Памяти пост, что бы помнили

Вот то же самое хотел сказать, только не мог деликатные слова найти.
Хлеб (как и любая другая еда) - всего лишь еда, то есть один из продуктов, необходимых для функционирования организма. Источник энергии (углевод, в основном). Я не понимаю людей (не из числа блокадников, разумеется), которые делают из хлеба божество (или тотем или что там еще). Особенно таких, которым ни разу не приходилось испытывать чувство голода, а все туда же - "Хлеб-это святое" (а самого рожа красная 9х12, да и за хлебом в магазин он (она) не ходят, да и почему "хлеб-святое" сказать не может (мама-папа-дедушка-бабушка так сказали).
Пост правильный, но не в том, как его восприняло большинство (ИМХО) - хлеб - святое, не бросайте ни крошки. Правильность поста написана мелким шрифтом - "чтобы помнили". Нормальный человек должен иметь представление, что такое голод, что есть люди, которые и сегодня рады крошке хлеба. И это не для того, чтобы перед хлебом благоговеть, а для того, чтобы совесть подсказала, что эту картину менять надо, менять постоянно по мере сил и возможностей (Как говорила Скарлетт О'Хара из "Унесенных ветром" - "Никто не должен голодать").
Нельзя быть равнодушным к таким вещам и делать вид, что "моя хата с краю". Оттого, что Вы сухари сушите из черствого хлеба, голодным детям в Африке (или намного ближе. в Вашем городе) лучше не становится. Помогите чем можете, а не можете - тогда ставьте булку хлеба на стол и . Только, ИМХО, необязательно эти ритуалы другим навязывать.
Ну вот, особо деликатно, как я и предвидел, не получилось. Сумбурно как-то. Спасибо тем, кто дочитал до конца.

Это сообщение отредактировал RustyKZ - 6.11.2012 - 22:44

по теме... недавно прочитал книгу Сергея Арсеньева "Ленка-пенка" как раз про блокаду Ленинграда... сильная книга... Советую. Если кому интересно - вот ссылка на страничку автора на самиздате http://samlib.ru/a/arsenxew_s_w/cbuffersvet37doc.shtml

Если ты не понял сарказма и издевки со стороны Гитлера, то научись читать. Пока люди умирали , он шутил и развлекался.

К хлебу отношусь как к продукту питания и выбрасываю иногда.

А вот к памяти отношусь трепетно и помню.
А ещё постараюсь сыну это донести, очень постараюсь.

Мне как маме очень нелегко представить, как мамы-блокадницы укладывали спать голодных детей, как же им было страшно за них и больно.

я аж прослезилась

Dakinya

До кучи представь, как мамы-блокадницы уходили на работу на завод, на 12 часов - и весь день думали о том, найдут ли своего малыша живым вечером, или он умрёт от голода/холода/шального снаряда... Как клали на саночки замерзшее маленькое тельце и везли в сторону кладбища, и не могли никак решить для себя, плохо это (ребенка больше нет) или хорошо (он больше не мучается)...

Да ну вас к чёрту, с утра такие мысли. Поеду на участок, с мастерами поругаюсь, чтоб голова проветрилась!

читали в школе, меня это так тронуло тогда....
автор, держи зеленку

сильно написано. наверно для родителей нет ничего хуже чем детские страдания.
А какой то контрацептив Ершов недавно сказал про детишек которые были узниками фащистких концлагерей-Чем мы обязаны малолетним узникам концлагерей? Тем, что их не добили?

Низкий поклон Вам детишки за то что вы остались живы, за победу, за свободу!

Напомните-ка мне, кто возлагал цветы на могилу Маннергейма, закрывавшего блокаду с севера? Путин или Медведев? Или оба?

Как-то раз в одном из выпусков передачи "Следствие вели..." с Леонидом Каневским, он зачитывал письмо жительницы блокадного Ленинграда на фронт своему мужу, в котором было написано "Мамочка, убей меня, если нечего кушать" - это слова четырехлетнего ребенка". Трудно себе представить в каких условиях жили выживали блокадники.

В наше время, многим детям не помешало бы так пожить, некоторое время

Автор спасибо тебе за очень сильный пост.

