Хождение за Угрюм-реку. Хроники промыслового сезона

Вчера вечером, листая телевизионные каналы, наткнулся на замечательный фильм "Таёжная повесть". Трогательный фильм о случайной любви.

Главных героев этого фильма – Элю и Акима судьба сводит в таёжной избушке. Эля - избалованная и капризная девушка попадает туда совершенно случайно, поверив эгоистичному и высокомерному человеку Георгию Герцеву, пообещавшему свести её в тайге с отцом, который находился в здешних местах в экспедиции.
Для Акима охотничий промысел в тайге – это источник средств к существованию...

Но, не буду пересказывать весь сюжет фильма, отмечу лишь блестящий дуэт Михаила Кононова и Светланы Смехновой, который позволил сделать из этого фильма настоящий шедевр о любви.

Меня же заинтересовала сама профессия охотника-промысловика. Конечно же я о ней знал и раньше, из книг, фильмов. Но так сильно захотелось увидеть, понять эту профессию изнутри, примерить на себе шкуру "бродяги Севера", что утром я погрузился в интернет... и вот удача!

Попался на глаза рассказ (дневник) человека которому удалось , пусть и ненадолго, окунуться в жизнь настоящего охотника-промысловика.
С удовольствием делюсь с вами своей находкой.
Приятного чтения.

19 постов!
Автор: Вадим Фролов
©Русский охотничий журнал

Фото взяты как из Источника, так и из Сети

Глава первая.

Иду на Еремакан

Я никогда не был в Сибири. Почти четверть века я серьезно занимаюсь охотой, но так и не могу заявить, что стал настоящим охотником. В моем понимании наивысшей квалификационной ступенью охотничьего мастерства может считаться только профессиональный сибирский промысел!

В какой-то момент я решил, что охотником смогу называться лишь тогда, когда испытаю на себе все трудности и прелести автономного проживания в тайге в течение нескольких месяцев, когда все твое существование подчинено одной цели – охоте.

И вот чудо свершилось! Я иду на Еремакан! Иду не как турист-охотник, купивший себе охотничий тур с обслуживанием протяженностью в недельку, а как охотник-промысловик, заезжающий в тайгу на целый сезон.

Что может быть легкомысленнее знакомства через Интернет?! Вот и я так всегда думал! А с Валерием Александровичем Лутошкиным я познакомился именно таким способом. У двух охотников, живущих в разных концах нашей необъятной родины, интерес друг к другу всегда живой и неподдельный. Как у вас? А как у вас? И тут прямая, недвусмысленная фраза: «А приезжай, посмотришь! Только учти, что для этого потребуется твое свободное время с августа по декабрь».

Признаюсь, думал долго, взвешивая все «за» и «против». Волновался, опасаясь попасть впросак, доверившись малознакомому человеку – все же не в соседнюю область на выходной смотаться!

И все-таки необузданное желание поохотиться в глухой дремучей тайге пересилило все опасения, и моя мечта покатила меня сначала на восток по «железке», а потом по таежным рекам на север.

Глава вторая.

Путь к мечте

В основу этого повествования легли мои дневники, которые я вел на протяжении пяти месяцев. С аккуратностью школьника-отличника я фиксировал большинство событий, которые произошли со мной в ходе моего путешествия на сибирскую реку Еремакан, являющуюся левым притоком Большой Еремы, несущей свои чистые и бурные потоки в Нижнюю Тунгуску (Угрюм-река).

Первые записи я начал делать по прибытии в город Киренск, примостившийся на двух берегах великой реки Лены. До Киренска были 3,5 дня пути на поезде Москва–Северобайкальск (от Владимира до Усть-Кута) и поездка вниз по Лене на скоростном катере «Полесье», следующем от речного порта «Осетрово» до поселка Пеледуй, что в Якутии, и делающем единственную промежуточную остановку в Киренске.

9 августа.

Прибыл в Киренск, и вот уже три дня сижу тут и жду Андрея Ганжурова, который на катере «Крым», оснащенном водометом, должен перебросить меня из Киренска в Преображенку.

Живу в квартире местного охотинспектора Максима. Прямо под окном Лена. Иногда по берегу ходят мужики со спиннингами. Чтобы что-то поймали, не видел. И еще интересный факт – рыба в реке вообще не плещется. Во всяком случае, я не заметил.

14 августа.

