Как описывал всё это спасатель.
Хвост, раздавивший пятиэтажку
И вот мы на том месте. Зрелище не для всех. На стене пятиэтажного дома, опираясь на крышу, наклонно стоит фрагмент гигантского транспортника: хвост и часть фюзеляжа. Рядом горят разрушенный упавшим самолетом пятиэтажный дом и огромная туша фюзеляжа с остатками истребителей, пылают близлежащие деревянные постройки. Еще дальше видим разрушенную стену детского дома, перед которой — огромная груда искореженного горящего металла. Это кабина с погибшим экипажем и передняя часть самолета. Все это лежит в огромной зелено-желтого цвета луже, состоящей из снега, авиационного керосина и других технических жидкостей самолета.Непрерывно работают экипажи пожарной службы, их много. Заливают горящие куски самолета, дымящийся пятиэтажный жилой дом. Холодно, около 30 градусов мороза, вода из пожарных брандспойтов мгновенно замерзает, превращаясь в огромные ледяные натеки. Кругом большое количество военных, сотрудников ОМОНа и милиции. Пожарные расчеты работают на жилой пятиэтажке, а мы, спасатели, на кабине самолета. А там под ногами горят и плавятся искореженные фрагменты кабины. Быстро темнеет.
Вскоре прибыла служба гражданской обороны. У них с собой нет необходимых для такой работы технических средств. Они в наличии есть, но.. Аварийное освещение не работает, малой механизации нет. Единственный кран из Усольского полка ГО, и тот неисправен.
В кабине сгоревшего самолета
Наша задача разобрать эту груду горящего и плавящегося металла — кабину самолета — и найти и собрать то, что осталось от экипажа. Темно. Спасатели подогнали машину и включили прожектора. Жуткое зрелище. Кругом плохо замерзающая жижа желто-зеленого цвета, груды раскаленного металла и мы в своих красного цвета костюмах. Нашли бортовые самописцы, они вовсе не черные, как принято их называть, а оранжевые ящики.
Вокруг много военных, они осторожно передвигаются среди этого хаоса, тихо переговариваются между собой. А мы своими руками поднимаем, растаскиваем в стороны куски кабины, фрагменты приборов.
И вот перед нами первое, разорванное, раздавленное и обгоревшее, тело члена экипажа, за ним еще, еще и еще. Лежат они среди горящего металла, дымятся и тлеют. Они горят в ночи светло-голубым пламенем, и кажется, как будто это мечутся их души…
Попадаются полуобгоревшие бумажники с документами. Вот поднимаю один. В нем удостоверение полковника, какие-то еще документы и солидная пачка стодолларовых купюр. Все обгоревшее. Пошли мы с Лешей Дегтяревым в машину, где разместились сотрудники прокуратуры. «Вот, — говорим, — документы полковника и деньги». «А кидайте, — говорят, — в пластиковый мешок», и мешок подставляют. «Нет, — говорим, — оприходуйте как положено. Наши фамилии укажите, чьи документы принимаете, денежки пересчитайте, все запишите и нам скажите, где подписи поставить».
Продолжаем свою работу дальше, а Леша Дегтярев и Володя Мамаев быстро добрались до горящего детского дома и там на третьем этаже обнаружили под детской кроваткой задохнувшегося в дыму и пламени ребенка. Это был один из двух детей, которых отдали в детский дом из одной семьи.
Мешки для погибших
К этому моменту прибыл начальник областной спасательной службы Александр Степанов. Он был уже навеселе — видно, взбодрился по дороге для храбрости. Тут пожарные выносят из горящей пятиэтажки тело сгоревшего человека и просят нас уложить его в транспортировочный полиэтиленовый мешок. Степанов разволновался, разгорячился. Дело это для него было непривычное и непонятное. «Не войдет тело в мешок, — говорит, — и ничего у нас с этим не получится». Да, одно дело завхозом или завгаром работать, а тут такое. Пришлось мне новоиспеченного руководителя областной спасательной службы учить простому способу упаковки погибших в транспортировочные мешки. Дошло до него не сразу, но дошло.
Почти до самого утра мы разгребали горящие металлические обломки, искали хоть какие-то фрагменты сгоревшего экипажа. Бок о бок работал я со своим старшим братом Валерием Федоровичем Красником, а также с Виталием Бочковым, Алексеем Дегтяревым, Валентином Петровичем Брянским, Володей Мамаевым и другими спасателями. Мы извлекли все, что осталось от тринадцати человек, которые находились во время взлета в кабине самолета.
