Лет десять назад, соседка – уже пожилая одинокая женщина, живущая этажом выше, завела себе нечаянно подругу, а может друга, кто его знает, какой стати была эта совсем ещё молодая ворона. Она только-только научилась кое-как летать, тогда она ещё больше предпочитала ходить. Учась летать, она залетела к ней на балкон (второй этаж), а сил выбраться назад ей уже не хватило. Соседка её подобрала, дала кое-что из вкусненького и напоила водой, даже позволила ей искупаться в тазике с водой, который она ему поставила. А купание она, оказывается, полюбила больше всего, ведь на улице стояла невыносимая жара.
Соседка, её уже отдохнувшую и накормленную посадила на перила балкона и дала вороне свободу, она улетела, но утром уже опять была на балконе и карканьем своим стала звать гостеприимную хозяйку. Воронёнок был вволю накормлен и вдоволь искупан. С весёлым карканьем он (или она) так плескался в тазике, что только брызги летели в разные стороны. Возле дома у соседки был небольшой огородик, где она часто проводила своё время, и ворона увидев, её там, спустилась к ней и стала возле неё ходить вокруг, каркая по своему, словно, что-то хотел ей рассказать. Ну а соседка тоже стала с ней вести свои разговоры, со стороны могло показаться, что у неё крыша поехала, потом, уяснив обстановку, и мы стали к ней подключаться. А ворона совсем осмелела, даже позволяла в присутствии хозяйки брать себя в руки. Я и внуку своему дал ворону в руках подержать.
А ворона даже пыталась оказывать свою помощь своей подружке: глядя, как она пропалывает свои грядки, тоже начала выдергивать траву. Только это была уже медвежья услуга, ведь она выщипывала всё, что зеленеет, но соседка только ласково его укоряла за это. У неё ведь тоже появилась отдушина в общении с вороной. А ворона, на ночь, улетая, видимо в свою стаю, утром всегда была на балконе и призывно каркала, что стала заменять нам будильник.
Ворона всё более крепла, уже довольно хорошо стала летать, и позволяла себе не появляться по нескольку дней, да и жара спала, надобность в купании отпадала сама собой. И, однажды, уже ближе к осени ворона не прилетела и больше не появлялась.