Агония рейха. Последние дни Гитлера

Гитлер дал одному из своих врачей зловещее поручение – проверить ампулы с цианистым калием, которые ему выдал рейхсминистр внутренних дел Генрих Гиммлер. Узнав, что Гиммлер пытается вести переговоры с союзниками, Гитлер засомневался: вдруг он подсунул вместо яда «пустышку». Было видно, как трудно далось ему решение проверить действенность яда на своей любимой собаке Блонди. Подозрения оказались беспочвенными: эльзасская овчарка умерла мгновенно.

Уже несколько дней ходили разговоры о предстоящей свадьбе Гитлера и Евы. Первые приготовления начались 28 апреля. Церемония должна была состояться в его кабинете. Перед этим Гитлер продиктовал секретарше Траудль Юнге свое личное и политическое завещание.

Бракосочетание проходило под аккомпанемент снарядных разрывов. Тем не менее, когда Гитлер и Ева встали у стола со свидетелями – министром пропаганды Йозефом Геббельсом и личным секретарем фюрера Мартином Борманом – по бокам, в комнате воцарилось праздничное настроение.

К 30 апреля русские снаряды сыпались на Рейхсканцелярию и правительственный квартал фактически без перерыва. Окрестные улицы превратились в груды развалин и камней.Адъютант Гитлера Отто Гюнше позвонил мне в подземный гараж. Хриплым от волнения голосом он сказал: «Мне срочно нужны 200 литров бензина».

Я подумал, что он шутит, и ответил: это невозможно. Тогда Гюнше сорвался на крик: «Бензин, Эрих, бензин!»

«Что тебе толку от каких-то двухсот литров?» – спросил я.

«Эрих, не по телефону. Поверь, бензин мне просто необходим. Делай, что хочешь, но канистры должны быть у выхода из бункера немедленно».

Бензин можно было раздобыть только в подвалах берлинского зоопарка: мы там припасли несколько тысяч литров. Но посылать туда моих людей под обстрелом – значило отправлять их на верную смерть. «Подожди хотя бы до пяти вечера, к этому времени обстрел немного затихает», – предложил я.

«И часа не могу ждать. Слей, сколько сможешь, из разбитых машин, и сразу же шли людей к выходу. А сам иди сюда – немедленно!». Гюнше повесил трубку.

Большинство машин в нашем гараже были завалены обломками просевшей бетонной крыши. Я велел своему заместителю слить весь бензин, что есть в баках, и поторопился к Гюнше. Когда я спустился в бункер, он как раз выходил из гостиной Гитлера, белый как мел.

«Ради бога, Отто, что происходит? – крикнул я. – Ты что, спятил – заставлять полдесятка моих людей рисковать жизнью, чтобы добыть тебе бензин под таким огнем?»Он подошел к входу и закрыл двойную дверь, потом обернулся и сказал: «Шефа больше нет».Я был потрясен: «Как это могло случиться, Отто? Я только вчера с ним говорил – он был совершенно здоров и спокоен». Гюнше поднял правую руку, изобразил большим и указательным пальцами пистолет, и приставил себе ко рту.

«А где Ева?» – спросил я. Гюнше показал на дверь комнаты Гитлера: «Там. С ним».

Не без труда я заставил его рассказать о событиях последних часов. Гитлер застрелился в своем кабинете и упал ничком, головой на стол. Ева сидела сбоку от него. Она приняла яд, но тоже держала пистолет. Теперь ее правая рука свешивалась с подлокотника дивана, а оружие валялось рядом на полу.

В этот момент вошел один из моих людей. Он доложил, что 180 или 200 литров бензина доставлены к выходу из бункера. Я отправил его обратно в гараж. Не успел я закончить, как дверь гостиной открылась, и на пороге появился камердинер Гитлера Хайнц Линге. С отчаяньем в голосе он спросил: «Бензин. . . где бензин?»

«На месте», – ответил я.

Перед смертью Гитлер велел Гюнше связаться со мной и добыть топливо, чтобы сжечь их с Евой трупы, пояснив: «Не хочу, чтобы меня мертвого русские выставили в паноптикуме, как Ленина».

Камердинер вернулся в гостиную. Через несколько секунд дверь снова открылась. Врач Гитлера Людвиг Штумпфеггер и Линге вынесли тело Гитлера, завернутое в одеяло. Его лицо было прикрыто до глаз. Лоб под седеющими волосами уже покрылся восковой бледностью смерти.

