Глава 2
1.
Из «Тройки» ушёл без потерь. Белобрысые агрессоры были заняты издевательскими комментариями в сторону бедного пьяницы, а я под шумок вышел на улицу, избежав неприятностей.
Новость нужно было обдумать в спокойной обстановке, а еще лучше на ходу, так лучше соображается.
Значит «старый» видел бармена с широкими черными крыльями в баре. А потом бармен жестоко убил свою девушку. Связь между крыльями и убийством ясна и ничего нового здесь нет. Крылья за плечами равно насилие. Вот только тогда у меня два вопроса.
Первый. А разве эти типы из другой вселенной не должны были всё поправить? Типа нет никаких больше крыльев на земле? Я например так понял. Ну допустим это недобитки, тогда вопрос номер два
Как Толик видит крылья? Я думал, что это типа мой дар. Типа супер способности, которую мне Требухашка передал. Обидно так разочаровываться.
А вот и третий вопрос подоспел. Мог ли я предотвратить трагедию, если бы знал заранее? И насколько мне стоит теперь мучаться угрызениями совести? Я ведь не Народный Мститель и не Бэтмен. В команду борцов со злом меня никто не принимал. Или? Или яйцо подарили не просто так?
Бабульки на скамеечке поздоровались, и проводили скучающими взглядами до подъезда. Так, мучаясь и переваривая странные мысли, как просроченные продукты я вернулся домой.
Поужинал, чем пришлось. Умылся, напился чайку и наконец решился достать яйцо из коробки. Водрузил его на стол и сел напротив.
«Если хочешь вырастить нового друга — капни своей кровью на яйцо. Только хорошо подумай сначала, питомец это не только развлечение, а ещё и ответственность. Твой город не вычищен до конца, а питомцы жить не могут без охоты, как люди без крыльев».
Кажется так было в том письме. Вот оно что. Город не зачищен до конца. Крылья дают злобу, ярость, и, если я не ошибаюсь, кто-то говорил о защите. Крылья защищают своего хозяина.
Я осторожно дотронулся до яйца. Скорлупа холодная, как могильная плита, не похоже, что там есть кто-то живой внутри. А если капнуть кровью? «Ответственность». Не нужна мне никакая ответственность, я и за свою жизнь не отвечаю, какой там к черту город.
Яйцо неподвижно и с укором стояло на блюде.
— Ну чего смотришь? Я скучаю по Требухашке. Очень скучаю. Но не хочется больше приключений, понимаешь? Я что похож на Черного Плаща? Мне нафиг всё это не надо. Расследованием убийств и предотвращением насилия пусть милиция занимается, им за это деньги деньги платят. Кстати о милиции.
Я чуть отодвинулся на табуретке и взял телефон, забытый на мойке. Пролистал список контактов, пока не нашел букву «Л».
«Лёшка — одноклассник». Не долго думая набираю номер, быстро, чтобы не передумать, и слушаю гудки. Щелчок и канал общения открыт.
— Алло?
— Привет. Это Миша звонит.
— О, здорово, одноклассник. Надумал встретиться? Я только за, только на работе сегодня до позднего вечера.
— Хорошо. Сходим как-нибудь, я сейчас и сам работаю много. Послушай, ты ведь следак или что-то типа того?
— Допустим, — обиделся Лёшка, — понятно, инфа нужна. Чего хотел? Не телефонный разговор?
— Нормальный разговор, — я постучал двумя пальцами по скорлупе, — я тут в «Тройку» заходил иногда. Бармен молодой работал там, а сейчас пропал. Говорят, совершил что-то и ваши забрали…
— Ваши, наши. Не понимаю этого разделения. Ты про Аксёнова? Который подружку замочил? Знаешь его? Дружили?
— Ещё чего не хватало. Я же говорю, в баре этом зависал.
— В забегаловке?
