Короткие истории и случаи из жизни 11.9.21

Надеюсь мои…

Олег Даль. Я иногда думаю - этот человек не из нашего мира - слишком хорош. Человек-противоречие. Артист-мизантроп. Талантливый до безумия актёр, который мог сыграть, наверное, любую роль, но за свою яркую карьеру не получивший ни одного звания, сам себя называвший "артистом инородным"
Меня когда-то один пожилой грек учил: хочешь понять человека - представь себя его другом. Вот смог бы ты отдать ему последнее? А он тебе?
Я бы не смог быть другом Олегу Далю. Недостоин.

Прекрасное чтиво, ТС. Спасибо за подборку.

Это сообщение отредактировал Jel - 11.09.2021 - 17:42

Поясните. Отвесное пикирование, но при этом вертикально вверх? зы. петлю я представляю. а выключенный мотор потом опять выключился.

Это сообщение отредактировал MaxLast - 11.09.2021 - 18:49

Вот так..

Размещено через приложение ЯПлакалъ

у ТСа как то не так описано)) но спасибо)
и картинка как то не подходит. покажите на ней высоту 800-1000. или он 2 петли сделал?

Это сообщение отредактировал MaxLast - 11.09.2021 - 18:55

Конеш

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Отличная подборка, как всегда, есть о чем подумать. Надо будет еще раз cпокойно перечитать, есть много интересных мыслей! Спасибо!

Это сообщение отредактировал VladimirYa - 11.09.2021 - 19:42

Побольше бы таких познавательных тем

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Похоже грибочками баловался

Спасибо ТС !!!Спасибо за пост ,рад ,что держишь уровень .Вкусное чтение .
Олег Даль в Гамлете - шут ,которого я запомнил на всю жизнь .Хотя смотрел этот фильм в детстве .Вот как это объяснить ?
Историю Куприна и его дочери услышал впервые ,очень трогательно и грустно .

Дак почему птички на север леят

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Очень сильно и пронзительно.....

Я учу студентов писать. Могу научить любого, было бы желание. Но попалась мне Михаль, чему я мог научить ее?

После первого года обучения фильм Михаль послали на фестиваль в Венецию. А сценарий полнометражного фильма взяли для постановки в Англии.
Она была уверена в себе, я даже подумал, вот бы мне так. Чуть свысока слушала мои лекции, но не пропускала ни одной, мне это льстило.
И вот как-то при мне она унизила другую девочку. Самую тихую в классе, Эсти.
Та подошла к ней посоветоваться, и вдруг слышу, Михаль ей говорит: "Ты зря теряешь время. Лучше тебе это сейчас понять, чем позже".

Я замер. Михаль увидела меня, не смутилась.
- Эсти не должна жить иллюзиями, - сказала она так, чтобы все слышали. - Она не умеет писать. У нее нет никаких шансов стать сценаристом.
- Извинись перед ней, - сказал я. Я еле сдерживался.
- И не подумаю, - ответила Михаль.
Не помню, как довел урок до конца. Не знаю, почему не удалил ее из класса. Вышел, не прощаясь. Меня завело все: и высокомерие Михаль, и покорность Эсти, и молчание всего класса.

Через несколько занятий я уже понял однозначно - Михаль больна: она не чувствует боли других.

