Фотографии о прошлом, открывающие историю с новой стороны

Меры, принимаемые сегодня для борьбы с коронавирусом, многим кажутся чрезмерными и излишне обременительными. Однако они даже близко не сопоставимы со стремительной и тотальной реакцией СССР на опасность эпидемии черной оспы на рубеже 1959-1960 годов. Советское здравоохранение получило возможность продемонстрировать свою эффективность весьма неожиданно и именно тогда, когда это было совершенно необходимо.

23 декабря рейсом «Аэрофлота» из Дели в столицу прибыл после командировки в дружественную Индию известный советский художник Алексей Алексеевич Кокорекин.

Из жаркой экзотической страны в зимнюю Москву художник-плакатист привез подарки, и среди них — вещи умершего брамина, на ритуальном сожжении тела которого ему посчастливилось присутствовать. Кокорекину среди прочего достался ковер, на котором как раз и упокоился индийский служитель культа.

На следующий день, подгадав время прибытия рейса из Дели, Кокорекин с оставшимися у него сувенирами приехал домой. А к вечеру разболелся.

Врач в поликлинике, к которому он обратился, диагностировал грипп. Но состояние больного быстро ухудшалось: подскочила температура, начался сильный кашель, по телу разлилась сыпь, которую вначале приняли за аллергию. Жена вызвала скорую, и Кокорекина увезли в инфекционное отделение больницы Боткина, поместив в общую палату к больным гриппом.

Спустя несколько дней, 29 декабря 1959 года, он умер — к большому недоумению врачей. А поскольку покойный был не простым советским тружеником, а заслуженным деятелем искусств РСФСР, потребовалось квалифицированное заключение о причине смерти.

Вскрытие производил академик Николай Краевский. По счастливой случайности в это время у него гостил приехавший из Ленинграда 75-летний коллега-патологоанатом, напросившийся на разбор интересного случая. Одного взгляда на труп любознательному пенсионеру хватило для чудовищного заключения: «Да это, батенька, variola vera!».

Через сутки после смерти художника заболели медсестра приемного покоя, принимавшая Кокорекина, и его лечащий врач. Затем молодой человек, лежавший в палате этажом ниже, чья койка стояла под вентиляционным отверстием. Следующим стал больничный истопник, проходивший мимо палаты лауреата и решивший поглазеть на знаменитость.

Материал, взятый с кожи одного из больных, отправили в НИИ вакцин и сывороток. 15 января 1960 года академик Михаил Морозов выявил в биоматериале частицы вируса натуральной оспы. Диагноз патологоанатома подтвердился. В тот же день о вспышке особо опасного заболевания было доложено на самый верх.

Следует отдать должное советской системе тех лет: реакция на угрозу была мгновенной, тотальной и чрезвычайно эффективной. Незамедлительно были мобилизованы все силы московских больниц и поликлиник. Подняли по тревоге войска, МВД и КГБ. Боткинская больница была изолирована. Началось выявление контактов и поиск потенциальных носителей смертельно опасного вируса.

В считаные часы оперативники отработали все связи Кокорекина, отследили каждый его шаг после возвращения в СССР, установили личности членов смены таможенного контроля и пограничников, встречавших рейс, таксиста, который вез его домой, участкового врача и работников поликлиники. От первичных контактов переходили ко вторичным — и так далее, пока не отслеживалась вся цепочка. 150 студентов университета, где училась дочь погибшего, забрали в больницу прямо из аудитории во время лекций.

Один из знакомых Кокорекина после встречи с ним отправился в Париж. Этот факт установили, когда самолет «Аэрофлота» был уже в воздухе. Рейс вернули в Москву, а всех, кто был на борту, отправили в карантин.

В карантин попадали все, с кем встречался и говорил Кокорекин, с кем контактировали его родственники, кто получил от него подарки из Индии. Как выяснилось, пока художник был в больнице, его жена и любовница уже успели сдать индийские сувениры в комиссионные магазины на Шаболовке и Ленинском проспекте. Вещи в магазинах были немедленно изъяты из обращения со всеми необходимыми предосторожностями.

Всего под карантин попало 9342 человека. В больницах не хватало постельного белья, и специальным указом был вскрыт неприкосновенный государственный запас, предназначавшийся на случай войны.

Москва была закрыта, отменено железнодорожное и авиасообщение, перекрыты автомобильные дороги.

По распоряжению правительства в столицу было доставлено десять миллионов доз противооспенной вакцины из запасов Томского и Ташкентского институтов вакцин и сывороток, а также Краснодарской краевой санэпидстанции.

В вакцинации участвовали почти 27 тысяч медиков всех специализаций, а также студенты профильных вузов. Был открыт 3391 прививочный пункт и сформированы 8522 прививочные бригады для работы в ЖЭКах и организациях. В Москве вакцинировали более пяти с половиной миллионов человек и еще более четырех миллионов — в Подмосковье.

Экстренные меры показали свою высокую эффективность незамедлительно. С того момента, когда был поставлен диагноз, до полной остановки эпидемии прошло всего 19 дней! За это время оспой заболели 45 человек, из которых трое умерли.