— Ну, типа того. И мужики интересуются, куда бармен подевался. А я вспомнил про своего знаменитого одноклассника, защитника нашего…
— Эй, хватит издеваться!
— Я и не издеваюсь.
— Аксенов задушил свою подружку. Встречался с ней семь лет, жили гражданским браком, в Загс не спешили. Он часто менял место работы, то бармен, то диджей, то охранник, то официант. Но всегда ночные смены и рестораны, короче «ночная птица». Ночью работает, днём спит. А это вредно как минимум для здоровья. И как видим для психики тоже даром ночная жизнь не проходит. Плюс наверняка употреблял химию, чтобы в тонусе быть, как минимум энергетики. Вот и доупотреблялся. Девка больше маникюр на дому делать не будет.
— Маникюрщица?
— Клиентка и заявила о пропаже. Пришла на встречу, а дома никого. Двери распахнуты настежь, она и вошла, постучавшись. Вся ванная в крови — бойня как в ужастиках, куски плоти, блевотина. Клиентка естественно орать начала, а потом нас охрипшим голосом вызвала.
— Ни хрена себе, — говорю я, представляя ужасную квартиру. Перевёрнутая мебель, разбитые зеркала, разорванные мешки из-под мусора, липкие следы по всей комнате. — Нашли его?
— Нет. Сейчас он в розыске. Но передай алкашам, что обязательно найдём — подняли все силы. Опрашиваются свидетели. Объявлен «План-перехват».
— Всё как в кино.
— Жизнь это не кино, — поучающе сказал Лешка, — еще вопросы есть?
— Вообще-то я тебя на пиво звал. На железнодорожных путях больше трупов не находили?
Трубка надолго замолчала, и я посмотрел на экран, чтобы убедиться — «друг еще на проводе».
— Алло?
— А ты почему спрашиваешь?
— Любопытствую. Леха, ты не беспокойся, не только ты служишь. Знаю я о железнодорожном убийце. Серийник, да? Не нашли его?
Трубка грозно молчала, и я подумал, что мой длинный язык могут и укоротить.
— Алло?
— Туточки.
— Не нашли пока. Найдём. Ты случайно не журналист?
— Я — грузчик. Ну пока.
Обиженно замолчал телефон. Яйцо безразлично смотрело в пространство.
— Как-то много маньяков для одного человека, да, Требухашка?
Друг молчал, закованный в скорлупе. Наверху жарили мясо и запах гари пробивался сквозь вентиляцию вонючим потоком. Что они там вечно жарят такое мерзкое? Пойти наорать? Не, это личное дело каждого, чем заниматься дома, если ничего криминального. Вот когда задохнусь во сне, тогда можно и претензии предъявлять. А сейчас всё равно.
Я открыл форточку и опять сел созерцать «требухашкино убежище», а мысли о другом были. Значит убийца ушёл от правосудия. Разделался с девушкой и остался безнаказанным. Плохо, но его поймают. Никуда не денется. Я вспомнил про крылья, о которых говорил Толик, и встал. Прошёлся по кухне.
Крылья дают некое подобие защиты плохим людям. И чем больше и пышнее, тем сильнее и удачливее тварь. Если верить деду крылья у бармена мощные, как и у Юры Безотчества. И оба на свободе кружат, как голодные волки в поисках новых жертв. Черт!
Я сам как волк в клетке забегал по кухне: от окна к двери и назад. Яйцо казалось безразличным. Вот он дурацкий характер опять лезет наружу. Не могу я так. Не могу просто так сидеть, не могу забыть о том, что может случиться беда. Вечно мне нужно влезть.
2.
Мне опять снился сон. Опять этот кинотеатр в стиле хоррор. Опять ночь и железнодорожные рельсы.
