Как тут не вспомнить классику!
Жил да был старик Данила
Без слезы не взглянешь в рыло.
Глуховат был - словно болен
И судьбою не доволен.
А жена его Федора
Вся пылала от задора.
Высока, стройна, мясиста
И как ночь, так ей не спиться.
Баба вертиться, кружиться.
Ведь пизде ее не спиться.
То Даниле хуй пожмет,
То к пизде его прижмет.
Данила спит, не шелохнется
И во сне не улыбнется
И лежит как дикий уж.
Ну какой уж это муж?
А напротив жил парнишка
Хуй как хуй - не просто шишка.
Но один лишь был конфуз -
Он имел яйцо с арбуз.
Хуй в пропорции с мудями
И замученный блядями
Был такой всего один,
Измерялся на аршин.
Федора пишет письмецо,
Выбегает на крыльцо,
Быстро мчится за амбар
И вручает его там.
Там написано: «Ванюша,
Я одна, дружок, послушай
По тебе истосковалась,
Изболелась, исстрадалась!
Вообщем, если не придешь,
То получится мудеж!
Курвой буду, не совру,
Дам я кучеру Петру».
Вышел Ваня на крыльцо,
Почесал одно яйцо.
Посмотрел он бабе в бок,
Он готов был на ебок.
Приняла его Федора
Ночкой темной словно вора
И давай его ласкать,
Словом, просит поебать.
И какая близость тела
На Ванюшу налетела
И поднялся хуй ужасный,
Толст, мясист, упруг и красный!
Закричала тут Федора,
Раскрасневшись от задора:
- Ой! Умру! Уйди! Не лезь!
Я не дам тебе на весь!
- Ну давай на половину.
Тихо Ваня ей сказал
И дрожащею рукою
Молча он ее обнял.
- Там на печке есть баранки
Испекла я для тебя.
Ты надень, Ванюша на хуй,
А потом еби меня.
Он на все тут был согласен
Отыскал их на печи
И надел Ванюша на хуй
Все ржаные калачи.
Положил Иван Федору
Потушил он пять свечей
И засунул треть аршина
Вплоть до самых калачей.
Все затихло. Не шумите.
Только слышен стон и плач.
- Ты прибавь еще, Ванюша,
Отломи один калач.
А он тут снял их и повесил
На концы вязальных спиц
И засунул пол аршина
Вплоть до самых до яиц.
Все затихло. Не шумите.
Наша баба не ворчит
И уж еле-еле дышит,
А во рту конец торчит.
Отходили ножки
Не стучат ботиночки
Разорвал пизду ей Ваня
На две половиночки.
Размещено через приложение ЯПлакалъ
yaplakal.com