Одной из ключевых тем в России остается тема мобилизации.
Это не просто вопрос военных приготовлений, а в первую очередь консолидация государства, его перестройка в свете острых военных, политических и экономических вызовов.
За Украиной стоит совокупный военный и экономический потенциал ЕС и США.
У России – только свои ресурсы, которые Запад не смог или не успел забрать.
Сейчас мы наблюдаем развитие заочной дискуссии спикера Госдумы Вячеслава Володина (спасибо ему за это, хоть кто–то имел смелость ответить) с представителями «алармистского» крыла общества, тех, кто сейчас близок к войне.
Показательным выступает заявление всем известного Владлена Татарского о перспективах масштабного, длительного конфликта, который потребует не менее 600–800 000 человек сухопутных войск.
Удивительно, как вопросы управления государством у нас развиваются в русле психотических реакций.
С одной стороны – отрицание, с другой – спасение.
На мой взгляд, оба подхода иллюзорны.
Массовая мобилизация в России в текущих условиях абсурдна.
Кого мобилизовать? Резерва подготовленных военных специалистов нет.
Время массовых армий прошло, сейчас ключевую роль играют технологии удаленного боя, в первую очередь БПЛА и высокоточные боеприпасы, идущие в единой системе использования.
Но не менее важна и подготовленная легкая пехота, дефицит которой испытывают обе стороны.
В связи с этим, ключевая задача сейчас заключается в создании системы армейского Резерва, что невозможно без структурной реформы самой армии.
Планы по созданию Резерва были.
Лет семь–восемь назад, под эгидой стрелкового спорта и ДОСААФ запускалась программа массовой стрелковой подготовки.
В итоге все выродилось пиаровский проект ГТО, а потом и заглохло вовсе.
Возвращаясь к вопросу мобилизации – мобилизовать сейчас не только некого, но и некуда.
Нужна структура новых соединений, а это офицеры, инфраструктура, вооружения и тд.
Где это все взять? Кто будет готовить новобранцев?
В настоящее время воюющие войска испытывают жесточайший дефицит базовых средств комплектации, от обмундирования до средств защиты.
Об этом расскажу позже.
Но. Это не значит, что к этому не надо готовиться.
В этом и заключается предмет стратегии – создавать будущее материального мира из умозрительного.
Очевидно, что Россию втягивают в долгосрочный, масштабный конфликт, по типу Ирано–иракской войны, где ключевую роль будут играть сухопутные сражения.
По крайней мере, этот сценарий кажется сейчас наиболее вероятным.
В этой связи на первом этапе сейчас стоит вопрос не мобилизации, а изменения структуры управления и обучения вооруженных сил как таковых.
Вопрос не в ресурсе, а инструменте его использования.
Операция на Украине вскрыла критически низкий уровень подготовки сухопутных войск.
Штамповать подкрепления с подобным уровнем просто преступно.
Сейчас важно качество подготовки, а не количество мобилизованных.
Перспективной практической выступает создание широкой сети центров переподготовки (а скорее обучения с нуля) резервистов и добровольцев по военным специальностям.
Первичную методическую основу может дать стрелковый спорт, на базе IPSC.
Успешных примеров создания такой инфраструктуры достаточно, начиная от Нацгвардии США, резерва армии Израиля, заканчивая более близкими примерами в виде Польши, чья модель легла в основу создания войск территориальной обороны Украины.
Ну и остается чувствительная для власти и общества политическая, символическая часть.
Мобилизация, даже ограниченная, возможна только после введения военного положения.
А это признание войны.
И главное.
Мобилизация – это в первую очередь политический акт, в очищении и консолидации элит, их присяге курсу государства.
Такие сигналы могут идти только сверху вниз. И пока видно скорее обратное.
Воевать за двуличную, коррупционную бюрократию и интересы крупного бизнеса никто не пойдет.
@genshab
yaplakal.com