Вокруг голое поле — осень, и только рельсы тянутся в бесконечность, уложенные на деревянных шпалах. Я бегу и чувствую, как железо холодит пятки. Смотрю вниз и вижу голые ноги, мелькающие из-под длинной юбки. Неудачно попадаю ногой на щебенку, но боль не так страшна, как преследователь, и я не останавливаюсь, только вскрикиваю, поднимаю ногу на мгновение выше и продолжаю бег. Над головой висит безразличная луна. Она и является единственным источником света сейчас. Я слышу топот и тяжелое дыхание за спиной. Это не собака и не волк преследует меня — это кто-то намного страшнее и опаснее, чем дикое бешеное животное.
Я оборачиваюсь и кричу женским голосом. Надрывно кричу, хрипло и пугающе истерично. Я напуган (напугана). Та, в чьём я теле, напугана и страх передается мне.
— Малинки! Малинки! Такие вечеринки! — кричит преследователь. У него голос молодого парня и, как у всех молодых, у этого голос самоуверенный, наглый и что сейчас страшнее всего весёлый и беззаботный. Ужас холодной волной охватывает от пяток до пояса, спотыкаюсь, подхватываю одной рукой юбку и бегу дальше.
Теперь я слышу не только его тяжелое дыхание, а ещё и сама задыхаюсь. Впереди одинокий полустанок. Пару метров залитого цемента платформы, скамеечка для уставших пассажиров, название станции на фонарном столбе. Там сидит одинокий пассажир, и это мужчина.
— Куда, — шипит урод сзади и топает быстрее, я кричу и жду удара в спину, жду как он схватит меня за шиворот блузки и потащит назад в темноту, а мужчина на остановке так и будет сидеть, погрузившись в телефон.
Туфли давно остались лежать где-то там, ноги уже не чувствуют боли и дыхание восстанавливается. Главное сейчас не кричать, не тратить воздух и силы. Главное добежать. Там мужчина, там защита — уроды, которые охотятся на женщин они боятся мужчин. Беги, девочка, беги!
Урод спотыкается и ругаясь останавливается.
Вот оно спасение. Я одновременно женщина, которая задыхается от надежды и я отстраненный наблюдатель. Игрок внутри Аватара. Черт, это всего лишь визуальная новелла про выдуманного маньяка и концовка будет хорошая уже через парочку стрипов. Пусть только она добежит, преследователь невольно дал ей шанс.
Мужчина замечает «нас». Оглядывается, поднимается и смотрит пристально. Это газета у него в руках, а не телефон. Он складывает её и кладет в старомодный портфель, такой с какими ходили при совке представители власти и мелкие бухгалтеры. Он медленно встает и одевает шляпу с высокими полями. Только не это… Стой, женщина. Остановись!
Меня выкидывает в реальность и с размаху швыряет об пол спиной. Я кричу и машу руками и ногами, как перевернутый таракан. Паника захлестывает как вода утопающего, уж кому не знать, и я замираю. В комнате ни души. Это — комната. Моя комната. Это — дом. Мой дом. Я — дома. Всего лишь дурной сон.
Матерясь как Толян в запое (видела бы меня сейчас Катька, любовь бы закончилась раз и навсегда) я выхожу на кухню, включаю свет. Яйцо стоит там где я его забыл. Холодное и безразличное страусиное яйцо.
— Это ты, бл.! — замахиваюсь с такой силой, что только громадным усилием воли могу остановить кулак на подлете. Конечно, оно молчит.
— Это ты мне опять сны крутишь? Как ты задрал уже со своими посланиями!
Я скриплю зубами, так что нижняя челюсть начинает болеть и бью кулаком в стену. Потом вторым добавляю и опять. И опять.
— Хватит насылать на меня эти кошмары! Я ничего не могу сделать!
Яйцо безразлично молчит. Сверху кто-то стучит по трубе, намекает, чтобы кто-то заткнулся. Где телефон? Он тоже здесь. Смотрю на время — двенадцать часов ночи и одна минутка. Почти ровно полночь. Спать бы еще и спать, завтра ведь на работу.