Но и с Эсти выяснилось. Оказалось, что ее по блату поместил в этот класс проректор. Поэтому к ней не было особого сочувствия.
И вот прошли две недели, наступил День Катастрофы.
И выпадает мне в этот день преподавать. Сидят передо мной будущие режиссеры и сценаристы. Приготовил я им 20 конвертов, в которые вложил задания. Каждый вытаскивает себе конверт, как в лотерее. И должен расписать ситуацию, которую я задал.
Вытащили. Начали писать.
Смотрю на Михаль. Сидит, читает задание. Сначала взгляд, как всегда, чуть снисходительный… Потом вдруг оглядывается… поправляет волосы… вздыхает… На нее не похоже.
Проходит несколько минут. Молчит, не двигается. Вдруг поднимает руку.
- Да? – говорю.
- Могу я заменить это упражнение?
Я говорю - пожалуйста.
Она протягивает мне конверт, я ей другой…
Она берет его, собирается раскрыть, но останавливается.
- Нет, я не хочу менять, - говорит. - Да, я решила, я останусь с этим, первым.
И вот с этого момента на моих глазах начинает раскручиваться ну просто кино. Настоящее, документальное, по правде.
Она сначала начала быстро писать… Потом остановилась. Смотрит на лист, по глазам вижу, не читает, просто смотрит на лист. Вдруг начинает рвать его.
Я подошел к ней, все-таки волнуюсь…
- Михаль, тебе помочь?
- Нет, спасибо, - говорит.
А в глазах слезы. Это меня поразило. Я думал, скорее камни заплачут, чем Михаль.
Что же я ей такое дал, думаю. Беру ее задание, читаю.
"Последняя ночь в Варшавском гетто. Всех назавтра вывозят на уничтожение. Об этом знают в семье, в которой есть два мальчика – двойняшки. Родители безумно их любят. И сходят с ума, не зная, как спасти. Вдруг ночью приходит поляк, мусорщик. И он говорит им, что может вывезти в мусорном баке одного ребенка. Но только одного. Он уходит, чтобы вернуться в пять утра… И вот идет эта ночь, когда они должны решить, кого же спасать".
Через сорок пять минут перед Михаль лежат два листа, исписанные убористым почерком, практически без помарок.
- Прочитай, - говорю ей.
Она начинает читать.
И встает перед нами ночь, в течение которой седеют отец и мать, решая, кого спасти. Этого, который теплый и ласковый, - Янкеля? Или того, который грустный и одинокий, Мойше?
Михаль читает ровно, почти бесчувственно. В классе мертвая тишина. Когда такое было?!
Она читает о том, как сидят, прижавшись друг к другу, родители, и шепчут, чтобы, не дай Бог, не услышали дети. Вначале не понимая, как можно их разделить, ведь они неразделимы! Нельзя этого сделать! Нет, нельзя.
А потом понимают, что никуда они не денутся. Что обязаны выбрать одного, чтобы жил он. Так кого же отправить, кого?! Янкеля, теплого и ласкового, у которого обязательно будет семья и много детей и внуков?! Или Мойше, грустного, одинокого, но такого умного?! У которого будет большое будущее, он же, как Эйнштейн, наш Мойше!
Они не знают, что решить, они сходят с ума, плачут, молчат, снова говорят, а время безжалостно, оно не стоит, и стрелка, передвигаясь, отдается в сердце. Каждая секунда отдается в сердце! Хочется сломать секундную стрелку, но что это изменит!
Вот так время приближается к пяти.
И вдруг муж замечает прядь седых волос на виске у жены. Раньше ее не было. Он гладит ее по волосам и говорит:
- Я хочу, чтобы он вывез тебя.
Она вздрагивает. Она видит его глаза, в них отражается предрассветное небо.
- Ты еще родишь много детей, - говорит он. – Я хочу, чтобы ты жила!
Она видит, что руки его дрожат. И говорит:
- Как же я смогу жить… без тебя.
Они молчат безрассудно долго, ведь время уходит…
И она вдруг говорит:
- Я знаю, что мы сделаем.
– Что? – его голос не слышен, только губы шевелятся. – Что?!
- Мы бросим жребий. Ты напишешь имена. А я вытяну жребий.
Так они и делают. Очень медленно, но понимая, что вот-вот часы пробьют пять, и появится этот человек, поляк, и надо будет расставаться… С Мойше? Или с Янкелем? С кем?!
В классе никто не дышит, пока Михаль читает. Мы видим каждую деталь, так это написано.
Дрожащие руки матери… И его руку, держащую огрызок карандаша… Вот он выводит имена своих детей… Видим, как кладет записки в свою грязную шляпу. Вот он встряхивает ею, словно в ней много записок, а ведь там их только две.
И мы видим, ей-богу, видим, как медленно-медленно поднимается рука матери, чтобы опуститься внутрь шляпы и нащупать одну из записок… Эту… Нет, эту…
Нащупывает, сжимает, и не может вытащить руки. Так и замирает, не разжимая пальцев. И он не торопит ее, нет, и она не может шевельнуть рукой.
Но время неумолимо, и Бог неизвестно где, потому что слышится стук в дверь. Это пришел он. Ненавидимый ими и самый желанный, убийца и спаситель - поляк-мусорщик.
И она вытаскивает записку. И разжимает руку.
- Мойше, - шепчет он. Он первый видит имя, потому что у нее закрыты глаза.
- Мойше, - повторяет она.
И они оба смотрят туда, в угол комнаты, где спят их любимые дети.
И вдруг видят, как красив Янкеле, обнявший Мойше во сне.
Стук повторяется, муж с трудом встает и идет открывать дверь. В дверях поляк. Молчит. Все понимает.
- Мы сейчас оденем его, - говорит муж.
Сам подходит к кровати, осторожно разнимает братьев, так, чтобы Янкеле не проснулся, берет Мойше на руки и начинает одевать его.
Как это так, не одеть сына, не умыть, не вложить ломтик хлеба в карман - это ведь женская работа. Но она не может этого сделать, не может!
Муж все делает сам.
И вот, уже не проснувшийся толком Мойше, передается в руки поляка.
И тут только она понимает, что это навсегда. И не сдерживает крика, бросается к своему ребенку и просит его: "Ты только живи, мой Мойше! Ты только помни о нас!"
Муж пытается оторвать ее от ребенка. Шепчет поляку:
- Забирай его! Забирай!
Дальше все происходит без заминки. Поляк без труда проходит все посты и проверки. А когда оказывается за стеной, в надежном месте, где его никто не может видеть, он раздвигает мешки с мусором, приоткрывает крышку, которой тщательно укрыл мальчика, так, чтобы только мог дышать. И говорит - ну, жиденок, вылезай, приехали.
Но никто не шевелится, там тишина. Не заснул ли?! Или, не дай Бог, задохнулся?
Поляк раскурочивает все… Нет ребенка. Как так?! Он оглядывается, он испуган, сбит с толку, понимает, что этого быть не может. Но так есть.
Муж и жена сидят, застывшие, над спящим Янкеле. Что сказать ему, когда проснется?
Кто – то царапается в дверь… И обрывается ее сердце. И что-то переворачивается в нем. Потому что так может стучать только один человек, и никто другой.
В двери стоит Мойше. Он улыбается, их грустный Мойше, и говорит:
- Я подумал, я все взвесил, я не могу без Янкеле.
Михаль закончила читать на этом месте. Такой тишины в классе я никогда не слышал. Такого текста, написанного за 45 минут, я не помню.
Михаль сказала:
- Дальше я не знаю, что писать.
Кто-то всхлипнул. Кто-то явно плакал. Самые мужественные (пятеро моих студентов служили в боевых частях) сидели с красными глазами. Это было похлеще всех парадов, минут молчания, скорби, - всего.
В классе билось одно тоскующее сердце. Не было безразличных, нет.
И тут произошло то, ради чего, собственно, я и пишу эту историю. Михаль вдруг встала и направилась в угол класса. Она шла к Эсти.
Я понял это не сразу. Но она шла к зареванной Эсти. И по ходу сама не могла сдержаться.
Эсти встала ей навстречу. Упал стул. Михаль обхватила Эсти, она была статная, высокая, на каблуках, а Эсти маленькая, похожая на испуганную мышь. И вот они стояли так, обнявшись, перед всем классом.
И Михаль громко сказала, так, что слышали все:
- Я умоляю тебя простить меня.
Эсти что-то прошуршала, испуганное, никто и не услышал, что. А Михаль добавила еще, теперь уже глядя на меня:
- Семен, простите меня, если можете. Я такая дрянь!
Короче, это был денек. Не помню таких больше. Он промыл нас всех, прочистил, продраил, и все изменил.
И я понял, нельзя никого списывать со счетов. В каждом живет эта искра, называемая "искра любви" или "точка в сердце". Прикрытая слоем грязи, бесчувствия, гордыни и всего, чего мы натаскали за свою жизнь…
И вдруг "тикают часики", поднимается волшебная палочка… И, хоп... Прорывается из нас Человек. Пришло Ему время родиться. И полюбить.
С тех пор прошло пять лет. Где Михаль? Где Эсти? Надо бы перевести на иврит, может быть, откликнутся?