Ранним утром, заказав такси, выезжаю из Киренска в Подволошино. Расстояние 80 километров. Дороги как таковой нет – выбитая, усеянная камнями грунтовка охристого цвета. Едем долго, подпрыгивая и гремя разбитой подвеской.

Подволошино – небольшое селение на правом берегу Нижней Тунгуски. Свое название получило из-за волока, по которому купцы тащили грузы с Лены на Тунгуску. Кстати, то же самое происходит и сейчас, так как забросить груз в верховья Тунгуски проще и ближе с Лены, чем с Енисея через Туру.

От Подволошино до Преображенки, по словам Андрея Ганжурова, ни много ни мало 320 километров, что во временном эквиваленте составит несколько часов пути.

Аккуратно выведя катер через протоку, Андрей поднимает его на глиссер, и мы летим вниз по реке, о которой я мечтал еще со школьной скамьи, рассматривая карту в кабинете географии и думая, что в этом пустынном таежном месте и людей-то нет, а есть только вековая тайга, в которую упал знаменитый тунгусский метеорит. И вот я на Нижней Тунгуске – и не верю своему счастью!

Белой ночью Тунгуска серебряной кажется лентой,
Шивера загрустила и в воду глядит,
Здесь суровые зимы и очень короткое лето,
И тайга на закате как камень горит малахит…

На весь путь от Подволошино до Преображенки у нас ушло 7,5 часов. На подходе к деревне Андрей указал мне рукой на человека, стоявшего на песчаной косе у самой реки. Это встречал нас Валера Лутошкин – профессиональный охотник-промысловик с почти 30-летним стажем, к которому я так долго и упорно добирался.

И вот я в Преображенке! Встреча, если выразиться протокольным языком, прошла в простой и непринужденной обстановке. У меня было такое ощущение, что я попал к родным или по крайней мере очень близким мне людям. Отдохнув пару дней от дорожных мытарств, я активно включился в процесс подготовки к отправке в тайгу на промысел.

В принципе, у Валеры многое уже было готово, и нам оставалось лишь закупить продукты питания на дорогу. А дорога нам предстояла нешуточная. Правда, насколько она окажется трудной, не мог предположить даже Валера, а я уж и подавно. Но об этом, как принято говорить, рассказ впереди.

Глава третья.

Вверх по Большой Ереме

20 августа.

Выходим из Преображенки. Впереди 70 километров вниз по Тунгуске до устья Большой Еремы. Когда будет следующая запись, и предположить боюсь. Дорога мне абсолютно неизвестна, а из Валеры информацию клещами не вытянешь – только и твердит, что все будет нормально. Поглядим.

По Тунгуске до устья Еремы прошли на моторе за 1,5 дня.

Большая Ерема встретила критически малым уровнем воды. На моторе идти практически невозможно! Тащим лодку, как бурлаки.

После полудня подошли к большому порогу – Орон (Ворон). Воды мало, и чтобы перетащить лодку через порог, надо ее полностью разгружать.

Через два часа трудов порог преодолен. Идем вперед.

24 августа.

Сегодня – четвертый день нашего продвижения к Еремакану. Ночуем уже в четвертом зимовье. Пройдены три сложных порога – Орон, Авкит, Бур. Везде приходилось полностью разгружать лодку и только потом проходить порог. Выложенный из лодки груз перетаскивается берегом. Потом к этому месту подводится и лодка.

К примеру, на Буре груз перетаскивали на 700-800 метров. А груза у нас почти полтонны! Когда груз перенесен, начинается другая работа, самая трудная, – выведение лодки через порог между камнями и против бурлящего потока. Я убегаю на мыс и тяну лодку веревкой вверх, а Валера идет рядом с лодкой и направляет ее между камней в слив. В сливах бывает очень глубоко, и ледяная вода заливается в болотники. Сопротивление бурлящей воды так велико, что, втаскивая лодку в порог, буквально рвем жилы, а ноги трясутся от напряжения.

Между порогами есть шиверы. На них нет каменистых уступов и водопадов, но лодку через них приходится также проводить веревкой. Одно хорошо – можно не разгружать.

Подняв шиверу или порог, выходим на плесы, на которых из-за низкого уровня воды в реке практически невозможно использовать мотор (цепляет винтом дно). Приходится километрами брести по воде и тащить лодку за собой.

