"Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой".©
Это была самая страшная и самая Священная война в истории человечества. Я про Великую Отечественную. Там воевали не за нефть и не за территории, не за влияние в мире, там воевали за свой дом, за свою землю, за свободу, за право жить. За нас, в том числе. Чтоб мы были и жили.
И воевали и погибали, добровольно, великие люди. И поэтому Война страшная, что эти великие люди вместо смерти, могли сделать много хороших дел. И воспитать много хороших людей.
Я про СССР, имею в виду.
Самое пронзительное на эту тему, я считаю, у Стругацких. Никто не смог, одной сценой, так предсказать современную, общемировую "декоммунизацию".
"Да-а, подумал Гаг. С такого, пожалуй, сгонишь пот… Но в разум-то я его привел или нет? Ладно, рискнем. Он посмотрел на обелиск. Гадко это, вот что. Солдаты ведь лежат… Герои. За что они там дрались, с кем дрались — этого я толком не понял, но как они дрались — я видел. Дай бог нам всем так драться в наш последний час. Ох, не зря Корней показал мне эти фильмы. Ох, не зря… В душе у Гага шевельнулся суеверный ужас. Неужели этот лукавый Корней еще тогда предвидел такую вот минуту? Да нет, ерунда, ничего он не мог предвидеть, не господь же он бог все-таки… Просто хотел тоненько мне намекнуть, с чьими потомками я имею дело… А они здесь лежат. Сколько веков уже они здесь лежат, и никто их не тревожил. Будь они живы — не допустили бы, шуганули бы меня отсюда… Ну, ладно, а если бы это были крысоеды? Нет, пожалуй, все равно гадко… И потом, что за ерунда — крысоеды — трусы, вонючки. А это же солдаты были, я же своими глазами видел!
Тьфу, пропасть, даже тошнит… А если бы здесь Гепард стоял рядом? Доложил бы я ему свое решение — что бы он мне сказал? Не знаю. Знаю только, что его бы тоже замутило. Тут бы всякого замутило, если он, конечно, человек.
Он посмотрел на Драмбу. Драмба стоял по стойке «смирно», равнодушно поводя глазами-ушами. А что мне остается-то? Мыслишка-то правильная! Гаденькая — не спорю. Скользкая. Другому и в другое время я бы за такую мыслишку сам по рылу бы дал. А мне деваться некуда. Мне такой случай, может, никогда больше не представится. Сразу все проверю. И этого дурака проверю, и насчет наблюдения… Тут в том-то все и дело, что гадко. Тут бы никто не удержался, сразу бы за руку меня схватил, если бы мог. Ладно, хватит слюни распускать. Я это не для собственного удовольствия затеваю. Я не паразит какой-нибудь. Я — солдат и делаю свое солдатское дело, как умею. Простите меня, братья-храбрецы. Если можете.
— Рядовой Драмба! — произнес он дребезжащим голосом.
— Слушаю, господин капрал.
— Приказ! Повалить этот камень! Выполняй!
Он отскочил в сторону, не чуя под собой ног. Если бы здесь был окоп, он прыгнул бы в
— Живо! — завизжал он, срывая голос.
Когда он разжмурился, Драмба уже стоял, наклонившись, перед обелиском. Огромные руки-лопаты скользнули по граниту и погрузились в пересохшую землю. Гигантские плечи зашевелились. Это длилось секунду. Робот замер, и Гаг вдруг с ужасом увидел, что его могучие ноги как бы оплывают, укорачиваются на глазах, превращаясь в короткие, толстые, расплющенные внизу тумбы. А потом холм дрогнул. Послышался пронзительный скрип, и обелиск едва заметно накренился. И тогда Гаг не выдержал.
— Стой! — заорал он. — Отставить!
Он кричал еще что-то, уже не слыша самого себя, ругаясь по-русски и по-алайски, никакой нужды не было в этом крике, и он уже понимал это и все-таки кричал, а Драмба стоял перед ним по стойке «смирно», монотонно повторяя: «Слушаю, господин капрал, слушаю, господин капрал…»
Потом он опомнился. Саднило в глотке, все тело болело. Спотыкаясь, он обошел обелиск кругом, трогая гранит дрожащими пальцами. Все было, как прежде, только у основания, под непонятной надписью, зияли две глубокие дыры, и он принялся судорожно забивать в них землю каблуками."
yaplakal.com