=Семен ВИНОКУР=
режиссер, сценарист.


Размещено через приложение ЯПлакалъ

О ЛЕТЕ...
Ребята, я считаю, что не стоит брать по пятьдесят грамм водочки, селедочку с картошечкой, редисочку, масла сливочного. Не стоит, не стоит. День такой прекрасный, море голубое. Спортом надо, спортом.

Значит так... Я предлагаю не брать по сто грамм водочки, селедочку, картошечку с укропчиком, огурчиков соленых, брынзочки свеженькой беленькой, салатика помидорного, редисочки со сметанкой. Ни к чему. Солнце жарит, народ на пляже, а здесь, хоть и видно море, но в стороне.

Договорились, да? Значит, я повторяю — не берем: по сто пятьдесят водочки, огурчиков соленых, яблочек моченых, селедочки с картошечкой, разваристой, политой маслицем. Дальше не берем: редисочки со сметанкой, сока томатного со льдом и отбивную.

А кто записывает? А не надо записывать! А мы ж как раз не берем: по двести грамм водочки остроохлажденной, селедочки, салатика из огурчиков, икры из синеньких, с чесночком, только не натертой, а кусочками, да? Картошечки горяченькой с укропчиком, и борща — да, и борща украинского наваристого, обязательно с пампушечкой, кстати, он у вас с пампушечкой? Не берем.

Нет-нет, мы просто так зашли. Мы узнать зашли, узнаем и уйдем. Поймите, день такой хороший, все плавают, загорают, вон турник — все разминаются, а мы как идиоты: по двести пятьдесят водочки, томатный сок со льдом. А зачем селедочка с картошечкой, масло сливочное, редисочка? И борщ на главное, в горшочке, горячий, с пампушечкой и чесночком. И какое-то такое свиное отбивное на второе. Тогда уже и мороженое с вареньем!

Видите, что у вас получается? Нет, нет, не пойдет. Вычеркиваем все. Значит так, из холодного вычеркиваем: по триста грамм водочки… Нет уж, постарайтесь вычеркнуть как следует. Потом вычеркиваем: селедочку — у вас какая? Баночная, толстенькая, с лучком колечками, с уксусом, подсолнечным маслом. А картошечка какая? Молодая? Вычеркиваем. Вычеркиваем салатик помидорный, огурчики — мы идем плавать, купаться, загорать.