Низкий поклон всем погибшим нашим людям в этой ужасной войне

Спасибо им, что мы живем на этом свете

Не для чтения детям, но... Есть книга такая "Прорвать блокаду. Адские высоты", автор Ивакин А.: тоже читается, как бы помягче-то..... ком в горле, и скулы сводит... ТАКИЕ книги, считаю, классе в 8-9: непременны к почтению!
Небольшой отрывок приведу:
"... - Почта! Почта, мужики!
- Откуда почта? - удивился Кондрашов. Своего полевого номера они еще не знали.
Загадка открылась быстро. Оказывается, Рысенков получил письма на старый номер еще до отправки эшелона и раздавать письма не стал, дожидаясь прибытия на место. Теперь почтальоны бегали и раздавали треугольники и конверты бойцам.
- Степанчиков Иван! Здесь?
- Я!
- Корнеев! В каком взводу Корнеев?
- Здесь я!
- Туи... Туи... Туипбергенов!
- Тута я, таварища пачтальона!
- Васильев!
- Я! - гаркнул над ухом Кондрашова бас лениградца.
Самому лейтенанту письма не досталось. Ну, ничего... Будут еще. Хотя маленькая обидочка все же царапнула по сердцу. Кондрашов тут же подавил ее. Ну, в самом деле, война же идет! Ну не успело письма от мамы дойти. Почта же с перебоями работает. Дойдет еще. И от Верочки дойдет. Обязательно дойдет. Только вот... Надо первому ей написать. Он же тогда так и не смог ей сказать САМОЕ ГЛАВНОЕ. Вот она и не пишет. Впрочем, а чего ждать-то? Может быть, прямо сейчас написать?
Алеша Кондрашов схватился за свою командирскую сумку, стал расстегивать ее... Но вдруг передумал. А что ей писать-то? Вот когда в бой сходим, и фрицам наваляем, и медали получим за боевую отвагу и доблесть - вот тогда и напишем. А сейчас-то чего?
Размышления Кондрашова вдруг прервал крик. Страшный, утробный, дикий крик. Лейтенант вскочил, поправляя очки, и увидел...
Тот самый ленинградец Васильев бился на земле, сжимая огромным своим кулаком бумажный листочек:
- Ааааа! Аааа! ААААААА!
Он бил кулаками по земле и выл, выл, как воют только звери. Лейтенант оцепенел, увидав, как Васильев вдруг вскочил, схватил пулемет и побежал куда-то в лес. Сообразить успел лишь сержант, подставивший подножку бойцу. А потом прыгнул ему на спину и закричал:
- Помогайте!
Красноармейцы кинулись на помощь. Через несколько минут борьбы Васильев успокоился и глухо зарыдал, ткнувшись лицом в мокрую землю.
Лейтенант подошел к бойцам, удерживавшим Васильева и попытался разжать кулак. Получилось это с трудом. Пальцы рядового были сжаты стальной судорогой. Кондрашов пробежался взглядом по первым строчкам, написанным аккуратным девичьим почерком.
Побледнел.
Пономарев крикнул ему. Крикнул, совершенно не соблюдая субординацию:
- Да что там, лейтенант?
- Васильева к медикам. Я сейчас вернусь...
Кондрашов встал и пошел к политруку роты. Пошатываясь. Пономарев недоуменно проводил его взглядом, а потом скомандовал:
- Слышали приказ?
Бойцы связали руки и ноги Васильеву своими ремнями и потащили его в санбат...
Рысенков уже спешил на крики вместе с командиром роты:
- Кондрашов? Ну что тут у вас опять? - раздраженно рявкнул комиссар роты.
На слово опять комвзвода не обратил внимания. Он просто молча протянул письмо Рысенкову. Тот его взял, начал читать... Руки его вдруг затряслись.
- Рота! Становись! - голос старшего политрука подстегнул красноармейцев. Они зашевелились, загремели амуницией и оружием, загомонили...
Мимо строя шагали, вглядываясь в лица бойцов, старший лейтенант Смехов и старший политрук Рысенков.
Пройдя мимо всей роты, они вернулись к центру.
- Рррота! Смиррна! - рявкнул Смехов. - Товарищи бойцы!
И замолчал.
- Товарищи бойцы! - повторил за ним Рысенков. А потом замолчал. Потом из кармана достал тот самый листок бумаги.
Кондрашов закрыл глаза. Он понял, что сейчас будет.