— Сейчас точно никуда не пойду. Ночь. И вообще, женщина эта наверняка уже мертва!
Нужно говорить тише. Стены у нас тонкие.
— Завтра поговорю с Лёхой. Осторожно поговорю, а то этим только скажи, так ещё тебя и посадят, за то что много знаешь. Понял, ты, яйцо?
Яйцо молчало. Требухашка затаился и жаждал крови. Да фиг тебе, а не моя кровь, принципиально. Не люблю когда на меня давят.
— О, пропущенный вызов. Кто там ещё звонил? Не удивлюсь если с того света или типа того. Двенадцать часов ночи, блин, нормальные люди спят в это время!
Пропущенный вызов. Три раза. «Витька со склада». Вот это нежданчик! Старый заграничный друг-заика — ух ты моя лапочка, соскучился?
Я нажал «перезвонить» и пока шли гудки разглядывал яйцо. Яйцо в свою очередь разглядывало меня. Витька взял трубку.
— П-п-п — привет. М-м-мм-м
— Привет, привет товарищ-коллега. Не спишь?
— Н-н-н.
— Да не волнуйся ты так, друг. Я очень рад тебя слышать, даже не представляешь как. Что там у тебя шумит и стучит на фоне? Едешь куда?
— Д-да.
— И куда же? Просвети меня, друг мой дорогой.
Тут его так «заклинило», что пришлось ждать целую минуту, чтобы смысл понять. Ехал он ко мне. В гости. На поезде. Сейчас. Вот и звонил, чтобы предупредить, а я спал и не слышал.
— Не-не-не надо было?
— Нормально всё, друг! Прибываешь когда?
— В-в-в в п-пять утра. В-в-в-.
— Встречу не переживай. В пять утра. Уже запомнил.
— Ты — ты — ты не рад?
— Чувак, ещё как рад, — немного покривил душой я, — тут и поговорить не с кем. Ладно, остановку не проспи, мне тоже нужно отдохнуть. Полночь на дворе, приедешь, поболтаем.
— Пока.
Связь оборвалась, и я сел. Сна не в одном глазу, вот чёрт. Не то чтобы я не рад его видеть. Очень даже рад, вот только навалилось все как всегда одновременно. С работы нужно отпрашиваться, чтобы пацана встретить. Тут ещё яйцо это посреди кухни. И Юра — маньяк похоже жив и меня вряд ли забыл. Неохота парня в это втягивать, но с другой стороны нужно мне с кем-то поделиться мыслишками, а то и башка так лопнет от внутреннего давления, как арбуз от спрятанной внутри петарды в тв-шоу. А Витюха не местный. Погостит и уедет с богом. Подвергать его опасности не буду, да и он всё равно не поверит — подумает, что издеваюсь.
Я вытянул коробку из-под стола и завис над яйцом как неотвратимый злой рок.
— Не знаю стоит тебя показывать или нет, Требухашка, но пока посиди в коробке.
Он молчал и не сопротивлялся.
— И никаких больше дурных снов на сегодня.
3.
Не знаю кто там заведовал моими снами, но больше их этой ночью не было. Я заснул так сладко, что проспал бы всё, включая работу, но на кухне зазвонил мобильник. Он всё трещал и трещал, кричал и кричал, а я переворачивался с боку на бок, ругаясь и стараясь поймать ощущение тепла и покоя, которое обычно ловит тебя на грани сна и пробуждения. Именно в такие моменты разбиваются будильники и летят телефоны в стену, но на его счастье я свой девайс оставил на кухне. И этот гад не разрядился. Пришлось все-таки вставать.
Злой, как пёс на цепи, я побрел на кухню, дрожа от утреннего холода. Мобильник подпрыгивал на столе и яростно пытался привлечь внимание. Звонил Витька. Время пять пятьдесят шесть. Черт, да я кажется проспал!