К вечеру добрались до Чайки. Чайка – река, впадающая в Большую Ерему. Чуть выше устья стоит зимовье, в котором нас встретил старый охотник Владимир Сафьянников. Охотится он тут уже более 50 лет. Охотится на конях. Вот специально заехал пораньше, чтобы заготовить сено для лошадок.

25 августа.

Еще засветло добрались до зимовья Топакинда. Зимовье совсем маленькое, но для ночлега оно лучше, чем костер под открытым небом, с которого постоянно накрапывает холодный осенний дождь.

Избушка стоит на высоком берегу, а внизу под обрывистым берегом, разменяв широкое течение на мелкие протоки, облизывает песчаную косу Большая Ерема. Отогнув край полиэтиленовой пленки, которой забито окно, я смотрю вниз и под впечатлением пейзажа пишу эти строки. Вставлять в этой избушке стекло бесполезно, так как каждый год сюда наведывается медведь и курочит все, что попадется под лапу. Вот и сейчас внизу на песчаной косе отчетливо вижу следы крупного медведя.

Очень мелкая в этом году река! Очень мелкая! Валера даже не припомнит, была ли еще когда такая. Мотором практически не пользуемся. Плесы переметены галечными косами. Идем на шестах, а то и просто тащим лодку на веревке позади себя. За шесть с половиной часов одолели не более 17 километров.

Сегодня сидел на носу лодки в качестве противовеса, чтобы корма была хоть немного приподнята и винт с защитой не шкрябал по галечному дну.

Галечные отмели иногда сменяются россыпями огромных камней, лежащих в глубине плесов и впадин. Вовремя разглядеть их – одна из моих задач. Некоторые камни так огромны, что оторопь берет. Появляются они перед носом лодки всегда неожиданно. Смотреть на такие каменюки, размером с «уазик», просто страшно. Не одну тысячу лет лежат они на дне Еремы и поджидают, подлавливают зазевавшегося шкипера на моторке. Валера называет эти камни «подарками». Наскочишь на такой, и «привет родителям» – и лодку пробьешь, и груз утопишь.

28 августа.

Добрались до зимовья «Хомакашово». Тут уже несколько дней живет охотник Дмитрий Мирк. Ему 30 лет. Он одним из первых зашел на свой участок. У него две собаки, похожие на лаек. Одну кличут Мышкой, а другую – Стервой.

Пытаемся выйти на радиосвязь с Преображенкой. В который раз Преображенка молчит. Пошла вторая неделя нашего подъема по Ереме. Все это время никому неизвестно, где мы находимся и что с нами. А у нас, слава богу, пока все нормально – движемся медленно, но упорно.

30 августа.

Расставшись в «Хомакашово» с Дмитрием, мы теперь не встретим ни единого человека. Все, впереди нас людей больше нет! Зато очень много рыбы. Сидя на носу лодки, я вижу в прозрачнейшей воде огромные стаи рыб: сиги, язи, ельцы, тугуны, огромные щуки и камуфлированные налимы. Практически на каждом пороге блесним и довольно легко добываем матерых щук и очень крупных окуней. Ловим и едим столько, что она уже начинает надоедать. Тогда переключаемся на стрельбу уток и глухарей, кои тут встречаются в большом количестве.

Усталость накапливается. Это не река, а надсада божья – камни, шиверы, перекаты (послать бы их по адресу) и очень-очень мелкие плесы. От сидения на носу, перетаскивания груза и самой лодки нестерпимо ноет спина. Иногда сводит руки от напряжения мышц.

Есть вероятность, что завтра доберемся до Алтыбских порогов (Алтыб – левый приток Большой Еремы).

6 сентября.

…Неимоверными усилиями Алтыбские пороги подняты!!! На то, чтобы их преодолеть, ушло четыре дня. Загруженная лодка стоит в пяти километрах от зимовья выше порогов. Сами мы вернулись в зимовье для ночевки. Утром, как встанем, пойдем по реке вверх к лодке и далее по плесу на моторной тяге. Валера говорит, что плесы там длинные и будет возможность отдохнуть, а не тягать лодку на пузе.

Порогов, конечно, впереди еще очень много – там и лодку придется разгружать, и волоком ее обтаскивать мимо каменистых россыпей. А самое непредсказуемое нас ждет за порогами, в верховьях Большой Еремы, – нам, скорее всего, не хватит уровня воды и лодка упрется в непроходимые завалы и кочкарник.

