Старый анекдот напомнило.
70-е годы позапрошлого века. Молодой начинающий автор принес свой первый роман в издательство. Редактор, не глядя в его сторону, сказал:
— Молодой человек, Вы видите, сколько у меня подобных произведений, я физически не могу всё это прочитать. Поэтому откройте Ваш роман на произвольной странице и прочтите мне один абзац. Я сразу скажу Вам, можете ли Вы рассчитывать на публикацию.
Автор открыл книгу и начал:
«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.
— Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.
— Отнюдь, — ответила графиня.
И граф поимел графиню три раза на подоконнике».
— Что ж, неплохо для начала, — отметил редактор. Тема дворянства и его неизбежного разложения интересна нашему читателю. Но, безусловно, текст надо доработать, поскольку не видно связи сюжета с рабочим классом. Неделя Вам на доработку.
Через неделю автор читал редактору новый вариант:
«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.
— Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.
— Отнюдь, — ответила графиня.
И граф поимел графиню три раза на подоконнике.
А за стеной раздавались удары молота, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы».
— Сразу могу сделать замечание, — сказал редактор. – нет революционного настроя, не ощущается надвигающаяся гроза революции, а без этого роман печатать нельзя.
Через неделю автор принес в редакцию очередной вариант:
«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.
— Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.
— Отнюдь, — ответила графиня.
И граф поимел графиню три раза на подоконнике.
А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал».
— Уже лучше, — сказал редактор, — но всё как-то безрадостно, есть дворянство, есть рабочий класс, но у рабочего класса нет веры в светлое будущее.
Автор принес доработанный вариант:
«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.
— Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.
— Отнюдь, — ответила графиня.
И граф поимел графиню три раза на подоконнике.
А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца: — кончай работу, Ванька, х*й с ней, с железякой, завтра докуём!».
— Гораздо лучше, — похвалил редактор. Но в романе, претендующем на публикацию, обязательно должно быть описание замечательной русской природы.
Через неделю новый вариант рукописи звучал так:
«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.
— Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.
— Отнюдь, — ответила графиня.
И граф поимел графиню три раза на подоконнике.
А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца: — кончай работу, Ванька, х*й с ней, с железякой, завтра докуём!
А за окном бушевала стихия: уже три часа шел проливной дождь».
— Очень хорошо — похвалил редактор — но не хватает таинственности, которую так любят наши читатели. Надо доработать.
Через несколько дней автор принес новый вариант:
«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.
— Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.
— Отнюдь, — ответила графиня.
И граф поимел графиню три раза на подоконнике.
А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение. Два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца: — кончай работу, Ванька, х*й с ней, с железякой, завтра докуём!
За окном бушевала стихия: уже три часа шел проливной дождь. Из камина торчала чья-то волосатая нога».
Стоп, — сказал редактор. Таинственность есть, не спорю. Но Вы совершенно не раскрыли невыносимое положение крестьянства, а это надо обязательно сделать. Да и действующих лиц маловато для романа.
Ещё через неделю автор принес очередное исправление:
«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.
— Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.
— Отнюдь, — ответила графиня.
И граф поимел графиню три раза на подоконнике.
А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение. Два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца: — кончай работу, Ванька, х*й с ней, с железякой, завтра докуём!
За окном бушевала стихия, уже три часа шел проливной дождь. Из камина торчала чья-то волосатая нога. Во дворе усадьбы под крики, нечеловеческий гогот и шум дождя, семеро пьяных крестьян трахали дохлую кобылу».
— Совсем другое дело, но и для нашего крестьянства должен быть какой-то выход, нельзя прерывать описание тяжелой жизни крестьян на такой грустной ноте. Необходима хотя бы небольшая доза оптимизма.
Автор принес исправленный вариант:
«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.
— Не испить ли нам кофею?- Спросил граф графиню.
— Отнюдь, — ответила графиня.
И граф поимел графиню три раза на подоконнике.
А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца: — Кончай работу, Ванька, х*й с ней, с железякой, завтра докуём!
За окном бушевала стихия: уже три часа шел проливной дождь. Из камина торчала чья-то волосатая нога. Во дворе усадьбы под крики, нечеловеческий гогот и шум дождя, семеро пьяных крестьян трахали дохлую кобылу. Вдруг один из них крикнул, — мужики, пошли отсюда, что мы под дождём надрываемся, кобыла здесь и завтра будет лежать!».
Замечательно, — улыбнулся редактор, — многоплановый роман вырисовывается. Есть тема дворянства и его разложения, тема рабочего класса и его революционного настроя, очевидна вера в светлое будущее. Хорошо показана наша природа, есть элемент таинственности и совсем неплохо описана тяжелая доля русского крестьянина. Хорошо бы еще показать в Вашем романе полное загнивание капиталистического общества и неизбежную победу социализма.
Через неделю автор принес новый вариант:
«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.
— Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.
— Отнюдь, — ответила графиня.
И граф поимел графиню три раза на подоконнике.
А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца, — кончай работу, Ванька, х*й с ней, с железякой, завтра докуём!
А за окном бушевала стихия, уже три часа шел проливной дождь. Из камина торчала чья-то волосатая нога. Во дворе усадьбы под крики, нечеловеческий гогот и шум дождя, семеро пьяных крестьян трахали дохлую кобылу. Вдруг один из них крикнул, — мужики, пошли отсюда, что мы под дождём надрываемся, кобыла здесь и завтра будет лежать!
А в это же время на чердаке соседнего дома низшие полицейские чины развлекались с падшими уличными женщинами, которые при ином общественно-политическом строе могли бы стать полезными обществу. Смеркалось, но с неизбежностью всходила над Россией заря социализма».
Отлично, — сказал редактор, — но необходимо добавить заключительный штрих и показать направляющую и руководящую роль коммунистической партии. Сами понимаете, что в нынешней политической ситуации это надо сделать обязательно.
Через пару дней автор зачитал редактору окончательный вариант:
«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.
— Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.
— Отнюдь, — ответила графиня.
И граф поимел графиню три раза на подоконнике.
А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца, — кончай работу, Ванька, х*й с ней, с железякой, завтра докуём!
За окном бушевала стихия, уже три часа шел проливной дождь. Из камина торчала чья-то волосатая нога. Во дворе усадьбы под крики, нечеловеческий гогот и шум дождя, семеро пьяных крестьян трахали дохлую кобылу. Вдруг один из них крикнул, — мужики, пошли отсюда, что мы под дождём надрываемся, кобыла здесь и завтра будет лежать!
А в это же время на чердаке соседнего дома низшие полицейские чины развлекались с падшими уличными женщинами, которые при ином общественно-политическом строе могли бы стать полезными обществу. Смеркалось, но с неизбежностью всходила над Россией заря социализма. Ибо в подвале неприметного дома напротив, в обстановке строжайшей секретности, уже второй день шло заседание III съезда РСДРП, на котором выступал с речью Владимир Ильич Ленин».
Молодец, — похвалил редактор, — роман практически готов к печати. Но я хотел бы обсудить название Вашего произведения. Предварительное рабочее название Вашего романа – «Эх, ёб твою мать!!!». Хорошее название, бойкое с сильным глубинным смыслом. Но, если не возражаете, я бы предложил убрать из названия междометие «Эх», уж слишком сильно цыганщиной отдаёт. Согласны?
— Согласен, — ответил автор.
Редактор кивнул и красным редакторским карандашом черканул в левом верхнем углу рукописи: «В печать!».»
yaplakal.com