Эпизоды из жизни Владимира Маяковского, которые точно не попадут в учебники по литературе

Баба с жопой метр на метр,
расположилась,
как ларек продовольственный,
Я б ей доставил удовольствие,
Если б у меня хуй был с километр.

Говорят у него был какой-то генитальный дефект..от этого и стихоплётствовал..
если честно , то он мне совсем не нравится . Как говорил один пэрсонаж одного фильма-:"Это я так могу.."
Стихи типа
Дуй в мой хуй
а потом не балуй
ато вырастищь ты оболдуй

Честно говоря не по мне

Это сообщение отредактировал Артемий77 - 11.10.2019 - 12:50

Знают те, кто читал Льва Кассиля. У него есть книга о Маяковском.

че ты там можешь-то, ёпта
ты не знаешь даже, как нормальные слово "гениталии" пишут
пэрсонаж, бля

И стоял как вольтметр

Вагина была очень горяча

Эпоха такая была и кокаином баловались практически все, т.к. он не относился к наркотикам. Кокаин перед ПМВ продавался открыто в аптеках, в запечатанных баночках по 1 грамму. Продукт немецкой фирмы "Марк", например, стоил полтинник за дозу. У Вертинского это есть в мемуарах.

Мужчины носили кокаин в пузырьках, женщины - в пудреницах. Ювелиры изготавливали "кокаинницы", типа портсигаров. Их и сейчас можно найти в современных антикварных лавках. Легкость, с какой люди Серебряного века подсаживались на наркотики, совершенно естественна: они на них выросли.

Только в начале ХХ столетия производители перестали добавлять "вещества" в свою продукцию. До этого кокаин и опиум применяли в препаратах для местной анестезии (зубной порошок), лекарствах от простуды и головной боли, "медицинских винах" и даже детских каплях, облегчающих прорезывание зубов.
Были кокаиновые леденцы, облегчавшие боль в горле, порошок от насморка; применялся наркотик и как лекарство при стенокардии. Брокгауз еще в 1909 году рекомендовал кокаин в качестве средства от морской болезни. Использовался он для местного наркоза -в виде солянокислого раствора. Все это к началу Первой мировой войны уже было запрещено, однако потребительская предрасположенность вполне осталась.

возможно это несовершенство тогдашней фототехники, но скорее всего тогда были несколько иные понятия о красоте, современный человек вряд ли будет сохнуть по этой страшной жидовине.

Поднимаясь

Домкратом

Стремительным!....

Единственное, что в голову приходит - это что трахалось невообразимо. А так, ни рожи, ни сисек, ни фигуры. Была в богемной тусовке, но сама ничего не писала. Это в период, когда было много женщин-поэтесс Серебряного Века.

У Брик реально очень плохая и нескладная фигура. Посмотрите на снимок с Маяковским.

С виду амбал амбалом, а такой лиричный поэт. Сплины, помнится, песню на его стихи сделали.

От согласна, что ничего нового. Ну никак не малоизвестное, сорри ТС. Все давно известно, стоит только захотеть найти.
Но за Владим Владимыча Маяковского зелень. С удовольствием еще раз про него прочитала

И таки "Да". Лирик из лириков.

Это сообщение отредактировал Maristo - 11.10.2019 - 13:03

Будет буржуям светить охуительно!

Побояню...
Выходит из кабака Маяковский в обнимку с двумя *лядьми. Перед ними в луже лежит пьянющий мужик. Восторженные Маяковским *ляди, заверещали:
-Владимир! Вы ведь можете про что угодно стихи сочинить, да?
-Ну да.
-Сочините что-нибудь про этого мужчину, пожалуйста!
Маяковский подумал, потом ногу отставил:
Лежит
безжизненное
тело
На нашем
жизненном
пути…
Тело приподняло голову из лужи:
-А вам то, блядь, какое дело?
Могли бы взять, да обойти!
Маяковский:
- Ааа.... пойдемте, девочки, - это Есенин...