- Товарищи бойцы... - голос старшего политрука, обычно уверенный и спокойный, вдруг показался лейтенанту хриплым и больным. Не в том смысле, что Рысенков вдруг простыл, а в том, что ему больно говорить.
- Товарищи бойцы... Это письмо... Это письмо получил один из наших товарищей. Сейчас я прочитаю его вам.
Рысенков расправил листок и стал читать его...
'Дорогой папочка! Пишу я вам это письмо во время моей болезни когда думала, что умру и пишу из-за того то я жду смерть, а потому что она приходит сама неожиданно и очень тихо. В моей смерти прошу никого нивинить. Сознаться по совести виновата я сома, так-как не слушалась маму. Дорогой папочка я знаю, что вам тяжело будет слышать о моей смерти да и мне-то помирать больно нехотелось но ничего не поделаешь раз судьба такая. Я знаю, что трудно вам будет понять мою болезнь так я пишу вам ниже. Сильно старалась поддержать меня мамочка и поддерживала всем чем могла и что было. Она даже для меня отрывала и от себя и от всех понемного но так-как было очень трудно поддержать пришлось поэтому мне помереть. Папочка болела я в апреле, когда на улице было так хорошо и я плакала, что мне хотелось гулять, а я немогла встать с кровати так спасибо дорогой мамочки она меня одела и вынесла на руках во двор на солнышко погулять. Дорогой папочка вы сильно не расстраивайтесь ведь мне то умирать больно нехотелось потому-что скоро лето да и жизнь цветет впереди. Пишу я вам это письмо и сома плачу, но сильно боюсь расстраиваться так-как руки и ноги начинает сводить судорога, а ведь как не заплакать больно жить хочется...'
В строю кто-то замычал. Сам же Рысенков быстро, и. как ему показалось незаметно, утер слезы с глаз, и продолжил:
'Вот какая болезнь была у меня...'
Рысенков остановился. Сглотнул тяжелый, горький ком. И продолжил:
- Подчеркнуто здесь, бойцы. Слышите? Подчеркнуто!
'Вот какая болезнь была у меня. Сильно болели у меня кости и ноги я немогла ходить и поэтому все лежала. Спать я совсем не спала, а только приходила в забытие и мне начинало что-нибудь казаться. Хотелось мне одной тишины. Я сильно старалась, что-нибудь поделать что б не приходить в забытье но нет на это никакого желания лежу и каждый день жду вас, а когда забудусь то вы начинаете мне казаться. Я уже стараюсь ничего не думать, но мысли не выходят из головы. Ну дорогой папочка очень не расстраивайтесь и к словам моей смерти прошу относится похладнокровнее. Очень я благодарна одной только мамочке и сестренкам с братишкой за всю их заботу и уход за мной, а особенно мамочки, которой я не могла высказать словами свою благодарность, спасибо большое ей, ведь они меня поддерживала чем могла.
Прости папочка ваша Таня.'
Строй молчал. Только всхлипывал кто-то. И не один кто-то.
- Слышите, красноармейцы! - закричал вдруг Рысенков. - Дочка! Девочка! Прощения просит у нас! За то, что не дождалась! За то, что умерла там! От голода! От дистрофии! - он махнул рукой в сторону Ленинграда, - Умерла и не дождалась! Завтра! Завтра мы пойдем спасать ее сестренок и братишку. И сотни других детей, которые сейчас умирают в Ленинграде! Умирают и просят у нас прощения, за то, что умирают!
Потом Рысенков замолчал. Постоял, смотря перед собой в пустоту. И уже обычным, ненадрывным голосом сказал:
- Бойцы... Ребята! Кто готов спасти ленинградских детей от смерти - шаг вперед!
И рота сделала шаг вперед. Вся. А как же иначе-то?
- А теперь, - вступил Смехов. - Всем писать письма домой! В обязательном порядке! Помощники командиров взводов - проследить! Командиры взводов - ко мне! Разойдись!
Кондрашов побежал к командиру роты.
- Товарищи лейтенанты, за мной! - и старший лейтенант зашагал, не оборачиваясь.
Шли молча. Слов не было. И мыслей тоже. Даже у Москвичева. ..." ©