Что значит — «принесли»? Унесите! По триста пятьдесят водочки, унесите также хлеб белый горячий с хрустящей корочкой, масло сливочное со льдом, икру из синеньких, капусточку квашеную с сахаром — мы ж все это есть не будем, мы пойдем на пляж и подохнем, захлебнувшись слюной, вися на их проклятом турнике!

Михаил Жванецкий


Размещено через приложение ЯПлакалъ

Не отрекаются, любя…
Эти слова написала врач в далеком 1944! Дежурство в госпитале длилось 3 суток. После утомительных дней врач отделения нейрохирургии Вероника Михайловна Тушнова, едва дойдя до дома, записала на клочке старой бумаги «Не отрекаются, любя…» И уснула. Ей было всего 33 года. Шел 1944-й. Романс «Не отрекаются, любя…» на музыку Марка Минкова впервые прозвучал в 1976-м со сцены Московского драматического театра имени Пушкина. Тушнова его уже не услышала – её не стало в 1965-м. Двумя годами позже Алла Пугачева, отредактировав, превратила этот романс в одну из своих самых знаменитых песен. Но сначала было слово…. И вот как звучало стихотворение в первозданном варианте.

Не отрекаются, любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.

Вероника Тушнова, 1944 год.


Размещено через приложение ЯПлакалъ

История снимка, который обошел весь мир

На этом снимке самая известная в то время актриса мира Джина Лоллобриджида влюблённо смотрит на самого знаменитого тогда мужчину мира, Юрия Гагарина.
В июле 1961 года этот блистательный снимок обошёл весь мир. По самым приблизительным подсчётам его тогда опубликовали почти 600 мировых газет и журналов.
В столице с 9 по 23 июля проходил 2-й Московский международный кинофестиваль.
– Я был тогда мальчишкой, 22 года, внештатником Агентства Печати «Новости», еще учился в МГУ. Я не мог облажаться. Я слишком любил фотографию и хотел снимать, – рассказывает Борис Кауфман, знаменитый московский фоторепортёр.
– Нам очень поздно об этой встрече сообщили. Я примчался в Министерство культуры: в комнату не войти, плотный ряд спин, никто не хотел пропускать фотографа. От входа начинается длинный стол. Там, у дальнего конца стола, и общаются
Гагарин и Лоллобриджида. От отчаяния, что не сниму нужный кадр, я нырнул под стол и пополз на четвереньках вперёд: чьи-то ноги меня пинали, чьи-то спокойно отодвигались.
В конце стола упёрся в женские ноги, думаю, что делать? Наверное, я засопел от напряжения. Скатерть приподнялась и на меня уставилась министр культуры СССР Екатерина Фурцева, спрашивает. Увидев меня, она опешила: «Что ты тут делаешь, мальчик?» Но в положение вошла. В итоге я один работал на такой выгодной точке.

Юрий Гагарин, услышав несколько щелчков, перестал крутить головой и стал немного разворачиваться в мою сторону, а когда мероприятие закончилось, спросил: «Я-то тебе хоть попал в кадр?» «Попал!» – заорал я под хохот Фурцевой и ее чиновников.

После этого я стал «лучшим другом» Фурцевой: видя меня в толпе, которую не пускают, она хватала меня за руку и говорила: «Боря, пойдемте». Проводила меня на все мероприятия. Замечательная: на наших глазах стала аристократкой! Как она держалась! Как разговаривала с Джиной Лоллобриджидой!

О чем говорили на этом собрании, Борис Кауфман не помнит. Это и неудивительно: фотограф, как обычно, был занят только тем, чтобы «поймать» нужный кадр. В тот день он «ловил» взгляд Джины, которая смотрела на Гагарина как зачарованная.

Много лет спустя выяснилось, что собрание в Минкульте прошло по инициативе кинодивы. Когда Джина в 1961-м прилетела в Москву, ее первым делом спросили, с кем бы она хотела встретиться. «Они явно ожидали, что я назову фамилию Хрущева, но мне до его персоны не было никакого дела, – вспоминала актриса. – Я попросила Екатерину Фурцеву познакомить меня с Гагариным. Она это устроила. В его улыбку и озорной взгляд хоть немножко, но были влюблены тогда все женщины планеты. И я не стала исключением. Когда мы гуляли по ночной Москве, Юра подарил мне свою фотографию, на обороте которой написал: «Я видел много звезд на небе. Но такой, как ты, нет».
В одном из интервью Лоллобриджида призналась, что до сих пор хранит это фото и покрывает его поцелуями. Актерское кокетство?
Тот фестиваль 1961 года стал, возможно, первым настоящим светским событием в советской стране. Полет Гагарина почти превратил здешний железный занавес в занавес театральный – приятный и загадочно манящий.

Борис Кауфман


Размещено через приложение ЯПлакалъ

С КНИЖНОЙ ПОЛКИ....

