ГОРОД
Островок печального архипелага
30.08.2013
0
491
::jseblod::novost::/jseblod::
::content_panel_news:: ::/content_panel_news::
::img_news::images/news/417/pamiatnik_yaponcam_fn.jpg::/img_news::
::intro_news::
Как и где в Бийске трудились военнопленные японцы?
Салютом на Красной площади в мае 1945 года война не закончилась. Она продолжилась, но уже на востоке. Боевые действия в Манчьжурии, ядерные удары по Японии американцев, и наконец, безоговорочная капитуляция островного государства, акт о которой был подписан 2 сентября. Советская армия и здесь вышла победителем, захватив в плен тысячи японских солдат и офицеров. Многие из них оказались в Бийске. Как жилось военнопленным японцам на бийской земле? Об этом наш рассказ.
::/intro_news::
::news_readmore:: ::/news_readmore::
::full_news::
Четыре батальона
Это было в конце 1945 года. Очевидец и непосредственный участник тех событий В.Т. Зайцев позже вспоминал: «Однажды в конце сентября или начале октября 1945 года, придя утром на работу, я увидел стоящий на котлозаводской железнодорожной ветке состав, охраняемый солдатами, в основном узбекской национальности. В нем находились пленные японцы. В тот же день их из вагона перевели в землянки, ставшие лагерем военнопленных…».
Всего в город прибыло по разным данным четыре батальона, то есть около 1000-1500 японцев. Большая их часть была размещена в лагере, расположенном между Бийской спичечной фабрикой и маслоэкстракционным заводом. Лагерь был самым обыкновенным, похожим на все остальные острова этого печального архипелага. В таких сидели Д.С. Лихачев, А.И. Солженицын и многие другие.
Другая, меньшая группа пленных, примерно 150-200 человек была размещена на территории Бийского сахарного завода в построенных ими же деревянных бараках. Эти бараки за высокую смертность называли «японским Бухенвальдом».
Еще одна группа военнопленных — около 100-150 человек, зимой 1945-1946 гг. находилась в так называемой «лесозаготовительной командировке» — в лагере, расположенном в селе Боровлянка. Они занимались изготовлением деревянных срубов для городского стройтреста №5. Позже в городе из них строили жилые дома в районе Бийского котельного завода. Строили надежно, на века, надеясь, что дома переживут строителей. Бийчане и сегодня живут здесь, не задаваясь вопросом, кто возводил для них эти строения…
Труд военнопленных
Основной деятельностью военнопленных в то время были лесозаготовка и строительные работы: в послевоенные годы в Бийске велось интенсивное строительство. Война унесла жизни значительной части мужского работоспособного населения, поэтому рабочих рук всегда не хватало. Чтобы восполнить дефицит кадров использовался подневольный труд военнопленных. Пленные привлекались для различного малоквалифицированного труда и подсобных работ.
Можно совершенно точно сказать, что они работали практически на всех действовавших в то время в городе предприятиях: на лесозаводе работало около 100 человек, на «Главпищемаше» — 20-30. Они трудились на подсобных работах в литейном и других цехах; таскали шихту, делали отливки. Зимой пилили дрова на улице. Труд военнопленных применялся и на мясоконсервном заводе в разделочном цехе, и на холодильнике. Таскали грузы, потрошили туши. Было их на предприятии примерно 40-50 человек.
Довольно много пленных японцев работало на сахарном заводе. Их использовали здесь, в первую очередь, на строительных работах: летом они дробили щебень и мостили дорогу. Зимой вручную расчищали пути на железнодорожной станции. Японцы участвовали также в устройстве водозаборной станции, выкопали вручную ров более чем двухкилометровой длины.
После войны в Бийске активно строился котельный завод, территория которого вплотную примыкала к периметру лагеря японских военнопленных, и многие информаторы свидетельствовали позже о том, что они активно привлекались к работе на стройке.
В 1941 году из белорусского города Речицы в Бийск эвакуировалась спичечная фабрика. В первое послевоенное время на фабрике проводилась модернизация. По свидетельству очевидцев, там японцы тоже участвовали в постройке нескольких новых цехов.
Многие пленные японцы обладали рабочими специальностями, по которым они работали и здесь: на сахарном заводе в кузнице трудились кузнец и молотобоец из пленных. На котельном заводе работали несколько сварщиков-японцев, которые, сначала, решив показать свою сноровку в сварочном деле, отказались от щитков и варили некоторое время, прикрывая глаза рукой. Швы японцев признали качественными, но из строя они ненадолго выбыли,
так как очень крепко нахватались «зайчиков». Было также несколько японцев-электриков. Многие русские рабочие отмечали их удивительное прилежание и трудолюбие. Японцы оставили после себя в Бийске построенные ими жилые дома, производственные здания, дороги, мостовые и кладбища.