Левая рука свешивалась из-под одеяла. За ними шел Борман с Евой на руках. Она была в черном платье, голова была запрокинута, светлые волосы спадали вниз. Это потрясло меня чуть ли не больше, чем вид мертвого Гитлера. Ева терпеть не могла Бормана – «серого кардинала» в ближнем кругу фюрера. Она давно уже поняла, что этот человек – интриган и властолюбец. И теперь злейший враг нес ее на погребальный костер. Я не мог этого допустить, и сказал Гюнше: «Ты помогай нести шефа, а я возьму Еву!».

Я взял ее тело из рук Бормана. Платье сбоку было мокрым. Я решил, что она тоже стреляла в себя, но Гюнше потом объяснил: когда Гитлер рухнул на стол, он опрокинул вазу, и Еву залило водой.К выходу из бункера вела лестница – 20 ступенек. Я почувствовал, что силы меня оставили, и остановился. Гюнше, уже поднявшийся до середины, поспешил назад, помочь мне. Вдвоем мы вынесли Еву наружу.

Было примерно четыре пополудни. Обстрел Рейхсканцелярии не прекращался. Снаряды взметали фонтаны земли.Штумпфеггер и Линге опустили тело Гитлера на землю метрах в трех от выхода из бункера. Там он и лежал, завернутый в одеяло, ногами к двери в подвал. Длинные штанины задрались, правая ступня повернута внутрь. Я часто видел его ногу в таком положении, когда ему случалось задремать на соседнем сиденье во время наших долгих поездок.

Мы с Гюнше положили Еву рядом с мужем. Вокруг рвались русские снаряды. Я бросился назад в бункер, задыхаясь, схватил канистру с бензином, снова выбежал во двор и поставил ее рядом с телами. Ветер трепал спутанные волосы Гитлера. Я отвинтил колпачок канистры.

Близкие разрывы засыпали нас землей и пылью.Нам пришлось забежать внутрь, чтобы укрыться от снарядов. Мы с Гюнше и Линге переждали, пока обстрел поутихнет, и вышли, чтобы облить трупы бензином. Ветер колыхал платье Евы Гитлер, пока оно не намокло от бензина. Геббельс, Борман и Штумпфеггер наблюдали, стоя в дверях бункера.

Кто-то предложил поджечь бензин, бросив на трупы ручную гранату, но я не согласился. И тут я заметил у дверей большую тряпку. «Тащи ее сюда!», – крикнул я. Гюнше разорвал тряпку надвое. Понадобилось не больше секунды, чтобы открыть канистру и пропитать жгут бензином.«Спички!» Геббельс вытащил из кармана коробок спичек и подал мне. Я поджег тряпку с одного конца и швырнул ее рядом с телами.

Через несколько мгновений вспыхнуло яркое пламя, поднялись клубы черного дыма. Огонь начал постепенно пожирать трупы. Мы в последний раз отдали честь мертвому фюреру и его жене.Нам пришлось еще не раз обливать тела бензином и поджигать снова. В течение вечера, в сложнейших условиях, мои люди добыли для нас еще несколько сотен литров топлива. В бункере тем временем собрались сотрудники личного аппарата Гитлера. Многие выходили наружу попрощаться с вождем и его женой.

Мы с Гюнше вернулись в гостиную Гитлера. Там все еще оставались следы самоубийства. Пистолеты Адольфа и Евы по-прежнему лежали на красном ковре. На столе стыла лужа крови фюрера. Рядом стояла фотография матери Гитлера в молодости.Я отправился в гараж, заниматься своими обязанностями.

Возле медпункта я увидел сидящую за столом Магду Геббельс. Она рассказала мне о прощании с фюрером: «Я встала перед ним на колени и умоляла не кончать с собой. Он дружески поднял меня и спокойно объяснил, что другого выхода у него нет».

Обугленные останки были собраны и погребены в неглубокой могиле у стены здания Рейхсканцелярии – той, что напротив гаража. В девять утра 1 мая было принято решение идти на прорыв. У нас не было иной альтернативы – только пробиться с боем или умереть, как подобает солдатам.

Нашей группе из примерно 100 человек удалось вырваться из окружения при поддержке танковой роты. Затем меня контузило близким взрывом: я потерял сознание и на какое-то время даже ослеп.

Позднее, когда я уничтожил свои документы и переоделся в гражданское, меня провела через русские посты девушка из Югославии – она говорила, что я ее муж. До сих пор не знаю, почему эта совершенно незнакомая девушка решила мне помочь. В конечном итоге я добрался до Берхтесгадена – городка, рядом с которым находилась горная резиденция Гитлера. Там я провел день с женой, приходя в себя после пережитых событий.