Блин, как же неудобно. Я ответил на звонок и быстро-быстро заговорил, чтобы Витька не успел вставить слово, не успел начать ругаться. Черт, как же неудобно!
— Алё, друг, я уже еду! Немного опаздываю, прости, неудобно вышло. Зайди в здание вокзала, возьми себе кофе — погрейся. Сейчас я буду!
— Это не Виктор.
Голос по ту сторону мобильной волны не заикался и не врал. Я похолодел, по спине прошла такая волна жара, что можно подкуривать без спичек. Я закрыл глаза и бесшумно выдохнул, волна жара сменилась ледяной волной. Неужели? Не может этого быть. Неужели он достал его? Он схватил моего друга.
Смех. Наглый смех нескольких человек. Звуки ударов. Я слышу как Витька пытается что-то сказать, но как всегда в минуты стресса его заедает наглухо.
«Че? Что ты там мычишь? Денежку давай! Говори своему п-парню пусть везет бабло».
— Але? — грубо говорит чужой голос, заглушая фон. — Ты тут?
Я медленно считаю до трех и отвечаю.
— Кто это?
— Какая разница? Здесь твой дружок Витька, ждёт тебя. Денежек у него нет пацанам на мороженное. Привезёшь?
«Не дрожи, ребенок! Все будет нормально. Цапля поговорит с твоим другом!»
— Отпустите парня! Он же инвалид!
— Ну ты ведь не инвалид. Приезжай и ребенка забирай, а то он штаны кажется намочил.
Там за кадром хохочут. Витька отрицает, кто-то дает ему звонкую пощечину, и он замолкает.
— Эй, не трогай его! — кричу в трубку. — Ты откуда? С какого района? Я тебя знаю?
— Приезжай и познакомимся.
— У нас город маленький! Я тебя точно знаю!
— Приезжай — познакомимся. И денежку привози. Тогда получишь своего придурка, а мы мороженное за то, что нянчили психа.
— Сколько?
Он назвал сумму. Небольшую. Я думал гопники уже давно вымерли, но Витьке нужно было подцепить последних как вирус. Везёт ему на такие вещи. За границей он первый из всего хостела заболел — каждые пять минут на «белый трон» бегал и подолгу его занимал выбешивая всех, даже меня. А потом кто-то сверху переключил рубильник и он наоборот перестал ходить в толчок, как пробкой заткнули одно место. Сначала радовался и на работу бегал, а через три дня белеть и зеленеть начал. Пришлось таблетки искать.
А на складе когда коробки с пятого этажа посыпались именно он рядом проходил — повезло, конечно, жив остался, но штраф получил за несоблюдение техники безопасности. И напивался он всегда первый и дичь такую творил, что вспоминать стыдно. И по ночам воздух в комнате портил.
Но это мой Витька и никто не смеет его обижать.
— Сейчас привезу. Куда?
— Справа от вокзала заброшенные бараки, знаешь? На пустыре. Витька будет тебя ждать там.
— Хорошо. Через полчаса буду.
И я добавил:
— За каждый удар или унижение моего друга сумма будет уменьшаться.
— Не угрожай, — противник на той стороне не волновался и говорил медленно, размеренно как пенсионер, — согласен, справедливо. Не тронем его, если не попытается удрать. Просто посидит рядом. А ты, друг, сам приходи. Без всех этих приколов. Деньги до копейки чтобы были.
«Да мне такси дороже обойдется», — хорошо, что не сказал вслух.
— Скоро буду.
Бип! Бип! Бип! Собеседник разъединился.
***
Такси я ждал недолго, утром они злые и незанятые. Назвал адрес, и всю дорогу смотрел молча в окошко. Шофер хотел разговорить, но я притворился усталым и он отстал. Может стоило Лешке позвонить, раз мы так уже «контачим», но он наверное дома, отсыпается после ночного дежурства. Да и не хочу я с этими ребятами в погонах связываться.
