- А потом?
- А потом он молча собрал вещи и переехал к ней. Не закатывал скандалов, никаких истерик, просто с равнодушным лицом ходил по нашей квартире и собирал свои носки, обходя меня как стоящий на дороге шкаф. Только на пороге, уже открыв дверь, обернулся ко мне, уставился в пол и сказал одно слово: "Прости". Так и ушел, не застегнув пальто. Как сейчас помню - стоит на пороге, как будто уходит на работу, все как обычно: шарф криво повязан, рубашка торчит из-под свитера, длинный, нескладный. Только в глаза не смотрит. И улыбки нет. Как нет и двадцати прожитых лет.
Она поправила волосы, глядя перед собой и положила руки на стол: - Знаешь, когда я протянула ему забытую бритву и невзначай коснулась его руки, его аж передёрнуло. Скривился, как будто дотронулся случайно до чего-то мерзкого, жабы какой-то. Сунул бритву в сумку и тут же отошел. Как будто заразиться боялся. Даже не сказал спасибо.
Она подняла глаза и посмотрела на него. Слабо улыбнулась, глядя в глаза: - Представляешь, с тех пор я ни разу не готовила борщ.
Он долго молчал. Потом встал, обогнул стол и, не обнимая, просто положил свои большие теплые ладони ей на плечи. Стоял так, чуть поглаживая, пока напряжение в ее спине не начало понемногу уходить. Только потом он, зарывшись лицом в ее волосы, шумно вдохнул и произнес: - "Прости" - самое страшное слово на свете. Оно оставляет дверь захлопнувшейся навсегда.
Помолчал еще и усмехнулся: - А про борщ ты зря, он у тебя отменный, я как в детство вернулся. Но третья тарелка будет лишней, честно.
Поцеловал её в затылок и ласково взъерошил волосы: - Всё будет хорошо. Всё, что было - это в прошлом. А сейчас началась новая жизнь, и всё, что было до, значения не имеет. Мы справимся.
Она закрыла глаза, чуть склонила голову и прижалась щекой к его руке, шепотом повторив за ним:
- Всё будет хорошо...