Джек Финней. Хватит махать руками
- Ну ладно, хватит там махать руками, слышишь, мальчуган? Знаю, что
ты был летчиком. Ты хорошо летал в войну, а как же иначе - ведь ты мой
внук! Только не думай, сынок, что ты все на свете знаешь о войне да и о
летающих машинах тоже. Не было войны труднее, чем та, что мы кончили в
шестьдесят пятом, ты этого не забывай. Большая была война, и большие люди
тогда воевали! Что там твой Паттон, или Арнольд, или Стилуэлл - нет, они,
конечно, тоже не промах, ничего не скажешь, но кто был настоящим
генералом, так это Грант. Я тебе об этом никогда не рассказывал, потому
что самому генералу дал клятву молчать, но теперь, я думаю, можно, срок
уже прошел. Так вот, угомонись, мальчик, спрячь руки в карманы и слушай
меня!
В ту ночь, про которую я расскажу, - когда я встретился с генералом -
я ничего такого не ожидал. Я знал одно - едем мы с майором верхом по
Пенсильвания-авеню, а куда и зачем - он не сказал. И вот мы трясемся себе
не спеша, держа поводья в одной руке, и у майора к седлу приторочен
спереди какой-то большой черный ящик, а его острая бороденка так и
мотается вверх-вниз.
Было поздно, одиннадцатый час, и все уже спали. Но сквозь деревья
ярко светила полная луна, и ехать было приятно - четкие тени от лошадей
скользили рядом с нами, и ни звука вокруг, только гулкий стук копыт по
утоптанной земле. Ехали мы вот уже два дня, по дороге я то и дело
прикладывался к трофейной яблочной водке - только тогда это еще не
называлось трофеями, мы говорили "отправиться на фуражировку" - и теперь
дремал в седле, а за спиной у меня болталась моя труба. Потом майор
толкнул меня в бок, я проснулся и увидел впереди Белый дом.
- Так точно, сэр, - сказал я.
Он поглядел на меня. В лунном свете эполеты у него на плечах блестели
золотом.
- Этой ночью, дружок, мы, быть может, выиграем войну, - сказал он
тихо, таинственно улыбнулся и похлопал по черному ящику. - Мы с тобой,
одни. Ты знаешь, кто я?
- Так точно, сэр.
- Нет, не знаешь. Я ученый. Профессор из Гарвардского колледжа. Был
профессором, во всяком случае. Рад, что я опять в армии. Дураки они там,
почти все, - дальше собственного носа ничего не видят. Так вот, дружок,
этой ночью мы, может быть, выиграем войну.
- Так точно, сэр, - ответил я.
Чуть ли не все офицеры выше капитана - немного чокнутые, это я давно
заметил, а майоры особенно. Тогда так было, да и сейчас, наверное, так
осталось, даже в авиации.
Мы остановились на краю лужайки у Белого дома и постояли, глядя на
большое старинное здание, серебристо-белое в лунном свете. Лучи от фонаря
над дверью проходили между колоннами крыльца и падали на дорожку. В
крайнем к востоку окне первого этажа горел свет, и я все надеялся, что
увижу там президента, но никого видно не было.
Майор открыл свой ящик.
- Знаешь, мальчик, что это такое?
- Никак нет, сэр.
- Это мое собственное изобретение, основанное на моей собственной
теории. Там, в колледже, все принимают меня за сумасшедшего, но оно,
по-моему, должно сработать. Выиграть войну, мой мальчик.
Он передвинул маленький рычажок внутри ящика.
- Я не хочу забираться слишком далеко вперед, сынок, иначе мы ничего
не поймем в тамошней технике. Скажем, лет на девяносто вперед как ты
думаешь, хватит?
- Так точно, сэр.
- Ладно.
Майор ткнул большим пальцем в какую-то маленькую кнопку внутри ящика;
послышалось жужжанье, оно становилось все тоньше и тоньше, пока у меня в
ушах не засвербило. Потом майор поднял руку.
- Ну вот, - улыбнулся он, кивая головой и тряся своей острой
бороденкой, - сейчас прошло девяносто с чем-то лет.
Он кивнул в сторону Белого дома.
- Приятно видеть, что он еще тут стоит.
Я еще раз посмотрел на Белый дом. Он был точно такой же, и свет все
еще пробивался наружу между белыми колоннами, но я ничего не сказал.
Майор тронул повод и повернулся ко мне.
- Ну, малыш, пора за работу. Поехали.