Тяжелый труд уносил жизни многих военнопленных, но к нему еще прибавлялись и тяжелые жизненные условия. В 1992 году Бийск посетила японская делегация, в составе которой было несколько бывших пленных. Руководитель делегации буддийский священник Каруба-сан, испытавший все невзгоды плена, сказал: «Те времена были для нас нелегкими, но и вы жили тогда тяжело».
Чужбина – не родина
Японцы жили в кое-как обогреваемых печками землянках, в то время как мороз зимой 1946 года доходил до -45 С°, а японцы к тому же еще зачастую работали на открытом воздухе. Землянка пленных офицеров имела следующий вид: по обе стороны центрального прохода находились деревянные двухъярусные нары. На них были застланные байковыми одеялами матрасы и подушки, набитые соломой. Одежда рядового японского военнопленного состояла из шапки-ушанки, армейской утепленной куртке с отстегивающимися от локтей рукавами, трехпалых рукавиц с тесемками, ватных штанов и валенок. Не привыкшие к такому суровому климату, японцы очень сильно страдали от холода. Многие, имевшие шерстяные свитера, распускали их и вязали носки, рукавицы и даже шлемы, которые надевались на голову и имели только две прорези для глаз. Дело усугублялось еще и тем, что некоторые пленные, страдающие от голода, меняли одежду на продукты питания (например, на котельном заводе, как вспоминал В.В. Краюшкин, меняли ведро картошки на куртку), а затем замерзали. Только по прошествии немалого количества времени из Японии стали приходить посылки с теплыми вешами. Им, пленные радовались как маленькие дети, потому, что вместе с необходимыми вещами в ящиках было самое дорогое: память о Родине, о родных и близких, которые ждали их возвращения домой. Одно только это помогало преодолевать самый суровый мороз и страшный голод.
Плохое питание было основной проблемой пленных: кормили японцев очень скудно и явно недостаточно. Поэтому они были вялыми и малоподвижными. Норма питания была такой — овсяная каша на соевом масле — 300 гр., кусочек селедки — 100 гр., небольшое количество сахара и незаверенный кипяток (выдавался в любых количествах, его было не жалко). Хлеба выдавалось примерно 200 гр., причем выпекался он на местном хлебозаводе и содержал в себе до 50% различных добавок и примесей. Отсюда и постоянная тоска по своей традиционной еде — рису.
Широкая русская душа
Спасала пленных только помощь местного населения. Например, группу пленных, работавших на Главпищемаше, кормили в заводской столовой вместе с рабочими. На мясоконсервном заводе начальство запрещало кормить пленных, но рабочие в цехе грубой обработки все равно тайком подкармливали их вареным мясом или печенью. На железнодорожной станции, где японцы расчищали пути, машинисты часто пускали греться пленных у разогретых котлов и кормили их. В благодарность за помощь несколько японских пленных отлили рабочим, которые их подкармливали алюминиевые ложки с женской фигуркой на ручке. Японцы всегда отличались скромностью, но в ответ на заботу умели благодарить. Искренне, от самого сердца.
Даже дети и те подкармливали японцев, носили им картошку, морковь. По их просьбам ловили любимые деликатесы японцев — ящериц и ужей. Р. И. Соловых вспоминала: «Японцы мостили улицу, а мы, дети войны, носили им огурцы и хлеб. Один японец дал мне мыло, а охранник его за это ударил, я испугалась и убежала. Потом узнала, что тот японец потом заболел и умер. Еду им носили все лето. Мы вместе с подружкой ждали у колючей проволоки, когда охранник отвернется, и бросали хлеб или еще что-нибудь».
Детей пленные также благодарили и мастерили им разные игрушки из того, что попадалось под руку.
Наиболее верное представление об отношении местных жителей к пленным дают свидетельства самих военнопленных японцев. Например, Като Кюдзо в своей книге «Сибирь в сердце японца» вспоминал: «Очень многие из местных жителей сочувствовали нам и старались чем-нибудь помочь, например, давали хлеб, табак. Такие люди в случаях грубого обращения с японскими военнопленными обычно говорили конвоирам: «А что плохого они сделали?».
Стоит привести еще один отрывок из этой книги: «…на одном из полустанков уставшая русская женщина, узнав о том, что мы не ели со вчерашнего дня, отдала мне все свои деньги. И до сих пор, когда я думаю о своём плене в Сибири, мне вспоминается не холод, не голод, не изнурительная работа, а доброе лицо этой женщины, которая отдала мне последнее…».
А вот свои же японские офицеры…Дело в том, что в японской армии была принята очень жесткая и по своей сути палочная дисциплина, а в Бийске пленные офицеры продолжали руководить рядовыми на различных работах и командовать ими внутри лагеря. Информаторы вспоминают, что подчинялись им, как правило, беспрекословно. Бывали случаи жестоких наказаний, применявшихся офицерами за малейшие провинности. Все это привело к тому, что когда пленных репатриировали назад в Японию, несколько японских офицеров не хотели уезжать, так как рядовые пригрозили им расправой по пути домой.