Почетный гражданин Одессы Эммануил Соломонович Левенсон стал отцом. И всё бы ничего, но мальчик Коля родился у его прислуги, украинской крестьянки Екатерины Осиповны Корнейчук. Мальчика записали, как Николай Корнейчуков (производная от маминой фамилии Корнейчук).
Через несколько лет Эммануил Соломонович, таки, обзавелся нормальной женой по имени Клара и уехал в Баку, где открыл Первое типографское общество.
А мальчик Коля с мамой остался в Одессе. Всю жизнь вопрос отца очень мучал Колю. Позже, когда она станет известным писателем по имений Корней Чуковский, пожилой папа найдет своего сына. Но всегда очень мягкий и добрый Корней Иванович, выгонит его, не оставив и шанса на примирение.
Надо сказать, что Корней Чуковский в свое время очень сильно натерпелся из-за своих известных всем и каждому "Тараканища", "Бармалея" и "Мойдодыра". Сама Крупская называла "Краденое солнце" чушью, а Агния Барто, коллега, так сказать, по цеху, выступала с разгромной речью о "буржуазности" его творчества и даже подписала письмо от "группы товарищей". в котором клеймили буржуазное творчество Чуковского.
"А нечистым трубочистам стыд и срам!"- расценивалось, как насмешка над пролетарской профессией. Дошло до того, что Чуковский публично отрекся от своего творчества. Обещал исправиться. Даже стал писать некий сборник "Веселая Колхозия", но так и не исправился.
Помните девочку Мурочку, которая периодически фигурирует в стихах Чуковского? Та самая, которая пожалев всех людей, посадила свою туфельку в саду, чтобы выросло чудо-дерево… А на нем ботинки, сапожки да башмачки.
У писателя действительно была дочка Мурочка. Мария. Но она умерла в одиннадцать лет от костного туберкулёза. Никакие усилия не помогли. Сына Бориса писатель потерял в первые дни войны, он пропал без вести.
Осталась только дочь Лидия, которая доставила ему не мало хлопот, так как была открытой диссиденткой, постоянно высказываясь против советской власти, ссорилась с Шолоховым, открыто защищала Солженицына, Бродского и других. Ее мужа, кстати, расстреляли по доносу.
В шестидесятые Корней Иванович задумал написать детскую библию. Понятное дело, что понимания это не вызвало.
И тем ни менее, Чуковский внес свой вклад и в дело детской психологии. Его наблюдения за речью и мышлением детей в возрасте "От двух до пяти" до сих используются в качестве примеров, не говоря уже о том, что многие фразы и вовсе стали крылатыми.
Ну, и, конечно, он был блестящим переводчиком. Уитмена, Киплинга, Уайлда, Твена, О`Генри, мы знаем в его прекрасных переводах.
На фото та самая Мурочка и ее папа, Корней Иванович Чуковский, он же Николай Васильевич (иногда Степанович) Корнейчуков, он же несостоявшийся Николай Эммануилович Левенсон.
Умер писатель в 87 лет от вирусного гепатита.
А мы продолжаем читать нашим детям веселые истории про телефон, крокодила, бибигона, которым через два года исполняется сто лет. И мне кажется, это навсегда.

Александр Гутин.


Размещено через приложение ЯПлакалъ

БЕСПАРТИЙНЫЙ ДВОРЯНИН
120 лет назад родился Сергей Владимирович Образцов

НАШЕ личное знакомство началось со... ссоры. Случилось это в начале 70-х, после того, как я узнал, что знаменитый кукольник отдыхает под Питером, в санатории «Репино». Тут же позвонил ему и без труда уговорил на то, что в ближайшие выходные на странице газеты «Смена» Сергей Владимирович станет «воскресным гостем» – была у нас такая популярнейшая рубрика. Условились встретиться в четверг, после завтрака... На всякий случай я продиктовал свои телефоны – редакционный и домашний... И вот приезжаю к Образцову, он любезен, знакомит гостя с женой, Ольгой Александровной, предлагает расположиться в кресле напротив. Я достаю магнитофон, блокнот с вопросами, которые собираюсь задать, а Образцов: «Магнитофон уберите немедленно!» Я ошарашен: «Но, Сергей Владимирович, для газеты важно, чтобы Ваши слова были абсолютно точны». Он: «И никакой газеты! Я передумал. Здесь скукотища, и мы можем просто поболтать о том, о сём. Например, что нового в Ленинграде?» Я уже почти кричу: «Сергей Владимирович! Сегодня – четверг, завтра утром я должен сдать текст нашей беседы в секретариат! А "поболтать о том, о сём" согласен в любой другой день!» Он: «Увы, не имею нынче никакого настроения беседовать для прессы...» Я разозлился: «Вас называют образцом истинного интеллигента, но со мной Вы поступили по-свински! Счастливо оставаться!»
Схватил магнитофон, блокнот и буквально побежал на вокзал: ведь надо немедленно отыскать в городе другого «воскресного гостя»... После электрички рванул в «Асторию», а там в вестибюле – знаменитая меццо-сопрано Большого театра Архипова! Я – к ней: «Ирина Константиновна! Газета "Смена" мечтает Вас видеть своей "воскресной гостьей"!» Слава Богу, уламывать не пришлось – и тут же, без всякой подготовки, мы хорошо поговорили.