И он пустил лошадь рысью по Пенсильвания-авеню, а я - за ним. Скоро
мы свернули к югу, и майор, обернувшись в седле, сказал:
- Теперь вопрос в том, что у них там, в будущем, есть.
Он поднял вверх палец, как учитель в школе, и тут я поверил, что он в
самом деле профессор.
- Мы пока этого не знаем, - продолжал он, - но знаем, где это можно
выяснить. В музее. Идем в Смитсоновский институт, если он еще стоит на
своем месте. Для нас это будет настоящий склад техники будущего.
Я точно знал, что еще неделю назад Смитсоновский институт стоял на
своем месте. Через некоторое время он появился впереди, на другой стороне
лужайки, - знакомое каменное здание с башнями, как у замка, и выглядел он
точь-в-точь как всегда, только окна были черно-белые в лунном свете.
- Все еще стоит, сэр, - сказал я.
- Прекрасно, - сказал майор. - Теперь на разведку.
Мы въехали в переулок. Впереди стояло несколько домов, которых я
никогда раньше не замечал. Мы подъехали к ним и спешились. Майор ужасно
волновался и все время шептал:
- Что нам нужно - это какое-нибудь новое оружие, которое уничтожит
сразу всю армию мятежников. Если что-нибудь в этом роде увидишь, мой
мальчик, скажи мне.
- Так точно, сэр, - ответил я и чуть не наткнулся на какую-то
штуковину, которая стояла перед зданием прямо под открытым небом. Она была
большая и сделана вся из толстого железа, а вместо колес у нее были два
подвижных ремня, тоже железные - из больших плоских звеньев, соединенных
вместе.
- Похоже на какой-то ящик, - сказал майор, - только непонятно, что
они в нем держат. Пойдем, мой мальчик: эта штуковина для боя явно не
годится.
Еще шаг вперед - и мы увидели перед собой огромную пушку, раза в три
больше, чем самая большая, какую мне доводилось видеть. У нее был
длиннющий ствол, колеса высотой почти с меня, и она была раскрашена
какими-то странными волнистыми полосками и пятнами, так что при луне ее
почти не было видно.
- Вот это да! - тихо сказал майор. - Такая за час сотрет в порошок
всю армию Ли, но только неизвестно, как нам ее доставить.
Он покачал головой.
- Нет, не пойдет. Интересно, а что у них там внутри?
Мы подошли и заглянули в окно. Там оказался длинный, высокий зал, с
одной стороны через все окна косо светила луна, а по всему полу стояли и
даже висели под потолком такие странные штуки, каких я сроду не видывал.
Каждая была величиной с повозку или даже больше, а спереди у них были
колеса, только не по четыре, а по два у каждой. Я пытался сообразить, что
бы это могло быть, когда майор снова заговорил:
- Самолеты, клянусь богом! - сказал он. - У них есть самолеты! Мы
выиграем войну!
- Само... что, сэр?
- Самолеты. Летающие машины. Они летают по воздуху. Разве ты не
видишь крылья, мой мальчик?
У каждой из машин, которые там стояли, с обеих сторон торчало что-то
вроде гладильных досок, только побольше, но они были жесткие на вид, и я
не мог понять, как ими можно махать наподобие крыльев.
- Так точно, сэр, - сказал я.
Но майор снова покачал головой.
- Слишком уж они совершенные, - сказал он. - Мы с ними не справимся.
Нам нужна более ранняя модель, а я здесь таких не вижу. Пойдем, мой
мальчик, не задерживайся.
Ведя на поводу лошадей, мы пошли дальше, к другому зданию, и
заглянули в дверь. Там, на полу, среди инструментов и пустых ящиков, как
будто только что распакованная, лежала еще одна летающая машина. Только
эта была куда меньше и напоминала просто деревянную раму, как от большого
воздушного змея, с маленькими парусиновыми штуками, которые майор называл
крыльями. И колес у нее не было, а только пара полозьев, как у санок. К
стене был прислонен плакатик с надписью, как будто его еще не успели
установить на место. Лунный свет едва до него доставал, и я не смог
прочесть все, что там было написано, разобрал только некоторые слова:
"Первый в мире" и еще "Китти-Хок".
Майор стоял и глазел с минуту, как ошалелый, потом пробормотал про
себя:
- Очень похоже на наброски да Винчи, но эта штука, очевидно, летала.
Вдруг он ухмыльнулся во весь рот.
- Это оно самое, мой мальчик. Вот зачем мы сюда явились.
Я понял, что у него на уме, и мне это не понравилось.