Тогда лодку придется бросить и идти дальше пешком. Как груз потащим?! Хорошо бы пошли обильные дожди и вода в Ереме поднялась. Но пока дожди только нас полощут, а вода не прибывает ни на миллиметр.

12 сентября.

Поздним вечером добрались до большого озера. Озеро это называют Зарубинским. Прозвание свое оно получило по имени охотника из Ванавары Ивана Зарубина, который охотился тут полвека назад. По сей день на берегу озера у подножия высокого хребта стоит его зимовье.

В этой старой низкой избушке сохранились (о, чудо!) его охотничьи дневники. Если б вы только знали, какой это клад! Только ради того, чтобы найти эти дневники, можно было переться в такую даль и претерпеть все трудности пути.

Пока высаживались на берег, собаки недалеко от зимовья прихватили «шарапинку» (одно из местных названий медведя). Собак от лодки я видел, а вот медведя не удалось разглядеть, но было хорошо слышно, как он неистово фышкал на собак.

Вечером сварили большой котелок супа из добытых по дороге трех глухарей, трех чирков и внутренностей двух больших щук. Похлебка получилась обалденной! Кто сказал, что в кулинарии нельзя сочетать мясо птицы и потроха рыбы?! Я как путевой шеф-повар заявляю, что пернатая дичь прекрасно оттеняется вкусом речной рыбы.

15 сентября.

Добрались до большущего разлива. Приходилось продираться через завалы деревьев и отмели.

Отсюда до нижнего Валериного зимовья на Большой Ереме осталось 45 километров, до верхнего – 60. Так говорит Валера, но, по-моему, он всю дорогу путает километры с морскими милями!

Живем на этом разливе уже несколько дней и занимаемся заготовкой рыбы. Все дни имеем хорошо отлаженную радиосвязь с домом. Охотников в эфире заметно прибавилось. Значит, начался массовый заход на участки. Все разговаривают друг с другом и с женами, которые остались дома. От обилия разговоров возникает ощущение, что вся тайга вокруг кишит людьми.

На самом же деле охотников разделяют сотни километров непроходимых болот, чащоб, рек и озер. Особенно трогательно слушать переговоры с домом. Сеанс первой связи – это несказанная радость жены, что жив, что добрался до угодий, что обозначился в эфире. Даже плохая связь – не помеха! Главное – это слышать родной голос и знать, что жив. А трагические случаи – не редкость.

Лет 8-10 назад ушел в тайгу на промысел бывалый охотник Владимир Сарпинский. Говорят, что человек он был неимоверной силищи и не пасовал даже перед медведем. Так вот, ушел он в тайгу в конце августа, а к новому году не вышел. Рацией не пользовался, хотя и имел ее в своем снаряжении. Искали его по всем его зимовьям и путикам, да так и не нашли.

По косвенным приметам поняли, что пропал он еще в октябре при переходе от одного зимовья к другому. Возможно, он отошел с путика на собачью полайку и встретился неожиданно с медведем. Тело, оружие и вещи не нашли по сей день. Пропал человек в тайге, сгинул без следа, а как это произошло, можно только догадываться.

28 сентября.

Ну вот мы и на верхнем Еремском зимовье. Прибыли сюда еще вчера.

Завтра планируем двинуться на базовое зимовье, которое стоит на Еремакане. Отсюда до него 16 километров пешим ходом через тайгу. Часть груза потащим с собой, а остальную часть перенесем следующими ходками.

29 сентября.

В 19.00 притащились на базовое зимовье на Еремакане. Именно притащились!

Шли 8 часов. Неподъемные рюкзаки вымотали нас до предела. И сегодня-то никак в себя не придем. Перед выходом с Еремы взвесили рюкзаки: у Валеры – 25 килограммов, у меня – 18,5. Плюс у каждого по карабину. На второй половине пути добыли по глухарю (кушать-то по приходе на базу что-то надо!). Валера говорит, что за поход на Еремакан надо давать орден Сутулого. Не знаю, как насчет ордена, а инвалидность давать точно можно.

Я вот тут прикинул, и выходит, что я уже пять недель (почти 500 километров) что-то тащу, тяну, поднимаю, ворочаю, толкаю, несу и так далее, а ни охоты, ни рыбалки, ни красот тайги пока еще не видел по большому счету. А так мечтается пожить в каком-нибудь зимовье оседло, навести в нем порядок, порыбачить, побродить по окрестной тайге с собачкой. Так ведь нет, все какими-то иными делами занимаюсь…

Глава четвертая.