Вдруг в воскресенье мне домой звонит Образцов: «Только что прочитал вашу с Архиповой беседу. Мне понравилось. Вы – настоящий профессионал: лихо выкрутились. Простите меня: был, что называется, не в духе. Ольга Александровна до сих пор со мной не разговаривает. Мы сегодня уезжаем. Будете в Москве – заглядывайте в гости, на Самотёку, наверняка знаете адрес нашего театра...»

*

КОНЕЧНО, я до этого в их «кукольном» доме на Садово-Самотёчной бывал не раз. А еще раньше – в их старом здании, на площади Маяковского... И вообще про создателя всего этого необычного мира знал немало.

Он родился на заре века в почтенной семье выдающегося деятеля науки, академика Владимира Николаевича Образцова, чьим именем в центре Москвы названа улица и Институт инженеров транспорта. Можно представить, какой в семействе случился переполох, когда выяснилось, что любимый сын Сережа вместо того, чтобы пойти по стопам отца, сначала подался во ВХУТЕМАС (одновременно в Университете посещал философский факультет и брал уроки пения в частной школе), а потом вдруг потянулся к актерской профессии. Это еще было бы полбеды, поскольку он вышел на сцену всеми уважаемого МХАТа-2, но оказалось – о, ужас! – что он одновременно стал эстрадным кукольником, чем-то вроде балаганного Петрушки!

А началось всё с куклы Би-Бо-Бу (в цветастом халатике, и головка надевалась на палец), которую когда-то для пятилетнего сына в китайском магазине купила мама. Сережа был в восторге: тут же начал разыгрывать сценки… И вот теперь, он, мхатовец, на концертах и праздничных вечерах появлялся с маленькой портативной ширмой, из-за которой забавные куклы в его искусных руках проделывали настоящие чудеса. Негритенок и обезьянка, например, презабавно распевали романс «Мы сидели с тобой у заснувшей реки…», а собачки – «Мы только знакомы…», а кошки – «С тобою мне побыть хотелось…», и даже просто шарики на пальцах «очеловечивались»… А как укачивал любимую куклу Тяпу под «Колыбельную» Мусоргского… Образцов уже стал очень известным – выступал и в Колонном зале Дома Союзов, и даже на правительственных концертах в Георгиевском зале Кремля, вместе с Руслановой, Козловским и Утесовым. Он явно нравился Сталину. И в 1931-м вождь благосклонно отнесся к тому, что молодой артист решил создать уникальный театр кукол.

*

ПРАВДА, комнатку для театра поначалу выделили маленькую – при Доме эстетического воспитания детей. Образцов набрал несколько человек, но играть было нечего. Пьеску придумали сами – «Джим и доллар»: именно с этого спектакля всё и началось. Вокруг театра, который со временем получил свое помещение в центре Москвы, стали собираться талантливые люди: пришел великолепный актер Евгений Сперанский, который потом начал и пьесы сочинять (дивный спектакль «И-го-го» – его творение), позже появились Семен Самодуров, Зиновий Гердт, другие, тоже очень достойные.

В том небольшом двухэтажном здании, которое выходило на площадь Маяковского, я впервые оказался в 1949-м. На его фасаде красовалось изображение раскрытой ладони с шариком, надетым на указательный палец, – всем хорошо известная эмблема Центрального театра кукол. Раньше здесь была так называемая Четвертая студия МХАТ. Когда здание перешло к Образцову, он со свойственной ему выдумкой и изобретательностью превратил всё пространство в подлинный маленький дворец чудес, входя в который люди сразу обретали приподнятое расположение духа. Предвкушая радость очередной встречи с этим обаятельным искусством, зрители заранее настраивались на соответствующую волну и как будто немного молодели – даже если шли на взрослый, а не детский спектакль. Ах, как в «Лампе Аладдина» на наших глазах эффектно вырастал сказочный золотой восточный город! Ах, как на «Коньке-горбунке» хороши были и трудолюбивый Иванушка, и рассудительный Конёк, и глупый, жадный Царь, и злой завистливый Спальник!.. Мне повезло особо, ибо первым делом увидел здесь знаменитейший «Необыкновенный концерт». (Вообще-то сначала он назывался «Обыкновенный концерт». Но кто-то из высокопоставленных перестраховщиков в органах, которым было положено осуществлять всестороннюю бдительность, усмотрели в этом названии недопустимое «огульное охаивание» деятельности «Москонцерта», хотя в «Обыкновенном концерте» остроумно и справедливо высмеивались только традиционные, повсюду встречающиеся концертные штампы и весьма нередкая на эстраде халтура. И «Обыкновенный концерт» было рекомендовано переименовать в «Необыкновенный», то есть – нетипичный. Кстати, этот спектакль внесен в книгу рекордов Гиннесса как самый посещаемый в мире!)). Спустя годы, уже в новом помещении театра, я увижу еще один блистательно им поставленный, тоже пародийный спектакль – «Шлягер, шлягер, только шлягер». Отдав много лет эстраде, Сергей Владимирович высоко ценил это искусство, считал, что именно на эстраде «талант исполнителя кристаллизуется и его имя становится названием неповторимого жанра». Его актерам такое вполне по плечу. Невидимые зрительному залу, они чудесным образом сливаются с куклой, которая начинает жить: двигаться, разговаривать, петь, сердиться, смеяться, плакать, завидовать, любить… Кукла становится доброй или злой, благородной или хвастливой, глупой или хитрой – она становится человеческим образом. Да, трудное и тонкое искусство «очеловечивание куклы» нашло в театре Образцова великолепных мастеров.