- Вам сюда никогда не вломиться, сэр, - сказал я. - Эти двери на вид
ужасно крепкие, и бьюсь об заклад, что охрана здесь, как в казначействе.
Майор опять таинственно улыбнулся.
- Конечно, сынок. Это сокровищница нации. Отсюда никому ничего не
вынести, не говоря уж об этом самолете, - при обычных обстоятельствах. Но
не беспокойся, мой мальчик, предоставь это мне. Сейчас нам нужно горючее.
Он повернулся, подошел к своей лошади, взял ее под уздцы и повел
прочь. Я пошел за ним. Мы остановились под какими-то деревьями поодаль,
рядом с чем-то похожим на парк. Майор повернул рычажок в своем черном
ящике и нажал на кнопку.
- Снова тысяча восемьсот шестьдесят четвертый, - сказал он и
принюхался. - А воздух тут посвежее. Теперь садись на коня, скачи в штаб
здешнего гарнизона и привези сколько можешь бензина. Это такая жидкость,
они ею чистят мундиры. Скажи им, что за все отвечаю я. Понял?
- Так точно, сэр.
- Ну, скачи. Встретимся на этом месте.
Майор повернулся и пошел прочь вместе со своей лошадью.
В штабе часовой разбудил дежурного солдата, который разбудил капрала,
который разбудил сержанта, который разбудил лейтенанта, который разбудил
капитана, который облаял меня, а потом снова разбудил дежурного и велел
дать мне что нужно. Дежурный ушел, бормоча что-то себе под нос, и скоро
пришел с шестью кувшинами по пять галлонов каждый; я привязал их к седлу,
написал шесть расписок в трех экземплярах и повел коня назад по залитым
лунным светом улицам Вашингтона, время от времени прикладываясь к своей
фляге с яблочной водкой.
На обратном пути я нарочно снова проехал мимо Белого дома - на сей
раз в освещенном окне, крайнем к востоку, виднелся чей-то силуэт. Высокий,
худой, сутулый человек стоял с опущенной головой - так и чувствовалась в
нем безмерная усталость и в то же время сила духа, и воля, и величие. Я
был убежден, что это он, но не могу утверждать с полной уверенностью, что
видел президента: я человек правдивый и в жизни слова не приврал.
Под деревьями меня ждал майор, и я разинул рот: рядом стояла летающая
машина.
- Сэр, - сказал я, - как это вы...
Майор прервал меня, улыбаясь и поглаживая бороденку.
- Очень просто. Я встал у двери, - он похлопал по черному ящику,
привязанному к седлу, - и передвинулся во времени назад, к тому моменту,
когда не было еще даже Смитсоновского музея. Потом взял ящик под мышку,
сделал несколько шагов вперед, снова повернул рычаг, передвинулся на
нужное время вперед и оказался около летающей машины. Таким же способом я
вышел вместе с ней - лошадь вытащила ее сюда на полозьях.
- Так точно, сэр, - ответил я.
Я решил, что буду вместе с ним дурака валять, пока ему не надоест,
хотя никак не мог взять в толк, каким же образом он все-таки вынес эту
летающую машину.
Майор ткнул пальцем вперед.
- Я осмотрел местность, - сказал он. - Земля здесь очень твердая и
каменистая.
Он повернулся к своему черному ящику, установил циферблат и нажал
кнопку.
- Теперь здесь парк. Это примерно сороковые годы будущего века.
- Так точно, сэр, - ответил я.
Майор показал мне на узенькое горлышко сбоку машины.
- Заправляй, - сказал он.
Я отвязал один кувшин, откупорил его и начал выливать в горлышко.
Судя по звуку, там было совсем пусто, и из горлышка вылетело облачко пыли.
Бензина влезло не очень много, всего несколько кварт, и майор начал
отвязывать остальные кувшины.
- Привяжи их к машине, - сказал он, и, пока я это делал, он шагал
взад-вперед, бормоча про себя: "Чтобы завести ее, требуется, по-моему,
просто повернуть пропеллер. Но ей нужно будет помочь подняться в воздух".
Он все ходил и ходил, теребя свою бороденку, а потом кивнул головой.
- Да, - сказал он. - Этого, наверное, будет достаточно.
Он остановился и поглядел на меня.
- Нервы у тебя в порядке, мой мальчик? Рука верная?
- Так точно, сэр.
- Хорошо, сынок. Летать на этой штуке, должно быть, нетрудно.
Главное, полагаю, - держать равновесие.
Он указал на что-то вроде седла впереди машины.
- Я думаю, нужно просто лечь на живот, опираясь на это седло: оно
соединено тросами с рулем и крыльями. Переваливаясь из стороны в сторону,
ты сможешь управлять машиной.