Маяковский о Харькове. Про Сумскую улицу.

«Один станок – это просто станок.
Много станков – мастерская.
Одна блядь – это просто блядь.
Много блядей – Сумская».

insaider

По виду так обычная крестьянская рубаха, тогда многие носили в домашней обстановке.

Это сообщение отредактировал AquaRobot - 11.10.2019 - 13:18

Вы любите розы,
Я на них срал!
Стране нужны паровозы,
Родине нужен метал!

Неподтверждённое, но слышал ещё в детстве.

Чёрт, как же он мастерски переплетает строки, как вырубает рифму. Зря мы его в школе проходили (впрочем, как и много кого ещё), не для детских умов это. Мне вот только с возрастом стали интересны поэты Серебряного века, или Чехов, например. Прочтите его "Разговор с фининспектором", как он удивительно точно и красиво сплетает строки!
Гражданин фининспектор!
            Простите за беспокойство.
Спасибо…
     не тревожтесь…
              я постою…
У меня к вам
      дело
         деликатного свойства:
о месте
    поэта
      в рабочем строю.
В ряду
   имеющих
        лабазы и угодья
и я обложен
     и должен караться.
Вы требуете
        с меня
         пятьсот в полугодие
и двадцать пять
        за неподачу деклараций.
Труд мой
     любому
         труду
            родствен.
Взгляните —
      сколько я потерял,
какие
   издержки
        в моем производстве
и сколько тратится
         на материал.
Вам,
  конечно, известно
           явление «рифмы».
Скажем,
    строчка
       окончилась словом
               «отца»,
и тогда
    через строчку,
           слога повторив, мы
ставим
    какое-нибудь:

          
ламцадрица-ца́
.