*

ПОПУЛЯРНОСТЬ и успех его спектаклей росли, как говорится, не по дням, а по часам. И скоро уютный, но небольшой зал на площади Маяковского не был в состоянии вместить всех, желающих их увидеть. И Сергей Владимирович, преодолев все мыслимые и немыслимые преграды, открыл на Садово-Самотёчной новый Театр Образцова. Только он мог придумать, чтобы на фасаде этого здания, над входом, были установлены огромные причудливые чудо-часы с аллегорическими фигурами различных зверей. При этом часы играли красивые мелодии, собирая толпы прохожих. Конечно, и интерьер был придуман Мастером тоже удивительный. Он каждый уголок лично обустраивал, даже таблички на мужском и женском туалетах – петушка и курочку – нарисовал сам…

Незадолго до новоселья вместо обычной наборной афиши на столичных улицах красовался плакат-телеграмма:

«СРОЧНАЯ МОСКВА ВОСТРЕБОВАНИЕ ВСЕМ МОСКВИЧАМ ОТ 5 ДО 125 ЛЕТ НОВЫЙ СЕЗОН МЫ ОТКРОЕМ В НОВОМ ДОМЕ ТЧК В НЕМ ДВА ЗАЛА ТЧК ДЕТЯМ И ВЗРОСЛЫМ ТЧК ЗИМНИЙ САД ЗПТ БОЛЬШОЙ МУЗЕЙ ТЧК В АКВАРИУМАХ РЫБЫ ЗПТ В КЛЕТКАХ ПТИЦЫ ТЧК ДЕТЯМ ПРИГОТОВИЛИ СПЕКТАКЛЬ «СОЛДАТ И ВЕДЬМА» ЗПТ ВЗРОСЛЫМ ГАЛА-ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ТЧК ЖДЕМ НЕТЕРПЕНИЕМ – КУКЛЫ»

Когда состоялось долгожданное новоселье, Сергей Владимирович обратился к высокопоставленным гостям:

«Это здание ручались построить к 7 ноября 1967 года, а сегодня 15 декабря 1970-го. Но вчера я узнал из «Вечерки», что строители закончили все работы на две недели раньше намеченного срока. Вот я, беспартийный дворянин, хотел бы воспользоваться вашим присутствием, чтобы выяснить, почему мы систематически ничего не успеваем сделать вовремя, но потом каким-то образом оказывается, что все планы выполняются досрочно?»

*

ИХ ИСКУССТВОМ восхищались Германия, Франция, Соединенные Штаты, Англия, Латинская Америка, Китай, Япония и другие страны. Причем некоторые номера «Необыкновенного концерта» всякий раз исполнялись на языке той страны, где театр выступал, – в этом преуспевал талантливейший Зиновий Ефимович Гердт, гениально исполнявший роль пошляка-конферансье.

К тому же в каждой поездке Образцова-режиссера неизменно дополнял Образцов-литератор: так, после вояжей в Англию появилась остроумнейшая книга «О том, что я увидел, узнал и понял во время двух поездок в Лондон»; после посещения Китая вышел в свет тоже великолепный труд; после возвращения из Японии – рассказ о театре Кабуки… Есть у него и другие сочинения: «Актер с куклой», «Моя профессия», «Эстафета искусств», «По ступенькам памяти», «Моя кунсткамера»… К тому же неутомимый Сергей Владимирович – создатель жанра документального кино-монолога. В свое время его фильмы: «Кинокамера обвиняет», «Удивительное рядом», «Невероятная правда» и особенно – «Кому он нужен, этот Васька?» (о нашем отношении к животным) взволновали, без преувеличения, всю страну…

*

ПОГОВАРИВАЛИ, что у Образцова крутой нрав, что с ним трудно работать. Да, он был крут, иногда – капризен (в чем я, увы, убедился лично), но тверд и принципиален в своих нравственных позициях. К примеру, в тяжелое сталинское время чуть ли не единственный подписал письмо в защиту Мейерхольда. Или такой факт: когда шла борьба с «безродными космополитами», Образцова пригласили в некую партийную инстанцию и очень вежливо сказали: «Уважаемый Сергей Владимирович! Нам известно, что у Вас в театре работает слишком много лиц определенной национальности. Как бы Вам от них освободиться?» Ответил холодно: «Это очень просто сделать. Освободите меня от должности, а потом освобождайте, сколько вам угодно, людей нужных и полезных для театра. Посмотрим, что станет с театром».