Гопота оборзела, конечно, уже деньги привозить им нужно. Скоро будут заставлять почтой передавать или закладками через телеграмм. Раньше они тусовались на вокзале, чтобы стрясти денег со студентов на пиво, а теперь грабят даже не стесняясь. Нет, нужно заканчивать этот балаган. Не в моем городе.
— Вы чего так чешетесь? — смущаясь спросил таксист. — Болеете?
— Тут останови. Подождешь, назад поеду?
— Почему бы и не подождать.
Он ещё что-то говорил, когда я уже выскочил и направлялся в сторону бараков. Нужно было бы взять с собой нож или кастет, но ну его, ещё покалечишь кого. Мне просто друга забрать и больше ничего не нужно. Между лопатками действительно зудело, будто комар застрял и яростно пробивался на волю, просто рыл не в ту сторону. Пришлось остановиться изогнуться и доставить себе пару минут извращённого удовольствия.
Мимо прошмыгнула замученная семейка с папой обвешанным чемоданами: мать семейства отвела злые глаза, мужик поставил сумки, вытер пот со лба и подмигнул мне, дети в телефонах прямо на ходу — им все равно.
— Нормально всё? — вдруг улыбнулся случайный прохожий.
Я кивнул и перестал чесаться.
— Да. Что-то за шиворот попало.
— Идём, Иван, — холодно сказала женщина, не глядя на меня. Дети клацали в телефонах и встали ровно по бокам мамаши, как маленькие стражи, точно и даже не прицеливаясь. Мужик крякнул и взялся за сумки.
— Помочь? — вдруг спросил я.
— Не надо, — ответила мамаша и демонстративно взялась за сумку. Мужик отдернул руку: «Я сам» и опять подмигнул мне:
— Ну ты держись. Не болей.
— Хорошо, спасибо.
Невольная улыбка. Проходи дальше семейка Симпсонов, и пусть ваши дети никогда не повстречаются с упырями на жд и автовокзалах. Они засеменили дальше и прицепились к таксисту, но он показал рукой в мою сторону и окошко закрыл. Счётчик тикает, а денег не так и много — нужно Витьку вызволять.
Не знаю, кто жил в этих бараках раньше, но заселённые они были ещё до моего рождения. Помню в детстве мы гуляли там: искали призраков, играли в оборону Сталинграда и в прятки. Детей всегда тянет к опасным для жизни приключениям, но обычно ничего не происходит, бог бережет неразумных. Потом подростки появились в бараках — начали пить, устраивать дискотеки под магнитофон, поставили раскладушки с одеялами, известно для каких целей.
Подростков вытеснили пьяницы, а тех уже наркоманы, и бараки окончательно стали злачным местом, куда начали заезжать менты и благодаря их стараниям потихоньку превратились в обычную заброшку.
Идти нужно через большой пустырь — видно меня издалека, бояться гопарям нечего, если бы позвал парочку друзей с битами то подойти незаметно все равно было бы нереально.
Я шел не таясь и не останавливаясь. Бояться здесь нечего, начнешь сомневаться и друг останется один, а он приехал ко мне: один в чужом городе и следовательно под моей защитой.
В пустых глазницах окон мелькали силуэты, за мной следили, уже заметили. Выжидали не появится ли ещё кто-то. Я остановился напротив входа и держал руки на виду.
— Витька, ты здесь?
Он появился на пороге. Сгорбленный, взъерошенные нечёсанные волосы, старый спортивный костюм, нелепые белые кроссовки. У меня в районе сердечка моментально защемило. Друг.
В одной руке спортивная белая сумка на застежке, за другую его поддерживает белобрысый чувак. Витька сгорбился и постоянно его тянет вправо, это как в физике на опытах, когда одно вещество отталкивается от другого. Плюс от минуса или типа того. Но белобрысый не дает ему далеко уйти и подтягивает к себе, как жена подвыпившего мужа. Белобрысый ухмыляется. Он доволен, радуется жизни. Все идет хорошо. Обижать инвалида — это легко, правда?