Говоря по-вашему,
         рифма —
             вексель.
Учесть через строчку! —
           вот распоряжение.
И ищешь
    мелочишку суффиксов и флексий
в пустующей кассе
        склонений
             и спряжений.
Начнешь это
      слово
         в строчку всовывать,
а оно не лезет —
        нажал и сломал.
Гражданин фининспектор,
            честное слово,
поэту
   в копеечку влетают слова.
Говоря по-нашему,
         рифма —
             бочка.
Бочка с динамитом.
         Строчка —
              фитиль.
Строка додымит,
        взрывается строчка, —
и город
    на воздух
        строфой летит.
Где найдешь,
      на какой тариф,
рифмы,
    чтоб враз убивали, нацелясь?
Может,
    пяток
       небывалых рифм
только и остался
        что в Венецуэле.
И тянет
    меня
       в холода и в зной.
Бросаюсь,
     опутан в авансы и в займы я.
Гражданин,
     учтите билет проездной!
— Поэзия
     — вся! —
          езда в незнаемое.
Поэзия —
     та же добыча радия.
В грамм добыча,
        в год труды.
Изводишь
     единого слова ради
тысячи тонн
      словесной руды.
Но как
    испепеляюще
          слов этих жжение
рядом
   с тлением
        слова-сырца.
Эти слова
     приводят в движение
тысячи лет
     миллионов сердца.
Конечно,
     различны поэтов сорта.
У скольких поэтов
         легкость руки!
Тянет,
   как фокусник,
         строчку изо рта
и у себя
    и у других.
Что говорить
      о лирических кастратах?!
Строчку
    чужую
       вставит — и рад.
Это
  обычное
      воровство и растрата
среди охвативших страну растрат.
Эти
  сегодня
      стихи и оды,
в аплодисментах
        ревомые ревмя,
войдут
   в историю
        как накладные расходы
на сделанное
      нами —
          двумя или тремя.
Пуд,
  как говорится,
        соли столовой
съешь
   и сотней папирос клуби,
чтобы
   добыть
       драгоценное слово
из артезианских
       людских глубин.
И сразу
    ниже
       налога рост.
Скиньте
    с обложенья
          нуля колесо!
Рубль девяносто
        сотня папирос,
рубль шестьдесят
        столовая соль.
В вашей анкете
       вопросов масса:
— Были выезды?
        Или выездов нет? —
А что,
   если я
      десяток пегасов
загнал
   за последние
         15 лет?!
У вас —
    в мое положение войдите —
про слуг
    и имущество
          с этого угла.
А что,
   если я
      народа водитель
и одновреме́нно —
         народный слуга?
Класс
   гласит
       из слова из нашего,
а мы,
  пролетарии,
        двигатели пера.
Машину
    души
       с годами изнашиваешь.
Говорят:
    — в архив,
         исписался,
              пора! —
Все меньше любится,
          все меньше дерзается,
и лоб мой
     время
        с разбега круши́т.
Приходит
     страшнейшая из амортизаций —
амортизация
      сердца и души.
И когда
    это солнце
        разжиревшим боровом
взойдет
    над грядущим
          без нищих и калек, —
я
    уже
   сгнию,
      умерший под забором,
рядом
   с десятком
        моих коллег.
Подведите
     мой
       посмертный баланс!
Я утверждаю
       и — знаю — не налгу:
на фоне
    сегодняшних
            дельцов и пролаз
я буду
    — один! —
         в непролазном долгу.
Долг наш —
      реветь
         медногорлой сиреной
в тумане мещанья,
         у бурь в кипеньи.
Поэт
  всегда
     должник вселенной,
платящий
     на го̀ре
        проценты
             и пени,
Я
  в долгу
      перед Бродвейской лампионией,
перед вами,
      багдадские небеса,
перед Красной Армией,
             перед вишнями Японии —
перед всем,
     про что
         не успел написать.
А зачем
    вообще
       эта шапка Сене?
Чтобы — целься рифмой
           и ритмом ярись?
Слово поэта —
        ваше воскресение,
ваше бессмертие,
        гражданин канцелярист.
Через столетья
       в бумажной раме
возьми строку
       и время верни!
И встанет
     день этот
         с фининспекторами,
с блеском чудес
       и с вонью чернил.
Сегодняшних дней убежденный житель,
выправьте
      в энкапеэс
           на бессмертье билет
и, высчитав
      действие стихов,
             разложите
заработок мой
       на триста лет!
Но сила поэта
       не только в этом,
что, вас
    вспоминая,
         в грядущем икнут.
Нет!
  И сегодня
       рифма поэта —
ласка
   и лозунг,
       и штык,
          и кнут.
Гражданин фининспектор,
            я выплачу пять,
все
  нули
     у цифры скрестя!
Я
    по праву
     требую пядь
в ряду
   беднейших
        рабочих и крестьян.
А если
   вам кажется,
         что всего дело́в —
это пользоваться
        чужими словесами,
то вот вам,
     товарищи,
          мое стило́,
и можете
     писать
        сами!
1926 г.

точточ!

Эй молодые! Уже
Начинает
Надоедать!
Запомните, сцуко
Через "Д"
Пишется слово
Блядь!
В. Маяковский.

>Нахуй пшел,
Стихоплет -
Ответ наш таков!
Вкрути мозг,
Если тебе
Не понять -
В нашем языке
Восклицание - блять,
Ну а блядь -
Баба, которую
Хуем одним
Не унять!

Маяковский не только поэт. Очерки "Моё открытие Америки" очень интересно написаны.

Поэт участвовал в популяризации метрологической реформы. Когда с аршинов на метры переходили.
На самой дешевой карамели печатали его стихи - для крестьян.

Эти обертки в числе прочей продукции были представлены на Международной художественно-промышленной выставке в Париже в 1925 году. Работа Маяковского удостоилась серебряной медали.

Я вот про такой вариант стиха слышал:

Я достаю из широких штанин,
Дубликатом бесценного груза,
Смотрите, завидуйте, я гражданин,
А ни какая-нибудь гражданка!

талантливый был человек что ни говори.