Охрана была не строгой
Отдельное место занимает организация охраны пленных, которая, если честно, не была строгой. Например, на стройке Бийского котельного завода и железнодорожной станции японцы могли свободно перемещаться. Хотя в некоторых местах они находились под жестоким контролем. В теплое время надзор значительно усиливался из-за опасности побега. Хотя у нас нет полной информации об этой стороне жизни пленных, об одном побеге нам известно совершенно точно. По рассказам свидетелей тех событий, зимой 1946 года в сильный мороз под покровом ночи сбежали 12 пленных. Они смогли пройти только два километра и добрались лишь до берега реки Бия в районе квартала АБ, где армейская поисковая группа и обнаружила их греющимися у костра. Всех сбежавших с легким обморожением вернули обратно в лагерь. Один японец потом рассказывал, как солдаты на вышках в ту ночь пританцовывали от мороза, а они переползли со стороны маслозавода по сугробу через колючую проволоку. Интересен тот факт, что при обыске у одного из японцев была найдена масштабная карта мира, наподобие той, что имеются в школьных атласах. Карту, видимо, прислали посылкой с родины. Из всего этого следует, что, по крайней мере, саму возможность побега, пленные могли серьезно обдумывать и обсуждать. Абсурдность всего этого предприятия очевидна, но тяжелые условия и постоянная угроза гибели вынуждали японцев искать любую возможность спастись.
Однако необходимость в побегах вскоре отпала, так как пришла весть о скором возвращении японцев на Родину. Репатриация японцев началась в конце 1946, особенно интенсивно шла в 1947-1949-м, завершилась в декабре 1956. По данным МВД СССР, было репатриировано до 557 тысяч человек. Около 63 тысяч не вернулись на родину. Кто-то умер в лагерях, кто-то остался жить в России. Эти данные — по стране. Что касается Бийска, то военнопленные японцы были вывезены из города не позднее декабря 1947 года. Точной информации о том, сколько было вывезено, сколько умерло и сколько осталось — нет, но очевидцы тех событий утверждают, что было вывезено не более 800 человек.
Последнее пристанище
По рассказам очевидцев смертность у японцев была очень большой. Хоронили их на городских кладбищах, главным образом на Мочищенском (оно было закрыто в 1962) и Нагорном. Как утверждают старожилы, на территории лагеря захоронений не производилось, но иногда по ночам с территории лагеря уходили по направлению к недалеко расположенному Мочищенскому кладбищу грузовики, охраняемые солдатами.
На Мочищенском кладбище могилы японцев располагались по мысу, выходящему к железной дороге, где позже был построен путепроводный мост. К сожалению, оконечность мыса была разрушена во время копки глины в начале 70-х годов прошлого века и, скорее всего, захоронения были частично уничтожены, но не полностью, как это считается официально. Этому есть ряд доказательств: во-первых, микрорельеф оконечности мыса указывает на то, что в этом месте производились массовые захоронения, во-вторых, нами были обнаружены остатки так называемых «тычек», железных труб с табличками, которыми отмечались места японских могил, и, наконец, в- третьих, данный факт подтвержден многочисленными свидетельствами очевидцев. Конечно, полную гарантию того, что эти захоронения принадлежат японским военнопленным, могут дать только результаты экспертизы при проведении эксгумации останков, но пока такой проведено не было, опровергнуть выдвинутую нами версию также нельзя.
Вернувшихся на родину бывших военнопленных и родственников погибших японцев интересовала судьба этих захоронений. Для их обследования в Бийск было организованно несколько экспедиций. Первая из них была здесь в 1992 году. Делегация из Японии в составе 10-ти человек побывала на Мочищенском кладбище, поставила там памятник в стороне от реальных захоронений и совершила религиозный обряд. Еще одна экспедиция была здесь в августе 1996. Она предприняла попытку произвести целенаправленные поисковые раскопки, в результате которых был сделан, на наш взгляд, довольно сомнительный вывод о том, что
захоронения на Мочшценском кладбище были повреждены и разрушены позднейшими стройками.
На Нагорном кладбище ситуация ещё более сложная: в ходе поисковых работ были найдены несколько могил, принадлежавших предположительно японским военнопленным, но полной уверенности в этом нет.
Но как бы там ни было, есть информация о том, что после неудачного поиска японских захоронений на территории Бийска, японское правительство посчитало нецелесообразным проводить дальнейшие поиски для последующей эксгумации и перевозки останков в Японию. Судя по всему, останки пленных японцев, ставших неотъемлемой частью истории нашего города, будут еще долго покоиться в нашей земле, вместе с нашими предками. В этом нет ничьей вины, но нужно помнить, что, сохраняя могилы, ставя памятники, мы не просто выполняем долг живых перед мертвыми, мы заставляем жить память о них. После смерти человек остается жить в этом мире только в памяти людей.
Размещено через приложение ЯПлакалъ
yaplakal.com