Ура, получилось раньше, чем думала!
Феня Очнулась я от холодной воды, весенним дождем оросившей мое лицо. Ну, как оросившей – меня попросту окатило с головы до ног этого нынешнего мерзкого тела. Да и весенний дождь пах вовсе не свежестью, а затхлостью и какой-то гадостью, отчего я немедленно, крайне неаристократично расчихалась.
- Эй ты, козел, хватит утопленника из себя строить, давай уже, отрывай свою задницу от пола и тащи ее на стул, разговор есть! – раздался у меня над головой резкий голос того самого божества.
Странно, я была уверена, что оно мне привиделось. Вот бы и на самом деле, и божество, и эта туша, внутри которой я сейчас нахожусь, оказались бы плодом моего воображения... Постанывая от боли в голове и от жалости к самой себе, я попыталась приоткрыть глаза, но тут же передумала. Нет уж! Я же сейчас сплю, не так ли? Сплю, я сказала! А ежели мои глаза откроются посреди сна, не окажется ли так, что я застряну в этом нескончаемом кошмаре? Возможно я просто-напросто проснусь, и все закончится, но… Но тогда я вернусь к ненавистному дракону, и к этой раздирающей меня боли, и… Яйцу?! Да что я, кварлица, что ли, яйца нести? Я эльфийка, а не птица! И не громадная ящерица. Я маленькая, хрупкая эльфи…
- Степан Батькович, ты там что, поспать прикорнул? – преувеличенно вежливо поинтересовалось божество, и потыкало меня чем-то в бок, подозреваю, что ногой. Дожилась! Во сне, не во сне, не суть важно, но я валяюсь на мокром грязном полу, как последний пьяный шкварик, сама нахожусь в теле вонючего тролля, и меня пинает непонятно кто. Что это местное божество я уже крепко сомневалась.
Тяжко вздохнув, с трудом разлепила глаза. Если останусь тут, в этом сне, то так тому и быть, назад к Стибранту хочу не больше, чем в это тело. Склонившись надо мной, кривя губы в явном отвращении, стояло… Нет, все же – стояла женская самочка. Трудно, очень трудно было догадаться о половой принадлежности этого существа, но я же все-таки эльфийка! Хоть и погребенная в этой туше, но к счастью, моя способность видеть души осталась при мне. Ауры, нет, аур больше не вижу, но суть разумного существа я сейчас видела даже лучше обычного. Самоч… Нет. Девушка, да, так будет правильнее, лет пятидесяти, по человеческим меркам – около двадцати, место для усаживания тела и грудь скрыты под бесформенными тряпками, явно предназначенными для ношения существами противоположного пола. Почему она одета по-мужски? Возможно, сбежала из дома от насильственного замужества?
Я слегка приподнялась на локтях и чуть не упала обратно, от сильной боли в затылке. Что меня мгновенно и отрезвило – о чем я думаю?! Есть ли мне дело до этой посторонней девушки, когда я сама не знаю, на каком свете нахожусь, да и в чьем теле тоже! Но, как ни странно, эта боль помогла осознать одно – я подспудно надеялась на то, что сон окажется явью. Не хочу в свою жизнь! Пусть уж лучше проживу жизнь этого бедолаги – кстати, а где он сам? Но лишь бы не туда, не обратно к ненавистному дракону, которому я нужна лишь в качестве кварлицы – несушки, или к отцу, продавшему меня этому дракону.
- Але, гараж? Ты что, с жидкого топлива на более тяжелые препараты перешел? Вроде, нариком не был никогда, все по отечественному пойлу как-то больше… - назойливый, хоть и довольно приятный женский голос пробился сквозь мои метания, и как-то очень быстро привел меня в себя. Одновременно с этим пришло понимание, что все происходящее это не сон. Уж не знаю, что именно меня в этом убедило – то ли настырный запах, совершенно забивший мне ноздри, то ли непривычные ощущения во всем новом, но весьма потрепанном теле, то ли… А вот это меня смущало сильнее всего - ужасное, почти непреодолимое желание сорваться с места и начать метаться в поисках комнаты уединений. Низ живота болел почти как… Ну, совсем недавно. Впрочем, не буду вспоминать. Не буду, не буду, не буду! Все! Забыла обо всем! Сейчас мне нужно сделать две вещи – найти эту самую комнату, и суметь ею воспользоваться, ведь я теперь, кошмар какой! Мужского пола, и смогу ли воспользоваться тем, что так явственно сейчас распирает мои несуразные штаны?! Семиликая, и как распирает-то… Кажется, еще чуть-чуть, и дурноводный пузырь лопнет, а моя новая жизнь окончится, не успев начаться.
