из моей коллекции-
ему тоже нужен был ватник и по теме 22 июня
==============================================
Stille Nacht, heilige Nacht!
Alles schl;ft, einsam wacht
Nur das traute hochheilige Paar.
Holder Knabe im lockigen Haar,
Schlaf in himmlischer Ruh!
Schlaf in himmlischer Ruh!
Чистые, почти ангельские, детские голоса легко проникают сквозь стёкла высоких окон кирхи в густо-синюю ночь.
Нежные альты и дисканты слаженно выводят слова, сливающиеся с мелодией органа:
Тихие Ночи, Священные Ночи
Все сбылось, одна лишь бдит
Только близкая священная пара
Мальчишку в кудрях волос, который
Спит в небесном покое
Спит в небесном покое.
"Серебристо" звучащие голоса детей легко поднимаются к высокому небосводу, усеянному бриллиантовыми просверками звёзд и, казалось, отразившись от купола неба над старым городком под черепичными крышами опускаются вниз, к засыпанной искристым снегом земле.
На крыльце одного из двухэтажных домиков, под навесом, в инвалидном кресле-каталке сидит закутанный по плечи в шерстяной плед старик. На голове старика меховая шапка с опущенными ушами. Из-под пледа высовываются меховой капюшон и рукава парки. Ноги старика обуты в большие валенки, им тесно на узкой подножке кресла.
Старик, задрав плохо выбритый подбородок, смотрит то на звезды, то на сияющий серп месяца, не спеша поднимающегося над далекими вершинами гор. В такт мелодии голова старика покачивается. В морозном воздухе появляются снежинки. Они мягко кружа падают на морщинистое лицо старика, лезут в щель между капюшоном и шеей. Старик шевелит головой.
-Шайзе! -ругается старик хриплым голосом.
Он возится под пледом до тех пор пока в его руке не появляется бутылка. Горлышко бутылки старик подносит к губам. Видно как острый кадык ходит на горле взад-вперед под морщинистой кожей. Старик поперхнулся жидкостью из бутылки, и опустив бутылку на бедро, слабо перхает, вяло мотая головой.
Откашлявшись он прячет бутылку куда-то под плед. Теперь в его руках пачка сигарет и зажигалка. Старик закуривает. Его голова на миг окутывается сигаретным дымом. Потом дым поднимается к сверкающим звездам.
Старик делает несколько согревающих движений плечами.
-Швайнехунд! Ненавижу снег! - ворчит старик.
Он делает несколько глубоких затяжек, надсадно кашляет. Все его тело в инвалидной коляске сотрясается, тёмные веки прикрывают глаза.
Советскую границу его рота пересекла под вечер 22 июня - их пехотная дивизия была во втором эшелоне наступления.
Почти весь тот день они провели в тылу, сразу за позициями 15-сантиметровых пехотных пушек. Курили, посматривали в ту сторону куда стреляла артиллерия, спорили на пайку масла, когда их введут в дело.
Над головой ревя моторами то и дело проносились штаффели "штук". Еще выше в небе чёрными крестами плыли Ju-88. Русских истребителей в тот день они так и не увидели.
Потом повара раздали горячую пищу. Только поели, оправились и вновь закурили, как подали команду на построение.
Герр майор сказал несколько энергичных фраз, унтер-офицеры подали команду и мы все полезли лязгая амуницией в кузова чешских "Татр".
Помнится жара стояла страшная. И вообще, все было очень хорошо. Мы были молоды, ничего ни у кого не болело, вот разве Ганс в первый же день наступления умудрился растереть промежность по жаре - вот умора.
Ужас начался осенью. Дожди, холод, опять дожди и грязь. Грязь от горизонта до горизонта. Теперь уже не грузовики везли нас, а мы носили на руках грузовики.
Русские почему-то не сдавались, хотя Карл и насмотрелся на бесконечные колонны пленных "иванов" и на горы их трупов перед нашими огневыми позициями. Был тогда Карл вторым номером пулеметного расчета станкового MG-34, то есть помощником наводчика пулемёта -заряжающим.
Ну да недолго. Первого номера - Вернера из Гамбурга убила пуля русского снайпера в ноябре сорок первого, под Москвой.
В армии пулеметчики долго не живут. В обычной пехотной войне "симпатии" вражеских солдат обращаются в первую очередь на пулеметчиков противника. Русские стреляли по нам сразу же как только обнаруживали работающий пулемет. Стреляли они из всего, что имелось - винтовки, пулеметы, минометы, артиллерия... Ну последнее - это когда она, эта артиллерия, у них была в наличии.
Но самое страшное началось в декабре - мороз и снег. Снег и мороз.
Снег был в виде хлопьев, в виде крупы, в виде мелкого порошка. Снег был всюду - он падал с низкого стылого серого неба, он становился непроходимой целиной на бескрайних полях, он лежал сугробами по обочинам, он визжал под колесами автомобилей и пушек на накатах кривых армейских дорог, он становился гладким хрустким настом, снежной кашей и просто льдом.
А русские все не сдавались. Они пятились нах Москоу, но не сдавались.
Они лежали на полях, сидели в мелких разбитых нашими снарядами окопах, висели на колючей проволоке... И их постепенно скрывал снег.