Белобрысый в майке с надписью «Алиса», играет мускулами, татуировка на предплечье, но не видно какая. Держит Витьку под локоток и посматривает на меня время от времени. Оценивает. Из дверной дыры, назвать это дверным проемом нельзя, выходят ещё двое. Один худой, долговязый, второй низкий и похож на алкаша. Скучная нынче гопота пошла.
— Витька, привет!
Я вижу как друг напуган и сердце зажимает тисками, адреналин наполняет кисти рук, заставляя кулаки сжиматься и разжиматься. Белобрысый дергает Витьку, заставляя его остановиться, он слушается, но уже смотрит на меня и улыбается. В глазах у него радость встречи и надежда.
— П-п-п-.
Белобрысый даёт ему подзатыльник. Удар громко хлопает в тишине, почти как выстрел. Витька дёргается всем телом, но голову не опускает, держится ровно и смотрит на меня. Молодец. Всё как я учил.
— Не трогай его!
Мы стоим друг напротив друга. Я, мой друг, и конченая мразь. Чуть дальше по правую и левую руку от мрази два приспешника. Между лопатками так зачесалось что захотелось лечь на землю и крутиться на спине, как это делают собаки.
— П-п-п-привет, — дрожащим голоском здоровается друг. Я улыбаюсь ему и подмигиваю:
— Говорил же, звони заранее как будешь в гости ехать. Городок у нас недружелюбный.
— Бабки принес, чмырь? — грубо вставляет свои пять копеек белобрысый и дергает Витьку, так что тот сжимается в комок и дрожит. Они подходят ближе. Я чувствую давление крови в висках, начинаю нервничать, пар собирается у крышки, скоро нужно будет его выпускать и тогда спасайся кто может.
— Я же говорил не обижать его. Минус сотка.
Белобрысый резко врезал ладонью по шее Вити, так что тот дернулся. Мир окрасился в красный цвет. Я наклонился вперёд. Парочка шагнула, я остановился. Блондинистый ухмыльнулся, улыбкой это не назову, скорее «ухмылка превосходства» и ущипнул Витьку за бок, как ребенка.
— Ну не обижайся, малыш. Это твой друг виноват, не даёт дяде денежку.
— Еще минус двести. Так вы, нищеброды, денег на папиросы не заработаете.
Дальше вспышка. Куча замедленных кадров, всё в красных тонах, в ушах стучат глухие барабаны и слышно только звуки рассекаемого воздуха.
Белобрысый кривится и замахивается, целя пацану в ухо, но Витька одновременно приседает, поджав голову и с силой выдирает руку из клещей, летит вместе с сумкой на землю и отползает, как рак, прочь, где и сидит всё оставшееся время. Это хорошо, «если не помогаешь, хотя бы не мешай», — так я его учил. Белобрысый промахивается и его разочарованно-злое хлебало действует на меня, как укол озверина.
Прыжок и первая подача с правой прилетает с глухим как в тумане хрустом. Голова белобрысого вытягивается на грязной шее вправо и вверх будто собирается оторваться. Я вижу как медленно взлетает цепочка на его груди, поднимается вверх и крестик с распятой фигуркой на несколько секунд зависает между нашими лицами. Я успеваю оглянуться на друга, который еще не сел на задницу, но уже взмахнул руками и вытянул мягкую часть. Лицо у него напуганное, но в глазах решительность. И белобрысому прилетает в живот с левой. Там печень и очень больно, если хорошенько врезать.
Включаю режим «берсерка». Нужно как можно громче кричать, вести себя как полный шизоид и одновременно контролировать все происходящее. Не успел главарь упасть на землю, а я уже рядом с его друзьями. Они еще не поняли что происходит и только поднимают руки когда длинный получает в кадык и схватившись обоими руками за горло пятится назад, выпучив глаза. «Алкашу» хуже всех — бедняга получает за троих. Вся ярость вся злость, вся обида за друга уходит в серию ударов по хлюпающему мягкому тельцу и по морде. Я слышу хруст костей под кулаками, я слышу чавкание, костяшки уже влажные от крови — я не пропускаю ни одного удара, но грудь и руки по локоть в красном.