В другой раз, когда главный редактор «Советской России» позвонил Образцову с просьбой написать для газеты статью («на любую волнующую Вас тему»), Сергей Владимирович пообещал: «Обязательно уже завтра передам вам материал, в котором хочу выразить серьезную озабоченность по поводу процветающего в нашей стране махрового антисемитизма. И не только на бытовом уровне. Я, народный артист СССР, сын советского академика, не могу понять: откуда у нас берется эта зараза?» На том конце провода возникла паника…
Расизм и, в частности, такая его разновидность, как антисемитизм, Образцову были омерзительны.

*

ДЕТЕЙ обожал. Любовью зрителей дорожил очень. Дорожил ли любовью власти? И да, и нет. Он был странным в этом отношении человеком. Искренне признавался в любви к Октябрьской революции и тут же мог (народный артист СССР, лауреат Государственных премий СССР и РСФСР, Герой Социалистического труда, президент Международного союза кукольников UNIMA и прочее, и прочее) отмочить по поводу этой революции такое, что люди вокруг начинали испуганно оглядываться…

Лев СИДОРОВСКИЙ


Размещено через приложение ЯПлакалъ

О тонком юморе в Советской культуре

Член Союза писателей, поэт и филолог Валентин Сидоров, как-то написал в одном из своих произведений:

"... Косматый облак надо мной кочует,
И ввысь уходят светлые стволы ..."

Другой поэт, известный пародист, ведущий чрезвычайно популярной программы «Вокруг смеха» Иванов Александр Александрович отреагировал на это стихотворение пародией:

ВЫСОКИЙ ЗВОН

В худой котомк поклав pжаное хлебо,
Я ухожу туда, где птичья звон,
И вижу над собою синий небо,
Лохматый облак и шиpокий кpон.
Я дома здесь, я здесь пpишел не в гости,
Снимаю кепк, одетый набекpень,
Весёлый птичк, помахивая хвостик,
Высвистывает мой стихотвоpень.
Зелёный тpавк ложится под ногами,
И сам к бумаге тянется pука,
И я шепчу дpожащие губами:
"Велик могучим pусский языка!"

Позже появилось продолжение Александра Матюшкина-Герке

Вспыхает небо, pазбyжая ветеp,
Пpоснyвший гомон птичьих голосов;
Пpоклинывая всё на белом свете,
Я вновь бежy в нетоптанность лесов.

Шypшат звеpyшки, выбегнyв навстpечy,
Пpиветливыми лапками маша,
Я сpеди тyт пpобyдy целый вечеp,
Бессмеpтные твоpения пиша.

Hо, выползя на миг из тины зыбкой,
Болотная зелёновая тваpь
Совает мне с заботливой yлыбкой
Большой Оpфогpафический Словаpь....


Размещено через приложение ЯПлакалъ

Сначала: спасибо за тему, Цепелин.
По теме: мы слишком ценим лицедеев, их мнение, их взгляды, поступки.

Вот прикормленные писатели и ласкали друг другу свои светлые стволы. Советская власть взрастила змею.
Одни на заводах хреначили, а другие лицедействовали. И должны были лицедействовать во благо народа, и на его деньги. А оказалось, что чуть ли не все - держали фигу в кармане.
Прямо наш Ленинградский Рок-Клуб.
Что героям-актёрам ранее, что рокерам-перестройщикам, что аппаратчикам-партийцам мешала советская система: её и вели к закупориванию и уничтожению, именно она не давала реки денег направить к себе в карманы. Всем. Актёры, рокеры - ага.
И это ещё без мэров и акционеров. Но "Голосуй, или проиграешь!" - всегда будет в наших сердцах.

Это сообщение отредактировал geoyd - 12.09.2021 - 01:36

Уходит Даль куда-то в даль,
Не затерятся б вдали,
Не маловажная деталь:
Вы все же Даль, а не Дали!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Солоницын в Сталкере играл.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Я разгадал секрет Черчилля- это Джамшут, который прятался в одной из кирпичных построек, которые сам и клал!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Зато не воняет.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Читала про Нестерова и его мёртвую петлю...
Рассказала мужу, а он и говорит - парашютов тогда ведь ещё не было
Полезла читать про парашюты. Нашла, что впервые парашют был испытан в 1912 году. То есть фактически парашют уже был и Нестеров бесспорно знал об этом.
Погиб при таране в 1914.
А ведь если бы парашют уже был на борту?
Эх, погиб в 27 лет...

При таране использовать парашют крайне сложно..

Размещено через приложение ЯПлакалъ