Потом он показал на какой-то рычаг.
- А это нужно поворачивать рукой, чтобы подниматься выше или
опускаться ниже. Вот и все, насколько я могу судить, а если я упустил
какую-нибудь мелочь, ты в воздухе попробуешь так и сяк и сообразишь, что
нужно делать. Ну как, мой мальчик, сможешь лететь на ней?
- Так точно, сэр.
- Прекрасно, - сказал он, ухватился за один из пропеллеров сзади
машины и начал его поворачивать. Я взялся за другой, но ничего не
получалось - они только скрипели, как заржавленные. Но мы все крутили
сильнее и сильнее, и скоро машина кашлянула.
- Давай, мой мальчик, давай! - заорал майор, и мы взялись за дело с
новыми силами, и теперь машина кашляла каждый раз. Наконец, мы так
крутанули пропеллеры, что чуть сами не взлетели, - и тут машина, кашлянув,
тут же кашлянула снова, еще и еще раз и уже не переставала кашлять, как
будто чем-то подавилась. Потом она вроде как прокашлялась, чихнула, но не
остановилась, а заработала гладко и ровно. Пропеллеры вертелись, сверкая в
лунном свете, так быстро, что их почти не было видно, а летающая машина
отряхнулась, как мокрая собака, и из всех ее частей вылетели облачка пыли.
- Отлично, - сказал майор и чихнул. Потом он связал вместе поводья
наших лошадей, и получился один длинный повод. Тогда он поставил лошадей
перед машиной и сказал:
- Залезай, мой мальчик. У нас сегодня ночью еще много дел.
Я лег в седло, а он забрался на верхнее крыло и лег там ничком.
- Берись за рычаг, а я буду держать повод. Готов?
- Так точно, сэр.
- Пошел! - крикнул майор, дернув за повод, и лошади тронулись,
опустив головы и зарываясь копытами в землю. Летающая машина запрыгала по
траве на своих полозьях, но скоро выровнялась и заскользила вперед гладко,
как санки по укатанному снегу. Лошади подняли головы и перешли на рысь, а
мотор пыхтел себе и пыхтел.
- Труби "вперед", - сказал майор, я вынул из-за спины свою трубу и
затрубил. Лошади налегли, и мы заскользили так быстро, что делали,
наверное, миль пятнадцать, а то и двадцать в час.
- Теперь "атаку"! - заорал майор, и я протрубил атаку.
Копыта барабанили по дерну, кони храпели и ржали, мотор пыхтел все
чаще и чаще, сзади завывали пропеллеры - и вдруг оказалось, что трава в
добрых пяти футах под нами и повод тянется вниз. Потом - на секунду я
испугался - мы обогнали лошадей, проскользнув прямо над ними, и они
остались позади, а майор, бросив повод, завопил:
- Рычаг на себя!
Я налег на рычаг, и мы взлетели в воздух. Я вспомнил, что говорил
майор о том, чтобы попробовать так и сяк, и немного отпустил рычаг. Машина
вроде как выровнялась, и мы продолжали лететь - так быстро, как мне сроду
не приходилось ездить. Здорово было. Я глянул вниз, а там простирался
Вашингтон - он был куда больше, чем я думал, и огней там светилось
столько, что хватило бы на весь мир. Горели они ярко, совсем не так, как
свечи или керосиновые лампы. В стороне, ближе к центру города, виднелось
несколько красных и зеленых огней, они были такие яркие, что освещали даже
небо.
- Берегись! - заорал майор. Прямо впереди неслась на нас высокая
каменная игла - наверное, какой-нибудь огромный монумент. Сам не знаю
почему, но я перевалился в седле влево, толкнув рычаг от себя. Одно крыло
поднялось вверх, и летающая машина круто повернула в сторону, чуть не
задев этот монумент кончиком крыла. Потом я снова улегся прямо, крепко
держа рычаг, и машина выровнялась. Все было точь-в-точь как в тот раз,
когда я впервые в жизни управлял целой упряжкой. Я почувствовал, что я,
оказывается, прирожденный погонщик летающей машины.
- Назад, в штаб-квартиру, - сказал майор. - Найдешь дорогу?
- Так точно, сэр, - ответил я и повернул на юг. Майор покрутил
циферблат в своем черном ящике и нажал на кнопку. Тут я разглядел внизу, в
лунном свете, немощеную дорогу, которая вела из Вашингтона в
штаб-квартиру. Я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на город, но
теперь там виднелось очень мало огней, да и горели они совсем не так ярко,
а красных и зеленых и вовсе не было.