Подготовка к промыслу

2 октября.

Как хорошо, что мы вовремя прошли Ерему! Сегодня под утро температура воздуха опустилась до минус 6 градусов. Разливы и заливчики Еремакана покрылись тонким ледком. Задержись мы еще чуть-чуть в пути, и покрытые льдом плесы вморозили бы нас, как челюскинцев.

Теперь, когда мы уже на участке, нашей главной задачей становится заготовка приманки.

Жизнь на Базовом зимовье начали с бани. Пар был хорош! Я три раза на улицу подышать выскакивал. Немного постирал бельишко и в Еремакане прополоскал.

Валера, уже почти ночью, испек (тут говорят «состряпал») шесть буханок таежного хлеба. Хлебный дух стоял на всю округу!

3 октября.

Сходил на реку, проверил капканы, снял трех ондатр.

Ондатра нужна для приготовления приманки на соболя. Пойманные ондатры сразу не обдираются, а развешиваются за хвосты на открытом воздухе под навесом. Шкурки ондатры очень дешевы, поэтому заниматься ими нет никакого смысла. Гораздо выгоднее выменять их у тайги на несколько соболиных, которые и сейчас пользуются большим спросом. Соболь – это главная цель, ради которой местные мужики идут в тайгу на промысел.

6 октября.

Рассказал Валере, что вчера не стал стрелять из-под собаки глухарку. Просто пожалел. Валера этому немало удивился и сказал, что здесь зверь или птица отпускаются без выстрела только в том случае, если они в данный момент не нужны, во всех остальных случаях добываются, невзирая на их пол и возраст.

Вокруг необозримая тайга, а в ней полно места, где люди не появляются годами, десятилетиями, а может, и вовсе никогда не были. Там вволю может плодиться любой зверь, но уж коли он попал в зону действия выстрела и в его добыче есть необходимость, то пусть не взыщет.

Наверное, с точки зрения таежного промысловика эти рассуждения правильны. Я сам убедился в том, что тут полно зверья, которое даже не подозревает о том, какую опасность для него представляет человек. Как вам такой факт: сидящий на дереве глухарь, облаиваемый собакой, легко выдерживает несколько выстрелов-промахов и дает возможность охотнику исправить возможность.

8 октября.

В планах на ближайшие дни – сходить на Среднее зимовье (стоит выше по Еремакану). Там мне предстоит жить и промышлять зверя. Первый раз пойду с Валерой, ибо сам я дороги не знаю.

14 октября.

Идем на Среднее зимовье.

Еще на подходе заметили открытую настежь дверь. Это могло означать только одно – в зимовье наведывался медведь. Бывает и так, что охотник беспечно подходит к зимовью, а медведь-то как раз там. Беда тогда! Я заметил, что Валера ко всем зимовьям подходит только с оружием наготове. Привычка, выработанная годами.

Прямо у самого зимовья добыли из-под собаки глухаря.

15 октября.

Ночевали более-менее сносно. Была очень большая влажность, как в бане. Так всегда бывает, когда отогреваешь промороженное зимовье. Утром поднялись, попили чайку, остатки глухариного супа отдали собаке и тронулись в обратный путь. Шли той же тропой, что и вчера. Эта тропа – мой будущий путик. Капканов на нем сейчас нет, и мне предстоит их разнести, установить и насторожить с приманкой.

Глава пятая.

Житье-бытье промысловое

20 октября.

Все, пора начинать промысел соболя. Из охотничьих переговоров по рации следует, чтошкурка уже выходная. Приманки заготовили много. Завтра ухожу на Среднее зимовье.

21 октября.

К вечеру дополз до Среднего зимовья. Еле дошел, сил уже не осталось. К захваченному с Базового зимовья рюкзаку в 16 килограммов по дороге добавились тетерев и два глухаря.

Пока буржуйка прогревает зимовье, разделал птиц и варю супчик.

Завтра будет первый промысловый день. Пойду по путику настораживать (поднимать) капканы. Капканы, сказал Валера, на путике уже есть, осталось только зарядить их и приманку подвесить.

24 октября.