Холодно было так, что любая горящая русская изба становилась подарком выбитой до взвода роте - пехотинцы бросались греться, и только окрики офицеров заставляли нас идти вперёд. Холодно было так, что любая не сгоревшая русская изба становилась сокровищем - в ней можно было провести ночь в тепле.
С зимним обмундированием вышла какая-то заминка, и спасались мы кто-как может. Обморожения и смерти от переохлаждения - вот реальности той зимы.
Мы снимали с убитых русских их добротные солдатские шинели, и надевали на себя. Валенки и ушанки с убитых русских также шли на утепление личного состава. Офицеры на это смотрели сквозь пальцы.
Русские не сдавались, а снег всё падал, и падал с небес на растерзанную войной землю. Грузовики не могли двигаться по глубокому снегу. Мы передвигались по направлению на восток пешком. Кому-то из нас приходилось прокладывать дорогу - брести первым в строю по колено, по бедро, а то и по пояс в глубоком снегу.
Это выматывало все силы. Сначала ты согреваешься, потом ноги становятся тяжелыми, по спине течет холодный пот. Мороз, ветер в лицо, снег летящий параллельно земле тебе в лицо.
Перед Рождеством замерзла смазка в затворе его MG.
В какой-то полусожженой русской деревне отделение Карла набилось в чудом уцелевший бревенчатый домик. По внутреннему убранству распознали баню. Тут же выломали все внутренние двери и перегородки и в бане и растопили кирпичную печурку. Карл выпил шнапсу и сидел прижавшись спиной к печке, стараясь не потерять ни капли тепла.
В полночь хриплые, простуженные голоса солдат огласили округу.
Stille Nacht, heilige Nacht,
Hirten erst kund gemacht!
Durch der Engel Halleluja
t;net es laut von fern und nah:
Christ der Retter ist da!
Christ der Retter ist da!
Стуча зубами от внезапного озноба Карл вполголоса подпевал вслед за всеми:
Тихие Ночи, Священные Ночи
Пастух известен стал
От ангела Аллилуя
Звучит громко, близко и далеко
Христос-Спаситель уже пришел
Христос-Спаситель уже пришел
Стрелки из боевого охранения старались не отвлекаться на гражданские воспоминания о Рождестве, а напряженно и опасливо всматривались в миражи несущейся по заснеженным полям поземки.
Русские не сдались. За зимнюю кампанию 1941-го года на Востоке Карл получил медаль. Цвета на ленте должны были означать: красный - пролитая в сражениях кровь, белый - русский снег, черный - память о павших. У солдат эта медаль сразу же получила название "Мороженное мясо". Химмельсрайх! Кто там был - поймет почему!
Карл отделался сравнительно легко - у него были обморожены щёки и пальцы на левой руке. Это если не считать осколка мины в правом предплечье.
Но Карл считал что тогда ему повезло. После ранения его вовремя подобрали санитары. Его второму номеру повезло меньше - осколком той же мины ему перебило позвоночник.
Хотя позднее Карл не раз сомневался в собственном везении. Дело в том, что после госпиталя, отпуска и переформировки Карл оказался в составе Шестой армии под Сталинградом.
Там, в степи над Волгой снега, ветра и мороза было еще больше. Вот где мы оказались im Arsch sein.
Карла передернуло от воспоминания о том как отломились черные, полность отмороженные пальцы Михеля, когда он, вылезая вслед за Карлом из блиндажа, оперся рукой об ледяной откос. Русского солдатика с ППШ в руках тогда, помнится, от этого зрелища "вывернуло" на снег.
Тогда Карлу думалось что и в этот раз ему повезло, ведь русские могли просто бросить гранату в блиндаж, а не возиться с пленными обмороженными немецкими солдатами.
Потом, на стройке в Сибири он понял, что настоящего снега он ещё не видел.
В Сибири было очень много снега. Его хватило бы на всех солдат Вермахта.
Но через некоторое время русские их почему-то отпустили домой.
Теперь у Карла было двое детей, пятеро внуков и рак легкого в неоперабельной стадии.
Гретхен, его жена-старуха, два года назад ушла на закат, оставив его один на один с воспоминаниями.
Докурив и прокашлявшись, Карл выбросил окурок сигареты. Ему уже было можно всё. Даже врачи так сказали.
Stille Nacht, heilige Nacht,
Gottes Sohn, o wie lacht
Lieb' aus Deinem g;ttlichen Mund,
Da uns schl;gt die rettende Stund,
Christ, in Deiner Geburt!
Christ, in Deiner Geburt!
Ангельские голоса выводили вдали:
Тихие Ночи, Священные Ночи
Сын Господа, как сияет
Любовь из твоих уст
Нас настигает спасительный час
Христос, в твоем Рождении
Христос, в твоем Рождении
Что-то очень холодное и белое вплотную подступило к глазам Карла.
-За то, что тогда делали с этими русскими, мы должны отправиться в Ад. И скорее всего это будет не жаркая Преисподняя, а ледяной Нифльхейм, -успел подумать Карл перед тем как попасть туда, где и нам тоже найдется место
yaplakal.com