Но луна ярко освещала дорогу, и мы неслись вдоль нее, когда она шла
прямо, а когда начинала петлять, срезали повороты и делали миль сорок в
час, не меньше. Вокруг свистел холодный ветер, я достал белый вязаный
шарф, который связала бабушка, и обернул вокруг шеи. Конец шарфа мотался
сзади и хлопал на ветру. Потом я подумал, что у меня может сдуть фуражку,
и перевернул ее задом наперед. Теперь я чувствовал, что похож на
настоящего погонщика летающей машины. Жалко, что меня не могли видеть
девушки из нашего городка.
Некоторое время я привыкал к рычагу и седлу: вздымался вверх, пока
мотор не начинал кашлять, поворачивал и нырял вниз, чтобы посмотреть, как
низко я могу лететь над дорогой. Но в конце концов майор заорал, чтобы я
не вертелся. Время от времени мы замечали, как на какой-нибудь ферме
загорается свет, а оглянувшись, видели качающийся огонек - это фермер
выходил во двор с фонарем посмотреть, что за шум слышен с неба.
Несколько раз по дороге мы подливали горючего, и довольно скоро, часа
через два или даже меньше, у нас под крыльями поплыли огни лагеря, и майор
стал свешиваться то в одну, то в другую сторону, глядя вниз. Потом он
вытянул руку вперед.
- Вон на то поле, мой мальчик. Сможешь посадить эту машину с
выключенным мотором?
- Так точно, сэр, - ответил я, остановил мотор, и машина заскользила
вниз, как санки с горы, а я слегка шевелил рычагом и смотрел, как мне
навстречу поднимается поле, становясь все больше и больше. Теперь мы
летели совсем беззвучно - только ветер вздыхал в проволочных оттяжках, и
мы опускались вниз, залитые белым лунным светом, как привидения. Линия
нашего полета уперлась точно в край поля. За мгновение до этого я потянул
рычаг на себя, и полозья с шуршанием коснулись травы. Немного попрыгав по
земле, мы остановились и некоторое время сидели молча. В траве зазвенели
цикады.
Майор сказал, что на краю поля есть обрыв, мы нашли его и подтащили
машину к краю, а потом пошли через поле, высматривая какую-нибудь тропинку
или часового. Часового я нашел сразу - он охранял тропинку, лежа на траве
с закрытыми глазами. У меня кончилась яблочная водка, так что я растолкал
его и сказал, что мне нужно.
- Сколько дашь? - спросил он.
- Доллар, - сказал я.
Он пошел в лес и скоро вернулся с кувшином.
- Хорошая водка, - сказал он. - Самая лучшая. И как раз на доллар -
почти полный кувшин.
Я попробовал - водка и в самом деле была отменная, - расплатился,
отнес назад кувшин и привязал его к машине. Потом вернулся, позвал майора,
и он подошел. Часовой повел нас по тропинке к палатке генерала.
Палатка была квадратная, в виде шатра, внутри горел фонарь, и
передняя стенка палатки была откинута. Часовой отдал честь.
- Майор из кавалерии, сэр, - он произнес это так, как и полагается
неотесанной пехтуре. - Говорит, дело секретное и срочное.
- Впусти кавалерию, - послышался голос изнутри, и я сразу понял, что
генерал - кавалерист в душе. Мы вошли и отдали честь.
Генерал сидел на табурете, поставив на большой деревянный бочонок
ноги в старых башмаках с незавязанными шнурками. Он был в черной
широкополой шляпе и расстегнутой куртке с погонами, на которых я заметил
три серебряные звезды. У него были голубые глаза, твердый взгляд и
окладистая борода.
- Вольно, - сказал он. - Ну?
- Сэр, - начал майор, - у нас есть летающая машина, и я предлагаю, с
вашего разрешения, использовать ее против мятежников.
- Что ж, - сказал генерал, раскачиваясь на табурете, - вы явились в
самое время. Вся армия Ли собралась у Колд-Харбора, и я сижу тут всю ночь
за бутыл... то есть за разработкой плана. Их нужно разгромить, прежде
чем... Как вы сказали - летающая машина?
- Так точно, сэр, - ответил майор.
- Гм-м, - сказал генерал. - А где вы ее взяли?
- Это долгая история, сэр.
- Должно быть, - сказал генерал, взял со стола окурок сигары и
задумчиво сунул его в рот. - Если бы я не сидел тут всю ночь за бутыл...