За три дня удалось совершить, что задумывалось. Я пробил путик по покрайке мари до профиля, расставил 16 капканов. Итак, у меня на сегодняшний день насторожено 20 капканов: 16 по покрайке мари, 2 на профиле и 2 на «буранке». Процесс пошел.

Видел сегодня в пойме Еремакана 7 северных оленей, но стрелять не стал, так как они были на другом берегу реки. Лед пока очень тонкий. А вдруг переход бы не нашел?

Завтра пойду поднимать путик, ведущий на Базовое зимовье. Побуду там пару дней и вернусь обратно.

28 октября.

Два дня пробыл на Базовом. Топили баню, мылись, стирались.

Пока возвращался на Среднее, снял с капканов двух соболей, обработкой шкурок которых сейчас и занимаюсь.

29 октября.

Вернулся с путика в начале седьмого вечера. Принес несколько соболей и одну белку.

На мари видел оленей. Решил скрадывать, так как кушать что-то надо. Подобрался на верный выстрел и выбил из стада одного оленя. На разделку туши потратил 40 минут. Прихватил с собой печень, сердце, вырезку и грудинку (соколок).

Сегодня праздник чревоугодия! Теперь можно жить наравне с голодным!

1 ноября.

Всю ночь дул ветрище. Тайга словно простуженно дышала. Пленка, прибитая на окно вместо стекла, вздрагивала и пришепетывала, как будто жаловалась на стужу и ветер. Необъяснимо, но все эти мрачные звуки отзывались в моей памяти знакомым с детства бодрым мотивчиком: «…Я лежу, а в мои окна так и ломится ветер северный, умеренный, до сильного…»

3 ноября.

Ухожу на Базовое. Все уже собрал. Вот сейчас чайку хлебну, и в путь…

4 ноября.

Вернулся на Среднее зимовье. С Базового вышел непозволительно поздно – в половине второго (13:30). Долго копался с подготовкой лыж. На них и пошел. Я проклял все! О том, что хорошо подогнать ремни под обувь никогда не получается с первого раза, я знал, но не думал, что настолько промахнусь. Ремни оказались очень маленькими!

По пути лыжи постоянно то слетали, то выворачивались, то залезали носками под сугробы, то цеплялись за кусты марника (ерник).

Марник это представляет собой плотный ершистый кустарник, похожий на жесткую распушенную метлу. Цепляется он и за одежду, и за ремни на лыжах, а заодно всячески противодействует твердому поставу ноги. Пробираться по этому кустарнику так сложно, что на сотне метров кувыркаешься в снег по 5-6 раз.

На первой же паре километров пути я так наломал ноги, что заныли коленки и голеностопы. Успокаивал себя лишь тем, что, единожды пробив лыжню, в дальнейшем передвигаться по ней буду быстрее и легче, а ремни, придя к зимовью, я обязательно переделаю. Вот и ломил изо всех сил, натаптывая дорогу для последующих облегченных передвижений.

А пока шел, падая в снег и чертыхаясь. Снег на одежде тает, и в результате к середине пути я промок до нитки. И понял, что если продолжу топтать лыжню, то засветло до зимовья не доберусь, и придется пробираться по зарослям, подсвечивая себе путь фонариком. А на сколько его хватит при такой морозной погоде?!

Сбросил я лыжи (вернее, они слетели с меня во время очередного падения), привязал их на веревку и волоком потащил за собой. А время к вечеру, и солнце уже опустилось в облачную полосу, нарисовавшуюся по горизонту. И навалился я на ходьбу из последних оставшихся сил, и попер вперед по тайге, как зомби.

Натужно и упорно продвигался я к зимовью шаг за шагом, и чем ближе к жилью, тем длиннее становилась дорога.

Не доходя трех капканов до зимовья, я не выдержал и бросил волочащиеся сзади лыжи, решив, что вернусь за ними завтра с новыми силами. В избушку я ввалился в половине девятого вечера, сырой и холодный. Затопил печь, скинул с себя мокрое белье и влез пусть в холодную, но сухую одежду.

И тут, видимо, от сильного перенапряжения, у меня случился нервный срыв. Я то смеялся, то вдруг замирал, боясь пошевелиться, то вытирал полотенцем катившиеся градом слезы, и только тихо, еле слышно твердил: «Я дошел… я дошел… я дошел».

