Первые лица всей Европы говорят с населением о коронавирусе. Мучает меня вопрос: чего он молчит-то?
Не притворяйтесь, всё вы поняли. Другого «Он» у нас нет и не предвидится, он сам так сделал, что все остальные либо уничтожены, либо сбежали, либо закатаны в асфальт. Меркель обратилась к нации неоднократно, после чего ушла в карантин; представляете, как у них плохо поставлено дело с безопасностью первого лица? Разве у нас мог бы к нему войти обычный врач, вдобавок заражённый?! Си Цзиньпин в тоталитарном своём Китае и то обратился к нации ещё 25 января. Что наш-то молчит, прервав серию своих интервью, выглядящую теперь как издевательство (да и с самого начала, если честно)?
Он всегда обращается постфактум, как после Беслана, когда отменил выборность губернаторов. Это так принято — видимо, со времён Сталина, который медлил с обращением до 3 июля 1941 года. Тогда он и нашёл знаменитые слова «братья и сестры», крепко запомнившиеся всем. Представить подобное в устах нынешней власти немыслимо. Ну какие братья, что вы, в самом деле. Хотя сравнивать уже вполне можно — вон и железный занавес опустился и когда-то поднимется.
Не обязательно вносить в жизнь паническую ноту — паника возникает как раз в информационном вакууме, когда главным источником информации становятся слухи. Можно просто сказать: да, всё серьёзно, да, меры принимаются, нет, мы не собираемся закрывать страну навсегда и репрессировать любого, кто вышел за хлебом. Нет, мы не можем отменить весенний призыв (попытаться найти аргументы — типа надо отпускать из армии дембелей, они не виноваты). Да, мы поможем малому бизнесу, по которому карантин ударил сильнее всего. Да мало ли, можно найти ободряющие либо утешительные, попросту человеческие слова в обращении к стране, по которой одновременно ударили обвал рубля, карантин и обнуление Конституции.
Ни Собянин, ни Мишустин — которых кинули на передний край — таких слов не находят: не говорим о других их достоинствах, но они совсем не харизматики. И не надо нам объяснять, что он очень занят, всё время работает для нашего блага: нашёл время приехать в Думу и принять поправку Терешковой — нашёл бы и тут.
Но — нет у него слов. Потому что нет привычки брать ответственность. Потому что это не первый раз, когда он исчезает в критических обстоятельствах. Потому что для него они не критические и ничего ему не сделается — не Меркель, чай. Потому что — не братья и не сестры. Так, бедные родственники, про которых и вспоминать неохота.
«Собеседник»
yaplakal.com