Как советский спецназовец с ножом сошелся в рукопашной с афганским моджахедом.

Где то я читала, что в рукопашной, побеждает не тот кто сильнее физически, а кто отчаяннее , сильнее духом и кому есть за что биться.

Нож , особенно хороший нож, ну уж никак не за голенищем носится. Миф это. Это пестец неудобно и нашарить его в сапоге в трудную минуту никак не можно.

У Суворова) да. Но я тут смотрела док фильм про Сталинградскую битву и вот тогда рукошная была частым явлением оказывается. Тк один дом, но разные этажи, могли занимать и мы и немцы. И немцы старались как могли избегать именно рукошных и сильно боялись саперных лопаток, которые наши бойцы затачивали до остроты почти ножа

Таких и в Чечне дохуя было. А сколько ребят к наградам представляли, а по факту потом либо хуй чего, либо какую то «бирюльку» вручат. Типа «850 лет Москве» за подписью ебна. Во все времена были эти крысы тыловые

пиздишь это ты диванный воен-стелс пихотинец


Старший лейтенант Александр Грищенко (слева) перед возвращением в Союз. Шинданд. Октябрь 1986 года.

Засада — это страшно

Но ведь и наши бойцы попадали в жестокие засады. Особенно тяжело приходилось, когда им противостояли хорошо подготовленные иностранными наемниками банды.

Александр Грищенко попадал в засады три раза. Однажды, будучи начальником разведки отряда, чудом избежал смерти. Почувствовал засаду интуитивно. Что–то подсказало офицеру изменить первоначальный маршрут движения колонны. Когда душманы поняли, что русские пошли другим путем, открыли ураганный огонь. Но он не причинил им особого вреда.

— Засада — это страшно. В первую я попал буквально через неделю после прибытия в Афганистан, — вспоминает Александр Петрович. — Мы шли колонной на бронетранспортерах — спецназ выдвигался в район засадных действий. Вместе с командиром роты капитаном Константином Невзоровым я расположился на головной машине. Внезапно в темноте, в стороне от дороги, наше внимание привлекли вспышки фонариков. И практически тут же тишину ночи разорвали выстрелы из гранатометов.

«Духовские» банды были вооружены по–разному. Не у всех были ночные прицелы. Поэтому противник использовал хитрый прием. «Духи» отслеживали ночью нашу колонну. С одной стороны дороги располагались гранатометчики, с другой — их боевые товарищи с фонариками. Когда приближалась машина, включался фонарик и гранатометчик направлял оружие на это светящееся пятно. Как только машина перекрывала луч фонарика, попадая на траекторию выстрела, стрелок открывал огонь.

До сих пор помню вспышку разрыва. Нас смело с брони. БТР горит. Поднялся на ноги, в ушах звенит, бросился к машине помогать бойцам. Завязался бой, вызвали на помощь вертолеты — в Кандагаре с этим было проще, здесь авиационная часть стояла. Отбили нападение.

Вот тогда я увидел и первые потери. Один спецназовец погиб, несколько человек были ранены. Их увезли вертушкой, а мы продолжили выполнять поставленную задачу.

Со временем душманы совершенствовали свою тактику. Помню, как рота спецназа, следовавшая в колонне на БМП–2, днем попала в засаду. С одной стороны дороги были горы. С них противник расстреливал из гранатометов боевые машины. Бойцы спешились и вступили в схватку. Но, как выяснилось вскоре, куда большее поражение наносили бойцам «духи», засевшие на другой стороне дороги. Стреляя из бесшумного оружия почти в упор, в спину, они выбивали живую силу. На беду врага парни им противостояли боевые и быстро все поняли. В результате нападавшие были уничтожены, среди погибших оказалось немало наемников.