то есть за работой, я бы, конечно, не поверил. А что вы предлагаете делать
со своей летающей машиной?
- Погрузить на нее гранаты! - глаза у майора загорелись. - Сбросить
их прямо на штаб мятежников! Заставить их немедленно сдаться!..
Генерал покачал головой.
- Нет, - сказал он. - Мне это не по душе. Военно-воздушные силы - это
еще не все. Никогда ваши машины не заменят солдат, помяните мое слово.
Впрочем, и они могут пригодиться. Это хорошо, что вы ее привезли.
Он взглянул на меня.
- Ты ее погонщик, сынок?
- Так точно, сэр.
Он снова повернулся к майору.
- Я хочу, чтобы вы взлетели с картой, нанесли на нее позиции Ли и
вернулись. Если вы это сделаете, майор, то завтра, третьего июня, после
битвы под Колд-Харбором, я своими руками приколю вам на мундир серебряные
листья. Потому что тогда я возьму Ричмонд, как... ну, не знаю как. Что до
тебя, сынок, - он взглянул на мои нашивки, - ты станешь капралом. Может
быть, я даже придумаю для тебя новую эмблему - пару крыльев на груди или
что-нибудь в этом роде.
- Так точно, сэр, - сказал я.
- Где машина? - спросил генерал. - Пожалуй, я пройдусь погляжу на
нее. Проводите меня.
Мы с майором отдали честь, повернулись кругом и вышли, а генерал
сказал:
- Идите, я вас догоню.
На краю поля он нас догнал, запихивая что-то в задний карман -
платок, должно быть.
- Вот вам карта, - сказал он и протянул майору сложенную бумагу.
Майор взял ее, отдал честь и сказал:
- Во имя Союза, сэр! За победу...
- Только без речей, - сказал генерал. - Оставим их для предвыборной
кампании.
- Так точно, сэр, - ответил майор и повернулся ко мне. - Заправляй!
Я залил бак, мы раскрутили пропеллеры, и на этот раз машина завелась
сразу. Мы влезли, я опять перевернул фуражку задом наперед и повязался
шарфом.
- Хорошо, - одобрительно заметил генерал. - Это по-кавалерийски.
Мы оттолкнулись и камнем полетели вниз с обрыва, навстречу земле.
Потом крылья зацепились за воздух, я потянул на себя рычаг, и мы взмыли
вверх, ревя мотором и набирая высоту. Я сделал пологий разворот и два
круга над полем - сначала футах в пятидесяти, потом в ста. В первый раз
генерал так и стоял там, задрав голову и разинув рот, и видно было, как
сверкают в лунном свете его медные пуговицы. Когда я делал второй круг,
его голова все еще была задрана вверх, но он, кажется, на нас не смотрел.
Его рука была около рта, и он пил, по-моему, воду из стакана - я так
подумал, потому что, как раз когда мы выровнялись и взяли курс на юг, он
изо всех сил швырнул что-то в кусты и я видел, как в лунном свете блеснуло
стекло. Потом он быстро пошел назад, в штаб. Должно быть, спешил сесть за
работу.
Моя машина ржала, брыкалась, резвилась я только о том и думал, как бы
не дать ей встать на дыбы, и жалел, что у нее нет поводьев. Внизу холодно
поблескивала в лунном свете Джеймс-ривер, уходя на восток и на запад, и
виднелись огни Ричмонда, но разглядывать их мне было некогда.
Машина заупрямилась, задрожала, и я не успел опомниться, как она
закусила удила и ринулась прямо вниз. Ветер выл в оттяжках, и вода неслась
нам навстречу.
Ну, объезжать норовистых лошадок мне не впервой. Я налег на рычаг,
чтобы задрать ей голову, и она снова устремилась наверх, как будто брала
барьер. Но на этот раз в верхней точке подъема она не закашлялась, а
фыркнула, почуяв свою силу, и я только успел крикнуть майору:
"Держитесь!", как она перевернулась на спину и снова понеслась вниз, к
реке. Майор что-то завопил, но во мне играла яблочная водка, и все это
было ужасно здорово, и я тоже заорал от радости. Потом я снова потянул
рычаг на себя, и мы еще раз перевернулись. Крылья скрипели, как седло на
галопе. Высоко поднявшись, я круто наклонил машину влево, и мы описали
широкую красивую дугу. Никогда еще я так не веселился.
Теперь машина немного приутихла. Я знал, что она еще не объезжена как
следует, но она, видно, почувствовала, что в седле настоящий всадник, и
решила переждать, а пока придумывала, что бы ей еще выкинуть. Майор
перевел дух и принялся ругаться. Я такого сроду не слыхивал, а ведь я с
самого начала войны в кавалерии. Это было поистине что-то необыкновенное!
