Если бы вы спросили советского человека в 1960-м году, каким будет будущее, он бы с горящими глазами рассказал вам про яблони на Марсе, коммунизм к 1980-му году и роботов, которые вкалывают вместо человека. Будущее было светлым, понятным и неизбежным, как восход солнца.
Но если бы вы задали тот же вопрос в 1978-м, в ответ получили бы либо мрачный анекдот, либо усталый взгляд. Что-то сломалось. Не в станках и не в ракетах (они как раз летали отлично), а в головах.
Эпоху с середины 70-х до начала 80-х принято называть «застоем». Но это не было время, когда ничего не происходило. Наоборот, происходило очень много всего: мы строили БАМ, воевали в Африке и Афганистане, качали нефть рекордными темпами и принимали Олимпиаду. Проблема была в другом: страна, как огромный корабль, потеряла ход. Двигатель ревел, дым шел, экипаж бегал по палубе, но горизонт не приближался.
Давайте разберемся, как так вышло, что самая читающая и самая космическая страна в мире вдруг превратилась в царство цинизма, дефицита и бесконечных очередей за импортными сапогами.
Великое разочарование: почему мы перестали верить
В 70-е годы в СССР произошла тихая катастрофа, которую не заметили радары ЦРУ. Советский средний класс (инженеры, врачи, учителя) перестал верить в систему.
Раньше трудности объясняли просто: «Была война, надо потерпеть, зато мы строим новый мир». Но война закончилась 30 лет назад. Новый мир все не наступал. А вот сосед Вася, который устроился завскладом или мясником, жил лучше, чем доцент кафедры физики.
Люди видели разрыв между телевизором и холодильником. В новостях рапортовали о рекордных надоях и битве за урожай, а в магазине сиротливо лежали морская капуста и березовый сок. Этот когнитивный диссонанс породил тотальный цинизм. На кухнях рассказывали анекдоты про Брежнева, на работе имитировали бурную деятельность («Они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем»), а вечером «доставали» дефицит.
Эмигранты, уезжавшие в те годы, говорили социологам одно и то же: «Дело не в политике. Дело в том, что здесь нет перспектив. Мы работаем, а живем все хуже». Это было страшнее любых диссидентов. Это была усталость материала.
Нефтяной шприц: доза, которая убила стимул
В 1973 году арабские шейхи сделали СССР царский подарок, взвинтив цены на нефть. В Москву хлынули миллиарды долларов. Казалось бы, живи и радуйся! Строй заводы, покупай технологии, лечи людей.
Но нефть сыграла злую шутку. Она стала обезболивающим для больной экономики.
Зачем проводить болезненные реформы, если можно продать нефть и купить все, что нужно?
Зачем развивать свое сельское хозяйство, если можно купить зерно в Канаде?
Зачем делать качественную обувь, если можно купить финскую?
СССР подсел на нефтяную иглу. Мы стали менять невозобновляемые ресурсы на еду и ширпотреб. В 1970 году доля топлива в экспорте была 15%, а к 1985 году — уже больше 50%. Мы превратились в сырьевой придаток Запада, только с ядерной дубиной.
Самое обидное, что эти шальные деньги не пошли в развитие. Они были просто проедены. Мы купили зерна на 35 миллиардов долларов (астрономическая сумма!). Мы накупили импортного оборудования, которое годами ржавело во дворах заводов, потому что его некому было монтировать. Мы профукали исторический шанс модернизироваться.
Битва за еду: почему в сверхдержаве не хватало мяса
Сельское хозяйство было черной дырой советской экономики. Туда вливали колоссальные средства — почти 27% всех инвестиций страны! Брежнев лично курировал «Продовольственную программу». Колхозникам списали долги, подняли закупочные цены, дали технику.
А еды все равно не хватало.
Почему? Потому что система была абсурдной. Колхозы не имели права сами решать, что сеять и когда убирать. Все решали чиновники в городе. Урожай гнил на полях, потому что не было дорог и элеваторов. Картошку в овощехранилищах перебирали профессора и студенты (знаменитые «поездки на картошку»), потому что на селе не хватало рук.
В итоге сложилась парадоксальная ситуация. СССР производил больше всех в мире тракторов и комбайнов, но закупал миллионы тонн зерна за границей. В магазинах мясо стоило 2 рубля (госцена), но его там не было. На рынке оно было по 5 рублей, но это было дорого.
Люди из регионов ездили в Москву на «колбасных электричках». Это стало нормой жизни: в выходные — в столицу, отстоять очередь, забить рюкзак сосисками и апельсинами, и назад, в Калугу или Рязань. Стыдно? Да. Но кушать хочется.
Теневая экономика: цеховики и «блат»
Когда государство не может обеспечить людей штанами и сервизом, появляются те, кто готов это сделать. В СССР расцвела «вторая экономика».