С моего прихода прошел час. Сейчас в зимовье уже тепло. Я сижу, пишу эти строки и отпиваюсь горячим чаем со сгущенкой. Есть не хочется, хотя в кастрюле имеется суп, а в утятнице плов. Чай! Пока только чай!

5 ноября.

Занимаюсь бытовыми делами. Наколол дров, подогнал ремни на лыжах. На сосну, на которую заброшен антенный провод, прилетал тетерев, а я его прошляпил. Теперь сижу пью чай и жду Валеру. Он должен сегодня ко мне заехать и привезти мне Белку (собаку). Тут без «звонка» за дверью жить нельзя. А то вдруг Шарапинка в гости заявится, а я не услышу. Неудобно будет, гость все-таки.

9 ноября.

Про собак. Тут с собаками, как бы это мягче выразиться, – полная задница. Уходят они тут за зверем на десятки километров. По рации только и разговоров: то у одного собака ушла и не вернулась, то у другого. Потом вдруг оказывается, что пропавшая собака прибилась к другому (чужому) зимовью, стоящему в доброй сотне верст от места, где она рассталась с хозяином.

Вот у Анатолия (позывной – Алтыб), пропавшая собака оказалась в Хомакашово, а это 80 километров по тайге. Транспорта у него нет, охотится ногами. Вот и выходит, что за собакой надо идти пешком, а это 160 километров в два конца. Убить на этот поход надо 7-10 дней, которые придется отрывать от промысла. Когда тут мотаться, если самое время путики поднимать? Да и здоровья на такой поход сколько надо?! Ничего себе – за собачкой сходить!

22 ноября.

Оказывается, почти все соседи-охотники свалили домой! Мы тут с Валерой практически одни на всю округу остались. Он, правда, тоже вскорости домой съездить собирался. И останусь я тут один на сотни верст в округе.

Замечательно! Не знал, что тут так заведено: заедут, порыбачат, путики поднимут, пару раз проверят и домой на недельку, а то и на две. Потом приедут, еще пару раз путики проверят и на Новый год опять по домам. И так раза три-четыре за сезон мотаются. Из тайги везут мясо, рыбу, пушнину, а в тайгу – продукты, топливо и другие полезности.

30 ноября.

Валера уехал в Преображенку. Дней через 10 должен вернуться. Сам я вернулся с Базового на Среднее. Надо закругляться с промыслом – еще разок проверить круговые путики, а дней через семь их глушить, снимая капканы. Я пообещал Валере, что к 14-15 декабря буду готов к отъезду. Вот и пошли последние две недели промысла. Всему когда-то приходит конец. Как долго и трудно я сюда добирался, и вот все завершается. Даже грустно немного.

10 декабря.

Вот и все, сходил и снял первый путик.

В зимовье вернулся пешком. Лыжи оставил на профиле, так как по «буранке» шагается, как по асфальту. Завтра все равно опять в ту сторону идти.

И вот топаю я по «буранке» к зимовью, гляжу на затухающий закат, и охватывают меня разные чувства, собираются в один ком и бередят душу. С одной стороны, домой хочется – сил нет, а с другой – жаль обрывать начатое и незавершенное дело. И понятно, что вряд ли уже будет ловиться соболь, а все же досадно глушить путики раньше завершения промыслового сезона.

У себя дома я привык охотиться до последнего дня, невзирая ни на что. А вот на полпути надо все бросать и «сматывать удочки». Шел я сегодня по путику, и только одна мысль свербила, что я больше никогда в жизни тут не пройду, не увижу этой широкой Еремаканской поймы с пасущимися на ней оленями, не увижу обгорелых стволов лиственниц, торчащих к небу остроконечными высоченными жердями.

А лыжня моя, с таким неимоверным трудом пробитая, спрячется под свежими пухлыми снегами, а потом растает вместе с ними на веки вечные. И не останется здесь от моего присутствия ни единого следочка. Когда все это случится, я буду уже далеко отсюда.

Глава шестая.

Дорога к дому

14 декабря.

Путики «разорил».

Готовлю дрова. За два месяца робинзонады я их много пожег, и теперь после себя необходимо оставить запас.

Вечером собрал манатки, завтра попру на Базовое. Валера пока не приехал, но ждать его лучше на базе. Завтра отчаливаю отсюда навсегда. Что-то много в моем лексиконе появилось «никогда» и «навсегда»! Это все грусть проклятая. Так душу и теребит. Вот сижу, гляжу на стены, на трещины в бревнах и словно силюсь все это запомнить не только визуально, но и душевно.