- Да что же это такое, а? – гневно вопросила девушка, про которую я опять успела забыть, погрузившись в собственные ощущения. – Это же труп какой-то, и я с него я должна бабки получить? Черт, а я-то еще удивлялась, какого хрена он светится! А он просто подыхает, святой фигов!
- Леди, - с трудом выдавила я из себя – это существо совершенно очевидно не являлась леди, но мне было не до установления ее статуса. – Не будете ли вы столь добры, указать мне в какой стороне располагается комната для уединений?
Василина Проклятый алкаш валялся под ногами Васи, из почти растаявшей тучки еле заметно накрапывал мелкий, совсем реденький дождик, в воздухе отчетливо потянуло хлоркой, очевидно дождь принесло из здешнего водопровода. Василина пребывала в растерянности. Судорожно сжимая газовый баллончик, казалось – еще немного, и на нем останутся вмятины от пальцев, она совершенно не представляла, что ей делать. Воспользоваться случаем и как следует отмутузить Степана, оторвавшись, наконец, за все хорошее, что он ей причинил? Вызвать скорую? Да, судя по нимбу, издевательски светившемуся над редкой шевелюрой алкаша, и по тучке, поливавшей его же, бригада санитаров не повредила бы и ей, Василине. Степан вел себя странно, если не сказать больше, Вася была готова к чему угодно, вплоть до драки, но вот этого вопроса, про комнату для уединений, никак не ожидала.
- Ка… Какая еще комната? – пролепетала она, покусывая в растерянности краешек баллончика. – Спальня, что ли? Ты это.. У меня баллончик есть! И первый разряд по каратэ, так что…
- Мне нужно осуществить естественные потребности этого тела. Оно давно не было в той комнате, а потому, еще немного, и я совершу поступок, сурово порицаемый в любом нормальном эльфийском обществе!
Степан жалобно взглянул на окончательно оторопевшую девушку, и весьма изящно для его комплекции, да и вообще – для него, поднялся на ноги. Вася тут же вспомнила свой застарелый страх перед ним – мужчина был выше нее на голову, и теперь угрожающе возвышался над девушкой, несмотря на то, что стоял, согнувшись, словно его прихватил приступ радикулита.
- Леди-и… - простонал Степан, держась за низ живота. – Помогите же мне, влага сейчас прольется, сил нет терпеть, мне срочно нужен сосуд для облегчения…
- Ты кого сейчас сосудом назвал, козел похотливый? – взвизгнула, отпрянув, Вася. – Что, спермотоксикоз замучил? Из ушей вот-вот польется, да? Да я сейчас полицию вызову, не подходи ко мне!
Голубок отшатнулся от явно взбесившейся девушки, и нервно озираясь, принялся по стеночке отползать вглубь комнаты. Василина напряженно следя за его манипуляциями, с облегчением выдохнула, когда Степан, наткнувшись с размаху на приоткрытую дверь туалетной комнаты, жалобно вспискнув, нырнул туда. Едва он исчез из виду, Вася рванула к входной двери, но не успела она схватиться за дверную ручку, как ее остановил неожиданно высокий голос Голубка, с, несомненно, женскими модуляциями:
- Слава Семиликой! Чаша для освобождения от дурных вод!
Похоже, диагноз Степана ясен как божий день – белая горячка! Василина напрягла слух, но это было ни к чему, от дикого вопля алкоголика зазвенели стекла:
- А-а-а, Семиликая, за что? Какая гадость! Зачем ее пришили ко мне? Как этим пользоваться?!
Девушка поняла, что задерживаться здесь нельзя больше ни минуты – окончательно сошедший с ума Голубок вот-вот выскочит и набросится на нее. Она рванула ручку, но та будто срослась с дверью, не поддавшись ни на миллиметр. Попытка повернуть сдвинуть собачку замка тоже ни к чему не привела. Василина устало привалилась к стене, осознав, что она заперта с буйным психом в одной квартире на высоте четвертого этажа. Вяло осматриваясь на предмет какого-никакого оружия, она принялась готовиться к смерти. В туалете громко журчало.
- О-о, спасибо Семиликая, оно само все сделало… Как хорошо… Теперь помыться бы еще…
Степан Голубок сидел на полу, прислонившись спиной к необъятной кровати и мрачно молчал. Его молчание было тяжелым, как пудовая гиря, оно подавляло, пугало и напрягало. Все эти ощущения на себе в данный момент испытывала та самая непарнокопытная дама, что успела в последний момент спасти Степана от участи быть поглощенным стенами Дворца. Да, как оказалось, по сути, Дворец являлся громадным хищным существом, могущим употреблять в пищу любую органику, не значащуюся в Главном Реестре. И он был без ума от прежней хозяйки тела, обожал, когда та ему почесывала стены, разговаривала с ним, периодически натирала показываемый только ей копьевидный отросток, пела ему колыбельные. Со слов Кхакханы – няни эльфийки, с тех самых пор, как ее подопечная впервые переступила порог Главного Гнезда – так назывался дворец, все вокруг тряслось и падало. Дворец вилял перед новой хозяйкой тыльным крылом, видимо, считая его эквивалентом хвоста. Крыло восстанавливают до сих пор. Все это няня пулеметной очередью выпалила растерянному Степану, нимало не смущаясь тем, что уж кто-кто, а ее подопечная должна знать об этих фактах лучше всех, видимо, женщина, вернее, существо женского пола очень любило поболтать.