Если кого заинтересует: можно найти в сети произведение целиком...

Наверное всему свое время. Дети обязательно должны читать такие рассказы, но не для того чтобы возводить хлеб в культ и вместо кормления уток или голубей черствыми и заплесневелыми остатками, сгрызать их на завтрак, а на сэкономленные 16 рублей купить жевачку. Смысл не в хлебе, а в понимание того, какой ценой может доставаться еда и в человеческих отношениях в трудное время.

А то вырастают потом такие люди как Прохоров, поливающие проституток в бассейне шампанским за 300 евро бутылка, но при этом собирают хлебные крошки со стола вокруг никому не нужной размазанной черной икры, потому что это неприлично - хлеб выкидывать.

А меня на тему блокадного Ленинграда, до мурашек поразил коротенький рассказ Алексея Пантелеева:


Поезд в пути уже вторую неделю, бежит через всю зимнюю снежную Россию, от океана к Уралу и дальше на Запад. В вагоне уже давно все отоспались, перезнакомились, давно перечитаны все книги, обсуждены все злобы дня, сыграны все партии в шахматы, надоел до омерзения «козел», даже чай не пьется, даже пиво почему-то кажется кислым и стоит недопитое в темных бутылках под светлыми бумажными стаканчиками.

И вот как-то под вечер в одном из купе собирается мужская компания, и кто-то предлагает, чтобы каждый по очереди рассказал «самый страшный случай из своей жизни». Чего-чего, а страшного за спиной у каждого немало. Один горел в самолете, другой — в танке, третий чуть не погиб на торпедированной подводной лодке. Еще одного расстреливали, и он, с пробитым насквозь легким, трое суток пролежал под горой мертвецов.

В дверях купе стоит, слушает немолодой, маленький и худенький, как подросток, человек в форме гражданского летчика. Засунув руки в боковые карманы своей кожаной коричневой курточки, он курит толстую дорогую папиросу, перекидывает ее то и дело из одного угла рта в другой и, прижимаясь затылком к косяку двери, резко и нервно выбрасывает в потолок густую струю синего дыма. Слушает он, почти не глядя на рассказчика, но, чем дольше слушает, тем сильнее волнуется, тем чаще и глубже затягивается...

Внезапно лицо его наливается кровью, он делает несколько быстрых, лихорадочных затяжек, торопливо и даже судорожно запихивает папиросу в набитый окурками металлический ящичек на стене и, повернувшись к рассказчику, перебивает его:
— Ст-той! П-погоди! Д-дай мне!..
Губы его прыгают. Лицо дергается. Он — заика, каждое слово выталкивается из него, как пробка из бутылки.
— С-самое ст-трашное? — говорит он и кривит губы, делает попытку изобразить ироническую усмешку.
— Самое страшное, да? Т-тонули, говоришь? Г-горели? С м-мертвецами лежали? Я т-тоже т-тонул. Я тоже г-горел. И с покойниками в об-б-бнимочку лежал. А в-вот с-самое ст-трашное — это когда я в сорок втором году письмо получил из Ленинграда — от сынишки... д-д-десятилетнего: «П-п-папочка, — пишет, — ты нас п-прости с Анюткой... м-мы в-вчера т-т-в-вои к-кожаные п-перчатки св-варили и с-с-съели»...

© А. Пантелеев «Маленькие рассказы» 1962 г

Это сообщение отредактировал MULT2011 - 7.11.2012 - 08:59

Необходимо раздававать такие произведения в rеstоrе при покупки айфоноайпадов и всем жалующимся на тяжелую жизнь

блять, до костей пробрал, до слез

зря вы так про современных детей, что не поймут мол.
Меня тоже воспитывали, что до сих пор к продуктам трепетно отношусь.
Только прибавило мне сильно не книга, а реальная встреча уже когда вроде и воспитывать поздно.И не со стариком, парень в 96-ом году с армии пришел.Загорелый.И не рассказывал он особо, я и так всё понял.В душу запали слова про горбулку и 5 человек, которые её делили не на один день.

да книги Алексея Ивакина, питерца-поисковика несколько лет назад для меня стали открытием -- так искренне, сильно, с душою и болью о ВОВ никто из современников ИМХО не пишет... своему сыну как подрастет, обязательно дам прочесть

Сытые америкосы, не поймут... А еще утвердают что они войну выиграли, ублюдки

В Украине рулят книги российских издательств, потому, что иногда свои читать детям нельзя.

Вот примерно так: http://zakarpattya.net.ua/News/21876-Vuiko...ku-Halyny-Malyk

все верно
я и сам приучен родителями так.что доедаю всю еду,не выбрасываю ни хлеба ,ни каши.както дико мне смотреть,когда надкусят кусок и бросят...страннно это...он же вырощен и испечен руками тружеников.
"хлеб всему голова"

судя по нашим наненшним минстар обороны... Все забыты, всё забыто...

Аж слеза на глаза набежала......
((
Но сильные были люди, СИЛЬНЫЕ. Поэтому и выстояли и победили....

Добавлено в 20:53
Доченька подрастёт - обязательно ей почитаю, как оно было....

А я для дочери качаю с инета НАШИ совковые фильмы - "кортик", "птицу...", "желтый чемоданчик", и т.д. Удивляется - а почему их по телеку не показывают?

Добавлено в 21:01

Ага, пусть толлько этот пидор Ершов поймет. ПОЙМЕТ, если сможет. СУКА.