Завтра… Завтра уйду отсюда, чтобы уже никогда не вернуться. Опять это пресловутое «никогда»! Сейчас это место моего обитания, а пройдет совсем немного времени и превратится вся окрестная тайга в одну небольшую точку, которую я еще неоднократно отыщу в уютной домашней обстановке на карте мира.

15 декабря.

Прощай, Среднее! Здравствуй, Базовое! Грустно было уходить. Пока переходил пойму Еремакана, несколько раз оглядывался на белеющую снегом среди невысокого сосняка крышу зимовья. А дымочка-то из трубы нет! Ушел человек, и осиротело жилище.

17 декабря.

Вчера вечером приехал Валера. Можно начинать собираться на выезд из тайги.

20 декабря.

Завтра выезжаем с Базового в Преображенку. Нарта уже загружена.

26 декабря.

Вот мы и в Преображенке... На дорогу ушло пять дней. В первый день добрались до подбазы Селецкого (80 километров). Тут живут Анатолий Лытин и Павел Лысенко. Они ждали нас, чтобы тронуться в путь вместе с нами, но на другом снегоходе. На следующий день это сделать не удалось, так как ударили морозы под 50 градусов.

После обеда 23 декабря, когда немного потеплело, стартовали далее в направлении Преображенки. За день мы должны были преодолеть почти 60 километров и добраться до зимовья Хомакашово.

В Хомакашово приехали уже в полной темноте, где нас встретил Андрей Мирк – отец Дмитрия, которого мы видели, когда поднимались осенью по Ереме.

Ночью мороз опять окреп настолько, что об утреннем выезде и думать было нечего. Еще на сутки застряли в Хомакашово.

Двадцать пятого, невзирая на лютый мороз, двинулись в путь. За день нам предстояло отмахать 112 километров. Что это были за километры – вспоминать страшно. Холод пробирал до мозга костей! Все четверо поморозили лица. Я поморозился всех меньше, так как ехал, сидя на нарте спиной вперед.

Глава седьмая.

Эпилог

Вот я и в другом мире! А где-то там, на Еремакане, на Среднем зимовье, спокойненько лежат в поленнице наколотые мной дрова, в тайге на заброшенных путиках в невозмутимом спокойствии стоят присыпанные снегом кулемки. Этим кулемкам уже никогда не суждено быть взведенными. Так и сгниют в недрах восточносибирской тайги!

У каждого в этом мире своя судьба: у меня своя, а у них – своя. Пожалуй, всех дольше проживет на этом свете капкан-инвалид, который я оставил на дальнем путике за марью, не забыв, естественно, его разрядить. Жить он будет дольше всех, но жизнь его будет пустой и никчемной. За все свое существование в тайге он уже не поймает ни единого соболька. А может быть, ему этого и не надо?!

Возможно, он их уже переловил так много и проработал так долго, что от длительного напряжения ослабла его пружина? Может быть, он очень рад тому обстоятельству, что его оставили доживать свой век в тайге, а не бросили в ящик с металлоломом?

Кто знает! В этом деле все зависит только от личного восприятия жизненных обстоятельств. Жизнь и смерть – понятия относительные, при всей их очевидности.

Вот так! Кому-то тайга без конца и без края, а кому-то небольшая улица от поворота до перекрестка.

Каждому свое! Здравствуй, родина!


ВСЁ!

Понятно, все с оружием)) Закон-тайга, прокурор-медведь))

Счастливые люди

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Есть у меня такой товарищ
Он ходит в море
По приходу с рейса на пару месяцев уходит в лес или на на речку.
У него есть сарай в котором есть всё, от соли и пороха до лодки и сеток.
Вот такие и выживут при Апокалипсисе.

Цикл "Счастливые люди" как раз про тайгу и её охотников.
Часто пересматриваю.
Это надо обладать совершенно особым складом характера, ума, душевной и физической силы, чтобы так жить.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Аж пятки зачесались. Отец всю жизнь капканничал, и я с ним прицепом таскался. Хорошо у нас доступ к тайге полегче - день езды и ты в избушке. Сейчас там вообще трасса, соответственно и зверь ушёл, и народа добавилось.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Царь - рыба Астафьева чудесно скачивается

Размещено через приложение ЯПлакалъ