Под ее стрекотню Степана в полной мере, наконец, настигло понимание того, что все происходящее не сон, не галлюцинации, и даже не белая горячка. Хотя… Ведь обратного-то он доказать не сможет! Как знать, возможно, рука у него болит оттого, что ее сейчас выкручивают санитары, а зад… Нет, об этом лучше не думать, пусть уж лучше он – женщина, чем то, что сейчас пришло ему в голову. Приняв это за аксиому, необычно для себя сосредоточенный и задумчивый Голубок тяжко вздохнул, машинально отметив высоко вздымающуюся при этом грудь, откашлялся, и прервал словесный поток Кхакханы.
- Скажите, уважаемая, а где здесь… А, короче! Выпить есть?
Подавившись словами, до сих пор свободно льющимися изо рта, няня растерянно уставилась на подопечную.
- Ой… Грызенька моя, да что ж ты на полу-то сидишь? Ты ж простудишься! У тебя яйцеклад сейчас такой чувствительный, чуть что и… Не сможешь больше своего супруга ублажить, яичко ему снести… И пить захотела, бедненькая… А я тут разболталась, ты же знаешь какая я болтушка, только дай возможность, не остановить. Скорее, скорее в кроватку, и я тебе водицы ключевой принесу, напьешься, и размазню твою любимую, что из пыльцы цветочной приготовлю…
- Тетка, - осерчал Степан, и даже стукнул в раздражении кулаком по пышному одеялу, свисающему с кровати. – Я уже был в кровати, веди меня в ванную, рожу ополоснуть, отлить там, и вообще. А потом тащи чо-нить посущественнее водицы. Воды я и из-под крана нахлебаться могу. Да, и мяса кусок жареного, или там, котлет с десяток приволоки, а размазню свою сама лопай.
Кхакхана, подскочившая к Степану, чтобы помочь ему подняться с пола, всплеснула руками: - Ой, грызенька, как же на тебя роды-то подействовали, и разговаривать стала по-другому, аки гоблин какой… Дурно супруг с тобой обращается, ой дурно... Чему понаучил-то!
Степан, которого последние несколько лет, иначе как «Гоблин» не называли, и даже дружки собутыльники не знали, как его зовут на самом деле, поморщился, некрасиво скривив прекрасное лицо эльфийки.
- Ну, пойдем, пойдем, радость моя, в очистительную комнатку, тебе и правда, ополоснуться надо бы, а то пахнет от тебя, не иначе как орочьим вином, фу, гадость какая, неужели супруг твой сподобился и подсунул его тебе?
Приподнимающийся с кряхтением Голубок застыл, покачиваясь на четвереньках, глядя с интересом на ослиноухую женщину.
- Как ты сказала? Ор… Ур… Вином? Ну, слава яйцам, в этой дыре знают, что такое вино!
С неожиданной резвостью он поднялся на ноги, и решительно направился в сторону громадного стенного шкафа.
- Все, я ванную, должен же я знать, какое тело мне на складе выдали, а ты чеши за вином, да поживее, тащи сразу литра три, а то трубы горят, сил нет…
- Грызенька моя, - растерянно пролепетала Кхакхана, глядя, как Степан пытается войти в шкаф. – Но ты же не пьешь вина, да еще и оркского… Оно же просто яд для твоего нежного организма… Ты же опьянеешь сразу. О, Семиликая, я и половины не поняла, что ты мне сейчас сказала, но похоже, роды подействовали на твою несчастную головушку, и ты обезумела… Горе-то какое!
Не выдержав безуспешных попыток Степана изобразить одежную моль, Кхакхана, процокав копытцами, подбежала и выдернула его из недр шкафа – Голубок как раз пытался задрать подол, чтобы помочиться на «свой», висевший там, свадебный наряд. Не давая ему опомниться, опытная няня потащила, явно находящуюся не себе подопечную за собой, в очистительную, располагавшуюся в одном шаге от несчастного, едва не опозоренного предмета меблировки. Женщина даже не представляла, насколько «не в себе» находится ее драгоценная деточка…
_________________________
И обещанный рисунок пендалопы - я попробоую рисовать некоторых героев и представителей животного мира, для, так сказать, визуализации. Я не художник, так что - что выросло, то выросло
yaplakal.com