В подпольных цехах шили джинсы «под фирму», делали пластинки на рентгеновских снимках, катали закатки. «Цеховики» зарабатывали миллионы, рискуя получить высшую меру (расстрел за хищения в особо крупных размерах был реальностью).
Но еще важнее был «блат». Деньги в СССР теряли свою функцию. Важны были связи.
— У тебя есть знакомый в «Березке»?
— А у тебя в автосервисе?
— Давай я тебе достану билеты в театр, а ты мне — финскую сантехнику.
Общество превратилось в гигантскую сеть натурального обмена услугами. Человек без связей был обречен на убогое существование, даже если у него была куча денег. Это развращало мораль сильнее любой пропаганды. «Ты — мне, я — тебе» стало главным лозунгом эпохи.
Водка как национальная идея
От безнадеги и скуки страна начала пить. И не просто выпивать по праздникам, а пить страшно, по-черному.
С 1960 по 1980 год потребление алкоголя выросло более чем в два раза. Пили на работе, пили после работы, пили в гаражах и подъездах. Водка стала универсальной валютой. Сантехнику за починку крана давали не рубль, а «поллитру».
Государство, с одной стороны, боролось с пьянством (ЛТП, вытрезвители, гневные плакаты), а с другой — получало гигантские доходы от продажи спиртного. «Пьяный бюджет» позволял затыкать дыры в экономике. Это был замкнутый круг: народ пил от тоски, казна богатела, но страна деградировала.
Мужская смертность поползла вверх. Продолжительность жизни мужчин упала до 62 лет. В мирное время! Это была настоящая демографическая катастрофа, которую власть пыталась замолчать, перестав публиковать статистику.
Афганистан: последняя ошибка империи
В 1979 году дряхлеющее Политбюро приняло решение, которое стало последним гвоздем в крышку гроба СССР. Ввод войск в Афганистан.
Они думали, что это будет быстрая операция. Поможем «братскому народу», наведем порядок и уйдем. Получилось как всегда. Война затянулась на 10 лет. Цинк с «грузом 200» пошел в советские города.
Эта война была непонятна людям. За что гибнут наши пацаны в далеких горах? Ради какого социализма? Афганистан подорвал моральный авторитет армии и власти. А западные санкции (да-да, они были и тогда) ударили по технологиям. Нам перестали продавать современное оборудование, и технологическое отставание стало необратимым.
Олимпийская сказка и суровая реальность
На фоне всего этого была Олимпиада-80. Лебединая песня советской системы. Москву вылизали до блеска. Асоциальных элементов вывезли за 101-й километр. В магазинах появились диковинные финские джемы, соки в пакетиках и даже баночное пиво.
Это была потемкинская деревня вселенского масштаба. Иностранцы видели идеальный город счастья. Советские люди видели, как можно жить, если власть захочет. Но праздник кончился, Мишка улетел, а серые будни вернулись. Контраст между олимпийской картинкой и реальностью провинциального гастронома был убийственным.
Геронтократия: власть дедов
Символом застоя стал сам Брежнев. В начале правления это был энергичный, красивый мужик, любивший машины и женщин. К концу 70-х это был больной, с трудом говорящий старик, увешанный орденами, как новогодняя елка.
И вся элита была такой же. Средний возраст членов Политбюро перевалил за 70 лет. Они держались за кресла до последнего вздоха. Министры умирали прямо на рабочих местах.
«Гонки на лафетах» (череда пышных похорон генсеков в начале 80-х) вызывали у народа уже не скорбь, а злую иронию. Страна нуждалась в пересадке сердца, а ей прописывали покой и усиленное питание.
Финал: почему мы не стали Китаем
Почему СССР не смог перестроиться, как Китай Дэн Сяопина? Ведь попытки были (реформа Косыгина).
Проблема была в страхе. Советская элита панически боялась потерять контроль. Любая свобода (рыночная или политическая) казалась им началом конца. Они помнили Пражскую весну 1968 года. Они видели Польшу с её «Солидарностью». И они решили: лучше ничего не трогать. Авось пронесет. Нефть дорогая, ракеты есть, народ безмолвствует.
Не пронесло. Стабильность, основанная на нефти и молчании, оказалась карточным домиком. Застой подарил людям десять лет спокойной жизни, но украл у страны будущее. Когда нефть подешевела, а Горбачев попытался открыть форточку, здание рухнуло, потому что фундамент давно сгнил.
Эпоха застоя учит нас простой вещи: если ты не идешь вперед, ты идешь назад. Стоять на месте на эскалаторе истории невозможно. И никакие нефтедоллары не заменят свободы творчества, инициативы и честной конкуренции.
https://dzen.ru/a/aUOOb_SpOUYBNPjs
yaplakal.com