Переключаюсь на длинного, который качается как маятник, взявшись за горло, ногой ему прилетает по кругляшкам и глухо воя он катится по земле. Белобрысый уползает на четырёх, оглядывается на меня с перепуганной мордой. Как же это бесит!
— Стой! — меня хватают за руки и развернувшись еле успеваю остановиться. Это друг, и он оттаскивает меня прочь.
— Хватит! Идем! Успокойся, М-мишка! Оставь их.
Я опять рвусь в бой, но уже слабенько, без огонька. Тройка смешно расползается в стороны, как тараканы. Бегут кто куда, даже не оглядываясь. За мелким остается кровавый след, наверное из носа хлещет кровавый водопад.
— Ты уже не заикаешься? Притворялся что ли?
Витька таращит глаза и молча пожимает плечами, боится спугнуть удачу. Смотрит мне за спину и тычет пальцем. Я резко оборачиваюсь — никого.
— Напугал. Думал четвертый явился.
— Н-н-нет.
— О, ну теперь я спокоен. Ничего не изменилось, мой Витька.
— К-к-к-к-к — пытается он выдавить. Глотает слюну, мотает башкой и опять продолжает тыкать мне за спину. Я оборачиваюсь и все равно никого не вижу. Отодвигаю друга, поднимаю его сумку.
— Идём, гость незваный. Хватит на сегодня.
— К-к-к-к.
— Да что ты сказать хочешь?
— К-к-к-крылья у тебя. З-з-з за спиной.
Я роняю сумку. Витька садится и открывает её. Роется в вещах и достаёт зеркальце. Беру, выдыхаю, улыбаюсь другу успокаивающе и смотрю на свое отражение.
Твою же дивизию! Крылья и правда появились. Маленькие, еле живые, но мне не нравится когда такие штуки произрастают из моей спины. Я что похож на маньяка?
— Ты что их тоже видишь, Витюха?
Он нервно оглянулся по сторонам.
— Кого?
— Перья из моей жопы. Кого-кого. Видишь?
Я повернулся к нему спиной.
— В-вижу.
— Ну так вырви.
— Ч-что?
— Морковку рвал на огороде? Берёшь двумя руками и тянешь как репку. Здесь тот же принцип.
Он попробовал и мы только зря пять минут потратили. Руки проскакивали сквозь крылья, как сквозь призрака в Гриффиндоре. Хвать-хвать и все. Мне разонравилось как он пыхтит сзади:
— Идем. Поехали, такси ждет. Подумаем над этим позже.
***
— Классно размотали, — сказал таксист.
— Что?
Я уже вытер кровь с лица Витькиными платочками, но шофер конечно все заметил и молчать не стал.
— Видел я как ты эту шпану раскидал. Уважуха. Я их знаю. Рыжий и его банда. Они постоянно крутятся в районе вокзала. Студентов грабят, пьяных чистят. Нехорошие ребята. Клиентуру нашу обижают, мы деньги теряем. Как-то собрались всей службой, машин двадцать, и хотели белого отвадить от вокзала, чтобы духу его больше тут не было.
— И что?
— Эх, — таксист махнул рукой, — менты приехали. Знают они всё, в курсе и прикрывают его. Целый подполковник явился с подручными, мы так и разъехались «несолоно хлебавши».
— Знают, говоришь? Ну-ну.
Я подумал о Лешке и о том, что нужно все-таки мне с ним пообщаться. Нет, так дела не делаются. Милиция не должна крышевать бандитов — это неправильно. Леша получит «втык» и все исправит.
yaplakal.com