Под утро среди догоравших остатков фюзеляжа увидели ствол упавшего тополя, под которым были видны руки и ноги еще одного человека. В 30-градусный мороз мы распилили двуручной пилой этот тополь на куски, а чурки откатили в сторону. Перед нами открылось тело сгоревшего мужчины. На его шее увидели толстую цепочку из желтого металла. Когда попытались за руки и за ноги поднять тело, оно стало растягиваться и рваться. Позвали сотрудника прокуратуры, а он так просто говорит нам, даже не глядя: «В мешок его!» «Э, нет, — говорим, — делайте все как надо и цепь из драгметалла не забудьте указать».
А после сжег сапоги на костре
Только когда стало светать, у нас образовался небольшой перерыв. Нам отвели какое-то помещение. Машина спасательной службы быстро сгоняла в город и привезла для всех коврики и спальные мешки. Для многих. А моему старшему брату Валерию Федоровичу и Валентину Петровичу Брянскому не досталось ничего, хоть среди всех спасателей они были самые старшие по возрасту. Так мы и пролежали с ними на голом полу до раннего утра.
Потом нас покормили в столовой, и мы вновь отправились к месту падения самолета. Вот теперь, утром, техники было много, да и высокого начальства прибавилось: члены правительства, маршал военной авиации, министр МЧС, губернатор области и многие другие.
Теперь первейшей задачей стало аккуратное и безопасное перемещение хвоста самолета со стены жилого пятиэтажного дома. Для этого стрелой крана к хвосту были подняты спасатели, которые пробили в нем дыры, зачалили его. Хвост был осторожно приподнят краном, смещен в сторону и опущен на землю. Все тела погибших в жилом пятиэтажном доме упаковали и транспортировали в морг на опознание. От двух маленьких девочек, Яны Потаниной восьми лет и Люды Шашкиной девяти лет, на которых упал самолет, мы не нашли ничего.
Наши спасатели еще оставались на месте катастрофы, а я возвращался в больницу, на свою работу. Иду по тротуару. На мне купленные три дня назад новые канадские сапоги для зимних путешествий. Иду по асфальту, а звук, как от копыт хорошо подкованного коня. Оплавившиеся подошвы полностью забиты кусками «крылатого» металла и не только ими. Через несколько дней я сжег эти сапоги в костре.
После ликвидации
В той катастрофе всего погибло 72 человека, из них 14 детей. 23 человека погибли на борту Ан-124, в том числе девять членов экипажа. 15 человек посмертно наградили орденами Мужества. 44 пострадавшим жителям этого района удалось остаться в живых. Анечка Зернис умерла через пять дней в ожоговом отделении, Макар умер в ожоговом отделении в Москве... Позже возле храма Рождества Христова в поселке Сеща в Брянской области, где базируется транспортный авиаполк, к которому был приписан погибший в Иркутске «Руслан», воздвигли мемориал экипажу погибшего самолета.
Вскоре в местной иркутской газете появилась заметка Валентина Брянского о катастрофе Ан-124, в которой он, будучи непосредственным участником ликвидации ее последствий, дал принципиальную оценку свершившихся событий. Без прикрас, все как было. И в первую очередь Валентин Петрович рассказал о неготовности подразделений гражданской обороны к выполнению своих обязанностей. К пожарной службе это не относилось — они выполнили свою работу четко и своевременно. На следующий день после этой публикации вышел приказ начальника областного ГО о немедленном увольнении Брянского с работы. При этом руководитель областной спасательной службы Степанов испугался заступиться за своего сотрудника, сказавшего правду…
Сейчас, кроме храма Рождества Христова, построенного на средства фирмы братьев Голышевых через два года после катастрофы, и большой памятной плиты, на которой часто можно видеть живые цветы, о том ужасном событии ничего не напоминает. Из группы Байкальского поисково-спасательного отряда, которая работала на ликвидации катастрофы, в живых по разным причинам к сегодняшнему дню уже нет семерых. Тем из нас, кто еще жив, память напоминает в этот день, 6 декабря, о случившейся трагедии. И мы обычно вечером, когда стемнеет, приходим на то место.
Александр Красник, врач отделения хирургии сосудов, ангиохирург в санитарной авиации. Более 30 лет тесно сотрудничает с Иркутской поисково-спасательной службой. Участвовал во многих поисковых операциях в горной и таежной местности. В составе спасотрядов ликвидировал последствия пяти авиакатастроф и землетрясения в Нефтегорске.
Это сообщение отредактировал serega455 - 6.12.2020 - 20:50
yaplakal.com