Опубликованы фото наркотиков, найденных у режиссера Серебренникова при обыске

©Начитавшись за эти два дня комментариев типа "а почему государство должно финансировать т.н. режиссеров, которые его не любят", позволю себе выступить в необычном жанре "театроведение для бедных".

Дорогие товарищи!

Московский Художественный театр самим своим возникновением полностью опроверг существовавшую до этого театральную традицию. Вера, скажем, Федоровна Комиссаржевская этого не заметила и продолжала играть как было, Михаил Чехов решил развить Московский Художественный театр и нечаянно его опроверг, Всеволод Эмильевич Мейерхольд опроверг МХТ совершенно сознательно, а Евгений Багратионович Вахтангов опроверг всех троих. А Александр Яковлевич Таиров опроверг и его тоже заодно с другими тремя. Именно таким, странным для постороннего взгляда, образом возник великий русский театр ХХ века.

Даже не самая мудрая в смысле оценок искусства советская власть устала от собственной кровожадности и сообразила - для того, чтобы выжил МХАТ, его должен опровергать Современник. А их обоих в свою очередь Таганка. А на соседней улице нужен Эфрос, и все они должны друг друга опровергать и отрицать, временами даже ненавидеть и кусать, иначе всё сдохнет от всепоглощающей любви к себе.

Великая русская театральная традиция, как и любая великая национальная театральная традиция, рождена именно таким способом, потому что другими способами оно не растет от природы. Без разнообразия, иногда кому-то неприятного и странного, театр не живет, с этим ничего не сделать.
Это очень простая и возможно даже примитивная мысль, но лишь ее никак нельзя опровергнуть: нужны театры, которые любят правительство и которые не любят правительство, театры, где все в кринолинах и фраках и театры, где со сцены говорят страшное слово "хуй". В истории театра все равно останутся только самые талантливые и из первых, и из вторых, и даже из третьих и четвертых, потому что они тоже необходимы, даже если мы их пока и не знаем.

Но если нам великий национальный театр не нужен, то можно оставить на сцене одного только Владимира Ростиславовича Мединского, он смешной и легко заменит собой не только театр, но также и литературу, и кинематограф, это может стать началом новой национальной традиции взамен погибшей.
(звучит печальная, но внушающая оптимизм мелодия, в зале зажигается свет).