- Так точно, сэр, - сказал я, когда он остановился, чтобы
передохнуть.
По-моему, он еще много чего собирался сказать, но у нас под крыльями
замелькали огоньки лагеря, и ему пришлось вытащить карту и приняться за
работу. Мы летали взад-вперед вдоль реки, а он все возился с картой и
карандашом. И мне и машине стало скучно. Я начал размышлять о том, видят
ли нас мятежники, и подбирался все ближе к земле, и скоро прямо перед нами
на полянке показался костер, а вокруг него - люди. Не знаю, кто это
придумал - я или машина, но только я едва-едва дотронулся до рычага, а она
уже ринулась прямо вниз, на огонь.
Тут-то уж они нас и увидели, и услышали. С криками и руганью они
разбежались, а я, перегнувшись через борт, крыл их почем зря и хохотал,
как сумасшедший. До земли оставалось футов пять, когда я опять потянул за
рычаг, и огонь опалил нам хвост. Но на этот раз на подъеме мотор заикал,
мне пришлось повернуть и медленно скользить вниз, чтобы дать ему перевести
дух, а люди внизу уже схватились за свои мушкеты. И разозлились же они!
Они стреляли с колена влет, как по утке, и вокруг нас свистели пули.
- Давай-давай! - заорал я, бросил машину вбок, достал свою трубу и
заиграл атаку.
Мы неслись вниз, машина ржала, как бешеная, люди побросали мушкеты и
разбежались кто куда, а мы пролетели над самым костром и снова пулей
взвились вверх под торжествующий рев машины. Потом я повернул, и мы
пронеслись над верхушками деревьев, упершись одним крылом в луну.
- Прошу прощения, сэр, - сказал я, не дожидаясь, пока майор
опомнится. - Она резвится - молодая еще. Но меня она, кажется, уже
слушается.
- Тогда поворачивай в штаб, пока ты нас не угробил, - сказал он
ледяным голосом. - Потом поговорим.
- Так точно, сэр, - ответил я, разыскал в стороне реку и полетел над
ней.
Сориентировавшись, майор вывел нас обратно к тому же полю.
- Подожди здесь, - сказал он, когда мы приземлились, и быстро пошел
по тропинке к палатке генерала.
Меня это вполне устраивало: я чувствовал, что пора бы выпить, и потом
я уже полюбил эту машину и хотел о ней позаботиться. Я обтер ее своим
шарфом и пожалел, что не могу задать ей какого-нибудь корма. Потом я
пошарил внутри и принялся крыть того часового - по-моему, даже почище, чем
майор крыл меня. Моя водка пропала! Я догадался, как было дело: он
подобрался к машине и стащил кувшин, пока мы с майором были в палатке у
генерала, а теперь, наверное, попивает у себя в караулке мою водку и
посмеивается.
Тут быстрым шагом подошел майор.
- Назад, в Вашингтон, и поскорее! - сказал он. - Ее нужно доставить
на место до рассвета, иначе прервется пространственно-временной континуум,
и тогда неизвестно, что будет.
Мы залили бак и полетели назад, в Вашингтон. Я притомился, и машина,
по-моему, тоже. Она чувствовала, что летит домой, в свое стойло, и мирно
пыхтела.
Мы приземлились у тех же деревьев и вылезли, скрюченные от усталости.
Машина немного поскрипела, повздыхала и успокоилась. Ей тоже изрядно
досталось. В крыльях у нее осталось несколько дырок от пуль, и хвост был
немного опален, а так ничего не было заметно.
- Шевелись, мальчик, - сказал майор. - Иди-ка, поищи лошадей, а я
поставлю машину на место.
Он взялся за летающую машину и принялся толкать ее вперед.
Лошади паслись неподалеку. Я привел их и привязал к дереву. Когда
майор вернулся, уже начинало светать. Мы пустились в обратный путь. Ну, в
общем, повышения я так и не получил. И крыльев на мундир тоже. Стало
жарко, и скоро я задремал. Через некоторое время майор закричал: "Эй,
мальчик!", я проснулся и отозвался, но он звал не меня. Мимо бежал
мальчишка-разносчик, и когда майор купил газету, я подъехал к нему, и мы
вместе стали читать, сидя в седлах на окраине Вашингтона.