Я думал, что, оправившись, сдамся союзникам и расскажу все как есть: что я был начальником автопарка фюрера и рейхсканцлера Германии. Однако меня опередили. За мной пришли американские контрразведчики. После двенадцатичасового допроса меня посадили в берхтесгаденскую тюрьму.

Потом меня перевозили из одного лагеря военнопленных в другой. Союзники считали, что Гитлер жив, и на каждом допросе пытались выяснить, что на самом деле с ним произошло. Все те же набившие оскомину вопросы, все те же попытки поймать меня на лжи. Впрочем, обращались со мной неплохо.

В конце 1946 г. меня из лагеря для военных в Дармштадте доставили в Нюрнберг, где судили военных преступников. Я давал показания на процессе над Борманом: его судили заочно (останки рейхслейтера нашли намного позже).

Судей поразило, как много мне было известно.Из Нюрнберга меня отправили в лагерь в Регенсбурге: там мой статус был изменен, и из военнопленного я стал интернированным. По дороге из Регенсбурга в Людвигсбург я попал в серьезную аварию. В результате после соответствующих судебных процедур в октябре 1947 года меня освободили.

Никогда не забуду разговора, который состоялся у меня с Гитлером в 1933 году, вскоре после того, как он захватил власть. Мы как раз выезжали из рейхсканцелярии, и он произнес слова, которые тогда показались мне странными, но запомнились накрепко: «Знаете, Кемпка, а ведь живым мне отсюда не уйти».

... а ещё и марксизм, социализм, коммунизм. Помнишь того кагртавого дедушку, с хитрым прищуром?

Помню.
Он всяко был лучше, чем ваши негры-перзиденты...

А про фотку.

Этот самый не верил, что коммунизм наступит в России, которую он лично презирал как и всякие убогие немцы...

Это сообщение отредактировал Patogenbl4 - 30.04.2018 - 12:32

Достал ты со своей жидо некрофильской паталогией

Это на уровне "Пресли инсценировал самоубийство и живёт в ЛасВегасе". Не мог такой фанатик, как Гитлер, свалить и втихую доживать свой век, для него провал его планов и был смертью, он бы не смог после этого жить. А вот нацисткая верхушка - таки да, кто смог - смылся, правда, носатые ребята с пейсами большинство поотлавливало(что, кстати, подтверждает мои мысли, уж кто-кто, я евреи бы Гитлера из ада достали)

А теперь пойми одну простую вещь: Коммунизм - это высшая форма демократии. И засунь свой язык себе в жопу.

Вальтер Вагнер (умер в мае 1945г) – нотариус, женивший Адольфа Гитлера и Евы Браун.

Нотариус, знакомый Геббельса, член НСДАП. В апреле 45г был призван в фольксштурм.

29 апреля, по приказу Геббельса. Был отозван с уличных боев и прибыл в фюрербункер в форме НСДАП и нарукавной повязкой фольк-сштурма.

Церемония состоялась в маленькой комнате для совещаний, рядом с личными апартаментами фюрера.

Кроме Гитлера, Евы Браун и Вальтера Вагнера, в качестве свидетелей присутствовали Геббельс и Мартин Борман. Формальности были кратки. Вступающие в брак объявили, что они чисто арийского происхождения и не страдают наследственными болезнями. В соответствии с военным положением и другими экстраординарными обстоятельствами, они заключили брак военного времени без всякой дальнейшей отсрочки. Через несколько минут был подписан формуляр, и церемония была окончена. Когда невеста стала подписываться, то сначала она начала писать Браун, но, спохватившись, зачеркнула букву «Б» и подписалась «Ева Гитлер, урожденная Браун». Затем молодожены удалились в свои апартаменты, где состоялся свадебный завтрак.

Несколько дней спустя, Вагнер Вальтер был убит в бою на улицах Берлина.

Ага, после 70-ти миллионов убитых жителей пост-СССР, ещё сотни-двух миллионов китайцев, сотен миллионов убитых АмерыГанцев с еврогейцами - тогда да. Тогда твоё стремление будет удовлетворено и ты сможешь такую тему создать. Если не окажешься среди убитых.

Это сообщение отредактировал TO4KAwot - 30.04.2018 - 13:02

Одного там идейно-национального гомосека вообще с чемоданом наркотиков задержали!

И, все 3,14здоделльные, вообще, молчат об этом факте...

Ну, Адик то тоже демократически избран был, выборы там, агитация, плакаты...

"Рабочие пробуждаются". Июль 1932 года. Выборы в Рейхстаг

а по мне - достойная смерть.
и официальное оформление брака с евой - тоже поступок.
вот казалось бы - все кончено
но у пары было что то этакое. чтоб зафиксировать.