"БИТВА ПОД КОЛД-ХАРБОРОМ" - было написано там, а ниже - множество
заголовков поменьше:
"ПОРАЖЕНИЕ АРМИИ СОЮЗА! НЕУДАЧНАЯ АТАКА НА РАССВЕТЕ! ОТБРОШЕНЫ ЧЕРЕЗ
ВОСЕМЬ МИНУТ! СВЕДЕНИЯ О ПОЗИЦИЯХ МЯТЕЖНИКОВ ОКАЗАЛИСЬ НЕВЕРНЫМИ! ПОТЕРИ
КОНФЕДЕРАТОВ НЕВЕЛИКИ, НАШИ ОГРОМНЫ! ГРАНТ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ДАТЬ ОБЪЯСНЕНИЯ;
ПРЕДСТОИТ РАССЛЕДОВАНИЕ!"
Дальше все излагалось подробно, но мы читать не стали. Майор швырнул
газету в канаву и пришпорил лошадь, а я - за ним.
К полудню мы были уже в расположении своей части, но генерала
разыскивать не стали. Мы решили, что это лишнее - не иначе, как он сам нас
разыскивает. Правда, он нас так и не нашел: может быть, из-за того, что я
отрастил бороду, а майор свою сбрил. А как нас зовут, мы ему не говорили.
В конце-то концов Грант взял Ричмонд - это был настоящий генерал, -
но ему пришлось долго держать осаду.
С тех пор я его видел только раз, много лет спустя, когда он уже не
был генералом. Это было в Новый год, я попал в Вашингтон и увидел, что у
Белого дома стоит длинная очередь. Я сообразил, что это, наверное,
публичный прием, который президент устраивает каждый Новый год. Я встал в
очередь и через час вошел к президенту.
- Помните меня, генерал? - спросил я.
Он поглядел, прищурившись, потом весь побагровел и начал сверкать
глазами. Но тут вспомнил, что я тоже избиратель, сделал глубокий вдох,
заставил себя улыбнуться и показал головой на дверь сзади себя.
- Подожди там, - сказал он.
Прием скоро кончился, и генерал уселся напротив меня за большой стол,
сунув в рот огрызок сигары.
- Ну, - сказал он, не тратя времени на вступление, - выкладывай, что
там у вас стряслось?
Я ему и рассказал - я уж давно все сообразил. Рассказал, как наша
летающая машина взбесилась и начала выкидывать коленца, пока мы не
перестали понимать, где верх, а где низ, и как мы полетели обратно, на
север, и сняли план наших собственных позиций.
- Это-то я понял сразу, как только приказал начать атаку, - сказал
генерал.
Тогда я рассказал ему про часового, который продал мне краденую
водку, и как я думал, что он ее опять у меня украл, а он этого вовсе и не
делал.
Генерал кивнул.
- Значит, заправили машину водкой вместо бензина?
- Так точно, сэр, - ответил я.
Он снова кивнул.
- Ну ясно - конечно, машина взбесилась. Это был мой особый сорт - тот
самый, что так любил Линкольн. Проклятый часовой всю войну ее у меня
воровал.
Он откинулся в кресле, дымя сигарой.
- Ну что ж, пожалуй, даже хорошо, что у вас ничего не получилось. Ли
тоже так думал. Мы говорили об этом в Аппоматоксе перед его капитуляцией,
когда ненадолго остались с ним наедине в домике фермера. Я никому никогда
не говорил, о чем мы тогда разговаривали, и с тех пор все над этим голову
ломают. Так вот, сынок, мы говорили о военно-воздушных силах, Ли был
против них, и я тоже. Войну нужно вести на земле, мой мальчик, а если
когда-нибудь ее перенесут в воздух, то непременно начнут бросать бомбы,
помяни мое слово, и это ни к чему хорошему не приведет. Поэтому мы с Ли
решили помалкивать о воздушных машинах и сдержали слово - ни у меня, ни у
него в мемуарах об этом ни звука не найти. Правильно сказал Билли Шерман:
"Война-это ад, и нечего думать над тем, как бы сделать ее еще хуже". Так
что ты тоже помалкивай про Колд-Харбор. Ни слова, пока тебе сто лет не
стукнет.
- Так точно, - сказал я и помалкивал.
Но теперь мне, сынок, уже порядком за сто; если бы генерал хотел,
чтобы я молчал и дальше, он бы мне так и сказал тогда. Так что нечего там
махать руками, слышишь, мальчик? Подожди, пока кончит говорить самый что
ни на есть первый пилот в мире!
Популярность: 2, Last-modified: Tue, 18 Aug 1998 16:48:30 GMT
yaplakal.com